Бриллианты в пыли

Некогда Илай воображал, что его мужем станет альфа, высокий и широкоплечий, а не бета почти одного с ним роста. И даже в кошмарных снах не видел себя стоявшим у алтаря с раздутым животом. Погода подвела, в придачу Илай ухитрился зацепиться манжетой — треклятая мода на короткие рукава у сюртуков — рубашки за торчавший из кресла гвоздь и порвать её. После этого желание идти в храм окончательно пропало. В конце концов что изменится от брака? Только то, что Илаю придётся подвинуться к краю собственной кровати и уступить место Керту. Он не был бы портным, если бы не знал, как спасти одежду. Крохотная заплатка в виде расшитого бисером листочка — благо заготовка завалялась в шкатулке — легла на палевую ткань так, будто для неё и создавалась и даже смотрелась с коричневым камлотом новенького костюма по-осеннему изящно. Илай должен быть счастлив в этот день. В любовных романах двое радовались дню, когда их судьбы соединялись навеки. Руцци сиял, когда выходил за Эмри, сам рассказывал. А вот со вторым мужем подобное чувство не испытал, только раздражался, когда всё шло не так, как он планировал. «Потому что к тому времени узнал, что ждёт после свадьбы», — объяснил он причину. У Илая свадьба первая и — хотелось надеяться — последняя, но он не радовался столь знаменательной дате. Керт счастлив, судя по сиянию в глазах и улыбке — куда счастливее Илая. Ночь проспал спокойно, судя по свежему лицу. Волосы вымыл, убрал в хвост и даже выгладил одежду, не новую, но надеваемую только по праздникам. Много, ой как много огоньков в храме, глаза цвета моря отражали их свет. Но они не умалили мрачности жреческих одеяний, самое светлое из которых надето на маленьком служителе Сивали — боге плодородия. Лица, ожидаемо, скрыты под капюшонами. Илай вздрогнул, когда Керт сжал его руку в своей, и тут же успокоился, убаюканный теплотой ладони и ощущением надёжности. Тот всегда теперь будет рядом. Пальцы переплелись, а плечи соприкоснулись. Скорее бы всё закончилось! Надоело стоять в тишине, пялиться на покрытый алым бархатом алтарь со стоявшем на нём большой резной чашей из серебра. Вертеть головой и таращиться на витражи узких оконцев — верх неприличия, к тому же низкие тёмные тучи дарили ой как мало яркости. В солнечную погоду на полу обрисовывалась фигура с копьём. Или с весами. Или с выраставшим из рук деревцем. Или просто комок света, означавший жизнь. Смотря в какое из окон попадали солнечные лучи и чьё из Четверых приходило время. — Попрошу тишины, — сделал замечание один из жрецов выразившему восторг вслух Азару. Молодец братец, подтолкнул события идти вперёд. Жрец Сивали отошёл от остальных и обогнул алтарь, после снизу вверх уставился на Илая. Сердце ёкнуло, почувствовав неладное. Илай свободной рукой взялся за живот, ощутив довольно сильный толчок, другой уцепился в ладонь Керта. Колени подогнулись, и он бы упал, если бы не за что было держаться. — Попрошу пояснить, в чём причина заминки! — вмешался отец. Его голос под сводом храма прозвучал как никогда громко. Илай ждал чего-то вроде: «Попрошу не вмешиваться в дела богов». — Буду краток, — произнёс жрец Сивали. — Если дети получаются до брака, связываются узами их родные родители. Иные случаи допустимы, если отец погибает или не желает признать сына. Вы указали вторую причину, когда оговаривали дату, не так ли? Неприятный голос, скрипучий… Видимо, жрец немолод. — Именно, — кивнул Илай. Что, что не так? Если бы Элву хотел, он бы стоял здесь, а не Керт. — Отец ребёнка говорит другое, — от слов жреца душа ушла в пятки, — и он не желает, чтобы его сына воспитывал посторонний. Отец, брат и Руцци зароптали в три голоса. Илай вдохнул тяжёлый воздух и уставился в никуда. Не может быть. Не может быть… Как, как Илай вообще спутался с Элву? Куда глядели его глаза? Что слышали уши? Тяжёлые шаги отвлекли от мрачных дум. — Что здесь, проклятье, происходит?! — возмутился отец. — И почему мы оповещены только сейчас?! — Попрошу тишины! — Потому что он только вчера обо всём узнал, а утром пришёл сюда. — Враньё, наглое и беззастенчивое! Илай не отпустил руку Керта, напротив, вцепился в неё сильнее, борясь с желанием сбежать от позора. Что это — месть за пощёчину? После неё Элву не появлялся в жизни Илая — до сегодняшнего дня. Ещё бы немного — и тот бы позабыл о нём. Почти… Илай отошёл от алтаря, но лишь затем, чтобы успокоить негодовавшего отца — Руцци не справлялся в одиночку. Благо гости не приглашены. И без этого сплетен хватит с лихвой. Хотелось уйти, чтобы не чувствовать на себе пристальные взгляды жрецов. Илай поискал глазами Азара, но тот словно сквозь землю провалился вместе с плащом. Удрал, что ли? Пёс с ним. Так лучше… Когда Набур успокоился и предложил отправиться всем домой, Илай подошёл к алтарю — близко-близко — и предложил: — Ладно, я согласен на его условия. — Он обернулся — и отвернулся, поймав недоумённый взгляд широко раскрытых глаз Керта. — Где он? Илай развернулся на каблуках. Растерявший былую ловкость, ушедшую со стройностью, он едва не свалился, по, поддерживаемый руками Керта, выпрямился. Ещё и голова закружилась… — Сегодня не придёт, — бросил жрец в серой мантии Янерра. Голос спокойный, умиротворявший и тёплый, как сам бог-лекарь. — Если бы хотел создать семью, то пришёл бы! — вмешался Керт. Взмахнув руками, добавил: — И не придёт. Неужели неясно, что его цель — разлучить нас?! — Правила есть правила, — это произнёс жрец Ареллиса — хренова правосудия. Бесполезно их продавливать, раз таковы правила. Проклятье, даже полноценной семьёй Илай никогда не обзаведётся, если только Элву не дозрел до неё. Вероятно, дозрел, если разрушил не успевший состояться брак. — Ладно, идём домой… — Набур положил ладонь на его плечо. Элш наверняка приготовил праздничный обед, который придётся есть без удовольствия… Илай ухитрился испортить собственную свадьбу. Он замер на пороге, когда все спустились. Дождь сменился моросью, и та охладила пылавшие щёки и чувства. Раз проблема коснулась непосредственно Илая, то и решить её он должен сам… Он намеренно замедлил шаг, чтобы отстать от остальных. В экипаж не сел, смешался с толпой молодых людей, направлявшихся к набережной, и не откликнулся на зов, а пошёл хорошо знакомым путём. Элву бесполезно искать в такую погоду. В мастерской — возможно. Хотя бы попытаться стоило. Камень набережной сегодня отчуждённо-скользкий, стопы однажды подвели. Илай больно ударился коленями, содрал ладони. Хотелось зареветь, как ребёнок, от отчаяния, но он взял себя в руки и поднялся, после поковылял — уже куда медленнее. На хорошо знакомой, но ставшей чужой улочке ноги утопали в грязи, песок прилип к штанинам, белые чулки намокли. Вода пропитала мягкую кожу остроносых туфель. Илай озяб, пока добирался до мастерской. Зуб на зуб не попадал, когда он вошёл внутрь и понял, что вряд ли согреется. Никто не протопил помещение, только скипидаром разило, потому что Колган им протирал мастихин. Он нахмурился: — Ты-ы? Сколько времени-то прошло с тех пор, как ты перестал сюда шастать и отвлекать от работы? — Светлые брови нахмурились, когда он опустил глаза на живот Илая. — Ах, вот зачем ты притащился. — Не за этим, — обрубил Илай на корню. В туфлях мерзко хлюпало, из носа текла юшка. Хотелось домой, но он решился завершить начатое. — У меня сегодня не состоялась свадьба. Колган наспех вытер кисть, поставил её в резной стакан и отбросил перепачканную краской тряпку. Заляпанному полу, впрочем, хуже стать не могло. — Не состоялась свадьба, и явно не с Элву. Скорее я себе решусь отрезать член, чем он создаст семью. Не та порода! Дурак-рогоносец узнал, что не от него?.. — Колган усмехнулся и враз стал похожим на Элву — как лицом, так и манерой язвить. Илая его слова не задели — ничуточку. Как его вообще могли огорчать мерзости, на которые способны Элву и его родичи — выходцы поганого рода? — Нет, он принял меня таким! — Илай потоптался с ноги на ногу, чтобы согреть озябшие ноги. — Он, в отличие от вашей породы, принимает меня любым… — Ну и дурак! — …но Элву это не устроило, и он сорвал мне свадьбу! — Илай походил по мастерской, едва в запале чувств не сшиб мольберт и заглянул за ширму, хотя знал, что за ней никого. Повернувшись лицом к замершему Колгану, добавил: — Раз он не хочет, чтобы я связал свою жизнь с другим, значит, желает остаться со мной, не так ли? Ну, где же он? За церемонию-то уплачено. Не хотелось бы, чтобы деньги пропали зря. Он рассмеялся — истерически, а не весело. Хохот враз стих, когда лицо Колгана посерьёзнело. — Сорвал, говоришь… — покачал тот головой. — Проклятье, он своими играми в героя-любовника зашёл слишком далеко. Теперь двоюродные братья больше не казались похожими. Илай не видел Элву таким озадаченным, принявшим слова близко к сердцу, как Колгана. Тот взмахнул руками, зачем-то обтёр — вспотели, что ли? — ладони о клетчатые штаны, которые, судя по грязи на них, давно не снимал. Илай вдохнул и задержал дыхание в ожидании рассказа. Не дождавшись, заговорил сам: — Именно. Заигрался. Как отец не пожелал, чтобы его сына растил кто-то другой, но до конца дело не довел. — Он мало какие дела доводит до конца, оттого его живопись не пользуется успехом, — усмехнулся Колган. — Хотя… — он посмотрел на живот, — кое-что всё же доделал, но то, что вовремя не вытащил конец, не делает ему чести, скорее наоборот. Илай продрог. Ему хотелось опустить ноги, а лучше — окунуться целиком в тёплую воду. Ещё — горячего супа, непременно с фасолью. Увы, тот не входил в праздничное меню. — Где. Его. Найти?! — Илай закричал. Ему до смерти надоела пустая болтовня. — Полагаю, в «Рыбе-молоте» режется в картишки. В картишки, значит… Илай поблагодарил Колгана за наводку и вышел на улицу, как ни странно, не такую промозглую и сырую, как мастерская. Дождь прекратился — вот и вся причина. Хотелось домой, но Илай отдавал себе отчёт: если попадёт туда, то уже не выйдет. В одиночку тащиться в Портовую часть, в «Рыбу-молот», где, случалось, пьяницы перерезали друг другу глотки, он решился бы, если бы ему надоело жить. — Четверо всесильные… Илай! — Керт догнал. Его голос узнаваем — самый звонкий, самый дорогой со времён учёбы. Илай уткнулся в плечо, желанное, надёжное, но, увы, не мужнее, спрятался от осуждающего отцовского взгляда — и Набура принесло сюда. — Я просто хотел сказать ему в лицо, что не позволю сломать мне жизнь! — Илай не солгал, хотя и не придумал, как принудить Элву отказаться от своих слов. Застань он того на месте, сымпровизировал бы, как сегодня с заплаткой. — Сказал? — уточнил отец. — Нет! — Илай оторвался от Керта. И Азар не усидел дома, притащился за отцом хвостом. — Его здесь нет. — Хорошо, что не спросил, — буркнул Набур. — Хватит самодеятельности. Идём домой. Элш не зря же старался. Верно, надо домой, выпить подогретого вина с корицей и лимоном. Элш всегда им поил, когда Илай простужался. Хороший он, предан семье много лет. Трудно представить, каково придётся эл-Реям, когда его не станет. Илай приобнял Керта в поисках заветного тепла. Он обернулся — в последний раз, потому что больше не намеревался сюда возвращаться. Стоявший на пороге Колган помахал рукой ему вслед.

***

Запечённый, сдобренный розмарином фазан дивно пах. Элш ещё и к Заю сходил за заварными пирожными, и финики, купленные у торговца из Элмета, красиво выложил на блюдо. Наесться бы от пуза, но кусок в горло лез ой как плохо. Не помогла даже «Бриккардия» — розовое вино из виноградников Босттвида — разбудить аппетит. Обед не принёс удовольствия, но Илай согрелся. Глаза слипались, его клонило в сон, но он заставил себя их открыть. Некогда дрыхнуть, надо обсудить случившееся с Кертом, который уплетал мясо за обе щеки, и с отцом. Азар юн для того, чтобы решать взрослые проблемы, а Руцци — посторонний. Тот первым заметил: — Советую поесть. Не собираешься же ты радовать Элву дурным аппетитом? А ещё всё может закончиться плохо, как у меня. Руцци не стал родителем из-за узкого таза, искривлённого позвоночника и крупного ребёнка. Пусть бы тем же всё закончилось и у Илая. В этом случае Элву больше не сорвёт церемонию. Ощутимый толчок дал понять — сын стремился жить. Илай устыдился собственных, порождённых гневом и отчаянием мыслей, и надкусил штрудель. Яблоки и корица — безупречное сочетание, в очередной раз оценил он. Боль в горле немного смазала удовольствие. Дома тепло, уютно. Выходить куда-то — преступление против себя же. Илай воображал, что сегодня, счастливые, они с Кертом прогуляются до набережной, повяжут на свадебный столб переплетённые в одно целое ленточки, означавшие, что в этот день создана семья. Не будет ленточек, это он понял утром, когда увидел, что погода не порадовала ясным солнечным деньком. Брачная ночь сорвана, но тело Керта он познал со всех сторон. Илай испытал бы на прочность кровать в спальне, и выяснил, скрипит или нет. Он никого не собирался стесняться — отец состоял в третьем в браке, Азар достаточно взрослый, чтобы знать такие вещи. Парой-тройкой лет позже тот сам лишится невинности. Хоть в работу ныряй, но голова от выпитого кружилась, поэтому Илай решил прилечь. Все покинули столовую, кроме допивавшего вино, рассеянно глядевшего в одну точку Керта. Илай поднялся, оправил собравшуюся на животе складками рубашку, после подошёл к несостоявшемуся мужу и протянул руку. Тот удивлённо посмотрел и резко поставил бокал на стол так, что тот опрокинулся и остатки розовой «Бриккардии» запятнали белоснежную льняную скатерть. Элш не обрадуется — выводить такие пятна очень сложно. — Ох! — Керт потёр виски. — Только этого не хватало… Элш! Решил, что ли, свести со свету старого слугу? Едва Илай открыл рот, как раздались шаркающие шаги. — Слушаю, — отозвался Элш. — Принесите кипяток и чистую миску. Вот оно что. Илай надумал ерунды, а Керт всего лишь решил вывести пятно сам, пока свежее. Элш подошёл к столу и укоризненно покачал головой: — Насчёт этого волноваться не стоит. Я сам выведу. — Но это моя вина! — Керт взмахнул руками и замер. — А это моя работа! — Элша не переупрямить. Сценка развеселила Илая. Керт ещё не влился в семью и не понял, что слуга хоть и стар, но свою работу не доверял никому. Благо глажку и штопку собственной одежды Илай у него отстоял, а вот стирку — нет. Он взял Керта за руку и сжал, после улыбнулся: — Не сомневайся: он выведет. — Я и не сомневался, — буркнул Керт, — просто хотел помочь. Тяжело ему за всеми вами ухаживать. Ох, напрасно он это сказал. Выцветшие глаза Элша заметали молнии. — А вот это, юноша, уже не ваша забота! — Так и вышло: разразилась гроза. — Спросить, что думаю по этому поводу я, вы забыли! Илай потянул Керта за руку, призывая подняться. Всё равно Элш прогонит их, чтобы не мешали. Керт послушался, и вдвоём они покинули столовую. К остальным не хотелось — наверняка придётся слушать разговоры ни о чём, поэтому Илай уволок Керта в спальню, где поведал: — Элш не любит, когда кто-то из домочадцев делает его работу. Тогда он приходит в уныние и начинает считать себя немощным. — О-ох, я-то хотел как лучше… — Керт прошёл внутрь и замер, глядя в окно. Света мало, несмотря на раскрытые ставни и далеко не позднее время. Тучи, тяжёлые и свинцовые, нависали над Лу-Руа, сырость проникла в спальню. Илай стащил с кресла плед, развернул и бросил на кровать. — Прошу, — указал он ладонью на постель, приглашая. Сам не улёгся, кое о чём вспомнив. — Что ты задумал? — уточнил Керт. — Прости, но свадьба не состоялась, и брачной ночи, как таковой, не получится. — Просто полежим рядом. — Илай изо всех сил сдержал себя в руках. Будто двое ложатся в постель лишь для того, чтобы потрахаться! С Кертом так и получалось: оба не упускали возможность заняться любовью, очутившись в одной кровати. — Разумно. — Тот завозился с поясом штанов, затем снял их и скатал чулки и остался в рубашке. В ней же и юркнул под плед. Илай не поторопился за ним, а направился к ларю и вынул из него лоскут канвы — уже расшитый преимущественно зелёным, но не насыщенным, а тусклым, созданным, чтобы подчеркнуть яркость всех оттенков красного. Он протянул готовое полотно Керту. Тот развернул — и охнул: — Ты превзошёл мои ожидания… Фламинго пылали огнём на тусклом фоне. Илай присел на краешек кровати. — Я превзошёл даже свои собственные ожидания. Хотел обсудить, что нам с этим делать, увы… Мы не семья. — Он сбросил домашние туфли, забрался под плед и положил голову на плечо Керту. Тот положил вышивку на прикроватный столик, затем обнял Илая одной рукой, поцеловал в висок… — Я даже подумал, что всё это случилось, потому что отбираю чужую судьбу. — Вторую руку Керт положил на живот Илая и погладил. — Когда ты удрал, перестал сомневаться. То есть он решил, что Илая до сих пор тянуло к Элву? Ну и дурак же в таком случае! — Мне просто хотелось затребовать, чтобы он прекратил этот спектакль, — оправдался тот. — Я погорячился. Ничего бы не вышло. Элву не любит уступать. И это касалось всего — любовников, торговли. Вспомнилось, как Элву стоял на своём и из упрямства не продал портрет попытавшему торговаться человеку. «Лучше сожгу, чем на него будет каждый день смотреть жадный ублюдок, — всплыли в памяти его слова. — Художник из меня, видите ли, неважный, говорит он! Не-ет, он сбивает цену не потому, что я плох. Посмотри, даже в глазах алчность!» Илай не заметил в глазах ничего особенного. Художнику виднее — так он решил. В карточной игре Элву тоже вряд ли уступит противнику. Вспомнив, о чём невзначай поведал Колган, Илай сел. — Да что тебе неймётся? — возмутился Керт. — Я только-только согрелся. — Карточная игра! — Илай нашарил одну туфлю. Вторая, как назло, запропастилась куда-то. — Колган сказал, что он пристрастился к игре в карты. — И? — Да как ты не понимаешь?! — Пришлось встать на четвереньки — наклоняться с большим животом затруднительно — и заглянуть под кровать. — Сомневаюсь, что Элву выигрывает, скорее наоборот… Чих помешал договорить, пыль под кроватью поднялась — сдавал-таки Элш, хотя себе не признавался в этом. Зато туфля нашлась. — Не томи, ну! — Зашуршала одежда: Керт одевался. Илай вскинул голову. — Он наверняка должен кучу денег. Если мы заплатим за него, он возьмёт свои слова обратно. — Сдурел, что ли? У игроков знаешь, какие долги? Наверняка потребуется сумма, равная выручке от продажи дома и мастерской, а такую жертву, прости, не могу допустить! — Умел же Керт, проклятье, задушить надежду на корню! Илай поднялся и обулся. — А если у него небольшой долг? — несмело уточнил он. — В этом случае тем более не надо так поступать. Он поймёт, что есть готовый платить дурак, совсем обнаглеет и начнёт требовать больше. Нет, это не выход. — Где тогда выход?! — Илаю бы миловаться с мужем в такой день, а не ссориться. Элву — мастер портить жизнь. Но если бы не он, отец не одобрил бы связь с Кертом. Илай положил на живот руку. Внутри похолодело, когда он опять подумал о решении проблемы. В памяти снова всплыл шрам Руцци. — Пусть твой отец, самый разумный из нас всех, подскажет. Ну это же дурь — не послушать советы в то время, как есть у кого спросить их! — Керт по-хозяйски отворил дверь, дождался Илая — и уже вдвоём они направились к остальным. Руцци увлечённо играл в нарды с Азаром. Набур дремал в кресле и вздрогнул, отчего лежавший на коленях Черныш удрал. — Выслушай, пожалуйста, — взмолился Илай и уселся на диванчике, пожевал губы, силясь подобрать слова. Игравшие не обратили внимания на беседу. — Ох, надеюсь, не очередную дурную весть принёс, — буркнул Набур. — Нет. Мыслей много, но они смешались в кучу. С чего начать, Илай не знал. По счастью, Керт, вернейший и надёжный человек, пришёл на выручку, выразив в нескольких словах то многое, что не смог сказать Илай: — Мы узнали, что Элву играет. Есть догадки, что он пытается таким подлым образом влезть в семью, чтобы рассчитаться с долгами. — Хм-м… — Набур пригладил бороду. — Откуда сведения? — От Колгана. — С наводящими вопросами рассказывать гораздо легче. Илай посмотрел на отца и даже не опустил голову. — Он проговорился, что, скорее всего, Элву режется в картишки в «Рыбе-молоте». Я ломал голову, зачем ему понадобилось срывать свадьбу, наоборот, он должен радоваться, что кто-то готов взять на себя отцовские обязательства, но… Карточный долг всё объясняет: я сочетаюсь браком с ним, а с его долгами рассчитывается моя семья. — В таком случае он глупее, чем я предполагал! — Набур сжал губы и посмотрел в сторону. — Я уже перестал задавать себе вопрос, как ты мог купиться на отполированную стекляшку. К тебе вернулся разум — и это главное. Он не знает ни тебя настоящего, а не одурманенного, ни, тем более, меня. Илай сцепил пальцы — сильно-сильно, чтобы телесная боль перекрыла душевную. Что делать, он ответа на вопрос не получил. Умом понимал, что на раздумья требовалось время. Хотя о терпеливости знал не понаслышке, но одно дело — кройка и шитьё одежды, и совсем иное — семья, так и не создавшаяся. — Твой ход, ну! — вырвал из размышлений Азар. Вот у кого единственная проблема — выиграть в нарды. Причина раздражения не заставила себя ждать. — Сумму долга узнать важно, и не мне тебе объяснять зачем, Набур! — Руцци, сказав это, бросил кости. — Для меня не представляет никакой проблемы выяснить, кому и сколько он задолжал. — Повернув голову, к нескрываемому раздражению Азара, в сторону Илая, добавил: — Только умоляю: не проси сделать это сегодня. Я настроился на свободный вечер — и я получу его.