День за днем

      Я вышел на улицу и попал в изнывающий от жары, душный, шумный ночной город.       Райончик у Тяня тот ещё.       Люди позволяли себе такую роскошь — гулять, кататься на велосипедах, есть мороженое или посасывать через трубочку какие-нибудь причудливо изукрашенные айс-ти или фраппучино. Штуки, о которых я слышал, когда подрабатывал в кофейне, но никогда не пробовал.       Я невольно облизнулся, запястьями утер пот с висков и как можно скорее свернул в проулки. Моё место изначально было тут, не среди них — нечего было и рыпаться. Нет денег у меня на этот сраный фраппучино, и уж тем более нет времени, чтобы прогуливаться там просто так.       Опускаю голову ниже и разглядываю свои кеды с дыркой и, оказывается, с отклеившейся спереди подошвой. Наверное, сбил её, пока бегом спускался с лестницы. Классно же, правда? А самое главное, лучшее завершение замечательного вечера.       Точно оплеуха от самого мироздания: «Очнись, Шань!».       Мысленно пересчитываю оставшиеся деньги, сворачиваю ещё пару раз и оказываюсь в незнакомом районе.       Пытаюсь закурить, но бешусь от того, что руки нервно подрагивают, и огонёк постоянно тухнет. Весь палец стер о кремний зажигалки. В следующий раз надо будет купить с кнопкой…       Ха-ха, купить?!       Да, точно, когда-нибудь обязательно!       Засовываю так и не прикуренную сигарету обратно в пачку, прячу обратно в карман и зло пинаю подвернувшуюся жестяную банку.       Пошла она к чёрту!       Нет, не к тому чёрту… Блять, Шань!       Взлохмачиваю руками волосы и бью себя по щекам. Все нормально же: ночь, одиночество и прогулка пешком до ближайшей станции метро, чтобы потратиться ещё и на проезд. А всё почему? Потому что велосипед я опять где-то проебал.       И это всё моя вина!       Не надо было расслабляться, не надо было подпускать Тяня, сваливать с ним из школы, ходить к нему домой, не надо было даже позволять ему приближаться ко мне! И, уж тем более, не надо было его целовать!       Все эти его подъёбы теперь, фотографии, флирт, подарки… И вот как это нормально воспринимать?!       Гуаньшань-экспресс ехал себе своей колеей, и не было тебе никаких чувств, никаких волнений. Никаких друзей.       Я и мама. Вот о ком я должен беспокоиться. Друг у друга есть только мы.       Надо было выполнить приказ Шэ Ли и просто… просто обо всём забыть.       Свет фонаря, освещающий мне дорогу, потух, и я вынырнул из своих мыслей с каким-то смутным ощущением тревоги. Темно и тихо, ничего не видно, я в чужом малолюдном районе. Казалось бы, ну потух фонарь и что? Но, чувствуя себя параноиком и полным идиотом, прячусь в ближайшей подворотне, напряженно прислушиваясь. Бинго! Почти сразу с улицы раздаются голоса.       — Куда он подевался?       — Ушёл, сука!       — Далеко он убежать не мог!       Выглядываю из-за мусорных баков и понимаю — мне пиздец. Их много, целая толпа, высокие, да еще и в руках биты.       Куда я забрёл? Это ростовщики? Они следили за мной? Как давно?       Фонарь над ними загорается и, буквально на секунду, я вижу затылки шестерок, и светлую макушку Ли. Он щурится в мою сторону, кажется, глядя прямо в мои глаза, но все же не замечает меня — он в ярком пятне света от фонаря, а я в темноте.       — Он прячется где-то тут, — словно чует что, уверенно говорит Змей. — Надо обыскать квартал.       — Тогда мы с ребятами пройдемся вдоль дороги, — отзывается с готовностью Здоровяк, его правая рука.       Толпа разбредается, а я пытаюсь прикинуть, получится ли незаметно залезть в мусорку или я произведу слишком много шума. Здесь негде больше прятаться: тупиковый грязноватый переулок, заканчивающийся высоким забором.       Будь я как Тянь, я бы смог перемахнуть через забор одним прыжком…       Старательно медленно приоткрываю мусорный бак так, чтобы петли не скрипнули. Руки дрожат и сердце бьется слишком уж громко. Невдалеке слышу чьи-то приближающиеся шаги, и резко приседаю, отпустив крышку. Успеваю поймать её в последнюю секунду, подставив пальцы под удар.       Блять!       Больно, но терпеть приходится молча.       — Эй, куда пошёл? — раздается неподалеку окрик Шэ Ли, и шаги замирают на месте.       — Проверю за мусорными баками, — узнаю голос Тоу.       Я знал, что он не вышел из банды и всё ещё был пешкой Змея, но услышать его здесь и сейчас…       — Ладно, — недоверчиво тянет Ли. — Смотри там в оба.       Меняю тактику и оставляю попытки заныкаться в бак, вместо этого ползу вдоль стены, чтобы отойти подальше от Змея. План был такой: я ловлю Цуня и прошу его сделать вид, что он меня не видел, Ли с такого расстояния не слышит наш разговор, и Цунь уходит, прикрыв мою задницу. Все чётко. К тому же, Тоу неплохой парень, он мой друг, а значит, поможет.       Успеваю сделать всего несколько шагов, как вдруг напарываюсь головой на что-то острое. Раздается громкий, резкий металлический лязг — хлопнули друг о друга железные створки. Оглядываюсь и вижу, что ударился о дверные ручки.       Дверные, мать их, ручки!       Всё это время перед моим носом была дверь, а я её в упор не видел!       Вся стена была покрыта кустистыми зарослями объявлений, так что разглядеть под ними темный прямоугольник двери было проблематично. Я мажу взглядом по кричащим даже в темноте надписям: «Купи то! Купи это! Получи бесплатное что-то там! А лучше устройся к нам на работу за пятьсот юаней в день!». Быстро дергаю номерок с последнего объявления, и, наплевав на наклейки предупреждений «Опасно!» и химозно-жёлтые запрещающие ленты, дергаю на себя одну из створок дверей. Цунь Тоу уже близко, и не только он — я тихо ввинчиваюсь в проём. Блокирую ручки изнутри стоявшей тут же уличной метлой, и как раз вовремя — дверь дергают с той стороны.       — Эй ты, открывай! — пыхтит угрожающе Цунь с той стороны.       Думаю, отвечать или нет, но всё же пытаюсь поверить в человечество.       — Сделай вид, что меня не видел.       — Рыжий?! — бурно реагирует Тоу с улицы.       Я думаю: «Блять…» И не понимаю, хуле он так удивляется? Как будто и не за мной охотились.       Ли, разумеется, услышал.       — Кого-то нашел, бритоголовый?       И фальшивенькое:       — Не-е-ет, — я бью себя ладонью по лбу. Врать у Цунь Тоу нихрена не выходит. — Я не уверен…       — Не уверен? — Шэ Ли передразнивает раздраженно, и я слышу его шаги, все ближе и ближе. — Что это тут? Дверь?       Ручки снова дергаются, дверь ходит ходуном, но не поддается.       — Я никого не видел, слышал только звук, — оправдывается суетливо Тоу. — Тут оградительная лента висит и вообще… Может, это крыса шебуршилась?       Звук пощечины раздается резко, звонко отдается в наступившей тишине, отражаясь дробным эхом от стен подъезда и укатываясь куда-то выше, в темноту лестничной клетки. Я замираю у двери, не дыша, и мир будто замирает вместе со мной на секунду — а потом я слышу тонкий всхлип Цуня, и резкий грохот грома, заглушающий мой судорожный выдох.       — Крыса? Единственная крыса здесь ты, Тоу! — я различаю еще один удар, звук мягче и глуше, по всей видимости, Шэ Ли уже ногой. — Эй, парни! Рыжий здесь! Сюда! — кричит он в сторону, перекрывая буйство природы, а затем снова цедит презрительно, обращаясь к Тоу: — Как был предателем, так и остался. Чё развалился? Думаешь, я на этом закончил?       — Шань, беги! — орёт Цунь Тоу вместо ответа.       — Значит, все-таки Шань?!       Дальше я не слушаю, хотя понимаю, что Тоу несдобровать. Спасать его гиблое дело, гиблое для нас обоих. Поэтому я поднимаюсь вверх по лестнице, в темноту. Запах плесени, густой слой грязи на полу, входы в квартиры забиты досками, а стены исписаны граффити. Нежилой дом? Чёрт! Значит, я снова в тупике.       Поднимаюсь выше и осторожно, из-за стены, выглядываю в окно на лестничном пролете: внизу уже собрались Шэ Ли, другие ребята со школы, а также какие-то рослые обмудки с битами. Даже не разглядываю, всё ли с Цунь Тоу в порядке — я уже слышу, как они начинают ломать дверь.       Бам! Бам! Бам!       Стараюсь не думать о том, что будет, если они меня найдут, отталкиваюсь резко пятками и шагаю выше, перешагивая по две ступеньки за раз. Не думать не получается — я слышу, как жалко хрустит древко метлы, ломаясь, и вся толпа вваливается внутрь.       В кровь вбрасывается адреналин, я буквально взлетаю все выше, стараясь ступать как можно мягче и бесшумнее, на периферии мелькает надпись «Восьмой этаж». Мои легкие едва работают. Вдохи получаются резкие, на каждый шаг-рывок вверх кислород проваливается в желудок рваными кусками, голова кружится.       Я застываю на месте на секунду, прислушиваясь к топоту внизу, выхватив краем глаза нечто знакомое. Я должен бежать дальше, но… На раздолбанном деревянном подоконнике с облупившейся от времени краской стоит жестяная банка пива с ещё дымящимися окурками, а также полупустая пачка сигарет. Я пытаюсь нащупать в кармане телефон, но вместо этого натыкаюсь на паёк от Цзыцзы. Вытаскиваю пачку из кармана, сравниваю её с той, что валяется напротив. И понимаю — один в один. Да быть не может…       Цзы часто шутил про свои хреновые жилищные условия, но я никогда не воспринимал его болтовню всерьез.       Слышу снизу топот ног, матерные возгласы, стук бит по перилам. Они приближаются. Выуживаю из кармана телефон и тыкаю на вызов.       — Бон-суа! — раздается через один гудок, и мне хочется верить, что голос Цзыцзы слышно из-за дверей.       — Цзы, ты здесь?! — спрашиваю я не то у телефона, не то у стен.       — Где здесь? — веселится Цзы. В его голосе улыбка. — На проводе, да!       — Цзы, ты же живешь в заброшенном доме?!       Продолжаю подниматься и на ходу стучу кулаком по всем запертым, забитым досками дверям.       — Чего? Шань? Ты где?       — Тут! Чёрт. Не важно. Ты! Выйди из квартиры!       На очередной удар по двери квартиры раздается:       — Стоп! Это ты?!       — Да, я! Я! Огненный Фудзи! Шань! Сяо Цзы, помоги мне… — уже кричу я в трубку, времени нет совсем.       — Я не понял! Ты…       Дальше я не слушаю — звуки бит раздаются совсем близко. Решаю не тратить время: я должен найти лаз на крышу или пожарную лестницу, сейчас!..       — Не могу говорить!       Сбрасываю звонок и бросаюсь наверх, но это оказывается последняя лестница. Растерянно оглядываюсь: никаких пожарных выходов, лаз на крышу закрыт большущим замком.       Ожидаемо.       Пытаюсь отдышаться, но из горла рвется истерическое хихиканье.       Пора бы уже сдаться, Шань.       Сажусь на ступеньки и опускаю голову между колен, дышу вниз, в темноту и пыль.       Они совсем близко, тебе некуда бежать.       В ушах тонко пищит на одной ноте, а под языком собирается так много слюны, будто сейчас вырвет.       Сейчас будет больно. Я уже слышу их.       Совсем близко.       Сплевываю на пол густым и горьким, чуть-чуть приподнимаю голову. Морщусь заранее, готовясь к драке, однако на фоне качающихся стен вижу не тех мордоворотов с битами, а всего одну тощую фигуру, очень похожую на Цзы. Будто его брат, только более взрослый, мужественный, без голубых прядей и вообще с ёжиком. Пытаюсь сфокусировать взгляд, вслепую агрессивно задираю губу, оголяя зубы — сейчас все сойдет… Но в ответ на меня смотрит пара знакомых обеспокоенных глаз, а когда за окном на секунду сверкает молния, замечаю и сережку-звездочку на подбородке.       — Цзыцзы?       Он выдыхает, подходит ближе и подхватывает меня под мышками, стаскивая со ступенек.       — У тебя вся футболка в крови, ты в курсе?       — Чего? — касаюсь своей головы и чувствую липкое. Рассадил все же о ручки тогда… — Это я сам. Слушай, там…       — Боря уже разбирается, — отрезал Цзы, помогая аккуратно спуститься с лестницы.       Чувствую себя неловко, скованно. Чего это он мне помогает? Я же не после боя какого-нибудь… Я аккуратно двигаю ногами, стараясь смотреть ровно на носки собственных кроссовок. Желудок сжимается, норовя показать Цзы съеденное накануне, ноги заплетаются, а изображение кренится куда-то влево.       — Заходи, — Цзы выпускает из рук мою тушку и указывает на дверь с отходящими от стены досками. Ту самую, последнюю, в которую я так и не достучался.       Он следит, чтобы я не оступился и помогает протиснуться, прикрывая ладонью гвозди. Однако, оказавшись внутри без его поддержки, меня ведет в сторону и я неловко, боком врезаюсь в какой-то шкафчик.       — Осторожно! — Цзы протискивается следом и тянет за плечо, помогая восстановить равновесие.       Мы оказываемся в просторной, хоть и немного обшарпанной прихожей. Стараюсь ничего не задеть и не вращать башкой, чтобы не блевануть и не заляпать пол кровью. Но все же замечаю, что стены у Цзы расписаны такими же граффити, что и в подъезде, зеркало украшает гирлянда из старых медиаторов, а в углу свалены кучей поломанные скейтбордные доски, колеса к ним и какие-то еще железяки.       — Давай отведем тебя в ванную, — говорит сяо, аккуратно приобнимая меня за плечо. Тянет вглубь квартиры, щелкает выключателем, продолжая говорить на ходу. — Когда ты позвонил, Боря уже собирался выйти и разобраться с теми ребятами. Шумно было пиздец... Так, давай снимем с тебя футболку.       Цзы тянет за ткань, и мне остается только, как послушному ребенку, задрать руки.       — Жесть, — говорит Цзыцзы, шлепнув влажную от крови ткань на дно ванной. — Как так получилось вообще?       — Я даже не в курсе был, что у меня башка пробита, пока ты не сказал…       — Ладно, сейчас наклонишься над ванной, а я полью тебя из душа. Если будет плохо, тошни. Я не из брезгливых.       Наклоняюсь и только потом вспоминаю про ссадины на спине. Цзы ничего не говорит, но я чувствую его взгляд. Включив душ, он деловито сообщает:       — Сейчас промоем и посмотрим, сильная ли там рана. Я как-то головой об косяк ударился, крови было столько же, а зашивать ничего не понадобилось. Рана была маленькая.       От прохладной воды становится легче.       Цзы трет у меня за ушами, растирает шею, льет воду на плечи и спину, пока я наблюдаю за ржаво-красным потоком, плохо уходящим в слив ванны.       — Спасибо, — выдавливаю я глухо.       — Чего уж там… Будто бы ты для меня не сделал того же.       Сделал бы. Ещё как сделал. Заботиться о других — нормально, но позволять кому-то заботиться о себе…       — Боре точно не нужна помощь? — я перекрикиваю шум воды, и сам же морщусь от производимого шума.       — Поверь, беспокоиться не о чём. Сейчас промокнём, — сяо выключает душ и накрывает меня полотенцем. Вытирая меня, Цзы довольно напевает какую-то песню. — Так, сядь на край ванной, я осмотрю твою голову.       Делаю, как Цзы просит, пока слив в ванной издает хлюпающе-засасывающие звуки. Явно засор.       — Ты ведь умеешь пользоваться вантузом? — кошу я взгляд в сторону.       Цзы закатывает глаза:       — Да! У меня тут хреново уходит вода, да и в унитазе труба постоянно засоряется. Дом старый. И нежилой… почти. Так что, если понадобится по-большому, позови меня, или сам хорошенько поработай присоской после. Понял?       Хмыкаю, а Цзы прихватывает губами сережку-звездочку в улыбке. Вроде взрослый, но с ним всегда так просто.       — Я всё хочу спросить… — начинаю я, но Цзы выставляет палец вперед и перебивает меня.       — Спросишь, как только я закончу осмотр.       Он проходится пальцами по моей голове, тянет кожу возле уха и затем вздыхает облегченно.       — Ну-у, шрам, конечно, останется, но хорошая новость в том, что зашивать ничего не придется. Обойдемся лейкопластырем. Футболку постираем, штаны тоже, — он красноречиво кивает вниз, на кровавые пятна. — Вещи чистые сейчас найду. Остаешься?       Оборачиваюсь на футболку, так и лежащую мокрой грязной кучей на дне ванны, и согласно киваю:       — Надо будет только предупредить маму.       Нащупываю в джинсах телефон, провожая взглядом Цзы, выходящего из ванной с полотенцем в красных разводах.       В телефоне несколько сообщений от Тяня. Доехал ли я, или надо скинуть денег на такси? Может, мокну под забором? Сплю уже?       Отвечаю ему что-то в духе «не заебывай», иду в контакты и нажимаю на вызов.       Жду несколько гудков, присев на край ванны и рассматривая сероватые стыки плитки на полу, прежде чем раздается мамино:       — Да?       Про мою дружбу с Цзы она ничего не знала, но лгать ей про то, что я остался у Тяня, могло выйти боком, тем более, если этот придурок узнает. В любом случае, выходить сейчас наружу опасно, а сказать что-то надо было, так как пауза затянулась.       — Шань?       — Да, мам, тут такое дело…       Она обеспокоенно гремит посудой, явно что-то уронив.       — Что-то случилось? Ты опять попал в больницу? — голос у неё севший.       — Так, во-первых — ничего не случилось. Я не в больнице. Во-вторых, я хотел тебя спросить… — исправляюсь, так как я уже достаточно взрослый, чтобы отпрашиваться у нее переночевать вне дома. — Точнее, кое о чём предупредить.       — О чём?       — По дороге домой я встретил друга и останусь ночевать у него, — бубню я.       — У какого друга? — переспрашивает мама, не расслышав мое бормотание. Или, наоборот, все прекрасно расслышав.       — С утренней подработки… Я тебе не рассказывал про него, но у меня есть друг в магазине, там… Ну, где я овощи раскладываю.       Несколько секунд молчания. Буквально вижу, как мама собирается с мыслями, пытаясь успокоиться и поверить мне.       Но это не так просто.       — Это правда?       — Да.       — Голос у тебя какой-то странный.       Делаю интонацию пободрее, хотя чувствую, как кровь, щекоча, стекает за ухо:       — Я говорю из ванной. Я у него в гостях.       — Почему ты в ванной?       — Под дождь попал.       Картинка в голове у мамы складывается, и она задает последний, контрольный вопрос:       — Друг? Не девушка?       Реагирую молниеносно:       — Мам!       К голове приливает кровь, и я чувствую пекущие щеки одновременно с пульсацией раны на виске.       — Хорошо, — посмеиваясь, она игнорирует мою панику, и добавляет: — Правильно, оставайся. Там такой ливень, не знаю, как бы ты добирался домой в своих кедах.       Закатываю глаза и тру костяшкой пальца между бровей.       — Я тебе завтра напишу.       — Ладно, развлекайся.       Кладу трубку, и в дверях появляется Цзы со стопкой свежих вещей. Надеюсь, он не стоял за дверью, ожидая, пока я закончу.       — Вот, — показывает он мне, а потом ногой захлопывает крышку унитаза и пристраивает туда вещи. — У тебя с башки снова течет, надо обработать, — с этими словами он залезает в ящик над зеркалом раковины и достает герметичную коробку.       Я держу контейнер, Цзы убирает с него крышку, откупоривает бутылек с перекисью и обильно смачивает ватный тампон.       — Голова кружится? Тошнит? Вполне может быть сотрясение.       — Я в норме.       Цзы заламывает мне ухо, наклоняет голову и проходится туда-сюда ваткой.       — Достань там лейкопластырь, называется «бабочка». А ещё у меня клей хирургический есть! Давай заклеим? Ни разу ничего не заклеивал, но всегда хотелось!       Молча протягиваю, что он просит. Цзы перехватывает тюбик у меня из рук и, видимо, чтобы отвлечь меня, вспоминает:       — Ты, кажется, что-то спросить хотел?       Хмурю брови, стараясь скрыть, как лицо кривит от боли и спрашиваю, пытаясь переключиться:       — Почему ты здесь живешь? Это же заброшенный дом.       — А вот и нет, — улыбается Цзы. — Раз я здесь живу, значит не такой уж и заброшенный!       Пока сяо болтает, я достаю из кармана пачку сигарет и прикуриваю разом две.       — Слышал про чуваков, которые живут в таких вот домах до их сноса? Я практически как они. Вот только… Я рос в этом доме, а то что его решили снести — не моя проблема.       — А что случилось с твоими волосами?       — Ха-а-а, — разобравшись с распаковкой клея, Цзы выдавливает на рану прохладный гель и стягивает кожу пальцами. Я терплю, держа одну сигарету слегка на отлете, а второй затягиваясь. — Тут такое дело… Мы поспорили с Борей, что на моем затылке есть татуировка «Respect».       — И кто победил? — щурясь от дыма, я поворачиваю голову на него, чтобы вручить сигарету, но сяо отворачивает меня обратно, заклеивая рану лейкопластырем.       — Я, конечно же! — он заканчивает с обработкой, затягивается сигаретой из моих рук, и забрав её, стряхивает пепел в слив. — Кто ещё додумается ради такого сбрить волосы?       Цзы кивает на мои поцарапанные костяшки:       — Для этого у меня есть кое-что особенное. Итак, — он зажимает сигарету губами, забирает у меня контейнер и вытягивает из него первую ленточку пластырей. Они упакованы в белую, полупрозрачную бумагу, и, развернувшись к лампе, осмотрев их на свет, Цзы заключает: — Вариант первый: сырные пластыри.       — Сырные пластыри?       — Да, пластыри с сыром. Глянь сам, — Цзы бросает ленточку мне и на свет я обнаруживаю вполне реальные «сырные пластыри». Желто-оранжевые, с изображениями треугольников и круглых головок сыра. — Окей, вариант второй: хеллоу-китти.       — Блять, а телесных нет?       — Шань, — Цзы делано разочарованно качает головой.       Я озадаченно хмурюсь, выбирая между стремным и стремным вариантом.       — Думаешь, если ты заклеишь пальцы телесным пластырем, никто не заметит, что они у тебя разбиты? Все заметят, Шань! Поэтому выбирай что-то поэстетичнее, — выдернув третью ленту из ящика, Цзы озвучивает свою находку, как ведущий бинго. — Вариант три: радуга.       — Да ты издеваешься!       — Ха-ха-ха, — сяо затихает только тогда, когда в дверь раздается стук. — О, это Боря! Я пойду открою, а ты переодевайся и выбирай.       Ворох лейкопластырей прилетает мне на колени, а аптечка косо приземляется поверх вещей на крышке унитаза. Цзы выбегает в коридор, и оттуда я слышу:       — Ты тяни на себя, а я толкну. Готов? На счёт три! Раз, два… — раздается скрип двери, и это что, звук выдергивающихся гвоздей?!       Обрабатываю перекисью неизвестно в какой момент поцарапанные пальцы и выбираю пластырь с сыром. Смотрится нелепо.       Из вещей Цзы оставил мне широкую белую футболку и серые пижамные штаны. Даже свежие носки сложил в стопочку. С усатой кошачьей мордочкой на голени.       Сплошной гламур.       По звукам снаружи, Боря уже вошёл в квартиру, и парни переместились на кухню. Прибрав за собой, я вышел из ванной, но не пошёл сразу к ним, а застрял в коридоре. Засмотрелся на семейные фото, где Цзы был намного меньше, а его мама ещё жива.       Цзы с нахлобученной на лоб кепкой и скейтбордом в руках, Цзы в гипсе, Цзы с гитарой на больничной койке мамы, Цзы с осветленными волосами, пирсингом и в траурном костюме, Цзы поёт на сцене…       — Рыжий, ты чё там застрял? Боря нам еды принес!       Прохожу этим коридором чужих воспоминаний и оказываюсь в слишком обычной, даже не разрисованной граффити кухне. Цзы хозяйничает, расставляя на столе тарелки и рассовывая по углам разномастные самодельные пепельницы, начиная с жестяных банок и заканчивая пустыми пачками от чипсов.       Позади него — кухонный гарнитур, со вздувшимися от влаги дверцами, немытая плита, раковина и желто-серый холодильник. На нем магнитом было прицеплено расписание работы неизвестного места и подчеркнуты какие-то даты.       Дверь на балкон открыта, дребезжит от порывов ветра, и оттуда успокаивающе шумит дождем.       — Привет, — Борис, сидящий на подоконнике, подается вперёд, чтобы пожать мне руку, и, подходя, я окидываю его внимательным взглядом. На нём ни единой царапины, только плечи на рубашке чуть потемнели из-за дождя, а волосы закудрявились сильнее. Жму руку, а Боря левой, с незажженной сигаретой в ней, тычет куда-то в область моего виска. — Это они тебя так?       — Нет, это я сам, — Боря непонимающе хмурится, и я поясняю: — Рассадил, пока пытался сбежать.       Он хмыкает и заводит руку назад, к ремню на спине. Подцепляет какую-то штуковину, показывает — на протянутой руке я вижу ствол.       — А я показал им вот это, и они сбежали.       — У тебя есть оружие?!       — Подарок вон того идиота, — кивает Борис в сторону Цзы, затем ловким движением прокручивает пистолет за курок и дулом указывает на кончик своей сигареты.       — Пуф, — он нажимает на курок, из пистолета вырывается огонёк, от которого он прикуривает. Всего лишь зажигалка, но очень уж правдоподобная. — Ещё, возможно, их напугал мой рявкающий акцент.       Цзы оборачивается на меня и многозначительно качает головой:       — Я же говорил, что ему не нужна помощь.       — Ладно-ладно, — раскаиваюсь я, и иду помогать Цзы с уборкой.       Сяо расставляет на столе контейнеры с едой, и мы рассаживаемся на трёх разномастных стульях вокруг. У Бори был офисный стул на колесиках, у Цзы кресло-мешок, у меня высокий табурет без спинки.       — Всё это я угнал с разных мест, на которых работал, — хвастается Цзы, пока палочками разделяет куски. — Борин стул с брокерской компании, кресло-мешок из айтишного пафосного фриспейса, — он намеренно произносит это слово с акцентом, — а табуретка из кофейни.       Его бритая голова и проколотая губа странно сочетается с такими историями, однако, точно почувствовав это, Цзы добавляет:       — Я, кстати, планирую покраситься сегодня. Поможешь?       — Чего? Как? — обращается он явно ко мне, хотя и смотрит только в тарелки-контейнеры.       — Я хочу обесцветить и нарисовать сердечки, — поджимает губу. — Хочешь тоже? — он поднимает глаза и задумчиво постукивает палочкой по серьге, разглядывая меня.       — Откажусь.       — Ну и ладно! Тебе все равно не пойдет.       Губы у Цзы растягиваются в усмешке, я закатываю глаза и отвечаю короткое «спасибо», в это время в разговор вклинивается Боря:       — С моей головой, кстати, можешь делать, что хочешь.       По его серьезному тону понятно, что он сам не понял, какую пошлость сказал. Мы переглядываемся, Цзы начинает давится смехом, а я слюной.       — Я учту это, — делано-серьёзно отвечает Цзы, и мы приступаем к еде.       Аппетит у меня не очень, так как я совсем недавно наелся у Тяня, но я съедаю небольшую порцию из вежливости к хозяину дома и тому, кто эту еду принёс, да еще и в дождь.       Чуть позже Цзы организовывает стирку, раскладывает диван в гостиной и стелет мне постель в своей комнате. Комната, кстати, оказывается самой обычной, со светлым постельным бельем, письменным столом и шкафом для одежды. Почти как у меня, только в углу стоит гитара, на столе валяются барабанные палочки, а на тумбочке возле кровати — пепельница. Когда Цзы уходит, чтобы покурить с Борей, я беру в руки гитару и перебираю пальцами по струнам.       Интересно, каково это, уметь извлекать из этого инструмента музыку?       Я сажусь на кровать, закрываю глаза и, представив, что умею играть, тихонько напеваю песню, которую мне однажды давал послушать Цзыцзы:       Я отдам тебе всё, что имею, потому что я хочу, чтобы ты тратил свою жизнь на улыбки.       Перекладываю пальцы, будто знаю аккорды и продолжаю.       Ты прошёл через многое. И хотя временами ты говоришь грубо, кажется, именно это успокаивает демонов у меня внутри.       Кладу ладонь под струны и вспоминаю все те моменты, когда я орал и матерился на друзей.       Бью по струнам пальцами как умею, вырывая непонятные бренчащие звуки и совсем отключаюсь от реальности.       Ответь: это жизнь, которая, увидев меня, плюнет мне в лицо?       Или это жизнь, которая примет удар и решит все за меня?       Или это жизнь, которая будет лгать, убивать и наконец умрёт за меня?       Или это жизнь, которая будет тихо лежать и плакать обо мне?       Глубокий вдох.       Эй, разве это не та жизнь, о которой я хотел бы сказать, что прожил её?       Это та жизнь, которую дали тому, кто делает —       Ведет себя храбро,       Трусливо скрывая,       Кто целует губы того, кого люблю я, но не могу признаться.       Я облажался, мой желудок скручивает, черт!       Это та жизнь, где я способен сказать, что сделал это, даже не рискуя       Я способен сказать, что не существует этой жажды,       Я способен сказать — я сделал это все равно.       И припев.       Потому что я хочу…       — Хорошо поёшь, Рыжий, — сердце ухает куда-то вниз, потому что я уже успел представить, что это не Боря, а Тянь застукал меня.       Отставляю гитару в сторону и вытираю вспотевшие ладони о штанины.       — А вот играешь так себе, тебе бы взять урок у Тони… — Боря осекается, — то есть у Цзыцзы. Сам сочинил?       Вопросительно кивает в сторону гитары и проходит внутрь.       — Нет.       — Ах, да, прости, что вот так ворвался, — поднимает гитару на руки, закладывая ремень на шею, и проводит рукой по струнам. — Цзыцзы попросил забрать её и настроить. Он не говорил, что у него сегодня репетиция?       — Сегодня?! — поражаюсь я и на всякий случай проверяю время в телефоне. — Сейчас же почти полночь?       — В этом и прелесть жить в заброшенном доме: никто не может помешать тебе заниматься тем, чем ты хочешь. Ты собирался спать?       Иронично улыбаюсь и качаю головой из стороны в сторону.       — А надолго это?       — Примерно на полтора часа, если никто не принесет пиво и не захочет поболтать.       — Так ведь середина недели же?       Боря загадочно улыбается:       — Да, но тут такое дело, одно важное событие намечается…       — Какое? — я начинаю активно жевать щеку изнутри и панически вспоминать, когда у Цзы день рождения и говорил ли он мне вообще, когда он у него.       — Ему, — Боря кивает затылком куда-то в сторону двери, — нужно представить кое-кого своим друзьям.       Я вселенски задумываюсь, и чтобы облегчить мою участь, Боря сам озвучивает ответ:       — Своего будущего мужа и тебя, конечно, же! — хохотнув, он легонько взлахмачивает мои волосы и хлопает по плечу. — Отдохни пока.       Боря выходит из комнаты, а я сажусь на постель и смущенно выдыхаю:       — Блядь… — и как же у него всё легко-то!       Снимаю блокировку с телефона и, чтобы отвлечься, захожу в переписку ребят. Но тут опять…       Цзянь И: Я урвал себе такую классную гитару!       Цзянь И: Зря ты, Рыжик, отказался!       Цзянь И: Смотрите, я и моя новая гитара~       Цзянь И: *шесть новых фотографий*       Чжань Чжэнси: Он даже не зайдет в чат, чтобы это увидеть.       Мо Гуань Шань: Ошибаешься.       Цзянь И: Зато увидишь ты и Тянь, и вы оба мне дружно позавидуете!       Хэ Тянь: А слабо ответить мне в личку, Рыжик?       Цзянь И: О, привет, Рыжик!       Мо Гуань Шань: Так я же ответил?       Мо Гуань Шань: Привет.       Чжань Чжэнси: Ого, кто тут!       Чжань Чжэнси: Кто решил последнее задание по математике?       Хэ Тянь: Послать меня не считается~       Мо Гуань Шань: *смайл закатывает глаза*       Мо Гуань Шань: Я ничего не решал.       Мо Гуань Шань: Кстати, клёвая гитара, Цзянь.       Хэ Тянь: Если ответишь, я скину нюдсы….       Хэ Тянь: То есть сделанное домашнее задание.       Мо Гуань Шань: Бля…       Цзянь И: РЫЖИЙ ОТВЕТЬ ЕМУ В ЛИЧКУ! БЫСТРО!       Хэ Тянь: Ты что, думаешь я это в общий чат пришлю? Ха-ха.       Хэ Тянь: Но спасибо за поддержку ~ *сердечко*       Цзянь И: Всё, я умываю руки.       Цзянь И: Чтобы я и когда-то ещё помогал ТЕБЕ!       Цзянь И: Хранил ТВОИ секреты?!       Чжань Чжэнси: Какие секреты?       Хэ Тянь: Ладно-ладно, успокойся. Если он ответит мне в личку, я пришлю домашку сюда.       Чжань Чжэнси: Рыжий, там такая сложная контрольная была. Напиши ему, пожалуйста.       Мо Гуань Шань: Я разочарован в тебе, Чжаньмао.       Чжань Чжэнси: Я это переживу.       Цзянь И: Хаха!       Перехожу в личные сообщения к Хэ и отправляю точку.       Хэ Тянь: Считаешь, что так ты от меня отделаешься?       Закатываю глаза.       Мо Гуань Шань: Что?       Хэ Тянь: Или ты просто поскорее хочешь увидеть мои нюдсы?~       Мо Гуань Шань: *средний палец*       Мо Гуань Шань: Ничего я не хочу.       Хэ Тянь: Какой-то ты грубый…       Мо Гуань Шань: Спрашивай быстрее, чё там тебе надо?       Хэ Тянь: Ок!~       Хэ Тянь: Ты попал под дождь?       Хэ Тянь: Как добрался до дома?       Мо Гуань Шань: Я не дома.       Небольшая пауза, после которой я вижу на экране огромное уведомление:       Хэ Тянь: *входящий видеозвонок от Хэ Тяня*       Мо Гуань Шань: *отменяет входящий вызов от Хэ Тянь*       Хэ Тянь: *входящий перевод на 250 юаней*       Мо Гуань Шань: *принять*       Хэ Тянь: *входящий видеозвонок от Хэ Тяня*       Мо Гуань Шань: *принять*       — Чё?       Улыбающаяся рожа Тяня появляется на большом экране, а моё хмурое лицо оказывается в маленьком прямоугольнике снизу.       — Как дела, малыш Мо? Ты так быстро сбежал… — Тянь драматично стирает воображаемую слезу. — Куда сбежал, кстати?       Он оглядывает спинку кровати у меня за спиной, и цепляется взглядом за одежду, демонстративно задирая бровь.       — Не твоё дело.       — Это разве твоя майка?       — Не твоё дело!       Глаза у Хэ тускнеют, а уголки губ ползут вниз.       — Эй, Рыжик, с кем ты там болтаешь? — спрашивает из-за двери Цзы.       — Ни с кем! — отвечаю я ему.       Хэ, устанавливая камеру куда-то на стол и садясь поудобнее, отстраненно спрашивает:       — Кто там?       — Стоп! Это он?! Можно войти? — Цзыцзы активно рвется в комнату.       Я:       — Нет!       — Пусть он войдёт, — щелкает костяшками Тянь, разминая кулаки на камеру и недовольно складывает руки на груди.       Блядь…       — Так, мне разрешили! Я вхожу! Вряд ли ты болтаешь с ним голый, хотя… — это что за такое ударение было, на словах «с ним», а?!       — Лучше тебе сейчас же заткнуться! И с чего бы это мне быть голым?!       Уголок губ Тяня дёргается наверх, и я понимаю, что угроза миновала.       Хотя какая, к чёрту, угроза?!..       Цзы входит, и я вижу, что голова у него измазана краской. Темный ёжик пожелтел от осветлителя, а острые кончики волос топорщатся в разные стороны.       — Так вы ещё и по видео, — громко шепчет он, обращая внимание на мои выставленные вперёд руки. — Привет! — он садится вплотную, что не ускользает от внимания Хэ, и заглядывает в камеру.       — Я Цзыцзы, мы вместе с братцем Мо работаем.       — Братцем Мо? Цзыцзы? — переспрашивает Хэ, по его движениям я понимаю, что он рыщет по столу в поисках пачки сигарет. Располагался он у себя на кухне.       — Да! Шань своим поведением постарше и поответственнее меня будет, поэтому можно сяо Цзы или просто Цзыцзы, — он приветливо улыбается, машет в камеру рукой, а потом скашивает глаза в мою сторону, и, видя, какой я покрасневший, забирает из рук телефон и отодвигается. И на том спасибо. Хотя нет, не спасибо: — Он мой гэгэ!..       Цзы снимает нас сверху, показывая, как вальяжно приобнимает меня за плечи, и я шлепаю ладонью ему по осветляющейся макушке, после чего неистово тру руку об его же уделанную краской футболку.       — Фу! Жжётся.       — Да ладно, ничего не будет.       — А что у тебя с пальцами, малыш Мо? — Тянь придвигается к камере, присматриваясь к моим рукам, и у Цзыцзы, который был к экрану ближе всего, перехватывает дыхание.       — В-ах! Извините! — и следом удивлённое: — Малыш Мо? — с умиляющейся рожей он оборачивается ко мне, а я закатываю глаза.       — Не твоё де…       Цзыцзы переключает камеру с фронтальной на обычную и снимает для Тяня мои руки:       — Смотри, это я ему дал. Сырные пластыри!       Я машу кулаком в сторону Цзыцзы, но тот уворачивается:       — Не снимай мои пальцы, блять!       — Кстати, — Цзы снова включает фронталку и хмуро пялится на тяневское лицо, — ты его одноклассник?       — Да. А что?       — Ты который?       — А о скольких он тебе рассказывал?       — Ну, он довольно часто упоминал одного бесячего…       Сердце тревожно сжимается.       — Ну всё! — я выдергиваю у Цзыцзы телефон и, сжимая его одной рукой, другой выталкиваю сяо из комнаты. — Давай, тебе, наверное, краску смывать надо?       Цзыцзы, упираясь пятками в пол:       — Не надо! Мне ещё двадцать минут с ней ходить!       — Иди Борю подоставай!       — Борю? — раздается из телефона.       — Подожди, а?! — говорю я Тяню и толкаю сяо за дверь, но тот не унимается.       — Если это тот самый бесячий, — шепчет Цзы, — то он мне определенно нравится!       — Ещё слово, — шепчу в ответ я, — и мы больше никогда не будем это обсуждать!       Поняв таки, что он и правда видел того самого бесячего, сяо Цзы затыкается и позволяет мне вытолкать себя за дверь. Рожа у него при этом была полна ехидства и предвкушения будущих сплетен.       Однако в самый последний момент Цзыцзы успевает крикнуть:       — Кстати, я его мамочка! Обидишь его, я приду и обижу тебя!       — Что? — переспрашивает Тянь.       — Ничего! — я плюхаюсь обратно на кровать и выставляю камеру перед собой.       На экране был Тянь, и это было почти то же самое, что быть с ним наедине. Он курил, слегка щуря глаза каждый раз, когда затягивается, а я дико пялился и ничего не мог с собой поделать. Его длинные красивые пальцы, небрежно сжимающие сигарету, поддернутый вверх уголок губ, довольные темные глаза с пляшущими там чертями, морщинки в уголках от частой улыбки… Усталые сизые тени в подглазьях, ничуть не портящие образ, а будто оттенявшие бледную гладкую кожу, высокие скулы, которые слегка скрадывала челка, придавая немного мягкости этому бритвенно-острому совершенству…       Мелочи, которые я просто не мог заметить обычно, не успевал, ругаясь с ним и убегая, сейчас, в тишине, разделенной на двоих, вдруг всплыли на поверхность, делая что-то опасное с моим пульсом.       Он просто тихо курил, разрешая мне делать, что хочется, не задавая вопросов. Позволяя вот это — молча любоваться, ничего не говоря и не объясняя, не оправдываясь за это, даже перед самим собой.       Я залип не меньше, чем на пару минут, прежде чем Тянь разбил повисшую тишину.       — Забавный у тебя друг, — резюмирует Хэ, сминая сигарету о пепельницу.       Я выдыхаю и тру уголки глаз, просто чтобы переключиться:       — Забавный — не то слово…       Заметив руку в кадре, Тянь вспоминает:       — А что случилось с пальцами? Когда ты выходил от меня, всё нормально было. И как ты оказался у Цзы с Борей?       Опять эти его вопросы. Зачем Хэ знать всё это?       — Пальцы, — задумываюсь. Я же и сам уже не помнил, что с ними, а потом вдруг перед глазами вспыхивает картинка — жёлтый свет, белые волосы Шэ Ли, темный, с облупившейся краской мусорный бак, за которым я прятался… — Ах, да! Прищемил. А оказался я здесь из-за дождя, до Цзыцзы ближе бежать, чем до дома.       Серебряные радужки замирают где-то на уровне моих губ.       — Мог бы остаться у меня, — протяжно, с намеком произносит Хэ, и слова неловко повисают в воздухе.       Я молчал. Снова пялился, и не мог это прекратить. Если бы остался… Я не знаю, что бы сделал. От Тяня там бы ничего не зависело — ему достаточно, похоже, просто существовать, чтобы у меня перегорали все предохранители нахуй. Я мог бы сделать что-то, посмотреть не так, прикоснуться, выдать себя… И не знаю, сумел бы остановится, если бы меня сорвало, как сейчас, только вживую?… Но через экран было не так страшно, можно просто посмотреть. Он же не сможет дотронуться до меня и что-то сделать, да?       Я почувствовал, как лёгкий разряд скользнул по позвоночнику, и немного поежился от неловкости. От того, что в этот момент творилось в моей голове.       — Сырные пластыри, да? — уточняет Тянь, переводя взгляд куда-то в сторону, а потом снова возвращаясь к моим глазам.       Я подношу костяшки поближе к лицу, чтобы Тяню было лучше видно.       — Ага, прикинь, у него нет телесных, — произношу и понимаю, что у меня голос сел. Откашливаюсь: — Были ещё с хэллоу-китти и радугой. Сыр — это не самый худший выбор… — Тянь на меня просто смотрит, а у меня от этого пересыхает во рту. И почему я так много болтаю?..       — А кто такой Боря?       — Боря это его парень… То есть, — панически соображаю я. — Его партнер… блять, короче, коллега!       — Я понял, — с облегчением, которое я не хочу понимать, улыбается Хэ. — Вы там втроем?       — Пока да, но скоро придут другие, — я не могу прекратить болтать. — Это друзья Цзы. Его музыкальная группа.       — Ого!       — Да, знаешь… У него тут везде гитары, стереоустановка, палочки для барабанов валяются возле пепельницы…       С каждым словом мне все тяжелее становится смотреть в экран, но говорить и смотреть хочется все больше. Будто всё, что я запрещаю себе с ним вживую, неконтролируемо рвется наружу в мнимой безопасности видеозвонка.       Что этому виной? Стресс? Усталость?       Его невероятная красота и то, как дико я его прямо сейчас хочу?       — И Боря тоже в группе?       — Нет, он… — трясу головой, чтобы вытряхнуть эти мысли из головы. — Просто за компанию.       — Не ожидал, что у тебя так много друзей, — а Тянь улыбается, слегка насмешливо, и это пиздец как влияет на меня.       — Они мне не друзья. Цзы — да. Но этих я впервые увижу.       — Вот как…       — И с хрена ли ты не ожидал? — чисто для порядка возмущаюсь я.       Тянь плавно потягивается на видео, вызывая короткое замыкание в моем мозгу. И, похоже, он прекрасно понимает, что делает.       — Малыш Мо, я… — сложив руки замком, Тянь щелкает суставами, делает несколько поворотов корпусом, а, закончив, сладко выдыхает. Я забываю вдохнуть. — Я очень мало знаю о тебе.       Тут он прав.       — Ну, теперь знаешь немного больше, — дерзко парирую я.       — Да, — Тянь меняет позу, и я тоже немного ближе подползаю к экрану. — А что за коллега Боря? Он иностранец? — Хэ, похоже, понял, что ему я отвечу, и мгновенно обнаглел. Все спрашивает-спрашивает-спрашивает.       — Он мафиози.       От моего ответа веет выдумкой, и поэтому, наверное, Тянь вдруг смеётся. Однако смех у него выходит какой-то нервный и невпопад.       — И как вы познакомились? Через Цзыцзы?       — Ага, прикинь. Я теперь вожусь с мафиози.       Тянь хватается за лицо и снова ржёт.       — Эй, ты чего там? Не веришь мне? У него даже пушка есть… — Хэ поднимает глаза, и у меня не получается соврать даже в такой мелочи. — Пушка-зажигалка, ладно. Её ему Цзыцзы подарил, но всё равно!       — Да нет. Я тебе верю. Расскажи что-нибудь ещё, — Тянь в улыбке прикусывает нижнюю губу клыком, наклоняет голову к плечу, показывая, что внимательно слушает, а у меня пульс от этого частит под сотку.        «Я тебе верю»       — Ну, я…       Возбуждение, которое мне удавалось игнорировать, уже начало ощутимо выпирать, и если бы я не лежал животом на кровати…       Чёрт, я же лежу животом на кровати. Это даже хуже. Любое движение, вздох, поворот головы, всё это электрическими острыми разрядами стекает прямо в пах.       — Ну, в общем, я…       — Тебе сложно собраться с мыслями, малыш Мо? — вот и привычные подъебывающие интонации, но эта насмешливая улыбка, губы, скулы, все его охуенное лицо целиком… Тянь же знает, как он на меня действует, да? — Что-то случилось?       — Я…       Мурашки скользят по моим лопаткам, прокрадываются за грудь и щекочут где-то под ребрами.       — Я не знаю, что рассказать.       Хэ придвигается ближе к экрану, чувствуя безнаказанность, берет телефон в руку и что-то делает там.       — Мо Гуань Шань, — моё полное имя, произнесённое шёпотом, звучит от него почти неприлично, — если что, я уже скинул домашку.       Приходится закусить губу, чтобы не сказать лишнего.       — Значит, можно больше не болтать с тобой?       Лицо Хэ совсем близко.       — Если хочешь, можешь положить трубку, — веско, с нажимом. — Или можем продолжить.       Часто и мелко дышу, загипнотизированно глядя в чужие расплывшиеся зрачки.       Слышу стук, затем шаги и возню в прихожей. Цзыцзы там повторяет свою речь о том, что он будет толкать, пока кто-то снаружи должен тянуть дверь на себя.       Понимаю, что если сейчас мы не прервемся, то будет слишком поздно.       — Тогда, — засматриваюсь на глаза Тяня, мерцающие то ли чертями, то ли отраженным светом телефона и тону, тону, тону… до тех пор, пока не слышу бурные приветствия из коридора, — я кладу трубку! Пока!       Нажимаю на кнопку сброса звонка и меня будто кипятком окатывает. Что это сейчас вообще такое было?!.       Когда я, немного успокоившись, выхожу за дверь, там уже на диване кто-то лежит. Боря помогает разбирать пакеты с пивом, Цзыцзы ползает у телека, подключая к нему караоке-систему, а я внезапно чувствую себя маленьким и не к месту здесь. Как будто в бойцовском клубе никогда не тусил со взрослыми.       Из кухни выходит длинноволосый парень с открывашкой для пива в одной руке и большой чашей чипсов в другой.       — Привет! — кивает он мне, совершенно не интересуясь, кто я и что тут делаю. — Цзы, куда это поставить?       — Чё, как будто впервые тут? Ставь туда, откуда не уронят.       — Часть пива здесь, часть в холодильнике, — рапортует Борис.       — Хорошо, — тыкая пульт, Цзыцзы азартно настраивает караоке. Его волосы все ещё намазаны краской. — Кстати, познакомьтесь все, это Рыжик. Мой «старший братик» с работы.       — Старший братик? — переспрашивает тоже рыжий парень, но менее ядрёного окраса, чем я, с дивана.       — Да.       — А как мы будем различать двух Рыжих? — уточняет длинноволосый с открывашкой. Пряди у него выжжены до абсолютной белизны.       Рыжий с дивана охотно отзывается:       — Буду звать его гэгэ.       — И я, — жмёт плечами беловолосый.       — И я, — третий голос доносится из-за дивана, где на полу валяется ещё чье-то тело.       — Ну, а с ним, — Цзыцзы, кивнув довольно, указывает пультом на Борю, — всё и так понятно.       — Борис, — отзывается послушно тот, что на полу.       — Бори-и-ис, — поддерживает светловолосый.       — Боря, — кивает в знак благодарности за открытое и протянутое ему пиво Рыжий с дивана.       Так я знакомлюсь с группой Цзыцзы. Полночи они горланят песни в караоке, пьют пиво, затягивают меня в своё веселье и рассказывают разные байки про Цзы и то, как он позорился на сцене. Рыжий с дивана учит меня паре аккордов, чувак с пола ведёт философские разговоры на балконе, Боря прикуривает всем сигареты своей «пушкой» и следит, чтобы у всех было пиво и чипсы. Я понимаю, почему Цзы постелил постели заранее, как только меня начинает отрубать на кресле, и кто-то будит меня, чтобы я переехал в «свою» комнату.       Утром сяо каким-то образом просыпается раньше меня и даже успевает приготовить на всех завтрак. Подозреваю, что он просто-напросто не ложился. Борис сидит с нами на кухне и клюет носом, а сяо рассказывает, что я пропустил.       — Как видишь, мне покрасили сердечки, — он крутит головой, хвастаясь новой прической. Ему идет больше, чем вчерашний темный ёжик. — Они неровные, но и чёрт с ними! Курить будешь?       — Не, — сипло отвечаю я. — Я вчера, кажется, с этим перестарался.       Вспоминаю, как от усталости меня развезло раньше всех и как я долго курил, рассказывая философу на балконе о своих проблемах со Змеем и Тянем.       — Кстати, ты всем понравился. Парни сказали — если захочешь к нам в группу, то они не против.       — Меня? В группу? С чего бы это? — хмыкаю я, пытаясь не морщиться. Меня мутит от запаха сигарет, которые для себя и для Бори прикуривает Цзыцзы.       — А ты не помнишь?       — Не помню что?       Сяо достает телефон из кармана и показывает мне видео: я, микрофон, караоке.       — О нет…       — О да, Шань! Ты классно поёшь!       — Издеваешься?       — Над вокалом, нужно, конечно, поработать… Да тьфу, это навык, натренируешь. Но задатки есть, причем настолько неплохие, что ребята сами мне предложили тебя взять!       Я прячу лицо в руках, а потом шиплю, потому что от резкого движения сорвал пластырь с виска.       — Не шевелись, — говорит сяо Цзы. Он возвращает пластырь на место и будит Бориса сигаретой, сунутой под нос.       Позавтракав лапшой и жирным жареным мясом, я чувствую себя лучше. Мутить перестает, а в желудке становится тепло, тяжело и спокойно.       Цзы будит снова заснувшего — прямо с потухшей сигаретой в руках — Бориса, так как нам уже было пора отправляться.       Мы выходим в прихожую, и Боря спускается вниз первым. Цзыцзы крутится перед зеркалом, разглядывая свой новый образ, а я вытаскиваю из рюкзака коробочку, которую вчера вручил мне Тянь.       — Слушай, — толкаю я задницей Цзы. — Подвинься.       — Хм? — он отходит в сторону и наблюдает за тем, как я ставлю на комод бархатный футляр с подписью «Хэ».       — Это?! — резко скачет он с сиплого шёпота на визг.       — Тише ты! — я открываю и показываю ему содержимое. — Не то, что ты подумал, да?       — Чёрные гвоздики, — констатирует он и наклоняется, чтобы разглядеть. — На тебе должны смотреться ахуенно.       Вдеваю серьги в уши и тупо пялюсь пару секунд на своё отражение.       — Ахуенно, — заключает Цзы у меня за спиной. — Ты как рок-звезда.       — Да, — соглашаюсь я. — С сырными пластырями вообще зашибись смотрится.       Он ржёт, и я порываюсь снять сережки, но Цзы останавливает.       — Оставь. Они незаметные, никто и не обратит внимания.       Это меня успокаивает. Я закидываю пустую коробочку к тетрадям и застегиваю рюкзак. Закинув его за спину, начинаю обуваться, и осведомляюсь у Цзы:       — А остальные?       — Что остальные? — шёпотом переспрашивает он.       — Не хочешь их разбудить и, эм… Выпроводить?       — Ха-ха! Нет, конечно. Пусть спят, им на работу позже. К тому же, — Цзыцзы указывает на дверь, — замков тут нет. Выйдут как-нибудь.       Обратив внимание на мою погибшую обувь, Цзы открывает комод под зеркалом и вручает мне пару совсем новых кроссовок.       — Слушай, надень эти. Они все равно мне малы, а тебе впору будут.       — Не надо…       — О, а ещё кофту, — Цзы со своего тела снимает спортивку и натягивает мне на голову. — Там свежо после дождя. Отдашь ее в следующий раз, а кроссы не надо. Я все равно планировал от них избавиться.       — Цзы, ты… — не нахожу слов, просто открываю рот, как дурак.       — Переобувайся быстрее и идём, нас уже наверняка заждались.       Отсюда до «Кэйрмолла» ехать недолго. Тем более на тачке Бориса. И даже несмотря на то, что Евгений вел предельно аккуратно, стараясь не разбудить уснувшего на переднем сидении босса, доезжаем мы минут за пятнадцать.       — Спасибо, — говорит Цзы, когда машина останавливается. Потрепав за плечо, он будит Борю и говорит ему на прощанье: — Оревуар, мюсьё.       — Ауэвував, — зевает Боря, за что получает от Цзы поцелуй в щеку. Я немного краснею от таких нежностей, а Евгений делает вид, что ничего не заметил. Хотя я видел в зеркало заднего вида, что он улыбается.       Мы выскакиваем в серое буднее утро и, обходя лужи, идём к нашему месту.       Цзыцзы потягивается, хрустя суставами, довольно гладит себя по бритой голове, я залипаю на кривовато выведенные сердечки. Он протягивает мне раскрытую пачку сигарет:       — Созрел?       Желудок чувствует себя спокойно, и я согласно беру сигарету.       — Да, давай.       Мы падаем задницами на влажную от дождя оградку, и тупо наблюдаем, как работники «Кэйрмолла» поодиночке плетутся внутрь.       Воздух густой и влажный, пахнет свежо. Ветер поддувает в поясницу, холодит кожу до мурашек, но уходить не хочется. Курится легко, а серость, после вчерашнего-то дня, даже не удручает.       — Малыш Мо, — внезапно хмыкает Цзы себе под нос.       Я вздыхаю.       — А я всё ждал, когда ты начнёшь подъебывать! — Цзы довольно смеётся.       — На самом деле, он очаровательный. Вы очаровательные!       — Какие ещё, к чёрту, «мы»?       Он затягивается и выдыхает дым в сторону, прежде чем ответить.       — Мне кажется, он боится признаться в своих чувствах тебе — даже больше, чем ты ему.       Пропускаю мимо ушей большую часть и спокойно уточняю:       — Он меня боится? Почему?       — Потому что ты — это ты. Независимый. Старший братец Мо. Человек, у которого всё под контролем. Думаю, ему страшно тебя спугнуть, потому и подбирается так осторожно. Знаешь, сначала собака должна привыкнуть к твоему присутствию, потом к запаху, потом… Я забыл, что потом, — хмыкает Цзы, а я серьёзно задумываюсь.       — Даже не знаю, ударить мне тебя после таких слов или нормально.       — Как хочешь, — смиренно выдыхает дым Цзы через нос.       — И чего у тебя сегодня настроение такое хорошее?       — А, хм, — Цзыцзы давится улыбкой, а потом выпаливает все как на духу: — Мы с Борей начали официально встречаться. Ну, как — встречаться… Вчера он сделал мне предложение руки и сердца, а я сказал, что подумаю. Тогда он сказал, что делает мне предложение быть его бойфрендом, и я согласился. Мы спали вместе. В смысле, просто спали. Рядом, понимаешь? — он протяжно беззвучно кричит букву «А», тянет себя за невидимые волосы, а потом спрыгивает с парапета и активно перебирает ногами на месте, будто хочет бежать, но не знает, куда.       — Так, успокойся, Цзы, тебе не пять лет, — говорит он сам себе, продолжая крутиться волчком.       — И как ты вообще об этом молчал так долго? Там, в квартире, и в дороге ещё?       — С трудом! — истерично хохочет Цзы.       — А чё мне сказать? Чё говорят-то в таких случаях, а?       — Твоя песенка спета? Нагулялся? Больше никаких пенных вечеринок?       — Последнее очень спорно, после того, как Белобрысый предлагал вчера трясти банки с пивом, а потом дырявить их и выпивать содержимое залпом.       — О, ты это помнишь?!       — Твой позор записан у меня на видео!       — Может, тоока коокан? Я тебе видео, где ты поешь, ты мне мою пенную вечеринку?       — Я подумаю на этим, — потушив сигарету, я важно шагаю в сторону железных дверей «Кэйрмолла».       Сяо Цзы семенит сзади:       — Рыжий, подожди меня! Стой! Говорю же: независимый! Погоди!       На метро быстро доезжаю до школы, и, подсчитав свои финансы, я позволяю себе раскошелиться на сэндвич. Надо же будет чем-то обедать, а, решив эту проблему заранее, я смогу оправданно избавиться от общества транжиры-Тяня.       К тому же после вчерашнего не очень хотелось его видеть. Слишком много наболтал, теперь даже немного стрёмно.       Подойдя к школьному забору, замечаю дежурных, которые удручённо, с сонными лицами скребли метлами двор. Осень уже заявляла свои права, засыпая город палыми листьями и подмигивая лужами.       Вспоминаю про оставленный на парковке велик и иду к нему. Сидушка вся в мелких каплях росы, металлические детали тоже блестят от влаги, а в спицах застряла пара крупных кленовых листов. Наклоняюсь, чтобы вытащить их и слышу невдалеке:       — Чжань Сиси, скажи же, я так круто выгляжу с гитарой за спиной! — оглядываюсь и вижу как Цзянь скачет, перебирая руками несуществующие струны на гитарном чехле. — Я прямо-таки вижу свой путь к славе!        «Трунь-трунь-трунь», — напевает он.       — Притормози, ты выглядишь глупо, — говорит Чжань, и в тот же момент Цзянь запинается о метлу, забытую дежурными, и падает лицом в кучу собранных листьев.       Мне смешно и завидно одновременно, и я позволяю себе чуть-чуть позлорадствовать. Всё-таки, у Цзяня была гитара, а у меня нет.       Чжань помогает И подняться, обеспокоенно интересуется, не поранился ли он, а этот идиот обречённо спрашивает:       — Мой путь к славе уже закончился?       — Тупица, он ещё даже не начинался!       Я дожидаюсь, пока они уйдут и захожу в школу. В параллельном коридоре вижу Тяня, шествующего в сопровождении нескольких девчонок. На нем широкая белая рубашка, наверное, на размер крупнее, чем он сам, через плечо перекинут ремень спортивной сумки, с которой он ходит вместо рюкзака, а на лице, внезапно, медицинская маска.       С чего бы это ему такое носить?       Слышу, как одна из девчонок осведомляется:       — Ты заболел?       Мне тоже интересно, поэтому я поворачиваю голову к ним и прислушиваюсь.       — Да, немного, — Хэ идет, смотрит строго себе под ноги, и не замечает меня. Но в тот момент, когда мои глаза непроизвольно соскальзывают вниз, пытаясь сквозь одежду облизать хотя бы взглядом мышцы на его груди, вдруг вздёргивает голову и — почти — встречается со мной взглядом.       Я умудряюсь отвернуться за секунду до.       — Береги себя, погода сейчас непредсказуемая, то жарко, то холодно, — продолжает вещать девчонка из первых рядов свиты Тяня. Симпатичная.       Я думаю, что успею свернуть в сторону своего класса незамеченным, но меня хватают сзади за капюшон.       — Доброе утречко, Мо-гэгэ!       Началось…       — Сходи в медпункт, если болеешь. Не заражай меня, — огрызаюсь я.       Тянь, разумеется, пропускает мои слова мимо ушей.       — Если однажды я стану уродливым, ты всё ещё будешь со мной?       …И снова они — эти его тупые подъебки с утра пораньше.       — Кто, блять, будет «с тобой»?! Свали с дороги! — разворачиваюсь на месте, нелепо дергаясь в попытке вырвать капюшон из его цепких пальцев.       Понимаю свою ошибку, когда Тянь оказывается уж слишком близко и начинает рассматривать меня в упор.       Между нами нет ни разделяющего экрана, ни расстояния, как вчера вечером. Тянь сейчас может ко мне прикоснуться — и он касается. Смотрит. Пахнет. От него веет теплом.       Он чуть выше, и я вижу, куда направлен его взгляд, даже если он маскирует его длиннющими ресницами. Сначала Хэ осматривает сырные пластыри. Осторожно, медленно протягивает ко мне руку и проводит ногтем по сбитым костяшкам — будто проверяя, можно или нет. Я, откашлявшись, отдергиваю пальцы и тут же прячу их в карманы.       Тогда Тянь переключает внимание на новую кофту, что дал Цзы. Делает шаг вперёд, открывая рот, будто собираясь что-то сказать, упирает палец в мой живот, и расстояние между нами схлопывается в ноль.       Когда его взгляд поднимается вверх, к моему лицу, у меня уже нет сил выносить это. Я смотрю вниз, на этот палец, и учусь дышать заново. Весь мой разум затоплен ощущениями — легкое прикосновение, острое, щекотное, сухая теплая ткань спортивки, мятное дыхание, щекочущим пятном оседающее на моей шее, запах табака, и контрастно-белая кожа руки на темной ткани. Слишком много. Слишком открыто. Хочется одновременно и пальцы ему за это сломать, и увести куда-нибудь, где можно будет… продолжить.       Я сглатываю, поднимаю голову… И все прекращается.       Тянь рассматривает меня, спокойно, едва уловимо хмурясь, наклоняет голову набок и оглядывает рану на моём виске. Я молчу, только чуть отворачиваю голову. Он хмурится сильнее, стискивает челюсти, но замечает серёжки, и тут же весь сияет глазами, улыбку видно даже сквозь маску на пол-лица.       — Ты их надел, — сердце пропускает удар, когда он протягивает руку, чтобы дотронуться. Но неожиданно тянется мимо серёжек, к виску. — Как это получилось?       Но сегодня уже новый день, новые правила — и отвечать на его вопросы я не планирую, хотя от касания его нежных прохладных пальцев не уворачиваюсь.       — Не твоё дело.       Тянь хмыкает, убирает руку, и мне удается не потянуться следом. В это время он подцепляет указательными пальцами свою маску, наклоняется чуть ближе и вкрадчиво так, в самое ухо, произносит:       — Вообще-то, этим утром я съел кое-что, на что у меня аллергия.       Я чувствую, как продирает меня мелкой дрожью по позвоночнику и волоски встают дыбом на загривке. Сейчас его дыхание снова коснется моей шеи, и я потеряю контроль, и плевать на людей в коридоре. Хэ спускает маску ниже, а я начинаю отклоняться назад, пока впечатываюсь спиной в шкафчик. Тянь совсем близко, так что я реагирую на инстинктах:       — Мне поебать! Отвали от меня и не снимай эту штуку!       Хэ замирает на полпути, оголив только нос. Кладет руку мне на плечо и серьёзно так спрашивает:       — Я настолько тебе противен?       И это страйк! Он точно это специально! Использует ту же фразу, что и в день нашего поцелуя!       Поступаю с ним так же подло, как и он со мной — наступаю новым кроссовком на ногу и убегаю.       — Оу! — театрально стонет где-то позади Хэ. — Как жестоко…       И несмотря на то, что этот придурок просто издевался надо мной, по дороге в класс я вдруг понимаю: он только что рассказал мне правду, а девчонкам нет.       Чёртова аллергия! Оно и понятно. Наверняка жрал на завтрак какое-то дерьмо из магазина. И как он только умудрялся выживать столько лет подряд?       Вырываю листок из тетради и пишу на нём: «Просто не сдохни». Заглядываю в класс Хэ и оставляю на парте купленный на его же деньги сэндвич. На него у этого придурка точно аллергии нет.       Поднимаюсь наверх, и Цунь Тоу встречает меня в коридоре. Мы одновременно произносим: «Ты в порядке?» вместо приветствия. Цунь немного кривится, кивает, отводит меня в сторонку. И, задрав майку на груди, показывает фиолетово-красные синяки на рёбрах.       — Ли немного потрепал меня до того, но когда все побежали за тобой в заброшку, мне удалось сбежать, — оглядываюсь на девчонок, что шепчутся при виде оголенных и отбитых ребер Тоу. Тяну его майку вниз, мол, я видел, хватит уже. — Я ещё легко отделался… А ты? Это же был ты? Тогда?..       Киваю и показываю ему рану на виске:       — Врезался, когда искал, куда спрятаться.       Цунь сочувственно морщится. Он пальцем тыкает мне в рану, и я отскакиваю с возмущенным шипением. И почему всем так хочется меня сегодня полапать?       — А кто тот парень с пистолетом? — спрашивает Тоу, прислонившись к стене.       Встаю рядом и безразлично пожимаю плечами, глядя, как одноклассница, которой я вроде как нравился, охмуряет уже нового парня.       — Мой друг.       — Друг?! — Тоу разворачивается на меня с по-детски удивленным лицом. — Ты вступил в какую-то новую банду? И мне ничего не сказал?!       — Заткнись! — вспоминаю компашку Цзы, и то, как по-идиотски они себя вели, прикуривая от Бориной пушки-зажигалки, и думаю: «Да-а-а… в банду придурков». — Никуда я не вступал. Мы просто пересекаемся на подработке.       — Что это за подработка у тебя такая, что ты работаешь там с вооруженными иностранцами?       — Тебя не касается.       Тоу мотает головой, вытряхивая оттуда слишком странную информацию, а затем отталкивается от стены и шлепает ладонью по сумке.       — Дашь домашку переписать?       — Окей. Мне бы самому ещё успеть это сделать, — с облегчением отвечаю я.       Ближе к концу первого занятия мы с Тоу заканчиваем со списыванием, и, с чувством выполненного долга, позволяю себе растечься по парте и залезть в телефон.       Цзянь И: Уведомляю всех участников этого чата!!!       Цзянь И: После урока собираемся в комнате для дополнительных занятий на третьем этаже!!       Цзянь И: У меня есть важная информация!!       Хэ Тянь: Чжань сделал тебе предложение?       Цзянь И: Тянь!       Чжань Чжэнси: Кому я и делал предложение, так это Рыжему, и то потому, что он отменно готовит.       Чжань Чжэнси: Мне пока не ответили.       Мо Гуань Шань: Понятно, ну раз вы меня так цените…       Мо Гуань Шань: Тянь, больше не присылай в чат готовое домашнее задание.       Хэ Тянь: Хорошо~~       Мо Гуань Шань: И, Чжаньмао, мой ответ — нет.       Цзянь И: Это что я сейчас вижу?!       Цзянь И: Рыжик объединился с Хэ???       Чжань Чжэнси: Погоди.       Чжань Чжэнси: Мне отказали?       Цзянь И: Утешить?       Чжань Чжэнси: Тянь, ты что вчера с Шанем ночью сделал?       Хэ Тянь: Не то, чего на самом деле хотелось…       Хэ Тянь: Тебе дать совет по отношениям?       Мо Гуань Шань: Каким, блять, отношениям?!       Мо Гуань Шань: Вы ебанулись???       Цзянь И: Рыжик, давай просто посмотрим, что Тянь ему скажет.       Чжань Чжэнси: Интересно, как это так, за один вечер отношение Шаня к тебе поменялось.       Хэ Тянь: Думаешь, это произошло за один вечер?       Тут мне вспоминаются слова Цзыцзы о том, что сначала собака должна привыкнуть к твоему присутствию, потом к запаху…       Я что, настолько примитивно устроен?       Мо Гуань Шань: Давайте закончим этот бессмысленный разговор.       Цзянь И: Они от нас что-то скрывают, Чжань.       Чжань Чжэнси: Да, я тоже заметил.       Мо Гуань Шань: Мы ничего не скрываем!       Хэ Тянь: «Мы»…       Мо Гуань Шань: Заткнись!       Мо Гуань Шань: Придурки! *смайлик закатывает глаза*       Цзянь И: Ладно уж, храни свои секреты.       После урока я встаю со своего места и иду к выходу из класса. Тоу ловит меня за рукав, когда я прохожу мимо.       — Эй? Ты куда?       — По делам надо.       Он понимает это так, будто я иду в туалет, и кивает, отпуская.       — Ладно, удачи.       Поднимаюсь на третий этаж и захожу в комнату для дополнительных. Здесь пока никого нет. Я сажусь на стул, проверяю уведомления в телефоне, думая, что Цзянь взял, да и что-то перенес внезапно, но — нет.       Троедурки появляются в дверях, и Цзянь И сразу же громко объявляет:       — Вот мы все и здесь! — и уже персонально мне: — Привет, Рыжик! Как дела?       — Давайте, побыстрее это всё, — кручу рукой, подгоняя их. — Не хочу на урок опаздывать.       Цзянь заходит и несет к облюбованной мной парте стулья, а Тянь в это время насмешливо сопит из-под маски:       — Малыш Мо взялся за ум?       — Не понимаю, зачем Малыш Мо вообще тратит на вас своё время? — поворачиваюсь к нему и показываю средний палец.       Запинаюсь на последнем слове и даже палец опускаю, а Чжэнси сипло прокашливается:       — Не верю.       Цзянь толкает его локтем, чтобы тот сел, и подтверждает нагло:       — Они явно сдружились.       Тянь протягивает ко мне руку, чтобы что, почесать за ушком, что ли?! Я подрываюсь с места.       — Придурки! Я ухожу!       Цзянь же встает между нами и резко припечатывает меня к стулу, а Тяня за шиворот усаживает на соседнее место. Я от неожиданности слушаюсь и сижу теперь смирно, гадаю, когда это у него рука стала такой тяжелой?       Вздыхаю, осознавая, что под конвоем меня никто сюда не тащил — я сам ведь сюда пришёл. Только вот зачем?       Я скептично глянул на макушку Цзяня. Внутри этой блонднистой, звенящей пустотой головы, все ответы — и сейчас он их нам ка-ак выдаст.       — Итак! — опершись ладонями о стол, Цзянь воодушевленно оглядывает всех нас. — У меня есть суперское предложение! Давайте создадим музыкальную группу!       — Отказываюсь, — мгновенно отрезаю я, он даже договорить не успевает.       Тянь на меня косится, но я скрещиваю на груди руки и откидываюсь на спинку стула. Нечего пялиться!       Цзянь, оказывается, даже это продумал.       — Рыжик, за финансовый вопрос не переживай. За него у нас будет отвечать, — указывает ладонью на Тяня, — мистер денежный мешок.       — Хорошо устроился, — хмыкает Хэ.       — Но у меня нет на это…       — Времени? — передразнивает И. — Да, я знаю. Но у тебя есть несколько часов перед подработкой, которое ты иногда тратишь на нас. Ты же можешь занять его репетициями.       Обижаюсь и скрещиваю руки плотнее:       — Какими репетициями? Да у нас даже музыкального образования нет! — тут Хэ как-то странно кашляет, но я списываю это на его аллергию-тире-простуду. — Ничего не выйдет.       Цзянь не унимается.       — Нас как раз четверо! Это: гитара, — гордо указывает на себя большим пальцем. — Бас, — указывает в мою сторону.       — Чего?       А потом машет в сторону Тяня и Чжаня:       — Клавиши и барабаны.       — Цзянь И, — важно произносит Хэ, и я думаю, неужели он встал на мою сторону? — С мозгами малыша Мо…       — Чего?!       Ерошит мне волосы и продолжает:       — Не думаю, что он научится правильно держать гитару даже ко дню выпуска.       — Значит, мы продолжим после выпуска, — добавляет Чжань.       Это так внезапно, что мы с Тянем даже перестаем драться.       Ему что, понравилась идея Цзяня?!       — Да! Точно! После выпуска и в будущем! — воспламеняется энтузиазмом И. — А назовём нашу группу «Однажды»!       Он приглашающе протягивает ладонь куда-то вдаль и вперед, воодушевленный, с горящими глазами.       — Однажды в будущем! Не важно где, — а потом начинает зачитывать свадебную клятву: — В богатстве и в бедности, в болезни и здравии, однажды мы дадим концерт вместе!       Парни, несмотря на очевидный идиотизм, кладут ладони на его протянутую руку, а потом все втроем крипово поворачиваются на меня.       Я поднимаю глаза на Цзяня:       — Как-то слишком пафосно, не находишь?       Вот только Цзянь совсем не смотрит на меня, а подает какие-то знаки Хэ.       Руки из моего несокрушимого замка-щита резко вырывают, и Тянь с Цзянем почти опрокидывают меня на стол, удерживая за запястья.       — Бля! Вы чё удумали?!       — Да что ж с тобой так трудно, а! — руки у Цзяня реально стали сильнее, это уже не тот хлюпик, с которым я когда-то столкнулся в коридоре.       Хэ укладывает мою ладонь поверх своей, а под ней сложены руки Чжаня и Цзянь И.       — Это что? Сырные пластыри? — удивляется Цзянь.       — Да твою ж! — отдергиваю руку, но Хэ ловит её и спокойно возвращает на место.       — Сиси, напомни зайти в аптеку после школы.       — Может, обсудите свои дела потом?       — Ладно, — взросло кивает Цзянь и заключает: — Тогда договорились!       — Ага, вы меня вынудили, — первым убираю ладонь и поднимаюсь.       — Не ворчи, Рыжик, будет не так сложно! — Цзянь приобнимает меня и с ехидно добавляет: — И я обещаю, ты все же научишься держать гитару к выпуску!       — Совсем страх потерял?! — скидываю его руку с плеча. — Меня не это волнует!       — А что волнует? — уже поднявшийся Хэ цепляет меня поперек живота.       Пытаюсь отлепить его пальцы, но хватка у него стальная..       — Ничего не выйдет! — я растолковываю очевидное, обращаясь сразу ко всем и ни к кому конкретно. — У нас с вами разные дороги после школы. Мы просто забьем на эту идею и будем жить дальше. Каждый своей жизнью. Так почему бы не начать прямо сейчас? Зачем тратить чьё-то время и чьи-то деньги впустую?       — Мило, — Тянь прижимает меня к себе сильнее. — Беспокоишься за мой кошелёк?       — Заткнись, — бью ребром ладони ему в грудь, не очень сильно, просто чтобы отвязался. — Я не об этом вообще говорил!       Однако тут встревает в разговор Цзянь:       — Я не забью, — затем он указывает пальцем на меня. — И если ты думаешь, что я опущу руки и отстану от вас, то ты плохо меня знаешь.       — И я не забью, — Чжэнси последним поднимается со своего места и возвращает на свои места тот небольшой бардак, что устроил Цзянь И, расставляя как надо стулья. — И он ведь реально не отстанет.       Тянь заговаривает последним:       — В богатстве и в бедности, в болезни и здравии… — он мягко проводит рукой по моим волосам, а я отшатываюсь, пока меня снова не контузило.       — Отпусти! Мне пора возвращаться в класс.       — И правда! — поддакивает Цзянь. — Пойдёмте пока на уроки, на обеде ещё встретимся и обсудим.       В коридоре Хэ закидывает руку мне на шею, парни сворачивают направо, а мы идем к лестнице. Мне приходится смириться с тем, что Тянь хочет меня проводить, потому что отвязаться от него просто невозможно.       И первое, что он произносит, когда мы остаемся наедине:       — Малыш Мо, это ведь спортивка Цзы?       Он легко прихватывает темную ткань на моей груди, иллюстрируя вопрос, и внимательно наблюдает за реакцией. Я решаю, что пялится в ответ будет слишком жирно, потому только пренебрежительно стряхиваю с себя его пальцы, отодвигаясь.       — Какая тебе разница?       И ведь действительно, какая?       Вчера, сегодня — почему ему не плевать?       Тянь отвечает легко и уверенно:       — Никакой.       Я выдыхаю, а Хэ, видимо, что-то читает по моей реакции.       Мы молча идем дальше, спускаемся по лестнице, а когда рядом с нами не остаётся людей, Тянь продолжает:       — Просто ты… — и, наклоняясь к моему уху, громко втягивает через маску воздух, — пахнешь по-другому.       Он резко разворачивается, прижимает меня к перилам, упираясь руками по бокам, и я не успеваю даже осознать этого — секунда, и я уже в ловушке, запертый между Тянем и пустотой лестничного пролета за спиной.       — Ты чё творишь?! — плечом удерживаю его челюсть подальше от своей шеи, и зло впиваюсь глазами в наглую рожу. — Совсем охренел?!       У Тяня — ни грамма сожаления в голосе.       — Ты уже не отталкиваешь меня.       — Чего?! — хватаю его за грудки, а в ушах кровь рокочет набатом, я реально не слышу его.       — Давно бы мог ударить, если бы хотел, — Тянь кладет руки мне на поясницу, и коленный рефлекс у меня срабатывает раньше, чем я успеваю подумать.       — Идиот! — мы почти падаем с лестницы, но Хэ меня спасает, даже несмотря на то, что получил по яйцам.       Дальше мы спускаемся молча. Я нервно кручу шнурки капюшона, а Хэ немного прихрамывает из-за полученного удара. Когда мы доходим до моего этажа, я вдруг спрашиваю:       — Не нравится запах?       И это должно было прозвучать с наездом, и следом я хотел добавить: «Не нюхай тогда!». Однако почему-то не добавляю, и пауза повисает слишком надолго. Я даже успеваю мысленно послать все к чертям и запретить себе когда-либо открывать рот.       Тянь останавливается на ступеньке ниже, разворачивается и смотрит на меня искренне и открыто, снизу вверх, своими чертовски глубокими глазами.       — А я говорил, — щурится он.       — Что?       — Что тебя волнует то, что мне нравится.       — А не пойти ли тебе…       — Нет, — перебивает Тянь. — Отвечая на оба твоих вопроса: нет, не пойду, и нет, мне не нравится.       — И почему? — раз уж начал спрашивать, надо идти до конца.       — Чую, что ты ночевал не дома, — пожимает плечами он, — и это даже не мой дом… Короче, пахнет не яблочками.       — Этой химозной хуйней?! — я так ахуеваю, что у меня даже тон повышается. — Мылом, которое стоит пол юаня! Серьёзно, Тянь?       Во внезапном порыве касаюсь его лба, проверяя температуру:       — У нашей трюфельной свиньи от аллергии нюх испортился? — волосы у него мягкие, но я отталкиваю его, будто это был грубый жест. — Не придуривайся.       — Я не…       — Как скажешь, — машу на прощанье рукой, стараясь побыстрее сбежать. — И меня не ебет, чё тебе там нравится!       Я скрываюсь за поворотом, а в классе Цунь Тоу подкалывает меня, что я пропадал в туалете всю перемену.       Ближе к обеду мне приходит сообщение от Цзянь И. И то, что он пишет мне в личные сообщения, а не в общий чат, вызывает у меня определенные подозрения. Однако я уже успел поспать, разомлеть, поэтому решаю — пофиг.       Цзянь И: Рыжик!       Цзянь И: Сходи, сделай уродливых фоток Хэ Тяня!       Мо Гуань Шань: Ты тупой?       Мо Гуань Шань: Нахрена мне это?       Цзянь И: Слышал, что девчонки голосуют за самого красивого парня школы?       Мо Гуань Шань: И чё?       Цзянь И: Это нужно сделать для спасения статуса остальных!       Звучит как полная хуйня, но возможность поднасрать слишком уж идеальному Тяню выглядит заманчиво. Захожу в нашу с ним переписку и отправляю: «На обеде встречаемся на скамейках возле школы».       К тому моменту, когда я, наконец, избавлюсь от Цуня и выхожу на улицу, Тянь уже там. Сидит, скрестив руки на груди, лицо всё так же скрыто маской.       — Эй.       — О, малыш Мо, это так мило, что ты пригласил меня на обед. Не думал, что когда-либо дождусь, — Хэ поворачивается в мою сторону.       — Хватит подъебывать. Снимай маску и покажи мне, чё у тебя с лицом.       Тянь даже встает со скамейки, воодушевленно отзываясь на мою просьбу.       — Конечно, смотри! — сдергивает маску с уха. — Я уже исцелился!       Лицо выглядит чуть ли не лучше, чем раньше. Аж сияет.       — Какого?! У тебя вообще была аллергия или это была… Ладно, к чёрту, — я достаю телефон.       Тянь заинтересованно следит за моими действиями. Направляю камеру на него и высовываюсь из-за экрана.       — Можешь это, хм-м… — машу ему рукой, чтобы он сдвинулся в сторону, и Тянь загипнотизированно повинуется. — Можешь скорчить рожу? Или сделать что-то тупое, чтобы не быть таким, — привлекательным, — серьёзным.       Тянь разочарованно моргает:       — Что?       — Мне нужна фотка, где ты кривляешься. Чего непонятного? — скрываюсь за телефоном, ожидая, что Хэ исполнит мою просьбу, но на экране вижу, как он тянет руку ко мне.       — Иди сюда, — берет меня за плечо, — сделаем это вместе.       — Только обещай, что скорчишь страшную рожу! — рука Тяня уже обвивает мою талию.       — Хорошо.       Однако мне как-то беспокойно.       — Точно?! — упираюсь пальцами в его грудь.       — Да, — улыбается он.       Я позволяю Тяню всё: встать рядом, обнять меня за талию, оказаться так близко ко мне, чтобы поместиться вдвоём перед объективом маленькой фронтальной камеры.       То, что я тоже уродливо выйду на фото, меня не пугает. А вот возможность подгадить Тяню мотивирует ещё как!       — И не забудь закатить глаза! На счёт три, — отдаю последние приказания, а Тянь кивает, мол, да-да, я послушный мальчик. — Раз, два…       Высовываю язык, жму на кнопку, но Хэ, разумеется, нихрена не послушался! Пока я сосредоточился на телефоне и ответственно корчил рожу, Тянь свободной рукой повернул меня за скулу к себе, пользуясь эффектом неожиданности и не давая отстранится, а я рефлекторно нажал на кнопку. Так и застыли на фото — я, с идиотской рожей и охуевшими глазами, и Тянь, целующий меня в щеку.       Все еще идеально выглядящий.       — Ты, блять!..       У меня чуть телефон из рук не падает — я даже не понимаю, чего во мне больше, злости или удивления, но шутка вышла слишком злая.       — Малыш Мо, ты первый пытался меня провести… Вот только слишком наивен, чтобы сделать это.       Я резко начинаю вырываться, и Хэ поднимает руки вверх, будто сдаётся.       — Ну-ну, признай, я победил тебя честно.       — Это ты называешь честно?!       Заглядываю в экран, чтобы ткнуть его в содеянное, но, увидев фотку, блокирую телефон и сдуваюсь.       Тянь, прикрыв глаза, прижимался губами к моей щеке несколько секунд назад. Это и в самом деле было?!       — Обедать? — как ни в чём не бывало, предлагает он.       — Отъебись! — я зло и смущенно вытираю щеку рукавом.       — Я не заразный, если что.       — Я знаю.       Услышав мой ответ, Тянь едва заметно улыбается, а потом тычет пальцем на телефон, который я всё ещё держу в руке.       — Фотку-то хоть отправишь?       — Ещё чего! Обойдешься!       Тянь видит, как я краснею, и улыбается ещё шире.       — Пойдём! — хватает меня за рукав.       — Вот ещё! — но когда это мои отказы останавливали Хэ?       — Идём-идём, — ведёт меня за собой, — угощу тебя чем-нибудь вкусным!       — Я не собираюсь сидеть с тобой за одним столом!       — Значит, поедим по дороге!       — Не хочу сэндвичи!       — Тогда закажем пиццу на вынос.       — Не прижимайся ко мне! — бунтую я, снова краснея.       — Значит, когда фотку мою уродливую надо сделать, то можно, а когда тебе невыгодно, то нельзя?       Хмурюсь вместо ответа, а Хэ пальцами проводит по тому месту, которое только что целовал. Я поёживаюсь, но не отстраняюсь.       — Скажи мне, почему такая идея вообще пришла тебе в голову?       Отворачиваюсь от него и говорю:       — Это все грёбанное девичье голосование…       — Ревнуешь? — хмыкает Тянь, а я цокаю языком и поворачиваюсь обратно, чтобы он видел, как глубоко я закатил свои глаза.       — Говна пожри!       — Сейчас на двоих закажем.       Перекусив в какой-то забегаловке, мы единогласно решаем, что больше ходить туда не будем. Обслуживание не блеск, еда тоже так себе, зацепило нас только название: «Сладкие пирожочки». Да и то, я сейчас не понимаю, чего зацепило-то?       На обратном пути Тянь продолжал клянчить у меня фотку, а я продолжал отказывать.       — Будет дыра в моем хранилище, — драматично вещает он, — а ещё в моём сердце.       — Ага, так я тебе и поверил.       С ним на удивление легко оказалось обсуждать что Цзы, что музыку, что план Цзяня. Хоть он и настаивал, что у меня нет объективных причин отказываться от группы, я стоял на своём: «ничего не выйдет, нет времени, нет денег».       Для меня время и деньги два взаимозаменяемых понятия. Если я буду тратить время на ненужные вещи, впустую — денег не будет. Их и так нет, а если я продолжу бесполезно тусить, то и не будет. Сверху давит ещё ответственность за так и не оплаченные счета, напрягает и то, что кроссовки, «хрустальные туфельки», у меня появились только по мановению волшебной палочки крестной феи Цзы.       Так же и с деньгами, если я буду тратить их на инструменты, учителей по музыке, аренду студии и так далее — что там ещё может понадобиться для группы — что останется?       Да нихрена не останется!       Однако пофантазировать можно… Так же, как и мечтать о Тяне. Издалека.       — Сразу в класс? — спрашивает он, когда мы возвращаемся к школе.       — Ага, — выдыхаю я.       И даже Тянь замечает, что мне туда идти не хочется.       — Может, прогуляем? В прошлый раз весело было.       — Мои оценки и так оставляют желать лучшего. А за присутствие на уроках мне хотя бы неуды не ставят, — отнекиваюсь я.       — Погоди, но мы же всегда присылаем в группу домашку? — Тянь кладет руку мне на плечо и ведёт на лестницу. — Хотя бы за неё тебе должны ставить отлично?       — Должны, — согласно киваю. — Вот только я не всегда успеваю её переписывать.       — Времени нет, — понимает обречённо Тянь.       — Ну да.       Когда я захожу в класс, Тоу окидывает меня внимательным взглядом.       — Бросил меня ради него? — кивает он на выход, за которым скрылся Хэ.       — Он торчал мне обед, — почти даже не вру я.       Только я занимаю место за партой, как появляется учитель и объявляет, что мы все должны тащиться на уборку, собирать листья и чистить стены школы. Спасибо и на том, что это вместо последних уроков. Какая-то школьная хуета про объединяющую совместную работу, и про заведение друзей в параллельных классах, которую я полностью прослушал. Потому что разглядывал под столом сегодняшнюю фотку с Тянем.       В общем, мы с Тоу сбежали от толпы, как только смогли и заныкались покурить за залом со спортивным инвентарём.       — Цунь, — протягиваю ему сигарету и сажусь на бордюр, — ты ведь Шэ Ли всё сливаешь, да?       На секунду мне кажется, что я вижу панику в его глазах. Он оглядывается по сторонам, прежде чем ответить.       — Чего? — Тоу вертит в руках сигарету, изображает спокойствие, но пальцы у него дрожат.       — Ты сливаешь Ли информацию обо мне? — подношу зажигалку к его лицу и жалею, что не одолжил у Бори тот пистолет.       Хотя этот и так всё выдаст.       — Я… — затягивается и выдыхает через нос, решаясь.       Цунь садится напротив меня прямо на асфальт, локтями упирается в согнутые колени, пряча лицо. Ему стыдно.       — Ты мудак, Тоу.       — Я знаю, — жалобно соглашается он.       — Змей шантажирует тебя? Платит? Как это у вас происходит?       Тоу ёрзает на месте, а я спокоен. Затягиваюсь сигаретой, будто преисполняюсь дзеном и похуизмом Цзы, и гляжу на подметающих вдалеке одноклассников. Солнечно, но не жарко, тихо кругом, и ветер несильно дует.       Хорошо сидим.       — Мы… созваниваемся.       — И что происходит дальше? Ты ему всё про меня рассказываешь?       — Только то, что знаю.       — Например?       Тоу грустненько стряхивает пепел, глядя, как его вместе с пылью уносит ветер. Отвечает:       — Если вижу, куда ты идёшь и с кем, или знаю, где ты будешь в ближайшее время, то говорю ему.       — И что потом?       — Я не совсем в курсе.       — Но вчера ты был с Шэ Ли. Почему?       — Последнее время ему не удавалось встретить тебя по моим наводкам, поэтому он взял меня с собой для подстраховки. Если бы мы тебя тогда не нашли, он бы заставил связаться с тобой под каким-нибудь предлогом.       — А как вы вообще оказались в том районе?       Подозрения о том, что кто-то в моём близком окружении был крысой, всё же оправдались. Однако я не был расстроен. В отношении Тоу я отлично понимал, как Шэ Ли действует, чтобы заставить его подчиняться: угрозы, физическое принуждение, возможно, ещё что-то.       — Следили за тобой от «Удобного».       — Значит, он знает, где располагается «Удобный»…       Тоу машет головой и впервые за весь разговор пересекается со мной взглядом.       — Нет, Шань, он всё знает, — фраза, которая вымораживает меня до мозга костей. — И про утреннюю твою подработку тоже! Просто ему лень так рано подниматься.       — Успокоил, — грустно усмехаюсь я.       — Прости…       — Что ещё?       И Тоу выкладывает мне весь набор. Люди Ли всё это время караулили меня, ходили по пятам, но каждый раз, когда хотели напасть, со мной внезапно оказывался Тянь, и они не решались! Чёрт возьми, грёбанный Хэ Тянь! Он знал?! Он поэтому последнее время путал мои планы?!       Мы докуриваем и прячем бычки в пачку.       — Ты ведь так и продолжишь ему всё сливать? — обращаюсь я к понурому Тоу.       — Он поймёт, — начинает он, — чувствует, когда я что-то ему не договариваю. И тогда… начинает выбивать силой. Шань, он ведь и меня держит на коротком поводке.       Я киваю и смиряюсь с этим. Надо быть осторожнее с маршрутом, а также уйти нахрен с утренней подработки в «Кэйрмолле». Не сегодня-завтра меня и так попрут оттуда, а Шэ Ли в любой момент может перестать быть лень.       — Я понял, — кладу Тоу руку на плечо и веду обратно к ученикам. — Ты, главное, не показывай виду, что все мне сдал, и продержись как можно дольше, пока я не придумаю, что с этим сделать. Ах да, и пока нам лучше поменьше общаться.       — Ша-а-ань! — жалобно воет Цунь.       — Заткнись! И иди помоги, вон, ребятам. Будем держать некоторое расстояние в школе.       Тоу согласно кивает, а напоследок оборачивается и спрашивает:       — Мы же всё ещё друзья?       — Да, — твердо отвечаю я. — Да, и я тебя оттуда вытащу.       Это приободряет пацана. Он действительно идёт помогать одноклассникам, а я в это время занимаю раздумывательно-наблюдательную позицию возле уличных раковин.       Мое уединение прерывает выскочивший из ниоткуда Цзянь И.       — Ну что? Раздобыл уродливую фотку?       Поворачиваюсь на него, потому что эта мелочь настолько выпадает из моей головы, что я даже не сразу соображаю, о чём он.       — Фотку Хэ? — подсказывает Цзянь.       — Да бля! Иди сам фоткай!       Он надувается и, наполняя ведро водой, ворчит:       — Это должна быть командная работа, чё ты стоишь и не помогаешь?       — В жопу твою командную работу. Ведро воды поднять не можешь?       Цзянь силится сделать это сам, но крючок от ручки ведра цепляется за одежду и разрывает к хренам бочину новой спортивки, которую дал мне Цзыцзы. Причем чужую спортивку, которую он одолжил с «возвратом».       — Цзянь И, ты ахуел?!       Ведро падает на асфальт, брызги летят во все стороны, отчего рядом стоящие девчонки визжат, а Цзянь быстро сматывается с места преступления.       — Стой, ты! — я бегу за ним, но он перемахивает через забор и с лёгкостью антилопы несётся дальше. — Цзянь И!       Я ору и продолжаю преследовать его, тоже взбираюсь на забор и прыгаю вниз, не думая. Слишком уж зол на долбоёба. Вижу цель — не вижу препятствий.       — Братан! — внизу забора готовится меня ловить Цунь, однако его место внезапно занимает Тянь, и я падаю прямо ему в объятия.       Ладони Хэ ложатся мне под ягодицы, и он удерживает меня.       — Я сегодня дежурный, так что я снимаю тебе два балла за безделье и беготню. Кстати, куда ты пропал?       — Но Цзянь, он!.. — указываю Хэ на дыру, и он заинтересованно скользит взглядом вверх по моим оголенным рёбрам.       Чувствую, как кожа покрывается мурашками, но списываю это на ветер.       — Если хочешь, чтобы я снял ему пять баллов, — говорит Тянь, — назови меня старшим братиком Хэ!       — Старшим? — брыкаюсь, пытаюсь отбиться ногами, но Тянь только сильнее впивается мне в бедра и стоит, как скала. Цзянь уже скрывается далеко впереди. — Старший бра… Да бля!!!       Цзянь исчезает из поля моей видимости, и Тянь наконец меня опускает.       — Ну все, все…       После уборки, к которой усилиями Тяня меня всё же припахали, я все же отлавливаю Цзяня. Он, наивный, пытался улизнуть со школы незамеченным.       — Куда собрался?! — бью его ладонью по голове. — Ты порвал мою спортивку, а это даже не моя вещь! Как будешь оплачивать?!       Цзянь чешет ушибленное место и с очень невинным выражением лица сообщает:       — Ой, мы как раз с Чжэнси собирались прошвырнуться в аптеку и за новой кофтой для тебя, Рыжик. Вот только…       — Вот только — что? — недоверчиво хмурюсь я.       Цзянь указывает на байкера, ожидавшего его в сторонке, за школьной территорией, и шёпотом просит:       — Прикрой меня!       Он одевает мне на голову капюшон, сам забирает спортивку у Чжэнси и надевает себе её на голову. Затем мы, как три упакованных идиота, идём в сторону выхода, очень убого пытаясь слиться с толпой.       — Привет! Почему вы, ребята, не позвали меня с собой, когда решили сбежать? — ломает всю нашу маскировку Тянь.       — Свали! — командует Цзянь. — Ты палишь нас братцу Цю!       — Вообще-то он наблюдает за вами всё это время.       Я, Чжэнси и Цзянь синхронно поворачиваемся в его сторону — Цю, как разъяренный бык, выдыхает дым от сигареты ноздрями.       — Бежим… — сглатывает Цзянь, и чуть громче повторяет: — Бежим!       Хэ хватает меня за руку и тянет на себя, Цзянь с Чжэнси стартуют позади.       — В сторону порта! Быстрее!       — Какого хера вы тащите меня с собой?!       — Он настигает! Сворачивайте! — голос Цзяня весёлый и запыхавшийся, однако раздается уже ближе, рядом с нами.       Парни обгоняют и заворачивают в подворотню, я кричу вслед:       — Какого хуя сейчас происходит?!       — Малыш Мо, это побег из-под алтаря… — ну не может он не сказануть чушь!       — Какого, бля, алтаря, кто женился?!       — Мы! — кричит Цзянь И. — Мы, когда обещали создать группу!       Какими-то дворами Цзянь приводит нас к метро, и только там я понимаю, что опять оставил свой велик на парковке.       — Блять, опять платить за этот чёртов проезд из-за этого гребанного Цзянь И, — я ищу свой телефон в рюкзаке, а в это время Тянь подходит и просто оплачивает мой вход в подземку.       — Иди, — кивает он, и я со вздохом прохожу.       Черт с ним! Верну ему деньги потом, вместе со всеми моими долгами.       — Рыжик, ты куда? Нам в ту сторону! — машет мне Цзянь И с другой стороны перрона.       Хэ и Чжэнси уже стоят рядом с ним.       — Мне на работу надо, — я киваю на указатель с названиями станций. — Мне туда. Вернёшь за шмотку деньгами.       Не буду же я им объяснять, что решил прийти пораньше, чтобы одурачить Шэ Ли.       — Ладно, тогда… Пока-пока!       Оборачиваюсь и вижу, что Тянь уже пошёл за мной.       — Нет, ты останешься с ними! Не преследуй меня!       — Ладно, малыш Мо, — Тянь делает два шага назад. — Приходи ко мне, как закончишь! Я буду ждать!       Иду в сторону своей станции и нащупываю телефон во внутреннем кармане спортивки. И с хуя ли я искал его вообще в рюкзаке, спрашивается? Снимаю блокировку и вижу ту самую фотку, на которой целующий меня Хэ…       Я буду ждать…       Кто-то хватает меня за плечо, останавливая на полудвижении, и я думаю, что блядский Тянь сейчас получит по своей тупой роже за то, что не умеет слышать слово «нет». Но, оглянувшись, вижу Шэ Ли.       — Зачётные гвоздики, — кивает он, и я тут же затемняю экран. — Уже и забыл, что именно я сделал тебе пирсинг…       — Что тебе надо?       Ли жмет меня к стене, а его люди то тут, то там поодиночке выныривают из толпы и собираются вокруг.       — Наши встречи такая редкость, — ухмыляется он.       Его желтушные глаза сверлят меня из-под челки, а длинные пальцы издевательски-аккуратно ложатся мне на грудь. Вряд ли Цунь Тоу мог предугадать, где я окажусь, значит, это чертова случайность. Живя в этом городе, такого рода случайностей мне не избежать, если только не…       — Почему бы тебе не прогуляться со мной? — вкрадчиво-ласковый тон не оставляет вариантов.       Главное — скорость. Вскидываю руку и наотмашь бью рюкзаком. У Ли в руках что-то острое, и оно шкрябает по плотной ткани рюкзака, пока я бегу обратно к Тяню. Тяню, который всё это время был рядом, одним своим присутствием защищая меня от Змея.       Ли пытается схватить меня за рукав. Я падаю, но снова наотмашь отбиваюсь рюкзаком. Вижу, как его глаза вспыхивают, отвлекаясь на вылетевший из пальцев предмет. Блядский нож! За эту секунду успеваю подняться.       — Эй, тут нельзя бегать! — кричит мне вслед охранник.       Однако я проношусь мимо на предельной скорости, скрипя новыми кроссовками по гладкому полу и радуясь за их хорошее сцепление с поверхностью. Вот что значит обувь скейтеров!       Цзянь И, Чжань и Тянь стоят в поезде, когда я выбегаю из коридора, в который только что ушёл.       — Двери закрываются! Будьте осторожны! — звучит роботизированный голос.       Я чуть приседаю, отталкиваюсь носком и прыгаю ласточкой, в последнюю секунду успевая попасть за двери. Тянь ловит меня, не давая упасть или удариться о поручни.       — Рыжик?! Чё?! — вопит Цзянь И, а потом я слышу осознание в его голосе. — Змей…       Даже не оглядываясь, я знаю, что Шэ Ли стоит там и видит меня сквозь стекло. Я цепляюсь за Хэ, и тот только крепче приобнимает меня, позволяя повиснуть на нём и выдохнуть.       — Всё, малыш Мо… Ты успел.       Мы выходим на станции недалеко от тяневского дома, и он ведёт нас в забегаловку, где столики расположены не внутри, а снаружи.       — Хорошее место, — кивает мне Тянь. — Я тут иногда ем.       Хозяйка расспрашивает Хэ об учебе, заботливо щебечет о том, какие мы все худые и что она нам посоветует съесть — кажется, я понял, почему ему тут нравится. А когда еду принесли и мы немного заели стресс, у Цзяня включился детектив:       — Слушай, Рыжик, что вы не поделили с Шэ Ли? И что, если в следующий раз тебе не удастся от него уйти?       — Не твоего ума дело.       Тянь задевает меня коленкой под столом, и я касаюсь в ответ.       — Рыж, — Цзянь упирается локтями в стол и смотрит на меня, — стены вокруг твоего сердца такие толстые и твердые, ты не думаешь, что они мешают тебе жить?       Иногда дурак дураком, а ведь попал прямо в цель!       — Хватит болтать, — Тянь встает с места, и, мягко прихватив за ухо, поворачивает моё лицо к себе. — Идём, дорогой…       — Бля!       Отталкиваю его руку, но всё же поднимаюсь.       — И куда это вы так быстро сваливаете? Мы же только поели! А аптека? А магазин? — ноет Цзянь.       Тянь не обращает на него никакого внимания, как и я. Хэ подождал, пока я подберу рюкзак, привычным жестом положил руку на плечо и повёл меня в сторону парка, который я проходил вчера вечером.       — Уладить всё силой не получится! — вопит нам вслед Цзянь. — Если вы идёте драться, я вызываю братца Цю!       — Не устраивай драму, — спокойный голос Чжэнси прекращает вопли, и вскоре мы с Тянем скрываемся за оградой парка.       Хэ приводит меня в закуток у воды — густые кроны деревьев окружали пруд и нас двоих, создавая иллюзию уединения, закатное солнце отражалось от воды, окрашивая весь мир в теплый оранжевый. Совсем неподходящая обстановка для назревающего разговора. Я отмечаю про себя, что вчера, когда пробегал мимо, даже не заметил, что в парке есть пруд.       Сажусь на скамейку, а Тянь встаёт напротив и достает пачку сигарет. Он предлагает и мне закурить, но я отрицательно качаю головой.       — Как ты и Шэ Ли познакомились?       Тянь затягивается один раз, второй, а я всё никак не могу набраться смелости, чтобы начать говорить.       Он подходит ближе и запускает руку мне в волосы:       — Расскажи мне о своём прошлом… — Тянь усмехается. — Или ты хочешь, чтобы я тебя по-другому разговорил?       Пальцы зарываются в волосы грубее, оттягивая пряди на затылке и задирая моё лицо вверх, но я не готов играть в его игры. На душе паршиво, а состояние такое, будто я сейчас сломаюсь. Отбиваю его руку и прячу лицо в ладони.       — Бля, я не хочу вспоминать, — и голос у меня предательски слабый. — Почему ты спрашиваешь про это?       Тянь кладет руку мне на затылок, уже намного нежнее, и осторожно прижимает мою голову к своей груди.       — Я всегда хотел стереть это из памяти…       Слёзы сами катятся по щекам, и я ничего не могу сделать. Это просто происходит. Вне моего контроля, без кнопки паузы, ни малейшего шанса скрыть позорную слабость. Но… Может, перед ним — можно?..       — Мо Гуань Шань… — выдыхает Тянь.       Он обнимает мою голову руками и склоняется ближе, потираясь лицом о макушку.       — Тебе надо рассказать мне… — он все гладит меня по щекам, ушам, вытирает слезы своей широкой белой рубашкой. — Расскажи мне, сейчас, и тебе уже не придется нести это бремя в одиночку…       Я не сопротивляюсь. Смирно сижу, позволяя Тяню позаботиться о себе. Не мешаю ему трогать своё лицо, гладить волосы и уши, разрешаю всё, что казалось возможным для нас двоих только во снах. Однако вот он, здесь. Видит и принимает мою слабость. Стоит, успокаивает, протягивает край своей рубашки, чтобы я высморкался.       Это меня забавляет и слезы высыхают сами собой.       — Готов? — спрашивает он спокойно, будто и не было ничего. Я ему за это благодарен.       Киваю и отхожу к мосту. Проще будет, если между нами будет расстояние. Тянь встаёт справа от меня, и я начинаю говорить.       Стены, которые я так долго выстраивал, рушатся одна за другой. Складываются, как домино, по цепочке. Я рассказываю Тяню том моменте несколько лет назад, когда Гуаньшань-экспресс сделал свою фатальную остановку.       Бездомный рыскал по помойке в поисках еды. Вспомнив наши с мамой голодные времена, я решил отдать ему свои сбережения, ведь папа всегда говорил: «слабым нужно помогать». Однако именно этот слабый решил, что у меня есть больше денег, что я отдал ему. Что я еще слабее. Я не сумел дать отпора, я даже не ожидал нападения — а бродяга повалил меня на землю и начал душить.       Тут-то и появился Шэ Ли, пока я, хрипя, корчился и пытался вдохнуть. Спаситель. Герой. Он разбил о голову человека гребаную бутылку! Она разлетелась с тошнотворным глухим звоном, врезаясь бездомному в затылок, и тот страшно обмяк, наваливаясь на мелкого меня всей тяжелой вонючей массой. Кровь забрызгала мое лицо, руки Ли, даже на стены попало…       — Он точно будет в порядке? — я был в ужасе, и не знал, за кого именно я должен бояться. И не мог даже заставить себя взглянуть на человека у наших ног, хотя знал, что должен.       А Ли ответил тогда:       — Лучше подумай, как будешь отдавать мне долг за такое. Ведь ты теперь мне обязан жизнью.       А отдавать мне оказалось нечего, ни гроша за душой, ни связей — кроме, как оказалось, моей репутации и кулаков. Так началась череда услуг, даже в чем-то выгодных для меня.       — Тебе нужны деньги — у меня есть работа, — так всегда твердил мне Змей.       По одну сторону заработок, а по другую мать, которая верит во всё то, в чем меня обвиняют.       Дальше — хуже.       Выполняя очередную грязную работенку для Ли, я случайно узнал, что тот самый бездомный скончался на следующий день. Это была авария, я был ни при чём. Однако он мог попасть под машину из-за того, что накануне его ради меня огрели бутылкой по голове — если у него был контузия или сотрясение мозга, то… Секундная рассеянность, и бродяга не смог увернуться.       — Если бы я не… — слезы капают в пруд, и я снова не могу их остановить. Я закрываю лицо руками, пытаясь не опозориться снова.       У меня вырывается предательский всхлип, но Тянь делает вид, что не замечает.       — Ты поступил правильно.       Он отнимает мои ладони от лица и заглядывает в мою зареванную рожу.       — Ты не сделал ничего плохого, — проводит большими пальцами по щекам, утирая слёзы. Продолжает гладить все подряд, успокаивая — уши, шею, волосы, медленно и нежно.       Я отвожу взгляд, и Тянь укладывает мою голову себе на плечо.       — Твоя рубашка вся будет в моих соплях, — предупреждаю я.       Слышу привычный смешок:       — Пускай.       Тянь продолжает размеренно проводить рукой по моему затылку и лопаткам, позволяя мне выплакаться. Дождавшись, когда всхлипы начнут сходить на нет, он слегка отстраняется, заставляя меня поднять голову.       — Ну, всё, не плачь, — наклоняется к моей солёной щеке и целует в то же место, что и на моём фото. — Будешь хныкать дальше, я запишу это на видео для своего хранилища.       — Блядь!       — Посмотри, я весь в твоих соплях, — рыцарской гордостью сверкает Тянь, пытаясь меня развеселить.       — И чё ты такой довольный?!       Толкаю его в плечо и выскальзываю из объятий.       — Стой, не уходи, — перехватывает меня за рукав, пока я поднимаю рюкзак с земли. — Я был неправ. Давай обниматься дальше?       — Всё, отвали!       Я пытаюсь уйти, но Хэ снова жмется ко мне:       — Эй, малыш Мо, ты же только что лежал на этом плече и завывал.       — Бля, как ты раздражаешь!       — Ну, же. Ничего не поменялось, иди ко мне… Ауч! Чего дерешься?       Отбиваюсь от приставаний Хэ и иду в сторону метро. Этот придурок следует позади и продолжает канючить:       — Давай я тебя хотя бы провожу! Хочешь на такси? А ко мне?       В итоге Хэ провожает меня аж до самой станции, а потом ещё машет на прощанье, когда за мной закрываются двери.       И как прикажете работать дальше в таком состоянии?!