День за днем

      Впервые за продолжительное время, я мог позволить себе ничего не делать. Ни вечной гонки «успеть на одну подработку, не опоздать на другую», ни учёбы, ни готовки. Тянь оплатил двухместную палату с хорошим видом из окна и отдельной ванной комнатой. За её пределами было довольно шумно, поэтому я оставался у себя и обходился компанией телефона.       Ночью вчерашнего дня, когда приезжала мама, она, увидев меня в бинтах и с катетером в руке, расплакалась, а в обед сегодняшнего приехала, видимо, с твердым намерением поставить меня на ноги.       — Шань, я купила тебе фрукты и ягоды! Как себя чувствуешь? — сказала она, поставив пакеты на пол и прикрыв дверь палаты.       Я положил экраном в кровать телефон, где только что проходил задания за небольшое вознаграждение.       — Ты чего здесь в такое время?       — Отпросилась на пару часов с работы. Вот, — она потрясла пакетом, который уже снова взяла в руки, чтобы отнести к моей кровати, — забежала на рынок. Тебе почистить яблоко?       На её предложение мой желудок отзывается слабым голодом.       — Можно…       — Сегодня такой теплый день! — болтает она, раскладывая продукты из пакета. — Тут ещё твой любимый мятный чай, пластиковая посуда, салфетки. Сейчас вернусь.       На пару минут мама отходит в ванную, вооружившись ножом, а в другой руке держа яблоко. Я сажусь и раскладываю из пакета остальное: треугольник сэндвича, протеиновые батончики, контейнер засахаренных лимонов. Блин, ма, я же не болею.       — Кстати, — кричит она, выключив воду, — ты так и не сказал, как твоё самочувствие.       — Нормально, — ответил я.       — Нормально?       — Да! — ответил я громче.       — Хорошо!       Вернувшись, мама занимает табуретку, на которой вчера сидел Тянь, и начинает резать на пластиковой тарелке яблоко.       — Чем занимаешься тут в свободное время?       — Ничем особенно. Сплю.       — Принести тебе какие-нибудь книги из дома? Наверное, нужны учебники?       — Мааа… Только не учеба.       — Ха-ха, — улыбается она. — Ладно-ладно, так что привезти?       — Спасибо, ничего не надо, — я киваю на телефон и тумбочку, которую она заполнила до отказа. — Теперь всё есть.       Пока мама сосредоточенно счищает с яблока кожицу, спрашиваю у неё:       — Как дома дела? Как на работе?       Мама равнодушно пожимает плечами:       — На работе всё, как на работе. Недавно заставили пройти какой-то абсолютно бестолковый курс. Учат нас, как работать в команде, как принимать других и себя, при этом увольняют за татуировки и сигареты. Кстати, я постирала твои вещи из больницы.       Мама замолкает, и я думаю, она делает драматическую паузу, чтобы намекнуть мне, что нашла в вещах «паёк» от Цзыцзы или потому что все мои вещи были в крови. Но взяв себя в руки, дальше она эту тему не развивает:       — Привезу чистую одежду завтра, сегодня забыла. Врачи не говорят, когда тебя выпишут?       — Пока нет.       В коридоре распахивается дверь, и через секунду в палате раздается бодрое:       — Рыжий! Смотри, я пришел во время ланча, чтобы навестить тебя!       Для Цзянь И, падкого на еду из столовой, было настоящим подвигом, прийти вместо этого сюда. Он выскочил к нам с мамой запыхавшийся и потный, со спортивной сумкой наперевес и школьной кофтой, повязанной на бедрах. Видимо, сразу после занятий.       — Ох, одноклассник Шаня? — спросила мама, передавая мне тарелку с нарезанным яблоком и убирая нож в сумку.       — Здравствуйте, тётушка! — Цзянь подскочил к маме и, бодро потряхивая ей руку, представился: — Цзянь И, учусь в параллельном классе. Наверное, трудно воспитывать такого сорванца, как Рыж… Шань?        «Бля», — думаю я.       Мама смеется и поднимается со своего стула, уступая Цзяню место.       — Оставляю тогда Шаня на тебя. Пора на работу, — мама смотрит на меня снисходительно, и машет рукой на прощанье, отвечает ей только энергично машущий Цзянь, потому что я ем яблоко.       — До свидания, тётушка! Я хорошенько позабочусь о Гуань Шане!       И только она выходит за дверь, как белобрысый накидывается на меня с объятиями.       — Рыыыыыыжий! — воет он, изображая рыдающую рожу. — Я думал, ты умер!       Он едва не сбивает яблоки с тарелки, делая их поедание невозможным.       — Отъебись! — говорю я, отодвигая Цзяня от себя, но он только поудобнее усаживается на кровати и ворует у меня с тарелки.       — Ты знал, что в яблоках содержится железо? — Цзянь покручивает в пальцах дольку. — Оно полезно для крови. А ещё из-за него очищенные яблоки быстро темнеют. Я как-то слышал, что если сиамских или тайских кошек кормить содержащими железо продуктами, говядиной, например, то их светлая шерсть темнеет. А ещё железо содержится в какао…       — Ты для чего пришёл?       — Ах, да! Тем вечером мы с Сиси видели, как вас с Тянем преследует вооружённая битами банда, расскажешь почему?       — Не твоё дело.       — У вас с Тянем появились секретики? — Цзянь проглатывает яблоко, и ехидно улыбаясь облокачивается на мои колени.       — На что это ты, блять, намекаешь?!       Пинаю Цзяня под ребро, но он смеется, будто от щекотки, совсем не собираясь с меня слазить.       — Кстати… А где он сам? — спрашиваю я.       Хэ не навестил меня утром, не пришел сейчас. Было странно, что этот придурок не заявился подоставать меня, пока я заперт в больнице. Задаю этот вопрос, чтобы подтвердить, что секретов у нас с Тянем нет. Ведь я даже не знаю, где он.       И Цзянь, находка для шпиона, начинает рассказывать:       — Одноклассник сказал, что Хэ попросил неделю отгула. У него даже телефон выключен, в чате он не появлялся. Наверное, уехал домой, пахать землю, — сказав это, Цзянь меняется в лице и, указывая пальцем вверх, добавляет: — Ему дали отгул на неделю с такой легкостью! Когда я последний раз просил учителя дать мне отгул на полдня, он смотрел на меня, будто я пытаюсь получить разрешение на запуск салюта в школе!       Цзянь нагло забирается под моё одеяло, укладывается на подушку и продолжает:       — Наличие денег, — говорит он, указывая рукой вдаль, — открывает двери куда угодно.       Двери.       Куда угодно.       Я воспринимаю его фразу, как личное оскорбление.       — Бля… И что, что у него есть деньги?       — Но боженька справедлив, — добавляет Цзянь, в конец, разлегшись на моей больничной койке и обняв меня за плечи. — Если бы такой человек, как ты, имел деньги, то ты наверняка бы срывал агрессию на каждом встречном.       В этот же момент у меня вибрирует телефон:       — Съеби! — говорю я и ребром ладони ударяю Цзяня по голове.       От неожиданности он падает на пол.       — Эй! Об этом я и говорил! Я тут речи толкаю, чтобы приободрить тебя! А получаю по башке!       Пока я проверяю уведомления, Цзянь с другой стороны забирается ко мне в кровать и снова накрывается одеялом.       На экране сообщение на английском языке:       «Спокойной ночи, строптивая Скала 凸(` ∇ ´)»       Отправитель, хоть и писал с неизвестного номера, явно позаботился, чтобы я сразу узнал его.       — Эй, не лягайся! — возмущается Цзянь.       И быстро же Тянь понял, что я заблокировал его. Но что за подсказки? Почему сообщение на английском, и почему «спокойной ночи», если в Китае день?       Я набираю Тяню в ответ:       «Ты придурок ┌∩┐(◣_◢)┌∩┐»       — Кстати, если тебе что-нибудь понадобится, журналы, чжаневская манга или поболтать — я всегда на связи.       Цзянь доедает нарезанное яблоко с моей тарелки, пока я уткнувшись в телефон, пытаюсь определить, в какой части планеты сейчас ночь.       — Сколько сейчас времени? — вдруг спрашивает И.       — Полпервого.       Он подрывается с места и хватает спортивную сумку, с которой пришёл:       — На учёбу опаздываю!       — Вали.       — Пока, Рыжик! — Цзянь шлёт мне воздушный поцелуй и выбегает за дверь раньше, чем до него долетает запущенная мной подушка.        «Спокойной ночи, да?» — думаю я, возвращая подушку в кровать. «Может быть, тоже поспать?».       Просыпаюсь, когда за окном уже розовеет закат. Умываюсь и только снимаю блокировку с телефона, как в палату заходит Цзянь.       Будто и не уходил:       — Рыжик! — он машет пакетом в руке. — Мы принесли тебе подарок!       Из-за спины Цзяня выходит Чжэнси и, хмуро окинув меня взглядом, кивает.       — Что за подарок? — оживляюсь я.       — Ваш староста дал мне это, — Цзянь достает из пакета домашнюю работу и тыкает в нее пальцем. — Тут краткое резюме того, что ты должен изучить самостоятельно.       — Да бля! — забираю у Цзяня листы и выкидываю их через плечо. — К черту, у меня больничный!       — Поговорим позже, — заявляет Цзянь И. — Мне срочно нужно занять твою уборную!       Чжэнси едва успевает перехватить скинутую Цзянем спортивную сумку, так как тот уносится в туалет.       — И не возвращайся! — кричу Цзяню в след. — Видеть тебя и твои подарки не хочу!       Я отхожу к окну, и Чжань подтягивается за мной. Мы стоим, смотрим на закат, молчим. Из уборной раздается пение Цзянь И.       — Ты там ванну принимаешь или на туалете сидишь?! — выкрикиваю вопрос я.       — На туалете, — кричит Цзянь.       — Кто вообще поет на туалете? Хватит петь на туалете!       Цзянь И смолкает, а Чжэнси слегка улыбается.       — Что? — спрашиваю я. — Не надо просто так стоять и молчать. Это неловко.       Но Чжэнси есть что сказать, и он заговаривает:       — Цзянь И рассказал мне про ваш секрет…       — Секрет?! Наш?! Вот вроде умный, а веришь всему, что этот дурень скажет!       Чжань вдруг испуганно оборачивается, и не успеваю я среагировать, как на стекло передо мной опускается украшенная кольцами рука, а короткий ножичек оказывается в опасной близости от шеи.       Пульс резко подскакивает.       — Почему ты не ссссказал мне, — по-змеиному тянет Шэ Ли, — что оказался в госссспитале?       Откуда он, блять, всё знает?!       Отпрыгиваю в сторону и двумя руками хватаюсь за Чжэнси. Парень в ответ вцепляется в меня.       — Куда ты? Это всего лишь маленький ножжжжичек для тебя, чтобы нарезать фруктики, — Змей делает играюче-угрожающее движение лезвием в мою сторону. — Возьми его.       — Да бля! Появляешься из ниоткуда, точно призрак! Вот и напугал меня… — оправдываюсь я.       В этот момент из туалета выходит поправляющий трусы Цзянь И и зажигает верхний свет:       — Чжань Сиси, у меня жопа болит!       Мы втроём оглядываемся на него, и Цзянь, видя, что в палате кроме нас с Чжанем есть кто-то ещё, распыляется в ярости:       — ЧЁ?! ШЭ ЛИ! — он хватает с кровати стопку листов с домашкой, которую сам же принес, и замахивается в ударе. — ОТОЙДИ ОТ НИХ!       Однако его останавливает медсестра:       — Это госпиталь, какого дьявола ты здесь шумишь?       Крупная женщина в белом халате почти что приподнимает Цзяня от земли за майку, как котёнка.       — ДОК… Доктор! Этот парень скрывает нож!       — Неправда, — говорит Шэ Ли, пряча руку в карман.       — Тётушка! Он угрожал нам! Он нехороший человек! — Цзянь И продолжает тыкать в его сторону пальцем и размахивать листами с домашним заданием.       И недовольная медсестра чуть сильнее скручивает майку Цзяня на загривке:       — Не тётушка, а старшая сестра, — поправляет она. — И если вы, ребята, собираетесь драться — делайте это снаружи, — женщина в два счета выставляет всех троих за дверь и захлопывает за ними дверь. — Поправь одеяло на кровати и садись, — обращается она уже ко мне.       Пока я заправляю постель, тётушка завозит в палату тележку с медицинскими инструментами и просматривает мою медкарту. За её спиной расположились: бутылочки непонятного содержания, шприцы, ножницы, вата… От всего этого мне становится не по себе.       — Ага, — заключает сестра, и я весь настораживаюсь. — Снимай свои штаны и переворачивайся.       — Что?       — Пошевеливайся, меня ждут ещё другие пациенты!       — Подождите!       Тётушка с такой же легкостью, с какой вышвырнула трех парней, переворачивает меня на кровати и укладывает животом в матрас.       — Но…! Разве это не должен делать кто-то другой? Я же мужчина! Не вы должны ставить мне уколы!       Тётя же сдергивает с моего зада штаны и шлепком отбивает руку, которой я пытаюсь подтянуть их обратно.       — Почему ты такой трудный ребенок? Никто не смотрит, можешь не стесняться.       — Тётушка! Стойте!       Однако остановить эту тяжелую женщину, кажется, сложнее, чем сразиться с кем угодно в «Бойцовском клубе». Она придавливает мне спину, и умудряется натереть зад спиртом, пока я вырываюсь.       — ПОДОЖДИТЕ! НЕТ! СТОП!       То ли из-за того, что я вырываюсь, то ли из-за того, что тётушка больше сосредоточенна на том, чтобы удержать меня, укол получается настолько болезненным… Мне вспоминается история про муравья-пулю, укус челюстей которого напоминает пулевое ранение.       — АААААААА!       — Что? Так больно? — тётя натягивает на меня штаны и укрывает одеялом. — Полежи чуток, должно рассосаться.       Всё ниже поясницы сводит какой-то не то судорогой, не то онемением. Тётя уходит, но боль уходить не собирается. Я думаю о том, что должен поужинать, что должен пройти побольше платных заданий в телефоне, раз не подрабатываю сейчас в «Удобном» и «Кэйрмолле», но сил хватает только доковылять до выключателя и врубить свет.       — Эй, Рыжик! — говорит мне Цзянь на следующий день.       Они с Чжэнси нагоняют меня, и я без особого удовольствия освобождаю одно ухо от наушника.       — Чего?       — Слушай, — говорит парень, укладывая свой локоть мне на плечо. Как и вчера, волосы белобрысого собраны в пучок, а на плече болтается спортивная сумка. — Там кое-кто хочет поговорить с тобой…       Я оглядываюсь назад и вижу прихвостней Шэ Ли. Там всё те же: Русый, Патлатый, Короткостриженый… Их около десятка человек.       — Это тот самый отброс? Рыжий?       — Ага! Слышал он, недавно, получил укол в конопатый зад!       — Ха-ха-ха!       — Умора!       — Хотел бы я увидеть, как он смотрится с задранной кверху жопой!       На этом замечании мое терпение рушится:       — Отбросы! Хотите драки?! Если вы посмеете сказать ещё хоть один извращенский комментарий… Я ВЫБЬЮ ВАШИ ЗУБЫ! Я ЗАСТАВЛЮ ВАС ЖРАТЬ СОБАЧЬЕ ДЕРЬМО! ЭЙ! ВСТАЛИ НА КОЛЕНИ И НАЧАЛИ МОЛИТЬ О ПРОЩЕНИИ! — они смеются, а мне глаза застилает яростью вперемешку со слезами. — СТОЙТЕ, ГДЕ СТОИТЕ! ВЫ ВСЕ ТРУПЫ!       Я бросаюсь вперед, но меня останавливают, схватив за рубашку.       — Хэй, Малыш Мо, — теплые руки ласково притягивают к себе и обнимают. Как и до этого, мой нос утыкается ему куда-то в шею, поэтому я подставляю свой кулак, чтобы не заляпать всё соплями. — Тише-тише, — Тянь гладит меня по шее и похлопывает по спине, от чего по позвоночнику прокатывается табун мурашек. — Не кричи. И так уже всех убедил, что ты самый крепкий. Самый строптивый. Непобедимая скала.       Губы Тяня наклоняются к моему уху, сокращая расстояние между нами. И я начинаю лихорадочно утирать слезы. Только бы он не поднял моё лицо и не увидел…       — Боль с твоей попки уходи, — с нескрываемой весёлостью в голосе шепчет Тянь.       Его руки перебираются ниже, и две крепкие ладони пожимают мой зад.       Пораженно я просыпаюсь и вскакиваю на постели.       — БЛЯ, БЛЯ, БЛЯ! — по вискам стекает холодный пот, а поясницу и всё, что ниже прихватывает от острой боли. — ТВОЮ МАТЬ! ХЭ ТЯНЬ! ГРЕБАННЫЙ ИЗВРАЩЕНЕЦ!       Проверяю в телефоне часы. Время подходит к пяти утра. Похоже, я вырубился сразу после тётушкиного укола.       Сна ни в одном глазу. И, чтобы успокоиться, я решаю прочитать все уведомления в телефоне, что пропустил.       Несколько сообщений от мамы, с вопросами о том, как я себя чувствую и кушал ли. Одно сообщение от Цунь Тоу, с посылом держаться и не сдохнуть. Спам от Цзяня и Чжэнси в вичате. Вопросы от Цзыцзы, куда я пропал. Ни одного сообщения от Хэ…       И сколько они ещё собираются продержать меня в больнице?       Я думал, что это продлится не более одного дня…       Тянь сказал, что заплатил, но складывается впечатление, будто он просто забыл свою карточку на ресепшене.       Включаю свет и достаю из тумбочки пластиковый стакан и сэндвич. Ночью в больнице не бывает совсем тихо, поэтому, когда я иду по коридору на кухню, даже не пытаюсь приглушить шаги. Сверху гудят лампы, из палат раздаются стоны и храп. Меня всё равно не слышно.       Свечу фонариком, пока заливаю воду в чайник и завариваю себе мятный чай.       Возвращаюсь в палату и жую разогретый сэндвич, сев по-турецки на кровати. Даже не знаю, чем себя занять. Вот бы с мамой посмотреть сериал, но её рядом нет, поэтому я включаю себе какое-то кино.       Так проходит пара часов, а к подъему, только меня начинает клонить в сон, приходит тётушка со своей тележкой муравьиных уколов.       — Утренние процедуры! — звонким голосом сообщает она, и у меня начинает раскалываться голова.       Примерно так выглядит моё расписание дальнейшие два дня: пережить перевязку и уснуть от укола, увидеть во сне Хэ, проснуться и позавтракать в столовой, дождаться мамы в обед, получить очередное пожелание от Тяня спокойной ночи и ответить чем-то, что не выдаст того, как я по нему скучаю, дождаться Цзяня и Чжэнси после школы, поделать с ними домашку, снова получить укол, уснуть, проснуться.       С каждым разом сны становились всё хуже и хуже. В них я был третьим лицом, смотрел на всё со стороны. И вот, мы могли оказаться в школе: Тяня окружала толпа фанаток, но через весь коридор он пялился именно на меня. Могли оказаться наедине у него дома, я готовил еду, а он курил, не спуская с меня глаз. Баскетбольная площадка, Тянь вроде бы должен следить за мячом, но вместо этого обводит глазами мои грудные мышцы и ягодицы.       И я понимал, что это всё неправда, что это я сам всё выдумывал, но…       Явно сказывалась необходимость остаться наедине для того, чтобы уделить одной части своего тела внимание. Однако, хоть в больнице я и часто проводил время один, делать этого тут не собирался.       В ночь с субботы на воскресенье, перед выпиской, мне снится самый странный сон: Тянь уходит от меня, ускользает куда-то в темноту, он вот-вот исчезнет, но я хватаю его за руку и разворачиваю в поцелуй. Вокруг нас разливается яркий свет, будто исходящий прямо из моей макушки. Тянь прикрывает свои ресницы, расслабляется, позволяя мне делать с ним, что угодно. Я обнимаю его за шею, углубляя поцелуй. Тяну на себя, а он прихватывает меня за талию, вжимаясь грудью в мою грудь. Так крепко, что невозможно дышать.       Но так как я целуюсь с открытыми глазами, то замечаю возникшую печаль на лице Тяня, и отстраняюсь.       Он говорит:       — Я так хотел тебе понравиться, и вот наконец-то ты меня заметил… Но уже слишком поздно.       Я вижу на шее Тяня воротник от рубашки, над которым краснеет шрам, полученный от Шэ Ли. На нем пиджак и галстук. Похоронный костюм… или свадебный? Его утягивает от меня в противоположную сторону, и все это время, удаляясь он, тянет ко мне руки и улыбается.       Сердце неровно бьется, и я долго лежу на кровати, приходя в себя.       Ещё ночь, а сна опять ни в одном глазу. Спускаю ноги с кровати и обуваю больничные тапки. Так тепло и сухо, не то что в дырявых кедах на улице. Шаркаю в сторону ванной, где срываю с лица все лейкопластыри и умываюсь.       С момента, как Тянь ушел, он не переставал мне сниться.       Я оттягиваю резинку трусов и облегчено вздыхаю: хорошо, что ничего не произошло. Ведь после последней перевязки, я уже переоделся для выписки, так мне не терпелось вернуться домой.       До утра оставалось несколько часов. Я возвращаюсь в кровать и открываю нашу с Тянем переписку за время больничного.       Что все эти сны могли значить?       «Спокойной ночи, строптивая Скала 凸(` ∇ ´)»       «Ты придурок ┌∩┐(◣_◢)┌∩┐»       «Ты хорошо отдыхаешь? Я ложусь спать (◜‿◝)»       «Отвянь (-_-)»       «Твой английский очень хорош. Поболтаем? ~»       «Вали спать! (ノ￣皿￣)ノ»       Тянь стабильно оповещал меня о своем отходе ко сну где-то в час или два дня по Китаю. И я не просто привык, я уже ждал его сообщений в это время. Я не знал ничего, ни куда он уехал, ни чем занят, но… Он мне писал.       А сегодня напишет?       Сохраняю его новый номер и захожу в вичат.       Мо Гуань Шань: Меня сегодня выпишут.       Цзянь И: Ох, и заставил же ты нас поволноваться, Рыжик! Мои поздравления!       Мо Гуань Шань: Я рассчитывал, что это сообщение никто не заметит…       Мо Гуань Шань: Какого хрена ты делаешь тут в четыре часа утра?!       Цзянь И: А ты? ~       Мо Гуань Шань: Я первый спросил.       Цзянь И: А я первый ушёл от ответа ~('▽')»       Мо Гуань Шань: Раздражаешь.       Цзянь И: Имею право! В больнице тебе наверняка тоскливо…       Цзянь И: Да и ты написал не просто так, а потому что соскучился по нам, верно?       Мо Гуань Шань: Нет.       Цзянь И: Тогда может ты соскучился по кому-то другому? ～('▽')'       Мо Гуань Шань: У тебя от голода уже мозг отсох?       Цзянь И: СТОП!       Цзянь И: Погоди…       Цзянь И: Откуда ты знаешь, что я голоден?!!!       Мо Гуань Шань: Цзянь И, ты всегда голоден.       Чжань Чженси: Факт.       Цзянь И: Сиси! ~       Цзянь И: А ты почему не спишь?       Чжань Чженси: Я по субботам поздно ложусь. В воскресенье можно отоспаться.       Цзянь И: Точно! Ведь уже воскресенье. Рыжего выписали, и у нас троих выходной. Это ли не повод увидеться ~?!       Мо Гуань Шань: Во-первых, ещё не выписали.       Мо Гуань Шань: Во-вторых, я пас. Домашние дела накопились.       На самом деле, у меня просто не было денег куда-то с ними ходить.       Цзянь И: Ну какие могут быть домашние дела, если ты только из больницы? *грустный смайлик*       Мо Гуань Шань: Много разных.       Чжань Чжэнси: Если это домашка, то могу помочь.       Цзянь И: Мне помоги.       Чжань Чжэнси: Ты и так все у меня спишешь.       Цзянь И: И правда ～('▽') ✿       Мо Гуань Шань: Это не домашка, и нет, спасибо.       Цзянь И: И что, мы до понедельника не увидимся?       Мо Гуань Шань: Я не против. Ещё хоть один спокойный день.       Цзянь И: Да, Рыжик, ты прямо не душа компании.       Мо Гуань Шань: Я и без компании не сахар.       Чжань Чжэнси: Факт.       Мо Гуань Шань: (-_-)       Цзянь И: (-__-)       Цзянь И: Сиси, ты не помогаешь!       Цзянь И: Как я должен уговаривать Рыжика, если ты отпускаешь такие комментарии?       Чжань Чжэнси: Я?..       Чжань Чжэнси: Он же сказал — дела у него.       Чжань Чжэнси: И это не домашка.       Чжань Чжэнси: Я тут помочь ничем не могу.       Мо Гуань Шань: *аплодирующие смайлики* Спасибо, Чжэнси. Разумно.       Чжань Чжэнси: Ну, вот, видишь?       Цзянь И: *плачущие смайлики*       Цзянь И: Сиси, утром ты пожалеешь об этом!       Чжань Чжэнси: Эээ… Почему я?       Чжань Чжэнси: И если ты будешь мстить мне утром, тогда я лучше просплю до обеда.       Цзянь И: Сиси?!       Чжань Чжэнси: Ну, я, правда, просплю до обеда…       Мо Гуань Шань: *смайл закатывает глаза* Я спать пойду.       Чжань Чжэнси: Пока.       Чжань Чжэнси: Я, пожалуй, тоже.       Цзянь И: Ну, конечно, уходите. Бросайте меня!       Цзянь И: Ой, кажется, мама вернулась. Всем пока!       Мама Цзянь И так поздно возвращается с работы?       Ладно, это не мое дело.       Выхожу из вичата и откладываю телефон на подушку. Спать не очень хотелось, но покемарить до выписки можно было. Открываю в галерее фотку Тяня. Ту самую, где он улыбался. Кладу напротив и долго всматриваюсь в его глаза.       Где ты?       Почему, когда ты был рядом, мне так легко давалось игнорировать тебя, а теперь, когда ты уехал, я скучаю?       Почему именно ты заставляешь меня чувствовать всё это?       Почему не та девчонка из класса?       Насколько бы всё проще было, если бы это была та девчонка из класса…       С этими мыслями я засыпаю, забыв потушить телефон. Так что утром пугаюсь, когда вижу Тяня напротив. Нет, это не он. Но моё сердце так встрепенулось, что приходится сесть, чтобы отдышаться. Телефон, оказывается, почти разряжен. До обеда и выписки я заряжаю его, собираю вещи, маюсь от скуки… Жду сообщение Тяня.       Но оно так и не приходит.       Ни в час, как обычно, когда меня в последний раз осматривает доктор.       Ни в два, когда я добираюсь домой.       Ни в три.       В шестом часу я перестаю ждать и начинаю готовить себе ужин.       Где бы он там ни был, Хэ про меня забыл, не много же ему понадобилось времени, а значит, и я должен выкинуть его из головы тоже.       Включаю музыку погромче и в такт мелодии стучу ножом по доске.       «I keep my door closed shut in case you motherfuckers», — поёт исполнитель, и я согласно киваю головой.       Да, лучше держать свои двери закрытыми, чтобы потом вот так не разочаровываться в людях.       И в этот момент слышу, как раздаётся громкий стук.       Тех, кто знал, где я живу, и даже был у меня дома, было двое: Тянь и Шэ Ли.       И в том и в ином случае дверь открывать не хотелось.       Выключаю музыку и подкрадываюсь к двери. Сделать вид, что меня нет, уже не получится.       — Кто?! — спрашиваю я с вызовом, в любой момент готовый к атаке и обороне.       Цзянь И:       — Это мыыыы!!!       Открываю дверь, и вижу двоих придурков, про которых я даже и не подумал. Но точно же! Они знали мой адрес, после того спарринга на баскетбольной площадке. Спасибо, Хэ Тяню.       — И какого черта вы припёрлись?! Я не буду любезничать с вами! Валите!       Рожа у Цзяня побитая. Он поднимает ногу Чжэнси и воет:       — Мы теперь друзьяшки, а значит, вместе навсегда! Прошлые времена, не возвращайтесь никогда!       Намекая на то, что у Чжаня джинсы порваны, а я вроде как их должник после всей той истории с Шэ Ли и исключением.       — Я в ужасе от твоих ужимок, Цзянь И. Дружбе конец. Кроме того, ты заслуживаешь наказания в виде подсрачника! Не шумите и заходите быстро!       — Спасибо, Гуань Шань, — говорит Чжэнси.       Парни проходят, и я жду, что Цзянь будет делать такие же замечания моему дому, как делал у Хэ. Только говорить на этот раз будет вместо: «Какой огроменный!» — «Какой маленький!». Однако Цзянь озирается, но молчит.       Чжэнси просит принести ему швейные принадлежности и, пока я отхожу в мамину комнату, Цзянь с Чжанем располагаются на диване в гостиной. Вернувшись, я застаю Чжэнси в боксерах, с джинсами поверх колен, а Цзяня — облокотившегося на подушку, с прижатым к груди шоппером.       — Держи, — говорю я, протягивая Сиси коробку.       — Ещё раз благодарю, Шань, — отвечает он.       Такой вежливый, не то что…       Цзянь И:       — Хэй, Рыжик! Почему бы тебе не заварить нам чай? Мы же у тебя впервые в гостях.       — Заткнись, а? Я вас не приглашал и не собираюсь уваживать. У меня вообще-то свои дела есть.       Ухожу в сторону кухни и, глянув на очищенные и нарезанные овощи, я собираю все по контейнерам и убираю в холодильник. Не хочется при этих готовить, зная Цзянь И и понимая, что его наглости хватит напроситься на ужин, делиться которым я не собираюсь.       Закончив с уборкой, сажусь за стол и утыкаюсь в мелкие задания на телефоне.       Цзянь И поднимается и подходит сзади:       — Даже не смотря на то, что твоя семья в долгах, не нужно быть таким скрягой. Но я не держу обид, — великодушно сообщает Цзянь, опуская черный мусорный мешок на стол передо мной. — Возьми это, младший брат.       — Чё ещё за ебанина?       Откладываю телефон в сторону и разворачиваю пакет. Содержимое шокирует меня до дрожи:       — Это?.. — внутри непримечательного мусорного мешка сотни, нет, тысячи юаней. Несколько перевязанных пачек, по множество купюр. Что этот придурок мог сделать? Продать почку? Украсть? — Где ты достал такую кучу денег?       — Эти деньги упали на меня с неба! — отвечает Цзянь И, садясь на стул напротив.       Да он издевается?!       — Возьми их, чтобы покрыть долг своей семьи. А то я передумаю!       Он точно издевается!       Ни слова про дом, но другое «замечание» я всё же получаю.       Встаю со своего места, и, чтобы не наделать глупостей, иду в сторону выхода:       — Убери их. Я не возьму. И не смей больше смотреть на меня свысока.       — Да я же не… И почему ты такой упрямый?       Натягиваю поверх футболки спортивку и засовываю ноги в дырявую обувь: «Знай своё место. Так говорил Шэ Ли».       И он никогда не забывал, напоминать о себе.       — Рыыыжик, ну, куда ты? Сбегаешь, потому что я поставил тебя в неловкое положение?       — Нет, блять, иду за напитками, чтобы уважить вас, господ!       — Оу, ну, тогда мне большой молочный чай без льда. Заранее спасибо!       — Заткнись, а?       Выхожу за дверь и спускаюсь вниз по лестнице, думая: «Цзянь И же не влип ни в какую передрягу, чтобы раздобыть эти деньги?».       Сколько там? Десять тысяч? Сто?       Сколько квартплат можно оплатить с этих денег? Какую часть родительского долга перекрыть?       Я спотыкаюсь на последней ступени и замечаю, что у меня развязались шнурки. Приседаю на корточки, чтобы заправить их в обувь.       Бля, у кого-то кеды дырявые, а на кого-то «деньги падают с неба».       В этот момент передо мной останавливаются два дорогущих ботинка. Мне даже глаз поднимать не надо, эту ауру я узнаю где угодно. Ауру, от которой мое собственное тело меня не слушается.       — Хэ… — удивляюсь я.       Его голова падает мне на плечо, и утыкается в шею таком уютном жесте, что я пошевелиться боюсь, чтобы не спугнуть.       Он поэтому не писал? Потому что не ложился спать?       — Я такой уставший… Такой сонный… — жалуется Хэ, потираясь о меня своей щекой.       Я скручиваю штанину в кулак, чтобы не дать волю чувствам.       — Ты… вернулся.       Тянь горбится сильнее, расслабляясь и практически ложась на меня.       — Эй! — восклицаю я, чувствуя, как заваливаюсь под его весом. — Ты… в порядке?       Слабый голос урчит мне в плечо:       — Я… Не могу стоять на ногах…       Тянь заваливается на меня сильнее:       — Сейчас… Упаду спать…       — Эй! — я отпускаю свою штанину и кладу Тяню руки на плечи, чтобы оттолкнуть и восстановить наше равновесие. — Стой смирно! Не падай! Давай сначала поднимемся ко мне.       Эта фраза придает Тяню сил. Он отлипает от меня, берет в руки свою дорожную сумку и следует вверх по лестнице.       Я иду следом.       Цзянь И встречает нас на пороге шумными приветствиями:       — Уже вернулся, Рыжик?! О, Хэ Тянь! Даже не предупредил, что вернулся! Весело провел время?       Лицо у Тяня серое от усталости. Он едва поворачивает голову в сторону Цзянь И и с угрюмой рожей произносит:       — Знаешь, у рта свойство такое есть: закроешь его и молчишь…       Я ухмыляюсь, так как Цзянь И сразу затыкается.       Прохожу по коридору и открываю для Хэ дверь в свою комнату. Он заходит следом, и дорожная сумка валится у него из рук.       — Сейчас, — говорю я.       Кидаюсь к постели и расстилаю свежекупленный комплект, но потом замираю…       И с хера ли я делаю?!       Хэ, что, будет лежать у меня в кровати???       Я же спать на ней после этого нормально не смогу! Совсем!       — Слушай, — заговариваю я в своей обычной заносчивой манере. — Давай-ка ты лучше поспишь на диване? Боюсь, ты замараешь моё свежее белье.       Но вместо ответа Тянь начинает снимать с себя одежду.       Все нормальные мысли заканчиваются здесь и сейчас. Хорошо, что из-за футболки, которую Тянь стягивает через голову, он не может видеть моего лица и взгляда. А он опускается всё ниже и ниже, и хоть я уже видел Тяня без футболки, другое дело видеть его обнаженным наедине в своей комнате. Сейчас он раздевался только для меня. И от этой мысли я сглатываю, а брюшные мышцы начинают нервно поджиматься. Блять, Тянь…       И почему у тебя совершенство сочится из каждой частички мудацкого тела?       Налитая крепкая грудь, каменные мышцы пресса, две темные линии выпирающих косых, уходящих под резинку пояса.       Хэ скидывает футболку, дёргает пуговицу на штанах и расстёгивает ширинку. Я слежу за этим, затаив дыхание или просто забыв, как дышать, но спохватываюсь:       — Эй, что ты делаешь?!       — Моя одежда грязная…       — Всё! Не раздевайся! Застегни джинсы обратно! — я тяну руки, чтобы соединить края ткани вместе, но вид черных плавок Хэ останавливает меня.       Я отхожу на два шага назад.       В это время Тянь стягивает джинсы на пол, снимает их вместе с носками, а потом опускает одно колено на мою кровать.       Всё пиздец! Это будет мне сниться.       — Не шуми… — говорит Тянь в своей угрюмой манере, что не понятно, угрожает он или просто устал.       Уронив меня на постель, он нависает своим телом сверху и чуть сдавливает рукой мой кадык, подминая под себя.       — Ты меня слышал?..       Сердце гулко качает кровь по всему телу.       Лицо Тяня придвигается ближе, и пока моё сознание бьёт тревогу, тело даже не собирается двигаться или сбегать. Давай, поцелуй меня, повали, а потом я позволю себе сделать с тобой всё, о чем так долго думал! Но сил Тяня хватает только чтобы грубо на меня упасть.       В итоге он отключается, а я остаюсь неудовлетворённым и придавленным его телом. Как он там мне писал: «никто не может удовлетворить мой голод»? А толку от красивой тарелки, если она пуста?!       Пробую пошевелиться, но Тянь не просыпается.       Он же не притворяется? Вроде нет. Дышит ровно, даже посапывает носом.       Миленько…       Так, Шань!       Как нам теперь выбраться?       Пробую пошевелиться, но плечо и грудь Тяня тяжело лежат на моей спине, его рука переброшена через шею, нога через задницу, а нос прильнул к моей макушке.       Я точно схваченная им плюшевая игрушка, которую он во сне подмял под себя.       Тянь чуть-чуть шевелится, и я ощущаю, как его голая кожа проезжается по моей пояснице. Как его пальцы сильнее прихватывают меня за плечи.       — Блять, — матерюсь я, ощущая неловкость и возбуждение.       Даже во сне он творит со мной такое…       В реальности же он ничего такого не делает. И не имел в виду. Просто завалился спать и всё, а я уже тут нафантазировал…       Отталкиваю тяневскую гору мышц, пячусь задом и кое-как выбираюсь из его захвата.       «Занял мою постель, вел себя как придурок, ничего со мной не сделал…» — думаю я, обиженно, а потом до меня вдруг доходит: «Мы ведь оба парни! Раз он меня не хочет, то и нечего бояться!».       Оборачиваюсь от двери, к которой уже подошёл и гляжу на по-хозяйски развалившегося у меня Тяня. Мечта, ставшая явью и воплотившаяся у меня на кровати? Руки раскиданы по обе стороны от подушки, ноги длиннее края кровати и свисают, спина голая, на круглой заднице только чёрные трусы.       Тише, Шань… Просто не смотри туда слишком долго.       Подхожу и щипаю Тяня за руку, чтобы убедиться, что он действительно спит. Никакой реакции. Хэ реально в отрубе. Сопит, уткнувшись в подушку лицом, и я переворачиваю Тяня, чтобы дышать ему стало полегче. Сердце в груди замирает. Что я делаю?! Руки чуть подрагивают, когда я отстраняю их от идеального лица, с длиннющими черными ресницами и нефритово-белой кожей. У Тяня темные круги под глазами, так и хочется погладить его по волосам и…       «Слишком долго пялишься, Шань», — думаю я. «Посмотрим, как Тянь будет себя чувствовать, если я помечу его своей ногой!» — я снимаю носок и ставлю ступню Тяню на лицо.       В ту же секунду придурок распахивает глаза.       Бля!!!       Так он все это время не спал!       Волна смущения накрывает меня с головой.       Левая рука Тяня, лежавшая возле подушки, молниеносно выпрямляется. Удар приходится мне по яйцам, и меня скручивает от боли.       Тянь приподнимается на кровати, и я выбегаю из комнаты раньше, чем он делает что-то ещё. Хлопаю дверью, выскакиваю в гостиную: моя одежда растрёпана, я тяжело дышу и дрожу от боли. Цзянь И и Чжэнси смотрят на меня подозрительно. «Ну, нахер», — думаю я. «Сейчас ещё заставят объяснять, что произошло», — разворачиваюсь обратно и запираюсь в ванной комнате.       Стыдно и больно…       Присаживаюсь возле унитаза и хватаюсь одной рукой за стиралку, а другой за свой ноющий пах.       — Раздавлю его яйца позже…       Когда боль немного утихает, я умываюсь холодной водой, так как уши и рожа продолжают гореть от воспоминаний и осознания того факта, что Тянь, блять, не спал! Встаю и выхожу к Цзяню и Чжэнси.       — Джинсы заштопал? — резко спрашиваю я.       — Угу, спасибо, — Чжань вкладывает мне в руки коробку, и я бросаю её на кухонный стол.       Замечаю там черный пакет, и обращаюсь к Цзяню:       — Я же сказал убрать это!       — Ну, чего ты, Рыжик. Тебе нужнее…       Я сгребаю мешок с деньгами и сам засовываю его обратно в сумку Цзянь И.       — А теперь валите!       — А как же чай? — куксится Цзянь.       — Идём, — Чжань тянет его за локоть, явно понимая серьезность моего тона.       Парни обуваются, и в это время Цзянь продолжает отпускать свои комментарии. Язык у него как помело, совсем ничего в голове не задерживается:       — Между вами там что-то произошло? Да? Ты поэтому нас выгоняешь?       — Цзянь, тише…       — Но это же наш друг, Рыжик! Чего? Ничего он мне не сделает!       — И всё же помолчи.       — Но как я могу молчать, если что-то случилось?!       Я скрещиваю руки на груди и облокачиваюсь на стенку в прихожей. Чжань толкает Цзяня в бок, и тот прикрывает рот.       — Ладно, — заключает Цзянь И, когда я уже выпроваживаю их в подъезд. — Если деньги понадобятся, дай знать!       — Неа, — отвечаю я и захлопываю дверь перед его лицом.       Наконец-то тихо.       Через несколько минут, только я возвращаюсь к готовке, на телефон поступает звонок.       Цзянь И:       — ЭЙ?! Рыжик!       Я закатываю глаза:       — Чего опять?       — У тебя низкий айкью и, вообще, МОЗГОВ НЕТ! — кричит он в трубку. — Всё пытаешься решить в одиночку! Не принимаешь чужой помощи! Да ты будешь жрать дерьмо остаток своей жизни! Чжань Чжэнси вынудил меня сказать тебе всё это!       — Какого.?!       В телефонной трубке какие-то помехи, будто кто-то дерется, а потом я слышу на заднем плане голос Чжэнси:       — И как обычно ты поступил разумно и по-взрослому…       После вызов обрывается.       — Как же раздражает…       Кидаю телефон на столешницу и опираюсь на неё двумя руками. Передо мной лежит немного имбиря, лука и сельдерея. Я собирался сварить бульон, но последние события настолько вывели меня из себя, что я просто даю себе время позалипать в одну точку.       Мозг незамедлительно напоминает: «Тянь сейчас спит в соседней комнате…».       Боже, и почему я так потею только от мысли об этом. Нужно срочно отвлечься! Я вытираю о штанины влажные ладони, включаю музыку и зажигаю плиту. За делом время идёт быстрее.       Пока у меня все тушится и жарится, я успеваю поставить в стирку белье, помыть пол и прибраться на кухне. После мамы в доме остался небольшой бардак, который я с лёгкостью перевожу в порядок.       За окном темнеет, поэтому я зажигаю на кухне свет и смотрю на часы. Время подходит к девяти, мама ещё не вернулась, а еда на плите почти готова. Все дела, которые я мог переделать — закончились.       Я подумал, что, наверное, будет странно, если мама придет, а у нас спит Хэ Тянь, и решаю набрать ей на телефон.       Мама отвечает сразу же:       — Гуань Шань, я как раз собиралась тебе звонить! Ты прочитал мои мысли? — грустно смеется она.       — Что-то случилось?       — Хотела предупредить, что задержусь. Кстати, сегодня тот самый день! Ты оплатил коммуналку?       Я спотыкаюсь, потому что это обстоятельство совсем вылетело у меня из головы. Денег на оплату счетов не было, а цзяневский мешок налички я отшил.       — Да, ещё в обед сделал это, — вру я.       — Молодец! Также, хотела сказать, что твой одноклассник Хэ Тянь взял на себя расходы за медицинские счета. Ты должен вернуть ему деньги и хорошенько отблагодарить, когда увидишь.       — Вообще-то он у нас…       — Что?       — Не важно…       Из моей комнаты раздается не то стон, не то крик, я притихаю и оборачиваюсь. Показалось?       — Ууугх! — повторяется снова.       — Ма, я должен идти.       — Гуань Шань… — говорит она, но я уже кладу трубку. Убавляю огонь на плите и иду в свою спальню.       Он так громко… Что могло случиться?       — Хнгххх… — выхваченный светом из коридора, идеальный профиль Тяня выражает муку. Брови нахмурены, зубы сжаты, а кожа блестит от испарины, Тянь тяжело дышит.       — Эй, придурок! Ты в порядке? — говорю я довольно громко, держась от него на расстоянии, но Тянь не просыпается.       Похоже не прикалывается.       Я подхожу ближе и в растерянности смотрю на тело, разметавшееся по кровати. Волосы Тяня растрепались, несколько прядок прилипло к влажному лбу. Он жмурится, но явно не от света из коридора. Что-то, что преследовало его во снах, пугает его.       — Хаа… Ахх…       Что же такого может сниться человеку, чтобы он реагировал вот так? Мне тоже снились жуткие вещи, и раньше я мог проснуться от собственного крика, но никогда бы не подумал, чтобы Хэ Тянь… чего-нибудь боится.       В этот момент я замечаю, что Тяня бьет дрожь.       Он часто дышит и снова стонет.       Я хватаю его за плечо и трясу:       — Тянь! Не пугай меня… Ты же не умираешь? Проснись! Слышишь?! Проснись!       — Уухнг! Хнг… Хнг… Ахх. — теперь его стоны больше походят на всхлипы.       Тянь плачет?       — Унгххх… Агх! Ау! Помоги… Аххх…       Помоги?       Я не ослышался?       Не в силах больше это слушать, я присаживаюсь на корточки возле постели, ещё пока не зная, что делать. Оглядываю Тяня, и замечаю, что он так крепко сжимает кулаки, что у него кончики пальцев покраснели.       Сердце стучит в висках, когда я протягиваю руки и касаюсь этих пальцев своими.       — Бля…       Мне страшно, но я всё же обхватываю его ладони и крепко сжимаю, будто говоря: «Я здесь. Рядом. Ты не один…».       И в этот момент Тянь распахивает глаза.       Твою ж!.. Он проснулся!       Тянь замечает, что я его держу, и резко перехватывает меня за руки.       — Эй! — пытаюсь вырваться, но Хэ только держит крепче, приподнимаясь на постели, и тянет меня на себя.       — Уггх! — вскрикиваю я. Кости в ладонях перекладываются, а костяшки начинает ломить от боли. — Блять! ТЫ… Отпусти меня! Мне больно!       Но Тянь не отпускает:       — Если бы был кто другой, это было бы уже сломано…       Он кивает на мои запястья, а я упираюсь ногами в матрас, не позволяя Тяню затащить меня к себе.       — Скажи мне, что ты делаешь здесь и почему держишь меня за руки?       Выражение лица у него не читаемое, снова не то угрожает, не то… Что? Что, Мо Гуань Шань?       Я пытаюсь вырваться, но Тянь крепко держит меня. Он садится, а я отодвигаюсь от него подальше, повиснув на вытянутых руках.       — Бля, вот только что ты… Дрожал и кричал во сне… Звал на помощь. Я напугался, что у тебя какая-нибудь странная болезнь и ты подыхаешь…       Услышав ответ, взгляд Тяня смягчается:       — Так сильно обо мне беспокоился?       — Херня собачья! У меня были бы большие проблемы, если бы ты сдох…       В этот момент Тянь резко толкает меня, прижимая наши руки к моей груди. Я думаю, что он сейчас ударит или что-то вроде, но он только опускает голову и с грустной усмешкой произносит:       — Спасибо тебе…       И в этот же момент ослабляет хватку.       — Бля, — подскакиваю я на ноги, чувствуя запах горелого. — Моя еда!       Я уношусь на кухню, ни секунды больше не оставаясь рядом с полуголым Тянем. Выключаю плиту — блюдо, вроде, спасено. На пробу накладываю себе порцию и сажусь как не в чём ни бывало есть. Тянь выходит ко мне уже собранным. Даже волосы пригладил. И как ему это только удается?       — Малыш Мо, — он садится на стул напротив и трет заспанные глаза. — А где моя еда?       Его очаровательное лицо выводит меня из себя. С хера ли я должен делиться?       — Не испытывай моё терпение! Принял меня за тех, кто отвечает за то, где ты спишь и что ешь? Знаешь, такой бесполезный богатый мальчишка, как ты, когда случится апокалипсис, будет, блять, в первой группе, что помрет.       — Да-да, — улыбается Тянь. — Именно поэтому я поручу заботу о себе тебе, перед тем, как это случится.       — Ага, я уже заметил, что помимо своей хитрожопости, ты еще и бездельник.       — Закончил болтать?       Тянь протягивает руку и хватает мою порцию за край тарелки.       — Что ты делаешь? Отпусти! — я пытаюсь вырвать тарелку у Хэ из рук, но ни хрена не получается.       — Я голодный и хочу есть.       Тарелка накреняется, и лапша ползёт к пальцам Тяня.       Я кричу:       — Отъебись! Ведешь себя как малолетка!       Хэ хватает еду голыми руками и произносит:       — Я смогу уйти домой, только если наемся. Иначе мне просто не хватит энергии, понимаешь?       Он отправляет сворованную лапшу в рот и облизывает пальцы:       — Вкуснятина! Как насчёт положить порцию и мне?       — Бля… — закатываю глаза я, но тут мне приходит, казалось бы, хорошая идея. — Слушай! Как насчет обратиться ко мне: Мо гэгэ. Тогда я подумаю о том, чтобы оказать тебе услугу.       В данных обстоятельствах, после того, как я обозвал Тяня малолеткой, вряд ли он снизойдет до того, чтобы обратиться ко мне «гэгэ» — старший брат. Однако Хэ поднимается, наклоняется над столом и кладет свою руку мне на макушку. Его пальцы слегка проходятся по волосам, а потом спускаются на шею. От этого у меня мурашки заползают под футболку, и я весь настораживаюсь. Не давая мне отстраниться, Тянь приближает своё лицо к моему уху и шепчет:       — Мо гэгэ… Я такой голодный… Окажи мне услугу, пожалуйста.       И это его «голодный» совсем не походит на то, о чём мы только что разговаривали.       Я подрываюсь со своего стула и отскакиваю от Тяня на расстояние:       — БЛЯ! Я… Сядь! Сейчас я положу тебе.       — Спасибо за заботу! — сияет Тянь и занимает прежнее положение.       «О какой заботе сейчас идёт речь?» — путаюсь в мыслях я.       Пока мы едим, Тянь задает только несколько вопросов: где мама, как моё самочувствие и где Цзянь и Чжэнси. На все вопросы, кроме последнего, я отвечаю «не твоё дело».       — Я выгнал этих придурков, как только проводил тебя в спальню. Они слишком шумели…       — И что ты делал, пока я спал? Подсматривал за мной? Почему не пришёл спать в обнимку? Мы так хорошо лежали… Но ты сбежал.       — Придурок! У меня есть свои дела, знаешь ли!       — Это какие?       — Ты закончил? Может быть, уже свалишь домой?       — Ты прав, — говорит Тянь, сложив палочки в пустую тарелку. — Пора возвращаться.       Пока я складываю грязную посуду в раковину, Хэ забирает свою сумку из моей комнаты и обувается в коридоре. Выхожу, чтобы проводить его, открываю дверь и жду, пока этот мудак свалит. Однако выйдя в подъезд, Тянь так резко хватает меня за рукав, что чуть не роняет на пол:       — Проводишь меня? — улыбается он.       — Чё с тобой не так? Пусти!       — Ну же, давай, собирайся, — подгоняет меня Тянь, не давая закрыть дверь.       — Хера с два, я выйду из дома! Ноги у тебя есть, почему сам не дойдешь?       — Потому что боюсь темноты.       — Хааа? Хочешь, чтобы у меня зубы повылетали со смеху?       — Очень бы хотел увидеть, — говорит Тянь, схватив меня за шиворот и пригрозив кулаком.       — Ладно-ладно. Собираюсь, — обреченно соглашаюсь я.       — Быстрее!       — Не тяни меня!       Я запираю дверь, и спускаемся вниз. На улице Тянь кладет одну руку мне на плечо, и недовольно цыкаю:       — Хочу, чтобы все девчонки в школе, что доставали меня по поводу тебя, узнали, что ты лицемер, который лишь притворяется крутым. Что на самом деле ты испуганный кот, которого может напугать темнота.       — Хм? — расслабленно усмехается Тянь. — Это было бы довольно любопытно.       Мы какое-то время молчим, а потом Хэ сам обращается ко мне:       — Слушай, а где та кофта, что я давал тебе? Мы когда-нибудь обменяемся нашими вещами обратно?       Я вспоминаю, что делал однажды со спортивкой Тяня и отворачиваюсь:       — Чё? Я уже выкинул твою шмотку.       Тянь усмехается:       — Делал с ней что-то неприличное?       — Не твоё де… Да, бля. Вали уже!       Я отпихиваю Тяня, а он шлепает меня по затылку, смеясь и выпуская из рук:       — Даже фотку не прислал, бессердечный! Ладно, я сваливаю.       Почесывая ушибленное место, я гляжу, как Хэ удаляется в темноту, а потом окрикиваю его:       — Хэ Тянь!       Он оборачивается, и взгляд у него намного серьёзней, чем был до этого.       Он что, реально боится?       — Верну тебе твою кофту, когда ты вернёшь мою!       И речь вообще даже не о кофте, а кое-чём поважнее, горячее и живее кофты. Речь была о моём сердце.       — Договорились, — и, кажется, Тянь это понял. — Мне твоя по размеру, так что не вижу никакой надобности. Оставь мою навсегда.