День за днем

      Утро началось как обычно с раздражающей трели будильника, и раздражение становится лейтмотивом всего будущего дня. Всё будто сговорилось вывести меня из себя! Вода в хреновом душе это раз, заканчивающийся кофе это два, отсутствие продуктов три.       На работе из-за жары я стараюсь как можно больше времени проводить возле холодильников, но это спасает совсем ненадолго. Постоянно заходит какой-нибудь покупатель «за водичкой», заставляя меня встать на кассу, где от открытой нараспашку двери веет пылью и жаром.       В горле постоянно пересыхает. Хочется пить, курить и вообще сидеть дома.       Но дома я оказываюсь только вечером.       Разуваюсь и думаю: «Как же меня раздражает эта беспомощность. Это уродство. Это чувство стыда».       И пускай никто не замечает, я очень стараюсь держать свою старенькую заношенную одежду в чистоте. Ухаживаю за обувью, а футболки глажу, но сегодня (апофеоз моих несчастий) у меня порвался кед, и спасибо жаре и отсутствию дождя, что я мог так и продолжить в нем ходить. Однако теперь все носки в том месте тоже стали дырявыми, а ходить мне приходится с осторожностью, чтобы никто этого дефекта не заметил. Как клеймо дешевизны прямо на моей стопе.       Я выбрасываю порванный носок в урну и сажусь за кухонный стол. Из ванной раздаются звуки плещущейся воды. Я тру ногу в потемневшем от грязи месте и понимаю, что придется терпеть до следующего выхода в «Бойцовский клуб» или до следующих полных смен в «Удобном», когда я, наконец, смогу позволить себе новую обувь. Ведь, несмотря на ту подработку, что нашел мне Тянь, эти деньги были отложены на плату за квартиру.       К тому же, следующей покупкой у меня по плану были далеко не новые кеды, а грязевой фильтр или вообще новый смеситель в ванную.       Потому что…       Мама выбегает из душа в халате, проносясь мимо меня и выкрикивая слепое: «Привет!»; жмурясь от мыла и воды стекающих с головы. Наклонившись над раковиной, она начинает смывать шампунь, приговаривая:       — В такую жару хорошо, конечно, принять освежающий душ, но не настолько… Не настолько.       Услышав её слова, я чувствую укол совести.       Подумаешь, очередная дырка в носке, подумаешь, приходится ходить с осторожностью, чтобы не напороться на что-то голой стопой. О новом смесителе я думал уже давно, к тому же это покупка была для нас двоих, а значит, была приоритетнее. Со своей обувью я еще успею разобраться, вместо протертой стельки и дырки в подошве можно подложить картонку, и на какое-то время это спасет ситуацию, наверное…       — Кстати, — сказала мама, закончив со смыванием шампуня. — Возьми завтра зонт.       Я отвлекаюсь от телефона, где в специальном приложении просматриваю рекламу за копейки:       — Ты предсказываешь дождь?       — Не я предсказываю, Шань, — со всей серьезностью отвечает она, наматывая полотенце на волосы. — Моя больная голова предсказывает. Кстати, сваришь мне кофе?       — Кофе на ночь? — с упреком замечаю я.       — Ох, оно все равно на меня не действует. Столько кружек за всю жизнь было выпито… — зевает она, садясь на стул напротив.       Я блокирую телефон и скрещиваю руки на груди.       — Может лучше спать? Так экономичнее выйдет, да и кофе на ночь вредно.       Мама хмурит брови и колким взглядом из-под ресниц заглядывает мне в глаза:       — «Кофе на ноть вледно», — передразнивает, чуть высунув язык, произнося это гнусавым голосом, совсем не похожим на мой. — Мне еще надо волосы высушить, и я хотела с тобой сериал посмотреть, мы же в выходные так и не увиделись! — она смаргивает колкость, и взгляд её становится просящим и жалобным.       — Вот на что ты готова ради своих гангстеров в белом?       Мама фыркает от смеха, её тело по-детски сползает по спинке стула, мечтательный взгляд устремляется в потолок:       — Гангстеры в белом! А помнишь, как все началось? Много лет назад ты показал мне тот мультик, про крутого учителя. Помнишь? Он еще состоял в банде и любил заглядывать под юбки школьницам.       — Помню-помню, но нам завтра обоим рано вставать…       — Нам всегда рано вставать, Шань. Но живем один раз?       Спустя полчаса мы оба пьем кофе и смотрим, как компания гангстеров пытается выяснить, кто из них крыса.       За окном уже совсем темно, но все еще доносится гул нагретых солнцем цикад. Пахнет маминым персиковым шампунем и кофе, который, кстати, кончается, и надо бы купить ещё.       — Как дела в школе? — задает вопрос Синьсинь, когда на экране не происходит ничего, кроме драк и выстрелов. — В последнее время никаких вестей от них нет. Ты вообще ходишь туда?       По её тону я понимаю, что она подшучивает и пытается кинуть камушек в закрытую дверь, но немного тушуюсь и подтягиваю колено к груди.       — Конечно. Там все нормально, вот и новостей нет.       — В школе все нормально, завел друзей… — задумчиво произносит мама. — Как-то прям даже…       — Что?       — Не верится, что это мой сын, — она улыбается уголками глаз.       — Ах, не верится? — говорю я и пинаю её под столом, и тогда она начинает смеяться. — А теперь верится? Припоминаешь такого? Рыжего?       — Какого? Кто это говорит?       Мама наигранно оглядывается по сторонам, а я продолжаю колотить её стул:       — Я тебе покажу, кто это говорит!       У нас завязывается небольшая потасовка, но она прекращается, как только на экране кто-то начинает говорить. Мы успокаиваемся и оба делаем вид, что поправляем одежду. Будто она могла как-то пострадать в этой «настульной» битве.       Закончив с просмотром к полвторому ночи, мы расходимся по своим делам: мама в ванную, досушивать волосы феном, я в свою комнату, пытаться уснуть.       Так не хочется ложиться, чтобы этот день не заканчивался, и не начиналась новая рабочая неделя, но надо.       Я ложусь на кровать, и вспоминаю, как раньше раздражался, когда нужно было отходить ко сну. Если я видел мамино уставшее лицо, и как она клюет носом над фильмом, я обижался на неё: «Ну вот, опять не досмотрели! Опять запоминать время серии!». На самом деле, я боялся остаться один.       Дверь балкона настежь открыта, но это не приносит облегчения от жары. Я смотрю в потолок и разглядываю возникающие на нём светлые полосы от фар машин. Монотонно и спокойно. Вскоре эта изученная до мелочей картина морит меня, и я просыпаюсь через несколько часов от будильника, лежа все в той же позе, закинув руки за голову, которые теперь онемели и не слушаются меня. Очень забавно пытаться выключить будильник на телефоне носом, чтобы он не кричал больше и не тревожил маму.       Я встаю с кровати и сразу иду делать кофе. На кухне с вечера ничего не поменялось, будто и не спал вовсе. Все также темно, все также поют цикады, все также пахнет маминым персиковым шампунем, а наши кружки стоят оставленные грязными на столе. Я даже не мою свою, когда наливаю в неё кофе, и сажусь завтракать. Запасы продуктов разочаровывают своей скудностью, а значит, действительно, пора отправиться в магазин закупаться. Словленная вчера волна страха и беспомощности от своей бедности так и не проходит. Действительно, будто и не спал.       Назревает странное волнение, но не понятно от чего. Что такого может принести сегодняшний день? Сплошное однообразие. Вот что!       Собираюсь чуть позже обычного, так как вспоминаю, мамино предсказание. Лучше проехаться лишний раз на метро, чем переживать из-за заржавевшего велика, который я потом ещё и не смогу себе позволить починить.       Так-так.       Опять это чувство паники и надлома?       Включаю громкую музыку и складываю в рюкзак желтый зонт. Мамин прозрачный кладу на видное место, чтобы и она вспомнила своё предсказание. Выхожу на улицу.       Жарко, но я принял холодный душ в нашей поломанной душевой, так что всё в порядке. Что ж, новый список? Продукты, самое важное — кофе, а также новый смеситель или грязевые фильтры для старого. Нужно будет проконсультироваться в строительном магазине, данных о починке, которые я нарыл в интернете, явно не достаточно, чтобы самостоятельно произвести первый ремонт. Не хочется все сломать ещё больше.       Скупой платит дважды, как говорится.       Прохожу знакомыми улочками, спускаюсь в метро и замечаю, что у многих действительно с собой зонт. Синоптики, что, были сегодня солидарны с мамой?       Доезжаю до остановки возле «Кэйрмолла», а когда выхожу, становится все светлее и жарче. Воздух неподвижный, тяжелый, хоть ножом режь.       Цзыцзы стоит на нашем месте, держа сигарету в протянутой руке. Складывается впечатление, будто он о чём-то рассуждает, но я его отвлекаю звонким: «Хэй!».       — Приииивееет! — кричит он. И идущие рядом со мной коллеги на нас оборачиваются. — Отсутствие велосипеда меня радует!       Я стаскиваю с себя лямки рюкзака, под которыми вспотели плечи, и выкрикиваю:       — Обещают дождь, вот я и пешком!       — Ясно!       Подхожу ближе, роняю ранец на землю, а Цзыцзы сплевывает и немного грубым тоном продолжает:       — Ну да, как будто могла быть ещё хоть какая-то причина, вынудившая тебя позаботиться о себе? Чё, понял, что ремонт велосипеда обойдется дороже, чем проезд в метро?       — Цзыцзы, ты…       — Что? Залез тебе в голову? Читаю твои мысли? — невесело смеется он, протягивая мне открытую пачку сигарет. — И я опять это делаю, да?       — Это не считается, — говорю, а Цзы резко отдергивает сигареты от моей руки.       — Ну, раз не считается…       — Да нет, дай сюда!       — Ха! Забери!       — Дай! — я дергаюсь к его руке, но Цзы задирает пачку в протянутой руке, а сам забирается на парапет. — Что с тобой такое? — спрашиваю я, глядя на него снизу вверх.       — Что со мной? Лучше расскажи, что с тобой такое! — он указывает на меня пальцем. — Что тебе понадобилось на второй точке в пятницу, раз ты даже написал Борису?       — Ну, написал я Борису! Написал, да. Но я же никуда не поехал!       — Расскажи мне то, чего я не знаю! Если бы ты поехал, мы бы сейчас с тобой не разговаривали!       — Почему? Обиделся бы?       — Ты бы лежал в больнице, вот почему!       — Бля, ты настолько в меня не веришь?       — Дело тут не в том, верю я в тебя или нет, а в том, что ТАМ происходит!       — И тебя интересуют причины, почему я хотел пойти туда?       — Ну да, Шань! Очевидно! Я столько раз говорил тебе, «держись оттуда подальше», — зажав свою сигарету губами, Цзыцзы изображает кавычки пальцами, продолжая удерживаться за парапет одними стопами. — Но ты же меня не послушал! Как вдолбить тебе в голову, что мы друзья? Если тебе нужны деньги, ты можешь попросить! А если хочешь покалечиться, то я хоть сейчас могу тебе устроить! Не понимаю, почему ты обратился именно к Борису?       Я выставляю руки ладонями вверх и делаю несколько шагов назад:       — Хорошо-хорошо! Я все тебе расскажу! Только спустись!       — Ага, беспокоишься за меня, только когда видишь! Знаешь, на выходных я убивался, что ты можешь даже не выйти на смену после второй точки?       Сяо спускается и бесцеремонно садится задницей, обтянутой джинсами в пятнах краски, на асфальт. Он протягивает мне пачку сигарет и, ворча, смотрит, как я прикуриваю:       — Не понимаю, как в этой жаре ещё можно курить.       — Кто бы говорил? — я затягиваюсь и присаживаюсь на корточки, чтобы сяо не приходилось задирать голову. — Короче, началось все задолго до пятницы. История долгая, так что приготовься слушать.       — Да, я уже давно готов. Начинай!       — Ладно. Начинаю. Есть один парень в школе, с которым мы находимся в партнерско-деловых отношениях: он использует меня для выполнения какой-нибудь грязной работенки, а по выполнению платит, за косяки же наказывает.       Цзы хмыкает:       — Да, уж. Очень по-партнерски.       — Не придирайся к словам и слушай! В общем, последние пару раз я нехило так облажался с выполнением его заданий, — я говорю на полутонах, что делает нашу беседу более интимной. — Я должен был побить одного парня в школе, но вместо этого я с ним подружился.       — Хах? — недоверчиво хмыкает сяо, а когда я киваю, смеется уже до слёз. — Так и зарождается самая настоящая мужская дружба — с драки! — Он утирает влагу с глаз, и продолжает: — Это случайно не тот, фотку достоинства которого ты так бережно хранишь?       — Чё?! Нееееет! — краснею я. — Это совершенно другой парень! Он наивный, простой, очень шумный, а ещё постоянно таскается за своим лучшим другом с детского садика или, хрен его знает, с какого времени! Представь себе двух неразлучных идиотов, один из которых спокойный и вменяемый, а другой болтливый и бесячий. Вот! Теперь ты знаешь, с кем я общаюсь!       — А тот, что у тебя на фотке… Какой он?       Я затягиваюсь сигаретой.       — Они похожи с бесячим. Только этот ещё более заебистый, потому что достаёт меня.       Сяо Цзы смеется громче, а я продолжаю:       — Так вот, знаешь, как я облажался со вторым заданием? Этот бесючка спас меня! Ну, типа спас. Я должен был взять на себя вину за кое-что, а оно оказалось не тем, на что я договаривался, и к делу уже подключилась полиция, но этот парень… Не знаю, как ему удалось, но он нашел фотку, доказывающую, что во время инцидента я был в другом месте. А по договору я должен был взять на себя вину, вылететь со школы, и мне бы за это очень прилично заплатили…       — Погоди, ты хотел вылететь со школы?       — Да, я на это согласился… из-за денег.       — Шань!       — Погоди, не перебивай! Этот парень же спас меня, так что ничего не было.       — Ага, как и с походом на вторую точку…       — К слову, о второй точке. Мы подошли к самому главному. За пару дней до пятницы кто-то похитил этого бесячего, и я начал думать…       — Ты был уверен, что это похищение? Только не говори, что ты посчитал это местью тебе?       Я тушу сигарету и проверяю, сколько у нас осталось времени на болтовню. Несколько минут ещё можно было поторчать снаружи.       — Ну, в целом да. Я решил, что раз моему деловому партнеру так не нравится этот парень, а я дважды накосячил с заданиями из-за него, то, скорее всего, и моё наказание тоже будет связано с ним.       — Скажи, ты идиот или да? Похищение человека это не то, чем… ну… занимаются школьники!       Я вытираю ладонью пот с шеи и тяну себя за мочку уха, вспоминая события двухлетней давности:       — Ты даже не представляешь, на что мой деловой партнер способен.       — Деловой партнер? Мда. Бесячий парень-то нашелся?       — Так, ты же перебил меня! Слушай дальше. Пятница. Я собираюсь на вторую точку, потому что мой деловой партнер откуда-то знает, что я занимаюсь боями. Ну, я сложил два и два, и сделал выводы, что видимо он тоже этим занимается.       — Погоди-погоди. Это что, тот, о котором ты спрашивал недавно? Змей, кажется?       — Ага, — киваю я, поднимаясь. — Пойдем, у нас до смены всего ничего, по дороге расскажу.       — Пошли.       Мы шагаем в сторону металлической двери, а я продолжаю:       — Так вот, я собираюсь на вторую точку, но тут появляется мой бесячий…       — Твой бесячий, — смешливо передразнивает сяо, снова перебив меня.       — Бля, заткнись! Да, мой бесячий! В общем, он сообщает, что наш друг нашелся, и я понимаю, что мне не надо никуда ехать, но смс-ку то я уже послал!       — Ага. Послал. Боре, а не мне!       — Ты бы беспокоился…       — Да, спасибо! Так я беспокоился куда меньше! Ты видел мои круги под глазами? Нет? Плохо рассмотрел? Показать? — сяо оттягивает нижнее веко и приближает свое лицо ко мне.       — Аааа! — защищаюсь ладонями я. — Ладно-ладно. Угомонись! Я понял. Больше так не буду.       — Не будешь? Поклянись! Поклянись рукой, которой ты дрочишь!       — Не буду я клясться этой рукой!       — Которой?       — Но я обещаю, что этого больше не повторится!       — Как будто я тебе поверил.       — Ну, прости.       — Извинения приняты, но только потому, что ты рассказал мне всё, как было. Твой идиотский бред не похож на пиздеж. Но у меня есть вопрос!       — Какой?       — Змей, да?       Я оглядываюсь по сторонам и сяо, увидев это, на всякий случай делает тон тише:       — Предполагаю, что не очень хороший, раз может похитить человека. Однако ты все равно решил поехать и разобраться с ним в одиночку?       Безразлично пожимаю плечами и киваю.       — Шань! Позвал бы своего бесячего или меня на худой конец!       Я кладу Цзыцзы руку на плечо и важным тоном сообщаю:       — Кажется, звание «мамочки» официально переходит от меня к тебе.       Он отпихивает мою руку в сторону и продолжает:       — Это не смешно! Все выходные, Шань! Вы-ход-ные! Я себе места не находил! Это изнурительно, знаешь ли! Я даже чай с травками пил, и что? Не помогает, нихрена! У меня даже сердце болело! — сяо Цзы хватается за грудь. — Вот и зачем ты деда до инфаркта доводишь?       Его исповедь напоминает мне о том, как я сам провел дни в беспокойстве за Цзяня, и смешит чуть ли не до икоты. Однако я решаю добавить:       — У Бориса ты тоже так спрашиваешь? — произнеся это, я сразу отхожу на несколько шагов назад.       Мы уже были в здании «Кэйрмолла», так что говорить приходилось чуть тише. Как и вести себя: по-нормальному.       — Так, это уже удар ниже пояса, — кряхтит сяо Цзы.       — Не знал, что у вас так далеко зашло.       Громкий шепот:       — ШАНЬ!       — ЧТО?       — Ты рюкзак забыл!       — Блять!       И желтый ранец, за которым я уже было побежал, прилетает мне в лицо. Все это время Цзыцзы нёс его в руках, а я и не заметил.       Смена в «Кейршопе» проходит безболезненно и, не считая случайно разбитого учебниками носа, во время работы меня ничего не беспокоит. Сяо Цзы в отместку за недавнее часто подшучивает надо мной, а я спокойно претерпеваю его шутки, потому что, ну, ладно, заслужил. Пускай снимет напряжение. Его издёвки напоминают мне, как мы с Тянем дружно прикладывали Цзяня яйцами о дерево. Слишком много эмоций накопилось, чтобы как-то по-нормальному их выразить.       После работы я получаю от сяо Цзы сигаретный паек и ухожу в сторону метро. Можно прогуляться до следующей остановки, убить время, но под таким палящем солнцем хочется только поскорее скрыться в прохладе, что я и делаю, спускаясь в подземку.       В наушниках гремит громкая музыка, тяжёлый из-за зонта ранец болтается у меня на плече, я иду и чувствую себя хромоватым на одну ногу, ту самую, под которой подложена картонка.       Выхожу из метро. Выбираюсь на улицу. Вот лавка с сэндвичами, где я обычно перекусываю. Вот скамейка, где мы с Тянем как-то сидели.       Решаю, купить обед в школу заранее, встаю в очередь, но замечаю мужчину, который не смог оплатить покупку. Продавец на него ругается, так как сэндвич уже приготовлен, а теперь его никто не купит, но я думаю, что это не вина клиента, а вина продавца, который сразу не взял оплату. Дяденька извиняется, собирается уходить, но я говорю:       — Постойте! — раньше, чем успеваю сообразить, что делаю.       Очередь расступается, пропуская меня вперед, и я прикладываю свой алипэй к терминалу.       — Дядя, возьмите сэндвич.       — Это вы мне?       — Сами-то что-то заказывать будете? — спрашивает продавец.       — Нет, — говорю я, забираю сэндвич у него из рук и протягиваю его дяде. — Это ваше. Давайте отойдем, чтобы никому не мешать.       Мужчина отходит вместе со мной к лавочке, но потом разворачивается, больно тыкает пальцем мне в грудь и спрашивает:       — Зачем вы так поступили? Вы поставили меня в неловкое положение! Мне нечем с вами расплатиться!       — Что?       Я настолько опешиваю, что делаю несколько шагов назад. От пальца тыкающего меня в грудь, по мышце расползается боль.       — Как вы посмели?! Опозорить меня перед всеми этими людьми!       — Опозорить?       Снова уклоняюсь от тычка пальцем в грудь, отступая назад и спотыкаясь, но рюкзак встречается с какой-то преградой. Прижимаюсь лопатками к столбу, но он почему-то теплый и мягкий, и знакомый голос раздается у меня над головой:       — Дядя, а вас спасибо говорить не учили?       Запрокидываю голову и вижу Тяня — темные волосы растрепаны, видимо, поправлял челку пятерней. Его жесткий взгляд устремлен вперед, а я так и стою, прижимаясь спиной к его груди.       — Спасибо? Этому пацану следовало пройти мимо! Не за что его благодарить! Может оставить сэндвич себе!       — Кажется, вы не поняли, — говорит Тянь, и на его лицо наползает клыкастая улыбочка. — Вы возьмете этот сэндвич и скажете спасибо.       Я опускаю голову и вижу у мужика на лице нечто среднее между озлобленностью и паникой. Он вроде хочет возразить, но Тянь умеет делать взгляд бесчувственно-убийственным, и этот взгляд не отпускает. Уж я-то знаю. Помню тот раз, когда он угрожал зашить мне проволокой рот, однако сейчас грудь за спиной кажется мне самой широкой и безопасной. Я чувствую, как Тянь ровно дышит, но не отстраняюсь.       — Пфт! Хорошо! Тоже мне, нашлись школьники! Угрожают посреди бела дня!       — Говорите, — урчит Тянь, и я чувствую, как грудь его вибрирует.       Хочется прислонить ладонь куда-то между ключиц Тяню и почувствовать эту вибрацию снова, но уже кончиками пальцев. Не самое время для подобных мыслей, но мой мозг уже не остановить. А что, если почувствовать эту вибрацию лицом? Прислонив щеку к груди или губами, целуя его в шею?       Так, Шань, остановись.       И даже не вздумай принюхиваться к приятному дезодоранту, который ты сейчас учуял!       — Спасибо, — говорит мужчина, распаковывая сэндвич и подчеркнуто кусая его за уголок. — И прощайте!       Он уходит, а мне приходится отстраниться от груди Тяня. Я поворачиваюсь к нему лицом, но глаза не поднимаю. Хэ спрашивает:       — Что это?       — Что именно?       Его рука поднимается, но я вовремя прослеживаю её движение и уворачиваюсь.       — А, это… — сам указываю на свой нос и хмыкаю. — Несчастный случай на работе.       — Вчера? — спрашивает Тянь и все же ловит меня за подбородок, приподнимая лицо и разглядывая покраснение на переносице. От солнца я закрываю глаза и надеюсь, что Хэ не заметит, как у меня краснеют уши и как мне трудно встретиться с ним взглядом. — А выглядит свежим.       — Сегодня утром, — сообщаю я слепо. — По утрам я тоже подрабатываю.       Я не удерживаюсь и сглатываю, понимая, что Тянь это заметит.       И чёртово солнце! Так светит! Я ведь даже если захочу, сейчас глаза открыть не смогу. Не смогу увидеть и остановить, если Тянь решит сделать что-то… опасное.       Но он лишь оглаживает кожу, проезжаясь большим пальцем по подбородку под моей нижней губой, и отпускает.       — Понятно, — заключает он. Я открываю глаза и вижу печальную тень на его лице, которая быстро проходит, столкнувшись с моим взглядом. — Пойдем, купим тебе сэндвич?       — Чего?       — Я угощаю!       Хэ хватает меня за плечо и тянет в сторону лавки.       — Эй, погоди! Не тащи меня!       — Если не хочешь, чтобы я тянул тебя за футболку, можем взяться за руки.       — Чё? Не надо!       — Ну, тогда пошевеливайся!       Тянь практически доволакивает меня до очереди в лавку, а когда мы останавливаемся, то так и оставляет руку на моем плече.       — Как прошли выходные? — спрашивает он.       — Мы виделись в субботу!       — Да, но в воскресенье же не виделись.       — Ничего не было. Я подрабатывал.       — Тётушка Синьсинь не слишком дулась за то, что я тебя украл?       — Она вообще про это ничего не говорила.       — Да? Ладно.       — Что ещё за «ладно»?       — Значит, можно будет тебя украсть ещё раз, — улыбается Тянь.       — Чего? Украсть? Ещё раз?       — Кстати, Шань, что ты делаешь сегодня вечером?       — Догадайся с одного раза? Работаю.       — Хочешь прогулять свою работу и сходить со мной в океанариум?       — Чё? Мечтай!       — А когда в ближайшие дни ты будешь свободен?       — Что тебе надо?       — Ты, я, океанариум. Я же сказал.       — Нет.       — И почему нет?       — Потому что это дорого, а у меня сейчас нет лишних денег.       — А если бесплатно?       — Да кому он нужен, этот океанариум?       — Мне.       — Что, на сородичей-пираний решил посмотреть?       — Ага, на рыбу-клоуна.       — Ахаха, что?       — Ты что там, смеёшься? — наклоняется, чтобы заглянуть мне в лицо, но я отворачиваюсь.       — Нет. Просто, что? Рыба-клоун?       — Да! Такие реально существуют. Ну, помнишь, мультик «Нэо»?       — «Нэмо», идиот. «Нэо» — это из «Матрицы». И, конечно, я помню. Я не об этом спросил. Проехали.       — Хорошо, мой любитель Диснея.       — Чё сказал?       — Говорю, наша очередь подошла, выбирай сэндвич.       Я указываю на самый простой и дешевый треугольник хлеба с курицей, Тянь оплачивает покупку и спрашивает:       — Позавтракаем вместе?       — Я уже завтракал.       — Тогда идём в школу, я по пути поем.       Возле школьных ворот Тяня оттесняет от меня толпа девочек, видимо специально ждавших его там.       — Хэ, скоро школьный фестиваль!       — С каким клубом ты выступаешь?       — Ты в баскетбольном?       — Как прошли выходные?       «Хэ-Хэ-Хэ!» и справа, и слева, только раздаются, что счастливые девичьи вопли. И как этому пятнадцатилетнему придурку удалось собрать себе такую толпу фанаток?       Оставляю его там, а сам с сэндвичем в одной руке и с тяжелым ранцем в другой движусь в сторону класса.       — Постой!       Рука Тяня вцепляется в мою футболку, и он идет следом за мной. Его поклонницы шлейфом провожают нас следом.       — Чего ещё?       — Ты же тоже ещё не состоишь ни в одном клубе? Скоро фестиваль и всё такое. Может быть, поддержим идею Цзянь И?       — А? Ты про то придурковатое предложение, где я глава хозяйственного отдела, а ты спонсор?       — Эй! Ты запомнил?       — У меня нет на это времени, я уже говорил.       — Смотри, а вот и Цзянь. Так приятно снова видеть его в школе. Куда это он несется? — спрашивает Тянь, пропустивший мои слова мимо ушей. Он чуть-чуть тормозит меня на месте, всё ещё удерживая за футболку. — Доброе утречко, Цзянь И!       — УТРЕЧКА! — выкрикивает Цзянь на полном ходу, пролетая мимо.       — Так что на счёт клуба? — снова обращается ко мне Хэ.       — Не знаю, — отвечаю я, задумавшийся о своих же обещаниях самому себе выполнять все пункты из цзяневского списка дел. Наверняка, там был и клуб, и фестиваль, и многое другое. — Посмотрим.       — Посмотрим? Кажется, только что ты сказал что-то другое.       — Ты нихрена не слышал! Отвали! И вообще, почему ты вцепился в мою футболку и не отпускаешь?       — Провожаю тебя.       — Не надо меня провожать! Я и сам прекрасно справлюсь.       — Несчастный случай на работе, приведший к твоему разбитому носу. Тот мужчина с сэндвичем… И это только за сегодняшнее утро.       — Да всё будет… — говорю я, и в этот момент замечаю, что одна из фанаток Тяня подскальзывается и начинает падать. Я подхватываю её, помогая восстановить равновесие, мой сэндвич улетает куда-то в кусты, а Тянь удерживает меня за футболку, не давая улететь следом. — …нормально, — договариваю я. — Блять, мой сэндвич!       — Забудь, — Тянь кладет руку мне на плечо. — Куплю тебе новый на обеде.       — Не экологично же, — я пытаюсь вывернуться из-под его руки. — Надо выбросить.       — Сегодня не ты дежуришь, — Тянь удерживает меня от побега, заводя в здание школы. — Другие этим займутся.       Он провожает меня до самого класса, а напоследок напоминает:       — На обеде встречаемся и идём тебе за сэндвичем.       — Кажется судьба против того, чтобы я их ел.       — Это всего лишь несчастный случай. Постарайся не влипать в них больше.       Я пожимаю плечами, и в этот момент в моё плечо врезается входящий в класс русоволосый прихвостень Шэ Ли:       — Чё встали? Мешаетесь.       — Тц, — говорю я, а когда поворачиваюсь на Тяня, вижу на его лице ту же жёсткую маску, что видел обращённой к мужчине с сэндвичем. — Забей на него, — говорю я, и преграждаю путь в свой класс корпусом тела. — Будет хреново, если тебя отстранят от занятий из-за какой-то глупости. Он же никто.       — Доброе утро, Шань, — здоровается со мной девочка, которой я вроде как симпатичен. — Прости, но ты мешаешь пройти.       На её лице сконфуженная улыбка, легкий румянец покрывает бархатные щёки, делая их похожими на чуть розоватые незрелые персики.       — Ах, да. Извини.       Я сдвигаюсь в сторону и кладу руку Тяню на плечо, как бы удерживая на месте:       — Иди в свой класс.       — Увидимся, — говорит он. — На следующей перемене я провожу тебя до кабинета физкультуры.       — Зачем?       — Пока-пока. До скорой встречи! — машет он мне и быстренько исчезает в коридоре, уводя за собой толпу поклонниц.       Я прохожу в класс и сажусь на свое место. Учителя пока нет, русый строчит что-то в телефоне и не обращает на меня внимания, Цунь Тоу пишет, что опоздает, а девчонка, которая просила её пропустить, периодически тайно на меня поглядывает. Интересно, я также выглядел, когда думал, что Тянь не замечает, когда я на него смотрю?       Бреееед…       Выкладываю учебники и кладу голову на парту. Ещё пять минут можно было спокойно поспать.       Вот только мне нихрена не спокойно!       Блять, миру нужно общество анонимных людей испытывающих бессонницу. Чтобы собираться вот так и обсуждать, что там опять стало причиной того, что ты не можешь сомкнуть глаза и расслабиться.       «Здравствуйте, сегодня причиной того, что я не сплю, стала вовсе не тревожность из-за Шэ Ли, работы, моей будущей жизни, мамы, долгов и всего прочего, причиной стал Хэ Тянь и его возможные ответные чувства ко мне».       Блять.       Хлоп-хлоп-хлоп.       Вот же бред.       Я и Хэ Тянь.       Это страшно, и страшно от того, что открывает границы куда-то в более широкое и неизведанное, где требуется ещё большее мужество идти, проверять и ошибаться, чем просто испытывать боль от того, что Хэ может прикалываться.       И это ужасно невероятно глупо. На что я вообще рассчитываю? Что мы, оба парни, и начнем встречаться? Мы? Встречаться? Я? Рассчитываю? Фигня!       Тогда почему я держу в руках телефон и пялюсь на его чертов профиль в вичате, который горит онлайн?       Чёртов зеленый огонек. Чёртова надежда.       А может, я всё-таки ошибаюсь? Может, я сам себе напридумывал?       Порой я прокручиваю все недавние события и то, как Тянь на меня реагировал, и думаю: «Да! Всё понятно! Он в меня влюбился! Втюрился! Я ему не безразличен! Он испытывает ко мне то же самое, что и я к нему! Что мне теперь с этим делать?».       А порой я нахожу тысячи причин, почему мне все это кажется, вроде: «Ну, с девчонками он себя точно также ведет. Такой же приветливый и улыбчивый. К тому же, ты не знаешь, со сколькими людьми он ещё переписывается, Шань. Почему ты сразу решил, что ты избранный? Думаешь, тебя проводили до класса и сразу особенным стал? Может дело в чем-то другом? Может он считает, что вы просто друзья?».       Как бы понять всё это?       Как бы разобраться до того, как сделаю что-то и ошибусь?       Почему нельзя влезть к нему в голову или напрямую спросить, а потом стереть память?        «Тянь, я тебе нравлюсь? Это чувство больше, чем дружеское?»       Произнесу ли я когда-нибудь эти слова?       Или это будет выяснено по-другому?       Может ли быть такое, что он сам возьмет, да и признается мне в чувствах?       Представляю себе сцену, где мы остаемся с Тянем наедине, и… Сердце колотится как бешеное, а тело будто опустили в холодную воду.       Я даже подумать об этом нормально не могу.       Теперь буду шарохаться от возможности остаться с ним один на один. Класс.       И почему я так не уверен в своих желаниях?       Почему мне хочется и притянуть его к себе, и оттолкнуть как можно дальше?       Почему мне так страшно, что всё, что я себе выдумываю, однажды может оказаться правдой?       И наш сон на одной кровати, и наши объятия, и наши прикосновения, и поцелуи и всё-всё-всё…       Прижимаю лоб к холодной парте и стараюсь отключить мыслительный процесс.       Зачем думать об этом сейчас, если этого ещё не произошло?       Пока можно понаблюдать со стороны. Побыть его «другом», узнать о нём ещё что-то, сохранить больше воспоминаний себе в коллекцию на тот день, когда это всё закончится.       А почему это всё закончится?       Потому что ничего не вечно, Шань. Твой Гуаньшань-экспресс нельзя останавливать.       Но возможно ведь притормозить…       Я захожу в чат с Тянем и пишу сообщение.       Мо Гуань Шань: Чё там по поводу клуба?       Мо Гуань Шань: Узнай у Цзяня.       Мо Гуань Шань: Пожалуйста.       Я думаю, что он ответит что-то вроде: «Сам спроси» или «Почему у него не спросишь?». И мне нечем будет крыть, потому что и правда.       Почему я пишу именно Хэ?       И становится очевидно «почему».       Потому, что мне хочется поговорить именно с тобой, Хэ Тянь.       Хэ Тянь: Мо Гуань Шань? Если это и вправду ты, то…       Хэ Тянь: Не знаю.       Хэ Тянь: *картинка парня читающего книгу «как ударить через интернет»*       Мо Гуань Шань: При встрече обязательно сделаю это! *злая красная маска*       Хэ Тянь: Это похоже на тебя ~       Хэ Тянь: Буду ждать *сердечко*       Мо Гуань Шань: *смайл закатывает глаза*       Хэ Тянь: И я спрошу, но его сейчас здесь нет. Он на дежурстве.       Мо Гуань Шань: А ты почему нет?       Хэ Тянь: Я опоздал и поэтому убираюсь в классе. Но у меня есть помощницы!       Хэ Тянь: *фотография девушек, которые делают всю работу за Тяня*       Хэ Тянь: Видал?       Мо Гуань Шань: *смайл закатывает глаза*       Мо Гуань Шань: Ладно, я отключаюсь. У меня учитель пришел.       Хэ Тянь: Погоди!       Хэ Тянь: Что на счёт похода в океанариум?       Мо Гуань Шань: Посмотрим на следующей неделе.       Я блокирую телефон, так как учитель на самом деле входит и тут же объявляет о внеплановой контрольной. Он складывает стопку листов на парту и просит учеников передать бланки заданий дальше. Я получаю свой вариант к тому моменту, когда Цунь Тоу заваливается на урок.       — Извините! — он с тяжелым дыханием повисает на двери. — Я опоздал.       Учитель, который, по всей видимости, не в самом хорошем настроении, оборачивается на Тоу и скрещивает руки на груди.       — Да, это мы и так видим, — по классу раздаются сдавленные смешки, и математик, видимо приободренный удавшейся шуткой, чуть сильнее разворачивает плечи и делает шаг вперед. — Какое наказание ему придумаем?       — Может никакое? — говорю я.       Тоу корчит благодарную рожицу и одними губами, глядя на меня, говорит: «Оуу!».       — Нет, это не подходит. За опоздание я вполне могу оставить его за дверью. Если он хочет войти, ему нужно постараться.       — А может, — начинает русоволосый. Я перевожу на него взгляд, а он поворачивается на меня, пока говорит. — Может, заставить его решать всю контрольную на доске? Справится ли он?       И я думаю: «Нет. Нихрена не справится».       А учитель говорит:       — Это отличная идея!       — Но тогда все будут знать решение, в чем смысл контроля знаний? — пытаюсь спасти Тоу я.       — Тоже верно, — соглашается препод.       — Может я просто спою гимн или станцую? — предлагает Тоу, который уже отдышался и стоит ровно, а не повисая на двери.       — Глупости! Не надо устраивать балаган в моем классе.       — Тогда, может, я пока сяду, а после занятий вымою доску или ещё что-нибудь такое сделаю?       Учитель, которому видимо уже наскучило держать Тоу вне класса, кивнул, но добавил:       — Доску пусть моет дежурный. У меня будет для вас отдельное задание после уроков. В дополнение к домашней работе.       — Уу, — простонал Тоу.       — Хотите остаться за дверью?       — Нет, учитель.       — Тогда берите лист с контрольной работой и начинайте решать.       Когда Тоу подходит к стопке листов, я пальцами показываю тот вариант контрольной, который ему нужно взять.        «Три!» — бесшумно произношу я для верности.       Цунь кивает и машет мне листочком.       Когда он занимает свое место, учитель выходит вперед и оповещает весь класс:       — Контрольная рассчитана на весь урок, так что, если закончите раньше, сдайте свой вариант и возьмите решать следующий! Не сидите без дела и не шумите!       По классу начинаются ехидные перешептывания. Никто не собирается заканчивать раньше времени при таких условиях.       — Всем молчать! Приступайте.       Я по диагонали просматриваю примеры, достаю телефон и пишу Тоу смс.       «Третий вариант взял?»       «Да. Я не настолько тупой! :)»       «Что, и ответы мои не нужны?»       «Нужныыыыыыы!»       «Отл. Скоро скину»       «Ваа! Босс, ты лучший!»       «Купи мне сок на обеде»       «Как скажешь!»       С математикой все было просто. Подгоняешь уравнения под формулы, и они щелкаются, как зрелые орешки. Раз, два и готово! Я киваю Цунь Тоу, когда присылаю решение, и он оборачивается на меня с сияющей улыбкой и поднятым вверх большим пальцем, показывая свое одобрение.       Получил, отлично.       Русый неодобрительно скалится на наши переглядывания, и Тоу притихает, уткнувшись в работу. Кажется, ему все ещё достается от банды Шэ Ли. Решаю разузнать это у него попозже, и так как до конца урока ещё остается время, я захожу в вичат.       Цзянь И: Вашему вниманию!       Цзянь И: Предлагаю!       Цзянь И: План!       Цзянь И: Нашего клуба!       Цзянь И: *фотография тетрадного листа с очень странными каракулями*       Чжань Чжэнси: *аплодирующие смайлики*       Чжань Чжэнси: Погоди… Это что?       Цзянь И: Это план!       Хэ Тянь: Нихрена же не разобрать.       Хэ Тянь: Там у мешка с долларом черные волосы.       Хэ Тянь: Это что, я?       Чжань Чжэнси: Рыжий это вон то с метлой, похоже, а я что?       Чжань Чжэнси: Это кто-то в крестики нолики играл на моем животе или ты нарисовал мне кубики?       Цзянь И: Последний раз я рисовал в третьем классе! Не надо придираться! Это схематичная зарисовка ~       Хэ Тянь: Если это схематичная зарисовка, то это твой портрет:       Хэ Тянь: *фото тетрадного листа, с рисунком хомяка, с длинными локонами на голове и протянутой рукой, в которой зажата пачка нарисованных чипсов*       Чжань Чжэнси: *аплодирующие смайлики*       Чжань Чжэнси: Вылитый Цзянь И.       Цзянь И: Ладно, ладно, я все понял. Меня здесь никто не любит и не ценит. Мой крутой план и я здесь никому не нужны.       С минуту Цзянь И никто не отвечает.       Цзянь И: Понятно!       Цзянь И: Вы все меня бросили!       Ещё две минуты спустя.       Цзянь И: Сейчас расскажу анекдот.       И какое-то время спустя Цзянь снова возвращается к плану клуба:       Цзянь И: 1) Нам нужна свободная аудитория, ну, или мы просто можем проводить клубные встречи у Тяня.       Хэ Тянь: Ладно, допустим.       Чжань Чжэнси: Ты с таким согласен?       Хэ Тянь: При условии, что Рыжик будет нам готовить.       Чжань Чжэнси: Понятно. Нам нужна аудитория.       Цзянь И: 2) Нам нужно придумать название, связанное с клубной деятельностью. Что-то вроде: «Кулинарный клуб», «Клуб походов», «Клуб математики».       Чжань Чжэнси: По-моему, все, что ты перечислил уже существует.       Цзянь И: Да, это только примеры.       Цзянь И: Подумайте, как вы хотите называться. Но только чтобы это было связано с клубом. Я просто накинул примеры ~       Хэ Тянь: Клуб любителей готовки Рыжего.       Чжань Чжэнси: Ну, допустим.       Хэ Тянь: Клуб любителей Рыжего.       Чжань Чжэнси: …       Цзянь И: 3) Клубная деятельность. Вот тут у меня столько идей, что на одной остановиться я не могу. Поэтому снова предлагаю коллективно подумать. Что мы можем делать такого, чтобы всем было приятно?       Хэ Тянь: Кхм.       Чжань Чжэнси: Кхм.       Цзянь И: Вы не помогаете!       Цзянь И: Я взял на себя самую сложную работу!       Цзянь И: Даже план зарисовал!       Хэ Тянь: Давайте каждый озвучит то, чем ему нравится заниматься?       Хэ Тянь: И проведем голосование.       Цзянь И: Хм. Возможно.       Чжань Чжэнси: Видеоигры. Манга. Баскетбол.       Хэ Тянь: Я думал ты скажешь про домашку или решение контрольных.       Чжань Чжэнси: Я ответственный. Это разные вещи. Не то, чтобы мне нравилось делать уроки, и я хотел бы превратить это в клубную деятельность.       Чжань Чжэнси: К тому же, это ты у нас самый умный. Очевиднее, если бы это написал ты.       Хэ Тянь: Я делаю домашку от скуки ~       Чжань Чжэнси: Это ж насколько должно быть скучно, чтобы быть третьим лучшим учеником школы?       Хэ Тянь: Поверь мне.       Хэ Тянь: Очень скучно.       Цзянь И: У меня всё просто!       Цзянь И: Видеоигры. Манга. Баскетбол.       Цзянь И: И кошечки!       Хэ Тянь: Ну, с вами двоими все понятно ~       Хэ Тянь: Мне интересно, что братец Мо напишет.       Цзянь И: Не тебе одному!       Чжань Чжэнси: А у самого-то, что?       Хэ Тянь: Баскетбол, собаки.       Чжань Чжэнси: И это все?       Хэ Тянь: …       Хэ Тянь: Иногда я читаю журналы.       Чжань Чжэнси: …       Чжань Чжэнси: Мы безнадежны.       Чжань Чжэнси: Ничего из этого не подходит под клубную деятельность, а то, что подходит уже занято.       Хэ Тянь: Рыжий ещё не отписался!       Хэ Тянь: Может он нас удивит! ~       Мо Гуань Шань: Я только дочитал чат.       Хэ Тянь: Ооо! ~       Мо Гуань Шань: И нет, не удивлю.       Мо Гуань Шань: Из-за того, что я постоянно работаю, у меня вообще не остается времени на какую-либо деятельность.       Мо Гуань Шань: Хотя…       Мо Гуань Шань: Баскетбол. Сериалы/фильмы про гангстеров. Видеоигры.       Хэ Тянь: Про диснеевские мультики забыл упомянуть *ухмыляющийся смайл*       Мо Гуань Шань: *красная злая маска*       Цзянь И: Так!       Цзянь И: А ниша с сериалами или мультиками уже занята?       Чжань Чжэнси: Есть кинематографический клуб. У них там всё подряд. Так что занято.       Цзянь И: *грустный смайл*       Чжань Чжэнси: Не расстраивайся. Потом что-нибудь придумаем. Это же не мешает нам просто так собираться?       Цзянь И: Но я хотел принять участие во всей этой клубной деятельности!       Цзянь И: Скоро фестивали! Мы столько всего упустим!       Цзянь И: Я хочу жизнь!       Мо Гуань Шань: Мы страдаем, пашем и умираем.       Мо Гуань Шань: Это и есть жизнь.       Чжань Чжэнси: Депрессивненько.       Мо Гуань Шань: *улыбающийся смайл*       Цзянь И: А что если нам всем вступить в какой-нибудь уже существующий клуб?       Хэ Тянь: Например?       Чжань Чжэнси: Это, в принципе, неплохая идея.       Цзянь И: Помните, недавно я рассказывал, что меня звали в музыкальный?       Цзянь И: Мы могли бы вступить туда и организовать свою группу.       Хэ Тянь: Я за.       Чжань Чжэнси: Ты же знаешь, я всегда поддержу тебя.       Мо Гуань Шань: Эм.       Мо Гуань Шань: А кто-нибудь из вас умеет играть на музыкальных инструментах?       Хэ Тянь: Нет.       Цзянь И: Неа.       Чжань Чжэнси: —       Цзянь И: Но ничего! Научимся!       Цзянь И: Всегда мечтал научиться играть на гитаре!       Чжань Чжэнси: Да?       Чжань Чжэнси: Впервые слышу.       Цзянь И: Но это круто!       Цзянь И: Сцена, фанаты, пение на публику!       Цзянь И: Ну, что все согласны?       Чжань Чжэнси: Я за.       Хэ Тянь: И я.       Мо Гуань Шань: Выбора у меня, похоже, не остается.       Цзянь И: Отлично!       Цзянь И: Я узнаю по поводу поступления ~       Цзянь И: И что? Меня даже никто не похвалит?       Цзянь И: Классная идея, Цзянь И! Цзянь какой ты молодец! *смайл блесток*       Чжань Чжэнси: Да, классная идея.       Мо Гуань Шань: Только воплощение хромает.       Цзянь И: Ничего ещё пока не хромает! У нас пре-до-статочно времени, чтобы всему научиться! ~       Звенит звонок с урока, я блокирую телефон и начинаю собирать вещи в рюкзак. Цунь Тоу получает дополнительные задания у учителя и подходит ко мне:       — Бро, спасибо что выручил!       — Не за что, — отмахиваюсь я. — Сейчас физкультура?       — Хочешь прогулять?       — Нет, с чего бы это?       — Предположение, — отвечает Цунь Тоу, и когда я оглядываюсь на него, он оттягивает ворот своей футболки и дует на кожу под ключицей. — Может, покурим где-нибудь в теньке?       Тоу явно нервничает. За его спиной я замечаю Русого, который не очень-то торопится собирать вещи. Он вроде и не смотрит на нас, но все его внимание обращено на наш с Тоу разговор.       Или это говорит моя паранойя?       — Я не пойду, но могу дать тебе сигарет с собой. Покуришь один?       Тоу хмыкает, не ожидая такого ответа.       Пока он раздумывает, что сказать, со стороны двери раздается тяневское:       — Братец Мо!       И в этот раз я на самом деле был рад ему.       — Какого хрена ты припёрся?! — кричу я через класс, но достаточно беззлобно.       Главное, чтобы русоволосый заметил.       — Я же сказал, что приду провожать! — также громко отвечает Тянь.       На нас все пялятся, девчонки, проходя мимо Хэ, кокетливо хихикают, а Русый смахивает оставшиеся вещи в сумку и выходит из класса.       На лице Тоу плохо скрываемое облегчение.       — Так ты идёшь на урок или…?       — Иду, — отвечает Цунь Тоу.       На выходе Тянь складывает руку мне на плечо, идёт бок о бок, а потом вдруг наклоняется и возле моего уха шепотом спрашивает:       — Малыш Мо, а на каком музыкальном инструменте ты хотел бы играть?       И от его близости, но ещё больше от того, что его дыхание щекочет мне шею, я отодвигаюсь и выставляю одну ладонь в качестве барьера:       — Чего?! Не знаю я!       Тянь притягивает меня за шею, а я весь вжимаюсь в себя, как черепаха в панцирь. Даже отвожу выставленную барьером руку, так как боюсь коснуться лица Хэ.       Вокруг школьный коридор. Ученики и ученицы проходят мимо. Рядом идёт Цунь Тоу. Но Тяню все равно. Он почти утыкается губами в мое ухо, когда низким вкрадчивым голосом сообщает:       — Я думаю, что ты неплохо поешь.       И меня прошибает от этой интимности. Я не чувствую ни шутки, ни желания подъебать в этих словах. Смущение заливает меня краской до кончиков ушей.       — Ааатвали!       Я отпихиваю Тяня и бью его по голове, пока он только беззаботно смеётся.       Запоздало приходит мысль: «Он знает, что он со мной делает, и делает это специально».       Ему, блять, нравится моя реакция!        «Наслаждаешься?» — думаю я, смущаясь ещё сильнее. — «Тогда я буду бить сильнее!».       До раздевалки мы доходим молча, а перед уходом Хэ бросает: «Ты подумай!», и Тоу сразу же спрашивает у меня:       — О чём он?       — Не обращай внимания, — хмурюсь я, всё ещё не в себе от собственных мыслей.       На занятии не происходит ничего особенного. Русоволосого нет. Мы с Тоу как обычно балуемся на групповой тренировке, а во время игры в баскетбол работаем так слаженно, что уделываем другую команду.       — Ты пойдешь в столовую? — спрашивает он, когда мы стоим перед автоматом с напитками.       Тоу покупает мне обещанный сок, а себе бутылку воды, которую опустошает за один глоток тут же.       — Нет, — говорю я. — Хочу посидеть на улице.       — Я с тобой. Не хочу есть, — он утирает пот со лба. — Даже курить не хочу. Слишком жарко.       Мы идем в сторону широкой асфальтированной лестницы, что ведет от школы к воротам. Место проходное, и потому довольно непопулярное для посиделок. Но в обед там не так много народу — все устраиваются в столовой или на скамейках возле школы, а потому на лестнице в тени от деревьев со стороны сада обычно никого нет. Покидая спортивную площадку, мы с Тоу ещё ненадолго задерживаемся у уличного умывальника, ополаскивая лицо прохладной водой, после чего выруливаем к школе, спускаемся и садимся на «наше место».       Тоу ничего не говорит. Я пью сок. На деревья рядом с нами набегает легкий ветерок, доказательство того, что погода всё-таки меняется. Обращаю свой взор на небо и замечаю кучевые облака на горизонте. Они похожи на гигантские корабельные паруса. Прямо таки огромные вертикальные прямоугольники. Обычно облака размазывает ветром по небу, но тут их как будто собрало в одну кучу. Наверное, поэтому они и называются «кучевые».       Мимо проходят девчонки и, переговариваясь о чём-то, звонко смеются. Я обращаю на них своё внимание, так как вокруг больше ничего не происходит. Тоу замечает, как я на них смотрю, и спрашивает:       — Знаешь вон ту, левую?       Я хмуро затягиваюсь соком вместо ответа. Тоу только дай волю поговорить о девочках.       — Нет? — смеется он. — Это же самая популярная из параллельного класса! Не нравится?       — Да, как-то… Средне.       — Средне?! — переспрашивает Тоу.       Справа от нас проходит очередная компания девушек, и внимание Цуня переключается. Не только ветви деревьев развевает ветерком, юбки школьной формы тоже. Только их ноги скрываются из поля зрения Тоу, он возвращается ко мне:       — Если тебе не нравится она, то, тогда какие?       «Какие?» — задумался я, а в памяти возникла улыбка Хэ Тяня, смех Хэ Тяня, счастливое лицо Хэ Тяня.       Хочется содрать кожу со своего лица, потому что оно опять начало покрываться краской.       — Не знаю… Миленькие, — выдаю я первое, что приходит в голову.       Вроде нормально ответил.       Но Тоу продолжает:       — И какие считаются «миленькими»?       «Улыбающееся лицо Хэ Тяня вполне милое», — думаю я, и пустая коробочка из-под сока со звуком «флюп» сминается в моём кулаке.       — Я тебе, что девчонка что ли?! — спрашиваю я. — Откуда я, блять, знаю, что считается милым?       Продолжаю мять ни в чем не повинную коробку, пытаясь успокоиться, а Тоу снова разевает рот:       — Шань… Может ты это… Влюбился?       Влюбился?!       Чувствую, как лицо, которое недавно едва покрывалось краской, воспылало с новой силой. Не хочу, чтобы Тоу это заметил, поэтому хватаю его за грудки:       — БЛЯТЬ! Сам ты влюбился! И вся твоя семья влюбилась!       — Бро, — защищается Цунь, подняв безоружные руки вверх и неловко улыбаясь. — Я же пошутил. Ты чего так реагируешь?       — Не твоё дело.       Я поднимаюсь со своего места, собираясь уйти. Хотелось курить, но после той сцены с Русым, опасно было идти туда, где нет посторонних людей. И не покурить даже! Пускай это говорили моя подозрительность или паранойя, но я чувствовал, что лучше прислушаться к себе.       Только я начинаю двигаться в сторону школы, как за спиной раздается слащавое:       — Малыш Мо! — которое заставляет меня остановиться. — Я купил тебе сэндвич вместо утреннего!       Я оборачиваюсь и вижу Тяня, с самой очаровательной и милой улыбкой, а ещё замечаю Тоу, который с интересом за всем этим наблюдает.       — Смотри! — Тянь крутит в руке обернутый в целлофан треугольник хлеба.       Делаю несколько шагов в его сторону, и улыбка на лице Хэ становится шире.       А сердце моё, глядя на это, начинает по-дурацки биться.       Влюбился?!       Да! Но это не должно было быть так заметно!       Я шлепком выбиваю сэндвич у Хэ из рук, и тыкаю пальцем в грудь, прямо как мужик сегодня утром.       — Если продолжишь доставать меня… Катись подальше ты и вся твоя семья!       Выражение лица Тяня становится до неузнаваемости мрачным. Да! Именно то, чего я хотел! Стереть эту очаровательную ухмылку! Наконец-то!       — КХХ! — колено Тяня выбивает воздух из моей груди. — Кха-кха-кха! — я сгибаюсь пополам от боли, пытаясь восстановить поток кислорода.       Да… Именно то, чего я хотел.       Смотри, Тоу! Видишь? Ничего ненормального. Никто не влюбился.       — Сэндвич. Подбери его.       — Сырный… — сиплю я. — Я такой не люблю…       Тянь заботливо приподнимает меня, подхватив подмышку, и говорит:       — Тогда пойдем, купим другой.       Цунь Тоу провожает нас ничего не понимающим взглядом, оставляя комментарии при себе, а я мысленно благодарю Тяня за то, что он сделал.       Какой же я идиот!       Какое-то время Тянь так и ведет меня под руку, но когда он начинает лапать мое предплечье, поглаживая, будто жалея и прося прощения за недавнее, я отталкиваю его, так как бабочки проходятся по моему ещё не пришедшему в себя солнечному сплетению, а это больно.       — Что у тебя случилось? — спрашивает Тянь.       — Не твоё дело.       Он умолкает и мрачнеет.       Хэ покупает в лавке новый сэндвич. Мы садимся на скамейку, и я ем.       — Значит, ты не любишь сырный? — спрашивает Тянь, когда я дожевываю последний кусок.       — Угу.       — Я запомню.       Он протягивает к моему лицу руку, и я застываю как олень перед фарами, но Тянь лишь пальцем указывает, где мне стоит утереться, а потом отворачивается, чтобы спрятать улыбку. По его порозовевшим ушам, заставившим моё сердце пропустить удар, и по его откашливаниям, я понял, что всё-таки он собирался сделать то, о чём я подумал.       — Идём обратно? — спрашивает Хэ.       — Да! — слишком резко подрываюсь я.       В школу мы возвращаемся в каком-то странном настроении. Тянь со мной не разговаривает, но много улыбается, он даже достает телефон, чтобы это скрыть, но ничего не выходит! Я всё вижу! Он провожает меня до класса и также молча уходит.       «Ну, и чёрт с тобой Хэ!» — думаю я. «Пофиг вообще на то, что ты там думаешь!».       До конца занятий я рисую каракули в тетради, где изображаю Тяня с собачьей улыбчивой мордой. Но поймав себя за тем, что делаю, перечеркиваю её же. Чёртов Тянь! Чёртовы мысли!       Урок за уроком погода за окном портится. Сначала поднимается ветер, потом небо заволакивает облаками и вскоре на горизонте появляются черные тучи.       Где-то вдалеке слышится раскат грома.       «Как же хорошо, что я послушал маму и взял зонт», — думаю я, выходя на крыльцо школы, оставляя позади остальных учеников, которым некуда деваться, кроме как остаться под крышей.       Нога с дырявой подошвой быстро становится мокрой, и порванный кед неприятно чавкает на каждое движение.       Не успеваю далеко уйти, как вдруг:       — РЫЖИЙ! — Цзянь И набрасывается на меня сзади, да так неожиданно, что я вскрикиваю от ужаса. — ТВОЙ ЗОНТ ТАКОЙ БОЛЬШОЙ!       А где Цзянь, там и Чжэнси:       — Прости, Рыжий.       — РЕБЯТА, ВЫ…!       Цзянь деловито приобнимает меня за плечи:       — Какое удачное совпадение, не находишь? Кажется, наша автобусная остановка по пути к твоей станции метро!       Он перехватывает зонт у меня из рук.       — Вы двое придурков! Свалите нахер из-под моего зонта!       — Подвинься вот сюда немного, — говорит Цзянь, который напрочь игнорирует мои слова и встает посередине. — Ты чего так далеко ушел? Дождь же, прижмись поближе, не стесняйся, мы же друзья!       Не успеваю я возмутиться, и тут:       — КАКОЕ СОВПАДЕНИЕ! — с той же фразой, что и Цзянь И, Тянь залетает под зонт, чуть не вытолкнув нас всех под дождь. Чжэнси поскальзывается и пролетает мимо меня, Цзянь ловит его за руку и прижимает к своей груди. — Освободите немного места, чтобы я смог укрыться!       — СВАЛИ НАХЕР! ЗАЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ СЮДА ВЛЕЗ?! МОЕ ПЛЕЧО ТЕПЕРЬ МОКРОЕ!       Тянь кладет свою руку, защищая моё плечо от воды. Я перевожу взгляд на его руку и спрашиваю:       — Ты придурок? Как это должно помочь? И харэ меня лапать! Вы обжимайтесь сколько хотите, а я пошёл!       — Как же неловко… — говорят Цзянь И и Чжэнси в унисон, обращая и моё внимание на то, как все на нас смотрят.       Я уже собираюсь сбежать, когда пальцы Тяня обхватывают мой бок, а сам он практически укладывает свою голову на другое, сухое моё плечо.       — Погоди, не уходи пока, — снова этот вкрадчивый тембр, которому я не могу сопротивляться.       Сжатый со всех сторон, я пытаюсь идти в ногу с парнями, но так, чтобы мой кед не издавал неприятных звуков.       — Четыре человека под одним зонтом — действительно печальная картина, — заключает Цзянь И.       — Вы, ребята, нереально наглые… — злопыхательно говорю я.       Мы почти доходим до автобусной остановки, когда дождь прекращается. От тепла влага как будто повисает в воздухе. И мокро, и жарко. Сделай пару шагов — и на одежде осядет роса.       — Спасибо!       Цзянь возвращает мне зонт, поскальзывается и едва не падает. На этот раз уже Чжэнси ловит его за руку.       — Эй, придурок! Из-за тебя я наступил в лужу! — говорит Тянь.       — Не вини меня! Тут скользко!       Стряхивая капли влаги с зонтика, я оставляю троедурков позади, ускоряя шаг в сторону метро. Кеды чавкают, но теперь у всех ноги промокли, так что я могу не беспокоиться о неприятных звуках и идти во весь опор. Чвок-чвок. Но вдруг меня останавливает другой звук, куда более приятный, чем этот: чистый, дробящийся по полупустой улице звук акустической гитары.       Поднимаю глаза и вижу магазин музыкальных инструментов.       А мы ведь только сегодня говорили…       В памяти всплывает, как я хотел, чтобы Цзыцзы научил меня играть на гитаре, но вместо этого он научил только перекладывать в пальцах монетку и зарабатывать на жизнь драками. Вздыхаю, глядя на витрину, и из-за плеча раздается:       — Эй, — ласковое, — уже уходишь?       Пока он не так близко, пока я не вижу его лица, еще есть силы обрасти броней.       — А что, я должен уведомлять тебя, когда ухожу? — говорю я, даже не оборачиваясь.       Тянь хмыкает.       — Тогда не потеряйся по дороге, малыш Мо!       — Свали!       — Пока-пока, Рыжик! — кричит Цзянь И. — Ещё раз спасибо за зонт!       Делаю ленивое движение рукой, что-то вроде взмаха, и спускаюсь в подземку.       На смену в «Удобный» приезжаю раньше обычного и какое-то время провожу в хозяйственной комнате, пытаясь починить прореху в обуви новой картонкой. Тётушка заходит позвать меня в зал, и замечает подо мной лужу.       — Это с тебя? Как работать сейчас будешь? Ты же весь промок. Заболеешь.       — Все нормально, — отвечаю я, натягивая на себя фартук. — У меня крепкое здоровье.       — Приберись тут, — говорит она. — Жду тебя в зале.       Когда я выхожу, тётушка просит меня постоять на кассе. Обычно понедельник — это день проверки срока годности продуктов, то есть работа с холодильником, и хотя у нас почти каждый день «проверка срока годности», не того, так другого, сегодня это проводится по плану, официально, а я не помогаю.       Тётя, видимо, решила оградить меня от холода, так как я был в мокрой одежде. Это было довольно заботливо с её стороны, но я не ожидал.       Непонятно, от чего сильнее, но от тепла, скуки или усталости начинает клонить в сон. Я зеваю в очередной раз, когда Фэй-аи подходит и говорит:       — Давай-ка ты пойдешь домой?       — Что? Нет-нет-нет. Все нормально! Я не буду больше зевать!       — Ты промок, устал и можешь заболеть.       — Нет, моя одежда уже почти высохла. Вот! Потрогайте! Я могу помочь, мне просто надо не стоять на месте, чтобы не засыпать. Что мне сделать?       — Пойти домой, Шань.       — Но…       — Сейчас ты мне в таком состоянии не нужен, — говорит тётя строже. — Сколько ты уже здесь? Часа три? — спрашивает она, отодвигая меня от прилавка.       Я не отвечаю.       На самом деле, три часа я был здесь, если считать вместе с тем временем, что я провел в подсобке, в зале я стоял от силы полтора часа, но тётя сказала так, а кто я такой, чтобы её исправлять.       Фэй-аи достает из кассы двадцать юаней и кладет передо мной.       — Иди, — говорит она. — На сегодня ты свободен.       Я смотрю на купюры и думаю, что сейчас мне надо проглотить язык и взять деньги, но какая-то часть меня хочет сопротивляться, доказывая, что я не слабый и дождь не помеха моей работоспособности.       — Бери деньги, — будто прочитывая мысли в моей голове, говорит тётя.       В магазин заходит человек, и внимание её переключается.       — Добро пожаловать! — говорит она.       Тётя начинает прогонять меня, я едва успеваю схватить с прилавка свою зарплату, когда она выталкивает меня в подсобку и закрывает за мной дверь. В голове списком крутится: «смеситель, грязевой фильтр, новые кеды». И ничего из этого я не куплю. Сегодня я не стал ближе к своей цели, а стал только дальше. Если бы я получил оплату как обычно… Если бы не этот дождь… Если бы из-за троедурков я не промок…       Переодеваюсь, иду в зал и, хрустя ноющими костями, потягиваюсь, прежде чем попрощаться с тётей:       — Извините и до завтра.       — Прими горячий душ, чтобы не простудиться, — говорит она. — И чай выпей с лимоном.       Я согласно киваю и выхожу во влажный, чуть остывший воздух.       Не помню, как добираюсь до дома. Из последних сил заставляю себя поставить кеды сушиться, а вещи забросить в стирку.       Душ…       Тётя сказала, надо принять, чтобы не простудиться. А так как болеть мне сейчас ни к чему, я встаю под струи воды, которые оказываются на удивление стабильно теплыми, заботливо прогревая моё тело. Стою дольше четырех минут, не имея сил заставить себя выйти в холодную ванную комнату. Совесть грызет, напоминая о крутящихся счетчиках, о предстоящей квартплате, но я ничего не могу с собой поделать. Только испытываю неприятное чувство вины и саморазочарования.       Добираюсь до своей комнаты минут через двадцать. Пишу маме короткое: «Лег спать», завожу будильник и отключаюсь, едва коснувшись подушки.       Когда в темноте вдруг раздается звон телефона, я не сразу соображаю, что происходит, и где я нахожусь. Память о предыдущем вечере отшибло напрочь. С трудом соображаю, что я лежу в своей кровати, и что звонит мне не мама. Состояние похмельное. Голова раскалывается, во рту сухо и мерзко, мышцы как-то неприятно потягивает.       — Ты там ничего не попутал? — сонно хриплю я в трубку. — Какого хрена звонишь мне посреди ночи?!       На той стороне тишина. Слышно, что вызов соединился, я как будто бы даже различаю пустоту и звуки комнаты Тяня, но ничего конкретного. Смотрю на экран телефона. Вызов принят, и идёт отсчет времени.       Я жду несколько секунд, а потом произношу сиплое: «Алё?». Но ответа нет. Будто кто-то с той стороны и не собирался разговаривать.       — Ты издеваешься? Позвонил мне, чтобы помолчать?       Я чувствую, как остатки сна начинают ускользать от меня из-за злости.       — Поверь, если ты позвонил по какой-то фигне, то я выбью тебе все зубы! Алё, Тянь? Чё молчишь? — выжидаю мгновение, прислушиваюсь. В пустоте комнаты начинаю различать дыхание. — Я тебя слышу! Чё ты молчишь, придурок?! — ещё пауза. Но чем больше я жду, тем больше начинаю злиться. Снова проверяю телефон, отсчет времени насчитал больше минуты. За это время можно было уже собраться с силами и сказать что-то. Я выплевываю: — Раз не хочешь говорить, то пошел ты нахер!       Сбрасываю вызов и впечатываю телефон в подушку. Чувствую, что поспать уже не удастся.       Голова раскалывается, а язык во рту распух и от сухости стал шершавым. Сколько у меня там до будильника оставалось? Хм. Примерно час.       «Ладно», — думаю я, поднимаясь, — «Хотя бы приведу себя в порядок».       Добираюсь до кухни и ставлю чайник подогреваться. Пока газ греет желтые бока металлического свистуна, я прохожусь взглядом по полочке с аптечкой. Какие-то витамины с истекшим сроком годности, градусник, рулон ваты… Ах, вот! То, что мне нужно. Аскорбиновая кислота. Маленький желтый пакетик.       Достаю мамин чайничек для заварки, высыпаю туда чайные листья, аскорбиновую кислоту и жду, когда вода закипит. Тем временем запиваю таблетку обезболивающего прохладной водой, сажусь на стул и проверяю уведомления в телефоне.       На мое сообщение мама ответила лаконичным: «Хорошо».       В общем чате спам от Цзянь И и Хэ на тему музыкальных инструментов и предстоящих праздников. Чжэнси скинул фотки сделанного домашнего задания.       Спасибо, хоть один нормальный, полезный человек в этой компании!       Выключаю воду ещё до того, как чайник начнет свистеть. Нехорошо, если я своим утренним шумом разбужу маму. Завариваю чай и открываю переписку с Хэ.       Ничего.       Пусто.       Ни одного сообщения. Хоть бы какое-то объяснение черканул. Но нет!       В голову закрадывается мысль, что может он случайно меня набрал?       Хотя как такое может быть?       Бред!       Значит, специально позвонил и молчал!       Что за новый способ поиздеваться?       Из-за раннего пробуждения и погоды состояние оставляет желать лучшего. За окном серая пасмурность, которая давит на виски и как будто пытается придавить ещё и к полу. Интересно как мама? Как добралась? Ужинала ли?       Выпиваю свой аскорбиновый чай и тут же ставлю кофе. Содержание продуктов на полках ещё скуднее, чем вчера. В магазин то, никто так и не сходил. В перерывах между готовкой, успеваю переписывать задания, которые прислал Чжэнси. На завтрак ем вареное яйцо и рисовую кашу, мамину порцию накрываю второй тарелкой сверху, кладу рядом таблетку обезбола и иду собираться.       Надеваю широкую черную худи и тут вспоминаю про кеды. А они за ночь вообще высохли или нет?       Проверяю. И нет. Не высохли.       У меня вырывается тяжелый вздох, когда я засовываю свою ногу в холодную ткань и соприкасаюсь с распухшей картонкой.       Прекрасно…       Ну, ничего-ничего. Сегодня «Бойцовский клуб». Справимся. Подкопим ещё чуть-чуть и будет новая обувь.       Зашнуровываю кеды, выбираю трек погромче и выхожу из дома. Снова трясучка в метро, снова дорога до «Кэйрмолла». Я закуриваю по пути сигарету из цзыцзывского пайка. Меня потряхивает, но непонятно, это из-за начинающейся простуды, атмосферного давления или того, что ноги уже промокли, а пронизывающий ветер, который пришел на смену жаре, обдувает их холодом.       Противно и мерзко.       В таком состоянии не то что работать, даже жить не хочется.       Вспомнились строчки: «Не плачу, не улыбаюсь, лишь стряхиваю пепел».       Сил нет.       — Эй, Мо, ты чего такой? Кислого с утра поел? — спрашивает Цзыцзы, поравнявшись со мной.       На нем хорошая одежда. Целая. Крепкая. На плечах непродуваемая ветровка, под ней кофта, а воротник форменной рубашки торчит из-под неё. Не дырявая, да ещё и расписанная обувь. Светлые джинсы.       Модник хуев…       — Ага, — отвечаю я.       — Ага?       Сяо ждёт продолжения.       Я устало вздыхаю.       — Аскорбиновую кислоту ел.       — Реально?       — Да.       — У тебя не температура ли, часом? — Цзыцзы прислоняет ладонь к моему лбу, а мне так лень сопротивляться, что я просто ему позволяю. — Да, вроде, нет. Плохо себя чувствуешь?       — Не важно.       — Важно! Сегодня «Карате пацан», «Крадущийся тигр, затаившийся дракон», «Шаолинь»! — все это он сопровождал выпадами ногами и взмахами ладонями, на манер стоек из кунг-фу.       — «Не важно» в смысле «неважно чувствую». Голова раскалывается.       — Ты спал сегодня? — я киваю. — Сколько часов?       Перевожу на Цзыцзы свой унылый взгляд, и он всё понимает без слов.       — Шааань!       — Все нормально, сейчас доберусь до своей парты в школе и высплюсь. И чего эти птицы так раскричались?!       — Ты похож на агрессивный комочек зла, — говорит Цзыцзы с нотками умиления в голосе.       — Я тебя сейчас ударю.       — А ты сначала догони!       Сяо срывается с места, а я безразлично смотрю ему вслед.       Никуда я не побегу. Слишком лень. И он это знает.       Цзы первым добегает до курилки, оборачивается на меня и танцует танец победителя.       И откуда столько сил и энергии в этом парне? Раздражал точно так же, как щебечущие птицы.       На работе меня добивает яркое освещение и ледяной воздух от холодильников, в которые я раскладываю продукты. Стопы прямо-таки ломит от боли, но я терплю. Молчу, и нахожу извращенное удовольствие, даже гордость в том, с каким непроницаемым лицом переношу эти страдания, да ещё и делаю своё дело. Пальцы ног поджимаются от судорог? Пофиг! В глазах алмазным крошевом дробится свет, до слез раздражая слизистую? Плевать! Я со всем справлюсь! Я все выдержу! Не покажу виду!       Тяжелая музыка долбит по ушам и помогает держаться.       — Нравится слушать громкую музыку? — вдруг спрашивает коллега, стоявший рядом.       Я вынимаю наушник, понимая, что он обращается ко мне, и парень повторяет свой вопрос.       — Да, — отвечаю я. — Чем громче, тем лучше. Помогает не думать слишком много.       Коллега насмешливо кривит лицо, а я думаю, какой же он дурак. Затыкаю ухо наушником, и больше мы с ним не разговариваем.       — Если не пойдешь сегодня, напиши! Но мне, а не Борису, ладно? — с издевкой просит меня Цзыцзы, когда мы выходим на улицу.       Он запахивает поплотнее ветровку, и с трудом прикуривает сигарету. Ветер проносит мимо нас листья и пакеты с логотипом «Кэйрмолла».       — Понял. Напишу.       Выйдя из метро возле школы, я намеренно набредаю на вчерашний магазинчик инструментов и некоторое время провожу на холоде, рассматривая гитары. В школу идти не хочется, пересекаться с кем-то из ребят, а уж тем более с Тянем, который разбудил меня посреди ночи, тоже.       Хромой на одну ногу, я добредаю до школы, но ни возле крыльца, ни в школе меня никто не встречает. Удивленный, и даже немного раздосадованный, что зря толкался на улице, я захожу в класс и приземляюсь за парту.       Что у нас там сегодня? Внеплановая контрольная или я, наконец, смогу поспать?       Цунь Тоу нет, русого парня тоже. В классе заметно опустели ряды. Когда учитель проводит перекличку, староста сообщает, что многие ученики подхватили простуду после вчерашнего дождя и не пришли в школу.       Я думаю: «Вот слабаки!», а потом: «Может быть, Тянь тоже заболел?».       Кажется, на нем вчера была только легкая футболка.       Если он простудился, то кто о нём позаботится?       Это поэтому он звонил в три часа ночи и разбудил меня?       Мысли начинают накручивать сами себя, но я их одёргиваю.       Какого хрена, Шань?       Думаешь, он позвонил, чтобы ты прибежал о нём позаботиться?       Херня собачья!       Ничего подобного!       Вместо лекции учитель показывает нам документальный фильм, под который я успешно засыпаю и просыпаю до самого обеда. Мне становится чуточку лучше. В животе урчит, но я решаю перетерпеть до конца занятий. Потому что я сильный, потому что я справлюсь, а голод — это так, херня собачья.       На обеде, который я благополучно просиживаю в классе, ко мне подходит пара девчонок из класса троедурков.        «Где Тянь?» — вопрошают они. «Он заболел?» — но я только притворяюсь спящим, сам раздумывая о том, что могло с этим придурком случиться.       Никто из них не знает, что этот парень живет один, что его родители постоянно отсутствуют за границей, что он не может о себе позаботиться и даже приготовить спагетти.       Он же буквально их поджег!       Я смеюсь, вспоминая наш разговор по телефону, а потом сразу же притворяюсь хмурым, когда вижу ещё одну девчонку, собирающуюся ко мне подойти.       Нет-нет, хватит на сегодня.       За окном начинает моросить дождь, я надеюсь, что к моменту окончания занятий он закончится и мне не придется снова мочить кеды. Однако длится он не долго. Влага остается на стекле, а за окном пробегают темные тучи, которые заволакивают всё небо. Темно настолько, что когда учитель заходит в класс, он включает свет.       Начинается скучная лекция по биологии, и я радуюсь тому, что за трепом преподавателя не слышно урчание моего желудка. Нужно было, наверное, сходить на обед. Потратить деньги из отложенных на алипэе, но хотя бы не мучиться так, как сейчас.       Пожалуй, поем, когда уроки закончатся. Не голодным же мне на подработку идти. А уж после неё куплю продуктов и завтра приготовлю с собой полноценный обед.       Всё нормально. Перетерпеть то осталось всего пару часов.       Уроки заканчиваются, и я вылетаю на улицу раньше, чем большинство из моих одноклассников. В воздухе пахнет мокрым асфальтом и землей, на дороге валяются раздавленные черви. Мерзкая погодка, поскорее бы снова тепло.       Я так хочу поскорее добраться до лавки с сэндвичами, что готов разорвать любого, кто помешает мне это сделать. И такие смельчаки находятся. Все те же девочки из класса Тяня, которые теперь почему-то не боятся и не обходят меня стороной, а подходят сами и спрашивают:       — Извини… — они не знают даже моего имени. — Почему Хэ Тянь сегодня не пришел на занятия?       Я думаю о том, какая очередь сейчас соберется перед лавкой, и о том, почему они решили спросить именно меня.       — Чего? — спрашиваю.       И одна из них, та, что посмелее, выходит вперед и повторяет вопрос:       — Почему Хэ Тянь сегодня не пришел?       Но я то, парень не промах. Делаю шаг ей на встречу, и одариваю жутким взглядом сверху вниз.       «Мой сэндвич меня уже заждался, а ты мешаешь пройти!».       — Откуда я знаю?! Свалите!       Напугать девчонок проще простого.       Слащавая мысль свербит голову: «Никому из них он не написал. Зато позвонил мне».       И какого хрена, Шань?       Чувствуешь себя особенным?       Как же это бесит!       Я уже почти выхожу из ворот школы, когда какая-то девушка хватает меня за рукав:       — Извини…       — ОПЯТЬ ХЭ ТЯНЬ? СПРАШИВАЙТЕ ЕГО, А НЕ МЕНЯ! ВЫ ЖЕ ЕГО ФАНАТКИ? ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ЗНАТЬ?       — А… Эм… Прости, вы так часто проводили время вместе… Поэтому я подумала…       — Я НЕ ЗНАЮ!       Я выдергиваю рукав из её хватки и, наконец, покидаю территорию школы. Перед лавкой, как и ожидалось, очередь. Передо мной человек пять. Только я пристраиваюсь за какой-то женщиной, как сзади в меня врезаются.       — Эй, можно, блять, поосторожней?! — несдержанно выдаю я.       Оборачиваюсь и вижу Тяня… Нет, показалось. Но от неожиданности затыкаюсь и пялюсь на мужика на секунду дольше. У него темные, заправленные назад волосы, заостренные черты лица, о которые можно порезаться, усталый и тяжелый взгляд, таких же серых, как у Хэ, глаз. А аура… убийственная. Спесь только так сбивает. Стою перед ним, вроде ничего не происходит, но я всё равно чувствую опасность.       Однако на женщин он производит другое впечатление. Каждая, что стояла передо мной в очереди, отходя, заглядывалась на взрослую копию Хэ, прямо как фанатки Тяня у нас в школе.       Расплачиваюсь за еду и думаю: «Какого хрена такой опасный мужик стоит в очереди за сэндвичем?».       Решаю за ним проследить, так как время до подработки всё равно есть, и замечаю, как он подходит к дорогущей черной тачке. Разбираться бы еще в моделях машин, также хорошо, как в мотоциклах, но даже со своими скудными познаниями, я понимаю, что автомобиль перед ним экстра класса.       «Его босс любит сэндвичи?» — задаюсь вопросом я, но когда окно переднего сидения, в которое постучалась взрослая версия Хэ опускается, я вижу там Тяня.       Он протягивает руку за пакетом еды, а потом переводит взгляд на меня.       И как только…???       Прячусь за угол, и надеюсь, что он блять меня не видел. Сердце колотится как бешенное.       Пойман с поличным, да и кем ещё? Чёртовым Хэ, который будет надо мной издеваться!       Лучше убраться отсюда подальше, пока Тянь не вышел по мою душу.       Быстро дожевываю сэндвич, выкидываю полиэтилен в мусор и уношусь в сторону в метро. Плевать, что опять приеду на подработку раньше положенного. Лучше быть там, чем оставаться сейчас здесь.       Уже возле спуска в подземку, слышу сзади какой-то звук, и тревожно оборачиваюсь. Но не автомобиля экстра класса, ни Хэ, ни даже Шэ Ли позади меня нет. Недосып играет со мной злую шутку, и если я хочу нормально заработать сегодня в «Бойцовском клубе», нужно привести себя в порядок.       Накидываю на голову капюшон, затыкаю уши наушниками и спускаюсь к поездам.       Пока меня трясет в вагоне, я раздумываю о том, кем мог приходиться Тяню тот дядя… Это его отец? Он слишком молод, для того чтобы быть отцом, но тогда вполне объяснимо, почему Хэ пиздит всем, что его семья за границей. Этому мужику на вид лет тридцать, а значит, он завел ребенка, когда ещё был подростком.       Хэ Тянь и его подросток отец.       Жуть, эта семейка абсолютно ненормальная.       Тогда понятно, почему Хэ живет один. Он говорил, конечно, что его выгнали за «плохое поведение», но, видимо, ему приходится так жить из-за ошибок своего отца.       Ужасно.       Разве законно бросать пятнадцатилетнего школьника жить в одиночестве? Он же явно не справляется. Весь этот мусор на его кухне, неумение готовить, хлам в коробках, отсутствие какого-либо намека на жизнь обычного подростка.       Моя жизнь, конечно, тоже не похожа на жизнь обычного подростка, но у меня хотя бы есть мама. Мама, которая может обо мне позаботиться, мама, которая живет со мной под одной крышей…       Значит, у Хэ тоже есть, кому о нём позаботиться, просто он пиздит. Надо выкинуть его из головы и заняться своими делами. И так в школе достали из-за его отсутствия.       Не подохнет он там.       И как оказалось, его отец в стране.       Все будет нормально.       Выхожу возле «Удобного» и курю сигарету, притаившись в своем излюбленном уголке. Жду, пока запах проветрится, прогуливаюсь из стороны в сторону, прежде чем зайти и сказать тётушке:       — Добрый день! Я сегодня пораньше, можно?       — Можно? Натягивай фартук, да побыстрее! У меня есть срочные дела, так что сегодня за ответственного ты.       — Вы оставите меня одного?       — Вечером я вернусь, не беспокойся. За несколько часов с тобой ничего не случится. По возможности подтяни ряды и расставь товар на полки.       — Хорошо, — говорю я, удаляясь в подсобку.       Работать без тётушки одно удовольствие. Никто не свербит над ухом, что мне нужно собраться и быть поживее. Никто не глядит осуждающим взглядом из другого конца зала. Я чувствую себя хозяином своего положения. Правда из-за ответственности и того, что я старался быть одновременно за кассой и в зале, времени на собственные мысли совсем не остается. Оно и к лучшему.       Фэй-аи возвращается к вечеру, как и обещала.       Я приветствую её дежурным:       — Добро пожаловать! — а потом договариваю: — А, это вы.       — Да, это я, — говорит тётя и внимательно оглядывает зал взглядом. — Всё успел?       Она подходит ближе и облокачивается на прилавок. От её седых волос густо пахнет духами, виски немного вспотели, и я вижу, как пот медленно скатывается по её напудренному лицу. Она что, торопилась?       — Я подтянул ряды, как вы и просили, расставил товар, посчитал кассу.       — Молодец, — искренне говорит она и поворачивается ко мне. — Можешь идти переодеваться.       — Но ещё рано! Я же отпрашиваюсь только на час по вторникам.       — Да, но ты пришел пораньше. Давай-давай, не заставляй меня ждать. Я пока посчитаю твою зарплату.       Я понял, что торопилась она, только ради того, чтобы не переплачивать мне за лишний час. Время доходило к семи, а значит, можно было ровно заплатить мне за три часа, как обычно.       Пока переодеваюсь, думаю о том, куда деть то лишнее время, которое теперь появилось. На метро до «Кэйрмолла» я доберусь быстро, а значит, можно зайти перед «Бойцовским клубом» в супермаркет и купить-таки кофе, который у нас заканчивается.       Сегодня я слишком устал, чтобы беспокоиться о деньгах. Потрачу деньги из заначки ещё раз, зато завтра не буду сидеть на уроках голодным. К тому же обеды, приготовленные дома, намного дешевле сэндвичей из лавки, да и маме без кофе в такую погоду не справиться с головной болью…       — Твой расчет, — говорит тётя, постукивая сложенными купюрами по прилавку. Она отдает их мне, и, загадочно щурясь, говорит: — Спасибо, что прикрыл меня сегодня.       Выйдя на улицу, я пересчитываю свою зарплату и обнаруживаю на пару юаней больше.       «Однако хорошо, что она сегодня оставила меня одного. И работать было комфортнее и внезапная прибавка», — думаю я.       Всё это неплохо так поднимает мне настроение. Я закупаюсь в ближайшем магазине продуктами. Пока хожу между рядами, пялюсь на продающуюся там дешевую обувь и одежду. Осталось только кеды в супермаркете покупать… Хотя, что такого? Плетусь с тяжеленым пакетом до дома, уже поднимаюсь до своего этажа и тут получаю смс-сообщение от Хэ Тяня.       Он что, понял, что я заблокировал уведомления в вичате?       «Я дома. Приходи в гости».       Ага! Щас!       Пишу: «Сдохни!»; и думаю, надо бы добавить номер Хэ в блок, чтобы не звонил по ночам и не тревожил своими сообщениями.       Захожу в квартиру, ставлю пакет в прихожей. И только собираюсь заблокировать Тяня, как мама выходит с кухни и спрашивает:       — Ты сегодня рано. Уже поел?       — Эээ, ещё нет. А ты чего дома? — отвлекаюсь я на неё.       — Не стала задерживаться сверхурочно.       — Все в порядке? — она забирает у меня пакет и болезненно улыбается.       — Должна же я хоть немного отдыхать? Погода сегодня не очень, голова раскалывается.       Я думаю, что не зря потратился и купил нам кофе. Мо Синьсинь уходит на кухню, забрав мой пакет с собой, и кричит:       — Закрывай дверь, пока тараканы не забежали! — слышу её звонкий смех, и перевожу взгляд на телефон, который так и держал в руках.       От Хэ пришло фото, на котором было его окровавленное запястье, пальцы и залитый красной лужей пол.       «Приди и помоги мне».       Я вспоминаю, что моё предыдущее сообщение жестоко гласило: «Сдохни!». И меня накрывает паника и начинает трясти. Судорожно набираю сообщения:       «Я же шутил ранее!»       «Хэ Тянь! Ты не настолько сильно меня бесишь!»       — ЭТО! МА! Я ПОШЕЛ!       — Куда ты?       — Спасти кое-кого!       Дверь захлопывается за мной раньше, чем Мо Синьсинь успевает что-то сказать. Пока спускаюсь по лестнице, я заказываю такси и думаю, какой же идиот этот Хэ Тянь. Если он это сам с собой сделал, то вдвойне идиот, но если это с ним сделал отец, то я не посмотрю на его смертоносную ауру и урою ублюдка.       Либо одно, либо другое.       Сажусь в машину и всю дорогу строчу Тяню сообщения:       «Уже еду!»       «Буду минут через пятнадцать!»       «Зажми порез!»       Но этот придурок не отвечает.       Когда таксист останавливается, я едва вспоминаю, что нужно заплатить. Двести с лишнем юаней уходит на оплату тачки, и снова я трачу свою заначку, но это всё имеет сейчас куда меньше значения, чем то, что ожидает меня там, наверху, в апартаментах Хэ Тяня.       Я бегом добираюсь до лифта, от лифта к двери его квартиры.       Стучу, пишу смс, что это я, но никто не открывает.       — ЭЙ! ОТКРОЙ ДВЕРЬ! ОТКРЫВАЙ ДВЕРЬ, ХЭ ТЯНЬ!        «Он же не умер там?» — комом к горлу подступает тревожная мысль, но вход внезапно распахивается и улыбчивая, но измученная рожа Хэ появляется в проеме.       — Не колоти так сильно, ты же не хочешь сломать её?       На нем домашние штаны, тапочки, черная футболка и пиджак накинутый на плечи. Запястья чистые, крови на теле нет. Я прохожу внутрь, с чувством того, что меня наебали.       Тянь ждет, пока я переобуюсь, провожает меня на кухню, указывает на красную лужу от томатной пасты на полу и говорит, будто в качестве продолжения своего смс:       — Проходи и помоги мне… это убрать.       Он очаровательно смеется, а меня снова начинает трясти, но уже от ярости.       — Ты обманул меня, чтобы позвать за тобой поубираться?!       — Я не обманывал тебя. Это недопонимание с твоей стороны.       Хватаю Тяня за футболку, и говорю:       — Я обещал, что выбью тебе зубы, если ты будешь беспокоить меня по фигне, и я…       — Эй-эй, — ласково говорит Тянь, из-за чего рука, которой я держу его футболку, расслабляется. Лицо у Хэ осунувшееся, под глазами лежат тени. Я вдруг вспоминаю, что мы наедине. — Сегодня я не в состоянии драться с тобой. Я упаду в обморок, если буду.       — Не будь таким драматичным! — говорю я, пока Тянь присаживается над лужей на корточки. — Я не верю больше ни единому твоему слову!       Я собираюсь тут же покинуть его дом. Меня ждет Цзыцзы, меня ждет заработок в «Бойцовском клубе», но…       — Тогда тебе придется позаботиться обо мне, если я вырублюсь, — Тянь загребает ладонями с пола пасту, и приговаривает: — Посмотри, томатный соус прямо как свежая кровь.       Не успеваю отреагировать, так как после этих слов, Хэ шлепает ладонями меня по лицу, оставляя красные следы на моей коже, а потом и вовсе заваливает меня в лужу, начиная утирать мной пол.       Его тело нависает надо мной, но вместо озорства я вижу дикое отчаянье, сквозящее в его взгляде.       — ЧТО БЛЯТЬ ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!       — Смотри, ты грязный от макушки до пят, — Тянь переплетает наши пальцы, марая меня ещё больше. — Не иди домой сегодня…       — ТЫ ЧТО, ТУПОЙ?!       Я коленом перебрасываю Хэ на пол и бью по лицу.       — ЕБУЧИЙ ХЭ ТЯНЬ! Я БЫЛ ТОЛЕРАНТЕН С ТОБОЙ СЛИШКОМ ДОЛГО!       Но вместо отдачи тело подо мной лежит подозрительно спокойно.       — Бля…       Он же не мог реально вырубиться с одного удара?       — Хэ Тянь? — зову я.       Ответа нет.       Тело распластано на полу возле лужи томатной пасты, дыхание Хэ спокойное и ровное. Мне становится неловко от того, что я на нем сижу, и от того, что я его вырубил, но прежде, чем встать, я снимаю с себя школьную кофту, складываю её в несколько раз и кладу Тяню под голову. Пока приподнимаю его за шею, чувствую, как от волнения сильно бьется сердце, но стараюсь держать себя в руках.       Пусть он и мудак, но ему, похоже, реально хреново, а его опять бросили одного.       Поднимаюсь с колен, вытаскиваю из-под Тяня пиджак и набрасываю на него сверху вместо одеяла.       Ладно. Пусть лежит.       И не могу же я всё это вот так бросить!       Иду в уборную, набираю ведро воды. У Тяня гигантская ванная, больше похожая на джакузи, и даже есть отдельная душевая, и как при всех этих удобствах я ещё умудряюсь жалеть его?       Ещё можно поспорить, кто здесь идиот.       Пишу смс-ку Цзыцзы о том, что опоздаю.       Умывшись и найдя тряпку, которой можно протереть пол, возвращаюсь обратно. Тянь лежит на полу так, как я его и оставил. Его план позвать меня убирать свой бардак сработал, и это бесит пуще всего остального.       Управляюсь минут за десять, но Хэ так и не просыпается. Худи, в котором я пришел, воняет соусом, поэтому снимаю её, собираясь оставить Тяню и его эльфам в качестве стирки.       Набить ему рожу, чтобы он очнулся, или…       Ладно, бить людей без сознания не в моих правилах и даже не в правилах «Бойцовского клуба», к тому же, Тянь может очнуться и отомстить мне. Хватаю придурка за ноги и начинаю волочить в сторону кровати. Всё-таки не стоило оставлять его на холодном полу. Этот придурок явно болеет. Я почувствовал жар от его шеи, пока складывал свою кофту под голову.       Ну, и что я за альтруист хренов?       — Сука… И чего ж ты такой тяжелый? В этот раз я позабочусь о тебе, но не вздумай доставлять мне неприятностей в будущем!       Дотаскиваю Тяня до постели, забираюсь на неё с ногами, и ногами Хэ тоже, а потом наклоняюсь вперед, чтобы притянуть его тело за руку.       — Что ты жрал такого, чтобы так вырасти? Я не могу даже затащить тебя.       Футболка Тяня чуть-чуть задралась, но я стараюсь не смотреть туда.        «Наверное, надо было сначала поднять на кровать его тело, а потом ноги», — запоздало думаю я, как вдруг Тянь хватает меня за запястье и утягивает вниз.       Наши животы соприкасаются, я едва не падаю ему на грудь, но вовремя успеваю упереть руки в пол по сторонам от его головы.       — ТЫ ПОСМЕЛ СНОВА МЕНЯ ОБМАНУТЬ?!       Лицо у Тяня чуть розоватое, но не понятно, от температуры или от нашего положения.       Мой пах оказывается зажатым между бедер Хэ, а он… Похоже, наслаждается этим! Качает задом из стороны в сторону и смотрит мне прямо в глаза.       Будто ждет, пока моё лицо или тело отреагируют!       Всматривается с какой-то болезненной надеждой!       Блять, надеждой?       Пульс подскакивает, а я стараюсь придумать, как мне выбраться из этого положения. Взгляд бегает по сторонам, но всё, что я перед собой вижу, это, мать его, чуть розоватое лицо Хэ зажатое между моими руками.       — Братец Мо, — хрипло произносит он, будто у него пересохло во рту, также как и у меня. — Кажется, ты придавил меня там.       Взгляд его чуть опускается, переключаясь с моих глаз на кое-что другое, и я в панике начинаю петь в голове гимн Китайской Народной Республики.       Только не сейчас! Только не сейчас!       Вместо строчек гимна, в знакомые стихи врываются мои собственные мысли: «Я прижимаюсь к Хэ! Хэ сейчас так близко!»       За ребрами бешено колотится сердце, настолько быстро, что футболка на теле подрагивает.       — Пошел ты! — цежу я сквозь зубы.       А Тянь прижимает свое тело к моему, произнося:       — А может, ты лучше останешься?       И это все заставляет меня думать совершено о другом. Мои губы на вибрирующей от стонов шее Тяня, мои руки под его футболкой, отсюда открывается такой прекрасный вид… И Тяню из его положения сейчас тоже всё отлично видно, а особенно мешанину в моём взгляде.       «Он поймет! Я ещё не готов! Что если… Что если…»       Я пытаюсь поменять позу, но чем больше я шевелюсь, тем сильнее сталкиваюсь с бедрами Хэ.       Он зажмуривает глаза.       И гимн нихрена не работает!       Ему что?! Приятно?       — Если ты продолжишь так делать, то наше положение может стать немного опаснее.       И тут нет мамы, которая могла бы войти и спасти положение. В доме Хэ никого нет!       — БЛЯ! ПРОСТО ПОДВИНЬСЯ!       — Не люблю, когда другие отдают мне приказы… — капризно сообщает Тянь.       Однако в этот момент его прерывает телефонный звонок. Смартфон вибрирует у меня в кармане, а потому вибрация отдается и мне, и Тяню в бедро. Я в ужасе дергаюсь, когда рука Хэ заползает и шарит по моему карману.       БЛЯТЬ!       — Эй, давай я отвечу за тебя?       — НЕ ТРОГАЙ МОЙ ТЕЛЕФОН!       — Алло! Тётушка? Это Хэ Тянь. Мо Гуань Шань сказал, что останется у меня с ночевкой сегодня…       И всё-таки мама вмешалась…       Она там чувствует, что ли?       — ЧТО ЗА ЧУШЬ ТЫ ПОРЕШЬ?!       Я вцепляюсь руками Тяню в лицо, кувырком падаю с кровати, но все же отбираю у него свою трубку.       — Алло, мам? Не волнуйся, я не остаюсь у Хэ и приду ночевать домой. Всё хорошо.       Сердце по-прежнему колотится как бешенное. Но я почти спасен!..       — Не хорошо, — вставляет Хэ Тянь, сидя на полу возле своей кровати. — Ты расцарапал мне лицо.       — Ладно, — говорит мама. — Но если хочешь остаться у Тяня…       На этом моменте я сбрасываю вызов.       — Я убрался на твоей кухне и оставлю тебе вещи в чистку. Можешь заплатить мне за все завтра.       Я иду в сторону выхода, и Тянь плетется за мной.       — Хочешь денег? Но я не говорил, что заплачу тебе за уборку.       — Не моя проблема. В этот раз я хочу двойную оплату. Мне пришлось заплатить ещё за такси, чтобы приехать к тебе.       В этот момент Тянь расплывается в улыбке.       — Всего лишь двойную?       Он подходит ближе и треплет меня по волосам. Руки у него горячие, а прикосновение получается слабым и нежным.       — Я заплачу тебе в десятикратном объеме.       От этого голоса и взгляда Тяня у меня мурашки идут по телу. Он будто вот-вот сделает или скажет что-то ещё, поэтому я отворачиваюсь.       — Пока! — говорю я, чувствуя, что ещё секунда, и я сам сделаю что-то не то.       И как можно скорее выбираюсь наружу.