Бриллианты в пыли

Почему именно тогда, когда всё налаживалось, обязательно приключалась какая-нибудь срань? Кто-то стучал в дверь. Кто не обратил внимания на табличку с надписью «Не работает», несложно догадаться. — Четверо… — Керт засуетился. — Проклятье, что же он так рано-то? Давай, быстро! — Он бросил штаны и рубашку Илаю. — Открой. Не зли его. — Тот не сдвинулся с места, только подтянул к себе одеяло, чтобы прикрыть срам. Чем раньше всё всплывёт, тем лучше, поразмышлял он, свесив с кровати ногу и болтая ею. Вторую он согнул в колене и подтянул к туловищу. Он успел подумать, чего бы избежал, если бы узнал о брате гораздо раньше. Смирился бы с мыслью, что не один у отца. Вряд ли бы полюбил, но, по крайней мере, оказался бы готов ко встрече. Илай не пошевелился, даже когда услышал гневное: — Где он?! Только прижал одеяло к животу, ощутив, как в самом низу начало тянуть, чтобы защитить самое беззащитное и уязвимое место. Илай скрипнул зубами, услыхав топот не одной пары ног, и зажмурился. Ещё и не один притащился, успел подумать он до того, как шаги стихли. Он открыл глаза и взглянул в глаза, тёмные, похожие на его собственные. «Гостю» ничто не помешало рассмотреть обстановку, а не догадался бы о том, что произошло, только полный дурень. Набур эл-Рей им никогда не был. Илай ждал вспышки злости. Он подтянул к груди и вторую ногу. Съёжившимся он себя чувствовал в безопасности. Он свесил ноги, когда рассмотрел на лице отца не ярость, а отчаяние. Страх отступил, отразился в выпученных глазах прислонившегося к косяку Керта. Набур покачал головой и хрипло проговорил: — Значит, правду о тебе говорили. Мой сын — шлюха, которая прыгает из одной постели в другую. Идём, — последнее слово он адресовал младшему сыну, стоявшему за его спиной и недоумённо таращившему зелёные зенки. Ещё и юнца притащил. Зачем? Чтобы тот уверился, что его старший брат — потаскун? Оба ушли, но облегчения Илай не испытал. Воздух, от напряжения тяжёлый и плотный, давил на виски, отзывался в голове болезненной пульсацией. Не хватало, чтобы носом пошла кровь, как тогда, когда умер Адрей и когда Илая впервые унизили в школе. Тот утёр нос. Никакой крови, просто юшка… Керт отмер, когда внизу хлопнула дверь, прошёлся взад-вперёд, заломил пальцы так, что они хрустнули. — Проклятье, следовало догадаться, что он рано вернётся… Ну почему ты не оделся?! — запричитал он. — Будто это что-то бы изменило! — фыркнул Илай. Рубашка на Керте надета шиворот-навыворот, так могло бы не получиться, если бы тот предпочёл одежду на пуговицах, а не старомодную с распашным воротом. Илай откинул одеяло и спустился с постели. Исподнее, как назло, запропастилось невесть куда. Ну и пёс с ним. Он надел штаны прямо на голое тело. Керт забыл, что Набур стал плохо видеть, но нюх не растерял. — Ну, что приуныл? — подбодрил его Илай, просовывая пуговицы в петли одну за другой. — Ничего страшного не случилось, разве что пирушка начнётся раньше времени. Он торопился и даже волосы в хвост не собрал, а рубашку не заправил в штаны из опасений, что вытекшее семя оставит на них позорное пятно, после спешно обулся, расчесал пальцами пряди и покинул мастерскую. Недоговорённость лежала на нём грузом, который он вознамерился сбросить. Поэтому в дом он не просто вошёл, а ворвался, плечом отодвинул открывшего дверь Элша и прошмыгнул в гостиную. Они оба здесь и даже разложили нарды. И додумались же выбрать самое неподходящее время для игры! Азар, сидевший на ковре, скрестив ноги, замер, одна кость выпала из его руки. Набур не повернул головы, только буркнул: — Если есть что сказать — говори, — тон нарочито спокойный, с ледяными нотками. Илай бессильно прислонился к стене. Голова закружилась от попыток вспомнить рассказ Керта, и он едва не сполз на пол. Ещё и замутило в довершение ко всему. — Значит, ты отвадил от меня Керта, потому что от него у тебя не будет внуков. — Он с усилием поднял отяжелевшую от сегодняшних событий голову. — Знал, что ему некуда пойти после того, как родные переехали, и позволил дружить со мной, чтобы я не донимал тебя вопросами. Знаешь, что он держит слово… — Родители и его младший брат погибли от нападения на их ферму банды коренных жителей, — перебил отец, — а выжившие разъехались кто куда. Я его взял к себе, потому что пожалел — юнцу было некуда идти. Зря, как выяснилось. Я приютил подлеца, который тра… — он оборвал речь и скосил глаза на Азара. — Я уже взрослый, чтобы знать о таких вещах, — отозвался тот и покатал кость — ни дать ни взять ребёнок с игрушкой, а не половозрелый юноша. Может, даже и не понаслышке знает, предположил Илай. — У меня спрашивали, не ближе ли вы, чем просто друзья. Что вы?! — Набур всплеснул руками. — Мой сын для этого слишком хорошо воспитан, чтобы спать с тем, кто заведомо не подарит ему детей! О детях Илай думал меньше всего. Отец только что выдал собственное желание за сыновнее. Смешно — и грустно одновременно. Илай приблизился к отцу, но не сел, посмотрел сверху вниз. Несколько судорожных вздохов помешали ему заговорить, пришлось успокоить бешено колотившееся сердце и, наконец, сбросить с души груз: — Хотел внука? — Илай едко рассмеялся. — В таком случае поздравляю: твоё желание почти исполнилось. Я… Как его, этот, из Старого Света, который раз в год приносит подарки?.. Какая разница? Глупо рассчитывать, что Набур с радостью воспримет эту весть. — Что ты?.. — оборвал тот вопрос. Посмотрев на Илая уже осмысленно, ударил ладонями по подлокотникам. — Надеюсь, ты сейчас просто зол, хотя… — он опустил голову и покачал ею, — нет, это правда. Адрей тоже блевал, а я, дурак, позабыл об этом напрочь. Его грудь судорожно вздымалась, будто от плача. Азар — куда же без него, сыночка отцовского? — приблизился к Набуру и положил руку на спину. Элву хоть и мерзавец, но не ошибся: «братец» оказался хитрее и подгадал удобное время, когда доверие к Илаю окончательно рухнуло. Отцу внимание младшего сына-любимчика оказалось не нужно. Он поднялся, после, взяв Илая за подбородок, заглянул в лицо. Тот едва выдержал тяжёлый взгляд. — Я не стану дедом, — холодно проговорил отец. — Ни одной капли этого нищего, неспособного заработать себе на кисти и краски ублюдка в нашем роду не будет! Илай даже не дёрнулся от такого заявления. Чего-то подобного и следовало ожидать от отца, который хотел внуков, но от выгодного для себя человека. Краем глаза он заметил, как отшатнулся от отца Азар, до того, как удалился в спальню. Больше ему некуда пойти, Керту — тоже. Из мастерской отец прогонит их обоих. Увы, Илай не в том положении, чтобы ночевать на улице. Он торопливо переоделся в домашний костюм, после упал лицом вниз на постель. «Зато не будет тошнить и не придётся шить новую одежду», — утешил он себя. Да и соски́ не будут болеть от трения ткани. Как назло, именно сейчас захотелось есть. Илай, утешив себя тем, что от присутствия отца и братца аппетит пропадёт, отказался от ужина, когда Элш, отцов прихвостень, позвал его, не поддался на уговоры: — В вашем положении нужно хорошенько питаться. Старый хрыч умел хранить тайны, иначе отец не держал бы его при себе столько лет. — Вы же слышали: ничего не будет! — огрызнулся Илай. — Напрасно вы так. Господин Набур сгоряча наговорил ерунды. Остынет, и… — Уйдите, прошу! — Илай зажмурился. Всегда, когда ему хотелось побыть одному, кто-то мешал. В своё время он едва выпросил у отца позволение запираться. Теперь тот однозначно не позволит починить засов. Когда Элш ушёл, Илай поднялся с постели и выглянул на окно. Уйти он-то сможет, но, чего доброго, ещё пуще разозлит отца. Неясно, что тот решил сделать с Кертом. Если замереть на время, вероятно, оставит того в покое. В прошлый раз ведь позволил им дружить. Позднее Илай забыл не то что об отношениях, но и о сне. Лишь бы скопить монет и спасти угасавшее день за днём зрение отца. Быстро же тот забыл об этом, отыскал другого любимчика, который ни дня не поработал! Дверь скрипнула. Илай поднял голову. Не нужна ему ни вода, ни тёплое молоко, которое Элш навязывал каждый вечер. — Ч-чего тебе? — Илай растерялся. Он ждал не того, кто внаглую вломился. Незваного гостя это не остановило. Ещё и уселся, ублюдок, не в кресло (на котором, впрочем, стопочкой лежали выглаженные рубашки), а на край кровати. — Поговорить хотел, — прошелестел тот. Илай сел рядом. — У меня забыл спросить, хочу ли я чесать с тобой языком. — Это важно. — Это смешно. Что важного мог сказать юнец, который не понюхал жизни? — Я… — ну вот, замялся, заломил руки, — не маленький. Знаю, откуда берутся дети… — Молодец. Некоторые в твоём возрасте уже отцы, — съязвил Илай, подбирая слова, чтобы Азар удалился. — Я никогда н-не… — тот сглотнул, — потому что боюсь этого. До смерти. — Ничем не могу помочь. Попроси отца, чтобы отвёл тебя в бордель! — Илай вышел из себя. — Тебя-то никто не назовёт шлюхой. — Да послушай ты! — Азар даже взвизгнул. Полы халата разошлись, обнажив острые коленки и поросшие чёрными волосками голени, густыми — куда гуще, чем на ногах у Илая. — Мой… — всхлип прервал речь. — Он умер. Сделал с собой то, что отец хочет сделать с тобой. Желание язвить враз пропало. Илай хотел знать, почему Азар провёл несколько лет в приюте — и его желание исполнилось. Сейчас тот ничуть не походил на задумавшего дурное злодея. Мальчишка мальчишкой, бесплодно пытавшийся спрятать рыдания в ладонях. Всхлипы и подрагивания плеч выдали его с головой, растрёпанной, со спутанными — видимо, терпеть не мог расчёсываться — прядями. Илай терпеливо ждал продолжения. Не торопил, потому что растерялся и не знал, какой вопрос задать, а они накапливались один за другим. Он просто придвинулся ближе к брату и уточнил: — Разве тебе не всё равно? Я умру, бороться за дом не стану… Азар повернул к нему мокрое лицо, покрасневшие глаза зло сверкнули. — Ты такой придурок. — Он потянул носом. — Я, когда попал в приют, мечтал, что отец заберёт меня. Мечтать не вредно, говорили мне, а ещё советовали бояться своих желаний. И правильно советовали. Вот он и вывалил обиду. Рассчитывал, что считавший себя единственным сыном Набура эл-Рея старший брат примет его с распростёртыми объятиями? Или отец и от второго сына прятал первого? — Ты знал обо мне? — Илай предпочёл не тянуть, а воспользоваться возможностью развеять сомнения прямо здесь и сейчас. — Да, — шепнул Азар в ответ. — Всегда. Почему, почему в таком случае Илай не знал о нём? Отец берёг больного чахоткой Адрея? Ублюдок в таком случае он, а не мальчишка. Больно-больно-больно — оттого, что настрогавший по разные стороны Иллеста детей Набур забыл о себе и обвинил первенца, у которого за всю жизнь было всего два любовника, в блуде. Сам-то захаживал бордель и не скрывал это! Илай сглотнул кислую слюну, зажмурился и прижался лицом к плечу брата-плода отцовских постельных утех, чей родитель — пусть и стекляшка бесполезная, а не бриллиант, но всё же глупо погибшая жертва. Отец наверняка, получив наследника-альфу, заявил, что дети ему больше не нужны. Азар охотно отозвался на прикосновение, обнял — крепко-крепко. Его тело била дрожь, заметил Илай, и вдохнул, уловил знакомые, похожие на отцовские нотки в запахе. — Можно попросить? — несмело уточнил Азар, ослабив объятия. — О чём? — Уж не о том ли, чтобы Илай перестал его задевать? Это не так-то просто. Нет-нет — и прорвётся ревность наружу. — Не говори ничего отцу. Для него он погиб от копья коренных жителей Чёрного Пути. Они не любят, когда их люди живут, как колонисты. И ненавидят пуще колонистов. Он ползал у них в ногах и умолял не трогать меня, говорил, что всё сделает, а они… У меня на глазах его… — Азар хрустнул пальцами, но этот жест не скрыл дрожь в руках. — Потом нас отпустили, угнали скот и сожгли ферму. Мы скитались. Он батрачил, а я ему помогал. А потом он умер. Заражение крови, а жрец Янерра запросил такие деньги, которые я не мог ему дать. Илай закусил палец. Он ждал какого угодно рассказа, даже признания, что Азара просто бросили, но не такой мерзости. Две разные смерти, и труднее сказать, кому пришлось хуже — медленно умиравшему Адрею или… — Как его звали? — уточнил Илай. — Кого? — Азар выпрямился — ненадолго, вскоре его плечи поникли. — А, Мелт. Пожалуйста, не говори ничего отцу! — взмолился он. — Не хочу, чтобы он считал папу блудником… Винить невиновного стал бы ублюдок вроде… Элву — смог бы, но не отец. Илай получил ответы почти на все вопросы, кроме одного. Он пообещал сдержать слово, но задержал Азара почти у двери, просто прислонившись к ней. — Зачем ты рассказал об этом мне? — Он вцепился в рукава просторного вишнёвого халата. — Хочу, чтобы ты не шёл у отца на поводу. Я специально дождался, пока Элш не уйдёт во двор, а отец не покинет дом. Ты, может, хочешь, чтобы я умер, но я не хочу, чтобы умер ты! — Вот те раз! Умел, как выяснилось, парнишка язвить. И это неудивительно: кровь эл-Реев, как-никак! Илай хотел повернуть время вспять и сделать так, чтобы Азар не появился на свет. Но смерти не пожелал ни разу. Он поймал себя на том, что держался уже не за рукав, а за запястье — настолько крепко, что ощущал под пальцами пульс. Ненависти как не бывало. Азар пострадал — потерял родителя, потому что отца, который мог бы защитить, не оказалось рядом. — Хорошо, — Илай отпустил запястье, — не скажу. Он как никто знал, насколько неприятно слышать правду от кого-то другого. Вряд ли отец ему поверит. Решит, что наговаривает, порочит доброе имя его драгоценного Мелта, которому цена как за стекляшку бесполезную, но к кому теперь испытывать ненависть стал бы последний ублюдок. …который знал о первой семье и отпускал к ней Набура. …который остался один с ребёнком и без защиты. Азар ушёл. Илай остался один. Насколько легче, когда ненависть не разъедает нутро, не отравляет душу! Она ушла, оставив себя пустоту, которую захотелось заполнить едой. Нешуточный аппетит разыгрался именно сейчас, и Илай, понадеявшись, что не всё съедено за ужином, обулся и отправился во двор на поиски Элша. Тому именно сейчас вздумалось спилить низко нависавшую ветку шелковицы. Илай сорвал несколько чёрных ягод и отправил в рот. Ужин остался. Элш об этом, как выяснилось, позаботился, даже укутал прикрытое крышкой блюдо стёганым одеялом, чтобы не остыло. Он привёл Илая в дом. — Рад, что разум возобладал над чувствами. — Если бы слуга не болтал, а молча кормил, цены б ему не было. — С меня хватило господина Адрея в своё время… Простите, не вовремя вспомнилось. Адрея, исхудавшего донельзя и кашлявшего кровью, отказывавшегося от еды, хватило и с Илая. Тот тряхнул головой, прогоняя болезненные воспоминания, зачерпнул ложку пшена и отправил в рот. В школе он кривился от такой каши, комковатой, отдававшей горечью, но Элш умел её варить так, что получалось вкусно. К каше прилагалась не рыба, а куски курицы, которой Илай поделился с Чернышом. Удивительно, как всё это могло влезть в кота, пусть и крупного, вместе с молоком, отлитым из чашки! Наевшись, Илай отправился не к себе, а в соседнюю спальню, предназначенную для гостей. Некогда в ней жил Керт, который после расставания переселился в мастерскую. Теперь комнатушка, крохотная, свет в которую заслоняло давешнее дерево, обитаема. Бирюзовые стены и синее покрывало на постели подходили Керту, но не нынешнему обитателю с тёплым оттенком кожи и глаз. Азар хотя и удивился, но улыбнулся, когда увидел, кто пришёл, и отложил книгу. — Не хочешь сыграть в нарды? — Илаю хотелось хоть как-то развлечься. — Не на желания, а просто так. — Хочу! — Азар спешно отложил — научен, получается, читать — книгу и поднялся с кресла. Элш охотно разжёг пару ламп, после ушёл. Никто не посмел помешать братьям, один из которых молчал, а второй без умолку болтал. — Я хотел брата ещё и для этого… — Азар передвинул фишки и шмыгнул носом. Он проигрывал, оттого и злился. — И радовался, когда приезжал отец. Илай тоже ждал отца, который пропадал не только по делам и наезжал, как выяснилось, не только к своим родителям в Восточный Элмет. Никто не считал, кто сколько раз выиграл или проиграл. Это не имело значения. Гораздо важнее, что Илаю теперь уютно находиться под одной крышей с братом — увы, до тех пор, пока не вернулся отец. В глазах — блеск, взгляд осоловевший. Ясно, выпил. А ещё от него противно разило духа́ми — да так, что ужин попросился обратно. Отец навестил бордель, догадался Илай. Азар, судя по недоумённому взгляду, ни о чём не догадался. — Не спите, детишки? — усмехнулся Набур. К вони духов примешались пары́ чего-то крепкого. Он ласково взглянул на младшего сына, сощурил глаза, глядя на старшему, которому бросил: — Завтра в мастерскую не торопись. Пойдёшь со мной. Уже? Если бы Илай не сидел на полу, то шлёпнулся бы задом. Он уронил кости и утёр взмокший лоб. — Куда? — уточнил это не он, а Азар. — Тебе это знать необязательно, — огрызнулся Набур. Илай достоверно не знал, куда именно пойдёт, но догадывался, с какой целью. Захотелось удрать, перекантоваться где угодно — хотя бы на пляже заночевать. Увы, бегать вечно он не сможет. Керт готов принять его любым, но отец против их отношений. К Элву Илай не намерен приближаться даже на пушечный выстрел. — Никуда он не пойдёт, — решил всё Азар внезапно для всех, включая враз протрезвевшего отца. Тот схватился за горло, силясь заговорить. Смог, когда бледность лица сменилась краснотой: — Ясно, — покачал головой, — заморочил мальчишке голову… Быстро сработал, когда тебе это выгодно! — Набур глядел на младшего сына, но Илаю было ясно, кому именно адресованы эти слова. — А ты и забыл, как он тебя бросил на набережной и ещё вчера отпускал едкие реплики в твой адрес. Неправда, вчера Илай не язвил. Или язвил, но успел об этом забыть? Нет, не язвил. Как можно после того, как Азар заступился за честь старшего брата? У него губа до сих пор распухшая, благо зубы, крупные и широкие, не пострадали. — Хорошо, пойду с тобой… — Илай зажмурился и поднял руки вверх, сдаваясь, как в детстве. Он согласен на что угодно, лишь бы затянувшаяся ссора, наконец, прекратилась и в семье настал какой-никакой, но всё же лад.

***

Раз отец отвёл в то место, куда приличные горожане захаживать не должны, значит, Илай эл-Рей пал гораздо ниже, чем думал сам. «Ночной мотылёк», городской бордель, любимый моряками, замер. Фонарь из красного стекла висел над входом, но не горел. Лу-Руа спал, но всё равно Илай надвинул соломенную шляпу едва ли не на глаза и шёл, опустив голову. Глупо: если его не узнают, одетого в старомодные, протёртые на коленках тёмно-синие штаны и рубашку навыпуск, то догадаются, кого именно за собой волок Набур эл-Рей. Тот привёл его не в сам бордель, а обогнул здание и шмыгнул на улочку, застроенную деревянными домиками. Ясно: квартал коренных жителей Иллеста, трущобы, гетто — каждый называл так, как хотел. Небольшой, потому что коренные жители в Лу-Руа как нигде слились с потомками колонистов, и чистокровных осталось мало, но всё же не снесённый. Илай предпочёл не уточнять, как отец разузнал про это место; про дом, самый опрятный из остальных, с двориком, засаженным не овощами, а травами. Набур умел находить драгоценности в грязи, оттирал от въевшейся намертво пыли… Илай буднично поздоровался с открывшим дверь толстяком-бетой и вошёл внутрь, проследовал на другой этаж, по требованию снял штаны вместе с исподним и улёгся на скамью. Он закусил губу, хотя больно ему не было, даже когда пухлые, с широкими, очень коротко постриженными ногтями пальцы сжали один сосок за другим. Только унизительно — оттого, что посторонний, чьё имя он не спросил, трогал за места, к которым Илай бы не позволил прикоснуться невесть кому. А ещё от вопросов вроде этого: — Когда произошла вязка? — Не помню! — Илай облизал пересохшие губы. Собеседник ребром ладони надавил несколько раз на живот. — Ох, глупцы! — цокнул он языком. — Ничего нового: всё поручаете знать мне. Одевайся! Неприятная фамильярность. Противный тип с двойным подбородком и большим животом, на котором рубашка с широким воротом смотрелась нелепо. Илай бы скроил по-другому. Ему не впервые шить для толстяков… Предлагать свои услуги он, разумеется, не стал. После осмотра ему захотелось отмыться, а не снимать мерки. Илай оделся, и уже вдвоём с толстяком они покинули комнату с неприятной смесью запахов трав, рыбы и инструментами, похожими на орудия мясника. Ожидавший внизу отец вопросительно посмотрел. — Ну что ж, — толстяк развёл руками, — поздноватенько, замечу, спохватились. Помочь смогу, но вы должны понимать, что чем больше времени упущено, тем больше проблем после. — Сколько? — уточнил Набур. Услыхав размер суммы, дёрнул подбородком и уточнил: — Времени прошло сколько? — Циклов лун около четырёх. Верно? — Сколько-сколько? Жирный ублюдок что-то напутал. И ведь ждал ответа, зыркал серыми, совсем не похожими на глаза коренных жителей Чёрного Пути глаза. В его род явно затесался кто-то из колонистов. Он прав. Солнце тогда пригревало, но пляжи и море были холодными. Никто не купался. Во время близости Илай не разделся, только оголил зад, а Элву и вовсе лишь расстегнул ширинку, и оба закутались после случившегося в плед. — Да, — глухо отозвался он. Вот почему он располнел — потерялся во времени. — Насколько серьёзны проблемы после? — уточнил отец. — У каждого по-разному, — последовал уклончивый ответ. — Кто-то остаётся бездетным, у кого-то открывается кровотечение, если не отлежаться, а гарцевать, как скакун… — Про смерть толстяк не упомянул. — Уверяю: я своё дело знаю. У меня всё, как правило, проходит хорошо, но ведь я не один из Четверых. Он… — кивок в сторону Илая, — здоровый. Мелт эл-Рей почти в одиночку тянул на себе ферму и сына, значит, был здоров. И всё-таки оставил Азара сиротой. — Почему вы не говорите, что я могу умереть от заражения крови? — не выдержал Илай. Попал, судя по тому, что толстяк часто заморгал, не в бровь, а в глаз. — Помилуйте, что вы такое говорите? Я инструменты кипячу, в отличие от недобросовестных… Вы бы лучше узнали, молодой человек, как избежать проблем до вязки, чтобы ко мне не ходить, а не обвинять невесть в чём, — возмутился он. — После меня не умер никто. — Илай! — прервал спор Набур. — На сегодня, увы, у меня много желающих, на завтра тоже. На послезавтра могу оставить для вас место, если не сомневаетесь. Записывать вас? Повисла тишина, долгая и тягучая. Илай не решился на твёрдое: «Нет». Он закусил губу, чтобы не улыбнуться, когда услышал от отца: — Не надо. Отец рассчитался с толстяком, и они с Илаем покинули неприятное место. Оба, как и по пути сюда, молчали. Отец заговорил, когда они вышли на набережную, ранним утром, несмотря на взошедшее солнце, пустую, как никогда напитанную криком чаек, рокотом волн и бранью, доносящейся из гавани: — Откуда такие сведения? — О чём? — Илай понял, о чём вопрос. Просто хотел подтвердить догадки. — О смерти от заражения крови. — Набур подошёл к парапету и уставился на морскую гладь. Илай встал рядом. Они оба здесь оказались впервые в такое время, когда воздух напоён не дымом коптильни, а солью моря. Илай было открыл рот, но тут же закрыл. Он дал слово Азару. Но ведь Мелт не виноват, отец должен это понять! — Наслышан, — буркнул Илай. — Хм, от кого же? — Какое это имеет значение? — Прогулка могла бы получиться замечательной, но неприятная, полная тайн беседа всё испортила. Илаю хотелось домой. Хотелось жареных булочек и омлета, или рыбу на худой конец, да хоть кашу — всё на усмотрение Элша. — Просто любопытно, откуда такие познания. — Хорошо бы Азар поделился с отцом, от чего на самом деле умер Мелт, а не молчал. — Ты уже скрыл кое-что — и вот он, результат. Что мне с тобой делать? Что, Илай? Илай глубоко вдохнул, но ни одного слова не успело сорваться с его губ. Отец развернулся и побрёл прочь. Тем лучше. Пусть чужая тайна ею и остаётся.