No Time To Crank The Sun

      Сейчас утро.       Зоро определяет это по тому, как пахнет воздух.       Он резко вдыхает и задерживает дыхание, ожидая, когда уляжется гул в ушах. Тело оттаивает, окаменелость сходит на нет, позволяя крови разогнаться и согреть его.       Он лежит, упираясь взглядом в провисшее дно верхнего гамака. Он заботливо укрыт одеялом, и в гамаке он лежит один. «Я был… — ныряет он в омут сознания, пытаясь найти объяснение. — Я спал. Наверное».       Он не двигается — концентрируется на мерном движении своей груди вверх-вниз. В голове вьются рутинные вещи — «Как долго я спал? Надеюсь, что не проспал завтрак. Этому придурку лучше бы оставить мне что-нибудь горячее. Мы уже на новом острове? Мне нужно прикупить кое-что для ухода за мечами».       Но мысли какие-то плоские. Он не чувствует, что хочет получить на них ответ. Он лежит, уперев взгляд в гамак, позволяя мыслям кружить в голове, как пузырям в водовороте. Когда он зажмуривается, и глаза окутывает тепло век, он думает, а спал ли он вообще.       Так проходят минуты. Корабль беспокойно качает на волнах.       Как-то странно… но в голове слишком мутно, чтобы понять. Такое впечатление, что случилось так много и одновременно — катастрофически мало с тех пор, как он заснул.       Но… нет, он не чувствует, что спал. Он всё ещё неимоверно уставший, конечности вибрируют, будто в жаре. Почему всё так…?       А потом что-то щёлкает в мозге.       Ах, блядь…       Неправильно, неправильно, неправильно, это всё неправильно.       Почему он не чувствует себя правильно?       «Ты знаешь, почему».       Зоро мгновенно заставляет взять себя в руки.       «Мои воспоминания…»       Их нет, они уходят, они исчезают.       Он ломает голову в попытках по крупицам восстановить события минувших дней.       От любого усилия его начинает тошнить, в голове срыву раздаётся бам, бам, БАМ, но он не обращает внимания. Он отказывается начинать каждый день — хотя, скорее, каждый момент выхода из беспамятства — несведущим дураком, которой лежит и задаёт себе одни и те же вопросы. Он устал, что ему объясняют — всё, медленно и терпеливо, будто он неразумный младенец.       Потому вместо этого он спрашивает себя:       «Что я делал до того, как проснуться?»       Он…       Вот блядь, копаться в голове причиняет боль, потому что ему необходимо плыть сквозь кромешно-чёрную бездну своего сознания, в отчаянном предвосхищении надеясь разглядеть хоть намёк на какой-нибудь другой цвет. Но он плюёт на боль и ныряет глубже, скрежеща зубами и стискивая кулаки.       До того, до того, до того…       Тьма, тьма, тьма…       «Что я делал до того, как проснуться?»       Тьма, тьма, тьма…       … но потом… там…       Он был… он был с кем-то.       «С кем?»       Тьма, тьма, тьма…       За ним ухаживали, обращались, как с больным человеком. «Я был болен?». У него раскалывалась голова. «Точно». Адская мигрень. Достаточно сильная, чтобы загреметь в лазарет.       Он осматривается. Сейчас он не в лазарете.       «Я сам сюда пришёл?»       Тьма, тьма, тьма. Он немного двигается, и гамак слегка расшатывается под ним.       «Я спал… ну, или, по крайней мере, пытался».       Это, должно быть, мужская каюта. Он никогда здесь раньше не был. Или был?       Тьма, тьма, тьма.       Ладно, будем считать, что не был.       Комната просто огромна, но Зоро не удивляется, учитывая размеры самого корабля. «Не Мэри, — мрачно думает он. — Нет, другого корабля. Который построил Фрэнки». Как, он сказал, он называется? «Санни… что-то там». Тот самый, что команда приобрела без его ведома. «Нет, ты просто не помнишь этого».       Тьма, тьма, тьма. Амнезия, амнезия, амнезия.       Слово звучит оскорбительно, но, как бы он ни отрицал, оставшийся небольшой клочок разума принимает сей факт, затмевая его метания.       Доказательство перед носом, в его голове, какие бы события ни имели место прямо перед этим моментом, их стирает начисто из его памяти, заменяя чёрной дырой.       Тьма, тьма, тьма…       Топ… топ… топ.       Звук. Звук шагов, и потом между гамаков просовывается голова Усоппа.       — Хэй… — осторожно зовёт снайпер.       Его прошибает поразительное, уникальное чувство, чем-то сродни ужасающему облегчению, когда он узнаёт Усоппа. Он не уверен, почему…       Нет. Уверен.       «Потеря памяти, придурок».       Зоро сглатывает и садится. Гамак под ним размахивает, и мир начинает кружиться. Он опасливо втягивает носом воздух. В мужской каюте нет никого, кроме них с Усоппом. Остальные гамаки пустуют. Он чувствует себя здесь незваным призраком.       Усопп прочищает горло.       — Как, э, как себя чувствуешь?       Он задумывается над ответом.       — Лучше, чем… прошлой ночью.       — Круто! Это… это хорошо. Значит, эм, ты помнишь, что было прошлой ночью?       «Прошлой ночью…»       Интересно, совпадает ли его понятие прошлой ночи с таковым Усоппа.       «Было ли это прошлой ночью, или несколько часов назад, или недель, или лет…»       — Я… — начинает он, пока от мандража засасывает под ложечкой. — У меня болела голова. Сильно. На палубе. Потом я был в лазарете с… — всплывший образ черепа ошеломляет его. Он трясёт головой. — Я был в лазарете, меня лечили. Это всё было прошлой ночью?       Усопп выглядит донельзя облегчённым. Он выпрямляется.       — Да! Эм, я имею в виду, да, да. Ты прав. Ты проснулся посреди ночи от головной боли, и Робин нашла тебя на палубе. Она отвела тебя в лазарет, и Чоппер дал тебе какие-то обезболивающие, чтобы ты смог заснуть.       — Робин… — бормочет он, потирая голову. Эти имена, он слышал их раньше. Облик высокой темноволосой женщины в дверном проёме вырисовывается в голове. — Она помогала…       — А-а-а… да! Она помогала Чопперу, потому что… эм-м-м, что же это… О! Потому что не знала, чем ещё помочь! Да, точно, поэтому она помогала Чопперу. Это…       Зоро супит брови, потому что только половина из этого звучит правильно. Он слезает с гамака, голые ступни касаются прохладных деревянных полов с мягким пум. Под ним размеренно раскачивается корабль, и эти движения отличаются от тех, когда он находился в открытом море. «Мы доплыли до острова?».       Зоро потягивается, разминает плечи, потом шею. Они хрустят и щёлкают от движения, но не ощущаются ватными, как раньше. Он дотрагивается до живота, и рана не выстреливает на прикосновение болью. «Значит, прошло уже какое-то время».       Усопп отходит назад, давая Зоро пространство встать.       — М-может, тебе стоит полежать чуть подольше… — заикается Усопп. Он нервно перебирает пальцами, кидая быстрые взгляды на дверь. — Чоппер дал тебе какие-то сильные препараты, так что ты можешь себя неважно чувствовать какое-то время.       Зоро зевает, потирая шею. Снова это имя.       — Я в норме. Кто такой Чоппер? Мы кого попало подбираем в последнее время, или…       Выражение лица Усоппа мгновенно блекнет, и Зоро понимает.       — Уже?.. — горестно шепчет Усопп, его голос такой убитый, что Зоро смотрит на него слишком остро. Снайпер тут же нацепляет на себя улыбку: — А-а, то есть… мы ещё не познакомили тебя с Чоппером? Он врач, которого мы встретили на, эм, на острове Карабанабанка! Он просто нечто — гений медицины, специалист, признанный во всех морях! Такая удача, что мы пригласили его плыть с нами, д-да?       Зоро знает, что это ложь — даже если бы кто-то другой процитировал сказанное слово в слово. Нехорошее предчувствие, разрастающееся в животе, угнетает ещё сильнее. Он глубоко вздыхает, подсчитывая количество пустых гамаков в каюте. «Нам не нужно столько спальных мест, у нас слишком маленькая команда… Как и такой огромный корабль».       — Усопп, не ври, — спокойно говорит он. — Я… знал его, да? — ему интересно, какой из гамаков принадлежит Чопперу. «В конечном итоге, я забываю очень важных людей». — Я знал его, и теперь не знаю. Он был членом команды или просто кем-то, кого я знал раньше? — он надеется, что не первое, но уже знает это. «Как с той женщиной, Робин».       Усопп нервно смеётся.       — Н-не беспокойся об этом! Всё нормально, всё в порядке. П-просто, э-э-эм… О! Я не говорил, что мы добрались до острова? Разве не здорово! Остров! И-и-и смотри, я принёс тебе чистую одежду!       Набор свежих шмоток летит Зоро в лицо до того, как тот успевает ответить. Усопп не перестаёт трындеть:       — На улице довольно ветрено, так что одевайся теплее! Указ доктора! Н-но не торопись! О-остров, так интересно, ха? Так что не спеши, мы будем ждать тебя на палубе, окей? Главное не торопись!       Усопп вылетает из комнаты, врезаясь по пути и сшибая все возможные вещи. Его неврастенический энтузиазм продолжает напряжённо витать в комнате.       Зоро сглатывает густой ком и смотрит на свои руки — незнакомые руки незнакомого тела. Он сжимает пальцы в кулаки. «Я Зоро, — говорит он себе. Напоминает. — Ророноа Зоро. Мечник Пиратов Соломенной Шляпы».       Удар. «Когда я проснусь в следующий раз, я забуду и это тоже? — он мрачнеет, не собираясь продолжать мысль. — Нет, я не настолько жалок, чтобы позволить такой мелочи повлиять на меня. Я сильнее этого».       Он снимает футболку и смотрит на бинты, обмотанные вокруг торса. Стягивает их тоже. На животе рана, почти зажившая, уже покрывшаяся корочкой. Вокруг неё синяки, но они выцвели и почти свелись с кожи. Он хватает принесённую Усоппом одежду и не думает дальше.       Он опускает руку на мечи и хватает воздух. Хмурится, вспоминая, что их забрал Луффи. «Луффи забрал их вчера. С ним они в безопасности», — напоминает себе он. На пути к двери он задумывается, «а как я узнаю об этом в следующий раз?». Он оттягивает рукава ниже, на запястья.       Он останавливается напротив раскрытой двери. Снаружи слышатся голоса, знакомые и незнакомые одновременно. Они приглушённо общаются друг с другом, но недостаточно тихо, чтобы Зоро не слышал. Он устало потирает лицо, сомневаясь, что добьётся от подслушивания чего-то помимо ещё больше нарастающего страха.       — … забыл Чоппера тоже, — поспешно говорит голос Усоппа. — Я не знал, что сказать ему, поэтому просто сбежал…       — Боже, боже, — причитает голос, от которого по хребту пробегают мурашки и холодеет дыхание.       И более знакомый голос:       — А-а, дерьмо. Уже? Бедный маленький бро. Это его так расстроит…       И снова голос, что заставляет его вздрагивать, к которому уже начинает привыкать:       — Определённо, это очень заденет его. Полагаю, отныне ему не стоит показываться Зоро-сану на глаза, так же как мне и Робин.       Свистит ветер. Он слышит, как паруса хлопочут друг о друга в воздухе.       — Я передам новость нашему доктору, — говорит навязчивый голос. — Он должен услышать это от кого-то, кто разделяет ту же боль, от такой же забытой души.       — Спасибо, Брук, — благодарит Усопп.       Тишину разбавляют лёгкие шаги.       Он слышит голос кока и закатывает глаза.       — Ну. По крайне мере, у него нет мечей, ха?       Вода бьётся о корму корабля. Зоро инстинктивно тянется к бедру, и пальцы скрючивает от расстройства.       — Он однозначно ведёт себя по-другому. Думаю, он наконец образумился и смирился, что «ты теряешь память, и мы не пытаемся тебя наебать».       — Мне не пришлось напоминать ему о потере памяти, когда я с ним разговаривал, — соглашается Усопп. — Он выглядел, будто всё осознал и сам пытался восстановить воспоминания по кусочкам.       — Это хорошо, я думаю. Маленький прогресс тоже прогресс, — шепчет женский голос.       — Он спал, когда ты вошёл, Усопп? — спрашивает Санджи.       — Нет, уже проснулся. Правда, не выглядел так, будто вообще спал.       — Лекарство помогло ему заснуть, но Чоппер говорил, сон всё равно будет беспокойным, — ворчит Санджи.       — Ты же не думаешь… — нервно говорит Усопп. — Звучит дико, я понимаю, но ты же не думаешь, что он забыл, как спать?       Массивное тело Фрэнки двигается с механическим лязгом:       — Такое вообще возможно?       — При текущем положении дел всё возможно, — говорит Санджи. — Я бы не удивился, если он выползет из комнаты, потому что внезапно забыл, как ходить.       В небе кричит чайка.       — … это то, чего я боюсь больше всего, — печально произносит женский голос.       — Что Маримо разучится ходить?       — Нет, дурак, — раздражённо фыркает она. Удар. Её голос низок, будто она говорит сама с собой: — Что, если у этой штуки вообще нет предела? Что, если он продолжит забывать не только людей, места и вещи…       Она осекается. Фраза умирает в воздухе.       — Что ты хочешь сказать, Нами-сан?       — … не обращай внимания. Просто мысли вслух. Забудь.       Затянувшаяся пауза угнетает. Усопп прочищает горло, спрашивая:       — Итак, кто остался? Он всё ещё помнил меня, когда я говорил с ним.       — Проще пересчитать, кого он уже забыл, — бормочет Санджи. – На данный момент это Нами-сан, Робин-чан, Чоппер и Брук.       — Верно, так что остаёмся я, ты, Фрэнки и Луффи…       — Насколько можно судить, — гудит Фрэнки.       Зоро поджимает губы, стараясь успокоить дыхание. На корабле ещё восемь человек, и, похоже, он забыл уже четверых из них. Четверых, что знают о нём всё, что должны знать, четверых, с которыми он переживал приключения, смеялся, истекал кровью, и в его голове не сохранилось ни одной, ни единой блядской детали…       Голоса возобновляют разговор. Начинает Усопп:       — … нужно уйти, Нами. Он поднимется с минуты на минуту.       — Ага… — она прочищает горло, но слова всё равно даются ей с трудом. Он слышит, как она с надрывом выдыхает воздух. — У меня чувство, что я должна сказать вам какие-то напутствующие слова, но что-то ничего на ум не идёт. Так что просто… удачи, наверное. И будьте осторожны.       — Конечно, — голос Санджи твёрд и решителен, в контраст лопотанию девушки.       — И… позаботьтесь о Луффи. Я за него беспокоюсь, — она тихо смеётся, хотя голос пропитан печалью. — Это глупо, но мне кажется, что за него я волнуюсь сильнее всего.       Унылая атмосфера заползает за дверь, и Зоро некомфортно переминается с ноги на ногу.       Тишину нарушает Фрэнки:       — Замётано. Ты тоже будь осторожна. Всё время будь начеку, сестрица. Дозорные могут же объявиться снова? Они покинули остров не в полном составе, так что ублюдки могут повылезать из ниоткуда, как тараканы.       — Верно, — она запинается. Она делает это слишком часто, и хрен знает, зачем: чтобы подобрать слова, взять под контроль эмоции и просто придать моменту драмы. Он не слишком хорошо знает её, чтобы судить наверняка. — И вам того же.       Снова раздаются шаги — девушка уходит с палубы, — и на какой-то момент всё, что Зоро в состоянии слышать, это звук ударяющихся о корпус корабля волн и гул в ушах.       — … остались только мы с вами, бро? — говорит голос Фрэнки.       — Да, только мы. Ты готов, длинноносый?       — Угу. У меня все указания от Нами. Найти город проблем не составит, а в лесу я уже был и знаю, куда идти, если потребуется.       — Супер. И погода вроде хорошая. Может, поморосит немного тут и там, но это пустяки. Не думаю, что это как-то помешает нам на пути. Если честно, я больше волнуюсь за то, что доктор-бро узнал на Лирнхилле.       — Да-да, — он слышит, как бубнит Санджи. Снова шаги. Они уходят, голос Санджи звучит всё глуше. — Не мы должны беспокоиться об этом, — говорит он. Зоро не может распознать, что скрывается за этими словами. Он слышит горечь? — Это решение Луффи.       — … да.       Даже когда голоса стихают, Зоро не двигается с места.       Ему действительно надо прекращать развешивать уши. От этого возникает только больше вопросов и оставляет тянущее чувство в животе. Но даже вырванным контекста, он понимает одну вещь: они нашли зацепку.       Куда бы они ни пришвартовались, куда бы ни планировали идти, ответ скрывается здесь.       Ответ на всё это безумие.       Зоро решительно толкает дверь.       Когда он поднимается на палубу, ветер обволакивает его бодрящей вуалью. Зоро глубоко вдыхает, думая, как долго он не был на свежем воздухе. Он хватается за перила, чувствуя на них остатки влаги после прошедшего шторма. Он осматривается, вглядываясь, как океан игриво плещется вокруг лодки.       Чуть поодаль виднеется остров.       Фрэнки, Санджи и Усопп тихо разговаривают у мачты в нескольких шагах от него. Они выглядят напряжёнными и говорят, близко склонившись друг к другу. «И что они обсуждают сейчас?».       Губы Санджи плотно сжимают сигарету, давая понять, что на этот раз он больше слушает, чем говорит. Фрэнки размахивает руками, как обычно делает, когда о чём-то воодушевлённо рассказывает, но его движения сдержанны. Усопп стоит, скрестив руки и кивая в такт каждому слову Фрэнки. «Похоже, что-то серьёзное».       Зоро закрывает за собой дверь. Усопп реагирует на клик, поднимая на него глаза, и жестом приглашает к ним. Фрэнки и Санджи колеблются перед тем, как перевести на него настороженный взгляд. Зоро вздыхает и направляется к ним неспешным шагом, чувствуя какую-то смертельную усталость.       Их плотный круг размыкается, впуская к себе Зоро четвёртым. Фрэнки кладёт здоровую ладонь ему на плечо.       — Йо! Как самочувствие, бро? Хорошо спалось?       Он не помнит, как спал. Не помнит, как ложился в постель. Он даже не помнит, когда спал, и снилось ли ему что-нибудь, или…       — Да, — отвечает он.       — Да? — оживлённо переспрашивает Фрэнки, кивая и расплываясь в улыбке. — Это хорошо. Сон — это хорошо. Тебе надо больше отдыхать, приказ дока.       Он сдавленно мычит. Сон всегда излечивал Зоро. Сейчас же каждый раз, когда он просыпается, создаётся впечатление, что его всё дальше и дальше отрывает от его существа.       — Голове лучше? Нет больше жутких мигреней или ещё чего? Всё пучком в этом плане? — интересуется Фрэнки.       Зоро безучастно кивает, блуждая глазами: засечки от меча на мачте уже заполировали. Порез на губе Усопп затянулся, и синяк на подбородке Санджи почти спал. Наблюдения оставляют у Зоро только горькое послевкусие во рту и резкую боль в затылке.       — Ладно-ладно, мы поняли, — бормочет Санджи, вытаскивая сигарету изо рта и стряхивая пепел. — Выглядишь стрёмно, когда проявляешь заботу, долбаный киборг.       — Э? Бро что, не может побеспокоиться о состоянии своего бро? — оскорбляется Фрэнки. — В этом нет ничего странного, если мужчина проявляет заботу!       — Это стрёмно, когда её проявляешь ты, — бубнит Санджи. — В любом случае, я не собираюсь спрашивать его, как он себя чувствует. Выглядит дерьмово, если что, и дерьмовее обычного.       — Пошёл нахуй, — спокойно реагирует Зоро.       — Ага, ты тоже. Ты съел то, что я приготовил тебе прошлым вечером?       — Я не помню.       Санджи цокает языком.       — Да. Конечно.       Усопп прокашливается:       — Чопп… а, доктор, то есть… сказал, что, как только он поел, его почти сразу же и… так что…       Зоро корчит гримасу. Санджи коротко кивает, будто ожидав подобного ответа.       — Что ж, ладно. Я упаковал ланч в дорогу, так что сможешь извиниться за потраченную даром еду, съев его.       Зоро нахмуривается. Коробки с обедом означают, что кто-то покидает корабль на продолжительный период времени.       — Я куда-то должен идти?       — Да, — говорит Санджи. — Можешь считать, на небольшое приключение.       Он смотрит по сторонам:       — Только я? — вопрос оказывается внезапно тяжёлым.       Остальные обмениваются взглядами. Усопп говорит:       — Нет-нет. Я тоже иду, и… а, блин. Пока не забыл. Я как раз рассказывал им о том, как мы, э, говорили о том, что ты помнишь, и… что ты…       — Что ты забыл, — заканчивает за него Санджи. Фрэнки угрюмо кивает.       Усопп смотрит в пол.       — … да.       Зоро снова вздыхает.       — Вам не нужно ходить вокруг да около, Усопп. Говорите, как есть.       Усопп, не поднимая головы, закусывает губу. Его вид напоминает ему сдавленный голос Нами и грустные глаза черноволосой женщины. Он помнит щемящие сердце всхлипы и полный трагичного принятия голос. «Кто больше всего страдает от этого безумия?».       Санджи щелчком отправляет сигарету за борт.       — Именно. Давайте расставим точки над «и». Ты помнишь носатого, отлично, но помнишь ли ты нас? — он указывает подбородком на себя с Фрэнки.       Каким-то образом, от вопроса, заданного в лоб, намного легче, чем пытаться разобраться со всем самому. Зоро не понять страха смотреть прямо на своего сокомандника и гадать, узнает ли он тебя вообще. «Вот почему они так странно ведут себя в моём присутствии. Потому что не знают, знаю ли я».       Фрэнки и Санджи внимательно смотрят на него, ожидая ответа.       — Да, — устало произносит Зоро. — Я знаю, кто вы, кретины.       Фрэнки задорно фыркает, от души дубася его по спине, так, что у него вышибает весь воздух из лёгких.       — Су-у-у-пер! Видите, я же говорил! Он не забудет нас так просто.       «Не говори под руку», — хочет сказать Зоро, но губы сами собой расползаются в улыбке. Приятно осознавать, что его слова хотя бы раз могут вызвать такую положительную эмоцию.       Санджи единственный, кто не выглядит обнадёженным. Он окидывает Зоро критическим взглядом и спрашивает:       — И это все?       Зоро нахмуривается.       — Что?       Санджи нетерпеливо постукивает пальцами по перилам.       — Это все? Из команды, я имею в виду. Сейчас здесь все из Пиратов Соломенной Шляпы? Нас четверо?       Флаг, прицепленный на верхушку мачты, беспокойно похлопывает на ветру в образовавшейся тишине.       Зоро не выдерживает и приподнимает бровь. Странный вопрос выбивает его из колеи, но до него быстро доходит, что — «точно, точно. Ебучая потеря памяти. Они пытаются понять, кого ещё из команды я забыл. Нами была первой, а потом, наверное, высокая темноволосая женщина».       Но на этом должно быть всё. Они всегда были небольшой командой, Пираты Соломенной Шляпы. Он сам, мечник, Усопп — снайпер, Санджи — кок, и Фрэнки — плотник. Их немного, но они сильные, они в состоянии бороздить моря и дать отпор любому врагу, что встретится у них на пути. Они не придают значения своей малочисленности, но никогда не были против принять в команду новых людей, если те демонстрировали верность и силу, или если были такими же чудачными, как Л…       — Луффи, — выдыхает Зоро.       В их круг пробирается ветер — а может, это просто был синхронный выдох. Фрэнки сжимает его плечо, говоря:       — Ну вот другое дело. Хорошая работа, бро.       — Блядь, — шипя, хватается за голову Зоро. — Я почти забыл…       — Но не забыл же, — заключает Санджи. — И это самое главное.       Перед глазами вырисовывается лицо Луффи. Широченная ухмылка, игривые глаза, болтающаяся за спиной на тесёмке шляпа. Заразительный смех эхом звучит в голове. «Я чуть не забыл его, — Зоро агрессивно трёт голову. — Не его. Кого угодно, но только не его».       — Где он? — спрашивает Зоро. Внезапная нужда увидеть Луффи перекрывает все другие эмоции. Ему даже не обязательно говорить с ним — достаточно будет просто увидеть, чтобы на душе стало легче. Такое ощущение, что он не видел Луффи добрую сотню лет.       Трое снова обмениваются взглядами, и этот безмолвный диалог Зоро никогда не понять. Фрэнки кивает, после чего начинает говорить Усопп:       — Он вон там, — он указывает на нос корабля. — Ждёт нас. Мы скоро выходим, впятером. Просто проверяем напоследок, что взяли всё необходимое перед отбытием.       — Куда мы идём?       — На Мантийный Остров.       — Куда?       — Это остров, на котором мы побывали перед тем, как ты начал терять память, — объясняет Усопп. — Помнишь? У них были фестивали и ночные ярмарки, и тот лес, в который мы ходили, с кучей разных жуков и животных?       Всё это звучит неправильно.       — Я думал, последний остров, на котором были, был Триллер Барк? Или я проспал, когда мы приплыли на новый?       Рука на плече стискивает его сильнее, он видит, как округляются глаза Усоппа и как Санджи ругается себе под нос, и всё становится таким очевидным…       Он разворачивается.       — Ёб твою мать, — зло выплёвывает он.       Никто ничего не говорит; они молча позволяют Зоро самому переварить осознание. И Зоро благодарен, благодарен в таком отношении, в каком им никогда не понять, потому что он сам не знает, как бы отреагировал на очередные открытия, на любую информацию о прошлом, о том, какие приключения потерял, какие победы были стёрты, как много островов они посетили со времён Триллер Барка, как много завели новых друзей, как много…       Он сжимает переносицу, порывисто вздыхая, позволяя морскому воздуху до отказа наполнить лёгкие.       Он заставляет себя отвлечься от воспоминаний о Триллер Барке — «мы же только что там были». Это приключение так живо в памяти, что он до сих пор может ощутить гнетущую ауру острова, до мелочей воскресить бой с трупом самурая, представить розоволосую девушку, как у него украли тень, как возвышается над ним гигантское тело Шичибукая…       Он заставляет себя сконцентрироваться на настоящем. «Вернись в настоящее. Сфокусируйся на том, что сейчас. Сейчас — это то, что важно».       Прошлое не надёжно.       На этой заключительной мысли Зоро выдыхает.       Он разворачивается обратно и, снова тем голосом, к которому всё никак не может привыкнуть, спрашивает:       — Тогда, что за Мантийный Остров?       Отвечает Фрэнки, скрещивая руки:       — Мы были на этом острове несколько дней назад. Четыре, или около того. Да. Мы были там перед тем, как началась эта неразбериха, и отплыли прямо после того, как ты начал терять память.       Он начал терять память четыре дня назад? Боже, ему кажется, что он борется с этим дерьмом всю свою жизнь.       — Когда мы отплыли, — вклинивается Усопп, — мы попытались вернуться на остров, но всё равно сошли с курса. На обратном пути мы проплывали мимо другого острова, и местные жители сказали, что на Мантийном живёт кто-то, кто может помочь тебе. Сказали, что это женщина, и она живёт в лесу, в котором мы с тобой были.       Усопп глядит на Санджи, будто ожидая, что тот вмешается. Но он молчит, поэтому Усопп продолжает:       — Она, судя по всему, уже имела дело с подобным случаем несколько месяцев назад…       — Ц, — Санджи дёргающимися пальцами достаёт из помятой пачки сигарет новую, бормоча: – Ага, имела дело. Сам я имел такое дело, — он хватает двумя пальцами палочку, параллельно выуживая зажигалку из бездонного кармана.       — Ои. Поаккуратнее, бро, — сужает глаза Фрэнки.       Санджи злобно щёлкает зажигалкой большим пальцем.       — Что? Я что-то не так сказал, Фрэнки? Избавь меня от своих моралей, — зажигалка чиркает, но не производит пламени. — Итак. Мы продолжим стоять и мило беседовать или всё-таки пойдём?       Кажется, подобная смена настроения кока не смущает никого, кроме Зоро. Усопп выглядит раздражённым, когда отвечает:       — Мы ждём Луффи.       Кок продолжает безрезультатно бороться с зажигалкой. Сердито морщится и выбрасывает её в море.       — Тогда скажи ему шевелить задницей. Мы тратим время, если, конечно, он не передумал и решил не идти.       — Ты же знаешь, что не передумал.       Санджи переводит на киборга вялый взгляд.       — Да, верно, потому что решил сам для себя, — он странно подчёркивает последние слова, и Зоро не понимает, что бы это могло значить.       Кок поворачивается к Зоро, челюсть сжата, будто он изо всех сил сдерживается, чтобы не сказать лишнего. Он трясёт головой:       — Иди и скажи своему чёртову капитану, что мы готовы.       Он убирает руки в карманы и уходит.       Когда кок пропадает из поля зрения, Зоро обращается к Усоппу с Фрэнки:       — Что, нахрен, на него нашло?       — Не обращай внимания. Просто бесится.       — Всё ещё? — хмурится Зоро.       — Нет-нет, — Усопп отрицательно мотает головой. — Не на тебя. То есть… да, на тебя он всё ещё сердится за то, что напал на Нами, и всё такое, но сейчас он… а-а, просто думает слишком много. Как, впрочем, каждый из нас. Но это…       — Это не важно, поэтому не бери в голову, — перебивает Фрэнки. — Просто небольшие недомолвки, но мы справимся. Но братан кок прав, тебе надо пойти сказать Мугиваре-бро, что мы готовы. Не хочется отправляться в ночи.       Зоро коротко кивает, стараясь не зацикливаться на небольшой истерике кока и переключить внимание на то, что важно. Без лишних слов он направляется к носу корабля.       Он находит Луффи сидящим на голове носовой фигуры.       При взгляде на его спину сердце от волнения начинает клокотать в груди, тяжело и быстро. Он подходит ближе, задерживая дыхание. Луффи не подаёт вида, что слышит его или хотя бы заметил его присутствие, но Зоро знает, что он знает.       Он замечает два меча, прислонённых к фальшборту. Не хватает белой катаны. Зоро не тянется, чтобы взять их.       Он смотрит на спину Луффи. Соломенная шляпа болтается между лопаток, кусачий ветер треплет тёмные волосы. Голова носовой фигуры огромна и очень похожа на голову Мэри, разве что украшает её пышная грива. Даже на другом корабле это всё ещё любимое место Луффи.       Зоро внезапно чувствует себя не на своём месте. Очень странно.       Может, ему не стоит находиться здесь. Он вспоминает последний раз, когда видел Луффи. Было так много слёз, и криков, и споров в той комнате. Направленных не на него, но он был их причиной. Он не хочет переживать это снова.       — Так, — Луффи не оборачивается, когда говорит, — ты меня забыл?       Он чувствует, как что-то надламывается внутри. Его сердце, душа, может быть? Он не знает, но это так больно…       — Нет, — отвечает он. «Я скорее забуду, как дышать, чем забуду тебя».       Воет ветер.       — Но забудешь когда-нибудь.       Это не вопрос. Это неизбежное заключение, к которому Луффи пришёл сам и принял его.       Зоро закрывает глаз, силясь протолкнуть болезненный ком обратно в глотку.       — Не забуду.       — Ничего страшного, если ты забудешь, — говорит Луффи. Его хрипловатый голос разбалтывает и без того держащуюся на соплях основу его душевного равновесия. — Я не буду злиться и не расстроюсь. Брук сказал, что ты уже забыл Чоппера. Как забыл его, и как Робин с Нами, и Санни.       Корабль меланхолично качается на волнах, и Зоро кажется, что мир вокруг сворачивается в трубочку. Голос Луффи лишён эмоций, которые бы помогли определить, что он чувствует на самом деле, от чего беспокойный разум мечется в неведении.       Ветер ещё сильнее лохматит шевелюру Луффи.       Удар, и он говорит:       — Так что это нормально, что потом ты забудешь и меня.       — Не забуду, — повторяет Зоро, отчётливее и громче, так, чтобы даже ветер и океан не могли смести его уверенности. — Я не забуду тебя. Я не могу забыть тебя.       — Хорошо, — говорит Луффи. Зоро слышит мягкую улыбку в этом слове, но она полна светлой печали и трагичного принятия. Он никогда не слышал, чтобы голос Луффи звучал так.       — Если… — начинает Зоро, стараясь, чтобы слова не разорвали ему горло. — Если я забуду тебя… что ты… будешь делать?       Луффи пожимает плечами.       — То, что мы делаем сейчас. Чоппер поговорил с людьми с последнего острова. Они сказали нам прийти сюда и поговорить с ведьмой-доктором. Так что мы просто отведём тебя к ней, и она тебя вылечит.       Зоро сжимает поручни. Ноги становятся ватными.       — А если не вылечит?       — Кхе, говоришь, как Санджи.       — Луффи.       Он вздыхает. Говорит так, будто принимал участие в этом разговоре бесчисленное количество раз:       — Если не вылечит, значит, мы отведём тебя к другому человеку, и если он тоже не вылечит, отведём к следующему, и будем делать так до тех пор, пора не найдём того, кто вылечит. Так или иначе, мы вылечим тебя.       Он трясёт головой. Этого не достаточно. Ему нужен от Луффи более вразумительный ответ.       — Такими темпами я забуду всё. Тебя, команду, свою жизнь…       — И потом мы вылечим тебя, и ты вспомнишь всё, что забыл.       Молчание.       Над ними кричат чайки. Звук резью отдаётся в ушах.       — Зоро мне не верит, — жалуется океану Луффи.       — Я не верю сам себе, — он смотрит на свои руки. Сжимает в кулаки, не зная наверняка, подчинятся ли они ему в этот раз. — Я не знаю, кем я теперь являюсь.       Луффи поворачивает голову.       — Ты Зоро, — говорит он ему, будто это очевидно. — Ты мечник моей команды, и ты станешь величайшим мечником в мире.       «Я знаю это сейчас, но буду ли я знать это завтра? Буду ли я завтра тем же человеком?». В голове пульсирует с каждой мысли.       Луффи разворачивается к нему всем телом и растягивает руки, хватаясь за перила. На теле мелькает белым, и у Зоро перехватывает дыхание. Резиновые руки скрипят, и Луффи посылает себя в полёт, приземляясь прямо перед Зоро.       Зоро округляет глаза.       Там, поперёк торса Луффи, прикреплённая к верёвке, что перекрывает крестообразный шрам, покоится Вадо Ичимоджи.       Он не помнит, когда в последний раз видел меч в чьих-то руках, помимо своих. Он всегда был его продолжением, будто дополнительной рукой, которую невозможно отсоединить. Видеть её на Луффи противоестественно, он не думал, что такое вообще возможно. От прокручивания образа в голове раз за разом его ведёт. И боже, как же у него болит голова…       Луффи же, напротив, держится так, будто прожил с мечом всю жизнь — будто это очевидно. Он тут же говорит, указывая на себя большим пальцем:       — Ты Зоро, а я Луффи. Твой капитан. Я стану Королём Пиратов. Но перед этим я должен убедиться, что каждый из моей команды воплотил свою мечту в жизнь тоже. Я должен убрать все преграды на их пути.       Потом Луффи указывает на океан, на внимательно наблюдающий за ними остров.       — Мы собираемся сойти с корабля и отправиться на тот остров. На пути ты продолжишь забывать больше. Ты забудешь Санджи, и Усоппа, и Фрэнки. Ты забудешь, какой сейчас день и год. Ты забудешь, почему ты на острове и даже почему когда-то вышел в море.       Рука Луффи опускается на меч. Он касается рукояти одной ладонью, заботливо, будто та была хрупкой, как хрусталь.       — И потом, ты забудешь меня. Потом, ты забудешь свои мечты. Потом… ты забудешь себя. Ты забудешь Зоро. Но всё хорошо.       Внезапно его озаряет, это не просто мимолётная мысль, что прокрадывается в голову: осознание поглощает его естество. Это понятно по тому, как говорит Луффи. «Он думал об этом всё это время. Пока я пытался разобрать, что к чему, Луффи думал над тем, что будет делать, когда станет слишком поздно».       — Всё хорошо, — повторяет Луффи, рьяно, разнося возглас над волнами. — Потому что я буду там, и я знаю Зоро. Я знаю, какой сейчас год, и день, я знаю Санджи, и Усоппа, и Фрэнки, и знаю, на каком мы острове. Я знаю, кто такой Зоро, знаю, о чём он мечтает и чего хочет. А Зоро же не хочет забывать больше, верно?       Он не доверяет голосовым связкам, поэтому просто кивает.       — Тогда я удостоверюсь, что, когда Зоро забудет, я буду помнить, и я сделаю так, что Зоро больше никогда не забудет, — в глазах Луффи пожар: они горят непоколебимой решимостью. — А пока просто доверясь мне. Даже если ты забудешь меня, ты должен продолжать мне верить. Верь, что я сохраню за тебя твои мечты, — пальцы сжимаются на рукояти Вадо, — и верь, что я всё исправлю.       Голос Луффи смягчается:       — Ты же сможешь? Сможешь довериться мне?       — … конечно, — отвечает Зоро. — За кого меня держишь?       На лице Луффи от уха до уха расползается улыбка, и он восторженно всплёскивает руками.       — Отлично! — восклицает он. — Ну тогда пошли! Это будет самое незабываемое приключение, что у нас было! — он хлопает себя по рту, пряча торжествующую ухмылку. — Ой! Слишком рано? И-ши-ши-ши.       Луффи уворачивается от ладони Зоро, которую тот протягивает, чтобы потеребить по голове. Капитан вытягивает руки и проносится через весь корабль с криком:       — ЙОШЬ! Мы готовы, парни! Погнали!       Зоро не двигается. Он понимает, что улыбается океану. Ладони не сжаты в кулаки, и сердце не пытается проломить рёбра. Он закрывает глаз и жадно вдыхает океанский воздух.       Он открывает глаз. Наклоняется, возвращая Шусуй и Китецу на своё законное место. Катаны родной тяжестью повисают на бедре, но отчётливо ощущается отсутствие Вадо. Но он не беспокоится, потому что знает, что она в надёжных руках.       Он разворачивается. Видит Усоппа, что шагает через палубу и перегибается через фальшборт, передавая Санджи огромный походный рюкзак.       В голове рождается мысль.       — Эй, Усопп! — зовёт он. Когда канонир оборачивается, Зоро спрашивает: — У тебя не найдётся чернил?