День за днем

      В «Удобный» я едва успеваю. Проношусь мимо обслуживающей покупателей тётушки, слышу её недовольное ворчание в мою сторону, а затем: «Ваш купон на скидку!» — расшаркивается Фэй перед каким-то мужчиной.       Извиняется…       Просрочка попалась, догадываюсь я, и решаю в первую очередь заняться разбором холодильников.       Накидываю на шею фартук, завязываю пояс уже в зале. Посетителей немного: пара девушек в разделе здорового питания, да старичок, выбирающий стиральный порошок в хозяйственном. Моя помощь не нужна. Сажусь на корточки у холодильника и начинаю перебирать нижнюю полку.       Тут хорошо. Прохладно. Да и навязчивую мелодию «Удобного» почти не слышно — моторы гудят на полную.       «Раз-два», — отсчитываю я про себя, отставляя продукты с истекшим сроком годности в сторону. Интересно, сколько их будет и можно ли забрать с собой? Фантазирую на тему того, что приготовить на ужин, как вдруг слышу злой окрик:       — Сяо Шань! Ты уши наушниками заткнул?       «А я ведь только пришёл, Фэй-ай. Что уже успело случиться?» — оборачиваюсь в её сторону, ориентируясь на стойку за кассой, но её там нет. Она совсем близко. Проходит между рядами с заморозкой и встаёт напротив меня. Понимаю, что, возможно, пропустил пару ее окликов… И когда только успел? Я что, настолько увлекся фантазиями о готовке?       — Почему не слышишь? Знаешь же, что у нас запрещено…       Встаю с места и перебиваю:       — Видимо, из-за гула холодильников, — пальцем показываю, что никаких наушников у меня нет и на опережение сообщаю: — А это серёжки.       — Серёжки? — Фэй смотрит подозрительно, сводя брови к переносице и выпячивая губы.       И почему у стариков на лице так сразу отражается отвращение ко всему новому и необычному?       Да, серёжки. Уставом не запрещено. Что такое?       — Тогда хватит… — она стреляет глазами в стопку просроченных продуктов, которую я собрал, явно понимая, что я тут не фигнёй занимался, и не сразу находит слова. — В облаках витать хватит!       Я снисходительно вздыхаю — видимо, на ней отразился недавно пережитый стресс от недовольного покупателя, — и по-деловому перевожу тему:       — Вы что-то поручить хотели? Так я уже, — киваю на холодильник, но тётушка только отрицательно крутит головой. Нет, мол, не то. — А что тогда?       — Поговорить надо, сяо Шань, — уже спокойнее и чуточку добрее.       Подозрительно как-то. Киваю, и тётушка жестом увлекает меня за собой.       Мы встаём в проходе так, чтобы она могла видеть всех входящих в «Удобный» и тех, кто собирается на кассу. Ни тех, ни других пока нет, так что она заговаривает:       — Помнишь я упоминала, что ищу себе сменщика на полную ставку? — и хотя я уже понимаю, к чему она ведёт, я лишь вопросительно приподнимаю бровь, не решаясь перебивать. — Так вот, я его нашла. Зовут Чжу Мин. Он живёт неподалеку и часто сюда захаживает.       Она берет паузу, ждёт, что я что-то скажу, вглядывается в меня своим тяжёлым тётушкинным взглядом, а я тушуюсь, отвожу глаза и задумываюсь лишь о том, как пишется «чжу». Как струнный инструмент или как ударный?       — Он молодой, — продолжает она. — Со всем будет справляться. И открывать магазин и вещи таскать. Ему помощник не нужен.       Из её повествования я понимаю, что ждала она от меня именно этих вопросов.       Я задаю только один:       — А вам?       — Мне? — тётя начинает поправлять полку с кофейными банками, подтягивая «отстающие» из задних рядов вперёд. — У нас с тобой всё останется по прежнему. Только реже будет. График сообщу потом, — она с громыханием проезжается дном одной из банок по полке и оглядывается на меня: — Сможешь больше уделять времени учёбе. Ты же этого хотел, не так ли?       «Издевается?» — задумываюсь и перевожу взгляд с банок, на тётино лицо.       Вроде не похоже.       Гордится собой и как будто даже светится. Благое же дело делает: ученик будет посвящать время учебе, рабочий процесс не пострадает, платить мне можно меньше — и всё потому, что она такой крутой управленец. Классно придумано, тёть, вау.       Вот только вы пропустили один маленький нюанс: мне нужны деньги, а не свободное время. Что нам кушать и где мы жить будем, если меня с мамой за неуплату выселят?       Я улыбаюсь, слегка дергая уголками губ:       — Вы правы.       Она кивает.       — Ещё бы я была не права, — Фэй-аи отворачивается от кофе и смотрит на меня снизу вверх. Ее взгляд то и дело соскальзывает на серёжки, так что хочется прикрыть уши руками. — Завтра и в выходные буду его обучать, так что рассчитаюсь с тобой сегодня и буду ждать только на следующей неделе. Отдохни за это время, а в понедельник можешь прийти пораньше, если подзаработать хочешь.       Хочу ли я, ха? Всё это очень-очень похоже на издевку, но она и вправду искренна.       Мать ей, видимо, мало что рассказывала.       И правильно.       Фэй протягивает руку раскрытой ладонью вперёд, и я не сразу понимаю, зачем.       — Ключи, Шань. Мне нужен твой комплект.       — А, сейчас, — достаю из кармана связку и отсоединяю те, что от «Удобного».       Тётя сама выхватывает их у меня из рук и прячет в свой нагрудный на фартуке карман. Похлопывает несколько раз для верности, запоминая, что и куда спрятала, а потом делает на меня «кыш-кыш» взмахом руки:       — За работу! Что ты там делал, то и продолжай. Не хватало мне ещё одного недовольного покупателя. Повезло, что этот жалобу не оставил…       Дальше я её причитания не слушаю.       Возвращаюсь в отдел молочных продуктов, нервно проверяя, на месте ли подарок Тяня, оттягивая мочки ушей. Тётя на них так смотрела, что, казалось, хочет отобрать или спрятать, чтобы я не портил ее представление о «нормальности» и не ломал стереотипы. Старшее поколение считает сережки чем-то бандитски-вызывающим или… Гейским?.. Натягиваю кепку ниже, допустив мысль о нашей с Тянем ненормальности и смутившись.       — Ты видела его руки? Эти крупные, чуть красноватые костяшки, белая кожа… А замечала, как натягиваются сухожилия, когда он берет что-то? — неподалеку девчонка чуть младше меня лепечет свои восторги кивающей подружке, и нервно косит глазами в мою сторону. Мешаю я им, что ли?.. Нарочно присаживаюсь, начиная с нижних полок, чтоб поменьше выделяться.       — Да-да! — поддакивает вторая, тоже исподволь кидая взгляды на меня. Похоже, покупательницы из отдела со здоровым питанием перебрались поближе к холодильникам, спасаясь от жары. Делаю вид, что ничего не слышу, пусть обсуждают себе. — И мышцы! Линия, которая вырисовывается от локтя к запястью…       Даже как-то неловко перебивать их, но они так увлеченно обсуждают чью-то брутальную красоту, мешая мне продвигаться с ревизией полок, что я не выдерживаю. Ну, не могут же они обсуждать меня, очевидно. Да? Поднимаясь с корточек, подхожу поближе к девушкам спрашиваю:       — Могу вам чем-то помочь?       Даже растягиваю губы в клиентоориентированной улыбке. Получается криво и не очень естественно, но у меня другая цель.       Девчушки вздрагивают, резко затыкаясь, и начинают крайне внимательно разглядывать проценты у сливок на полках.       — Спасибо, мы только смотрим…       «Симпатичные, — отмечаю про себя, — Цунь Тоу бы понравились».       Киваю девушкам уже дружелюбней и переключаюсь на своё занятие. Вытягиваю большой поддон молока с нижней полки и начинаю заменять просроченные бутылки на более свежие.       Хихикая, девушки все же продолжают посматривать на меня, бестолково топчась у детского питания, но уже не рискуют говорить что-то вслух. Потом уходят, разумеется, ничего не купив.       И что это было?       Смотрю на свои руки и отмечаю, что костяшки реально чуть раскраснелись, а сухожилия прорисовываются, если что-то брать и на полку ставить. Вроде и ничего такого, а потом вспоминаю, что ведь и Тянь меня постоянно за руки хватает…       Кому-то это во мне может нравится?       Отвлекаюсь от странных мыслей, унося тяжеленный ящик просрочки в подсобку. Потом спрашиваю тётю, можно ли забрать что-то из этого с собой, и она, к моему удивлению, предлагает разделить найденное.       Вечером до упора заполняю свой рюкзак, а тётя ждёт, пока я соберу свой тетрис — учебник по химии к спинке рюкзака, квадратный потому что, молоко вниз, оно тяжелое, сверху йогурт, тетрадка по истории за учебник, чтобы не смялась…       — Гуань Шань, закрываться пора! — зовёт она, уже натянув рольставню до середины.       Я крабом выползаю из «Удобного», стараясь не зацепиться сумкой и не стукнуться головой, а тётушка в это время гремит ставней, опуская ее до конца.       — До понедельника! — напоминает она, и повернув ключ, для верности фотографирует на телефон, что точно всё закрыла.       — Давайте я вас провожу? — предложение я сделал отнюдь не из вежливости или беспокойства за тяжёлые сумки тёти — Шэ Ли и его банда могли поджидать меня за углом. Из тёти невеликая защита, но они могут и поостеречься свидетеля.       Подхватываю тётины пакеты с земли и киваю, мол показывайте дорогу, я уже всё решил.       — Ладно, — соглашается Фэй и берет меня под локоть. — Пошли.       Что ж, заодно и прогуляюсь…       На улице уже темно, здесь не горят фонари, но дорогу хорошо видно из-за сияющих окон жилых домов. Чуть дальше появляются гирлянды фонариков и неоновые вывески магазинчиков, продающих цветы, табак и лапшу круглосуточно, а воздух так аппетитно пахнет!       Уже отчетливо ощущается приближение праздника середины осени — бумажные драконы и зайцы празднично колышутся на ветру, а рекламные щиты пытаются впихнуть самый выгодный лунный пирог. Яркие украшения и тетушкин щебет о жизни ослабляют мою бдительность, и я расслабляюсь, допуская мысль, что никакой Шэ Ли за нами не следит.       Отвлекаюсь на несносно шумную и бодрую тётю, будто и не уставшую за сегодня. Она пытается разговорить меня насчёт новых серёжек, которые не дают покоя её старушечьему любопытству. Спрашивает и откуда они взялись, и зачем я их ношу, и почему не могу быть как «все остальные нормальные парни».       Вру на каждый её вопрос и думаю, что уставом гвоздики носить хоть и не запрещено, но надевать я их больше не буду.       К концу пути я вымотан. Рюкзак, две сумки, ещё и тётушка, повисшая на локте… На коже остаются красные полосы, когда я опускаю пакеты в прихожей квартиры Фэй, и, пока я растираю ладони большими пальцами, она предлагает мне выпить воды и даже поужинать.       — Спасибо, но я пойду. Мама поздно возвращается, я должен её встретить.       Тётя не слушает и отходит на кухню.       Квартира у неё небольшая: две запертых комнаты, коридор и кухня напротив прихожей. Перед туалетом и ванной лежат мохнатые коврики, создающие атмосферу уюта, на полочках в коридоре стоят дипломы, пылятся семейные фотографии и награды. Тётя отсутствует недолго, так что я не успеваю рассмотреть подробнее. Но не то чтобы очень хотелось.       По возвращению она всё же вручает мне бутылку воды.       — Выпьешь по дороге, — примирительно улыбается она. — И передай маме от меня привет, а также скажи спасибо за соленья. Перчики, что она дала мне в прошлый раз, я уже съела. Они были очень вкусными!       Склоняюсь в небольшом поклоне.       — Передам.       — Ну, всё. Теперь можешь идти, — она кладет руку мне на плечо, а затем вкрадчиво так добавляет: — И зашей дырку на кофте.       Оказавшись за дверью, я подмышкой перехватываю бутылку, а затем лезу в карман, чтобы достать зажигалку и сигареты. Домой добираюсь без приключений.       Мама встречает меня в прихожей и морщится от запаха.       — Курил, — кивает она, но не придает большого значения этому факту, сразу переключаясь на другие. — Новая кофта? И кроссовки тоже? А это, что? — она подозрительно присматривается к моему лицу, а затем щипает себя за мочки ушей. — Серёжки?       Радуюсь тому, что гвоздики отвлекли её внимание от лейкопластырей, которыми я снова облеплен, и на всякий случай отворачиваю голову так, чтобы ей не было видно рассечение.       — Да, — соглашаюсь со всем сказанным, и вручаю ей тяжеленный рюкзак. — Там просроченные продукты из «Удобного», тётя разрешила забрать, а ещё она передавала тебе привет и спасибо за соленья.       Мама взмахом руки показывает, насколько это все ей интересно.       — Ужинать будешь?       — Буду, схожу только умоюсь и переоденусь для начала. Потом всё обсудим.       Мама удивлённо смотрит на меня, а я прохожу мимо и закрываюсь в ванной, поскорее сбегая от её внимания.       Дом, милый дом.       Наконец-то.       Смотрю на себя в зеркало — там отражается груз как минимум еще одной жизни. Будто я здесь был годы назад. И душ не кажется таким отвратительным, даже с его отсутствием напора и вечными перепадами температуры. Хочется поскорее в него забраться, смыть с себя пот и нервы последних дней. Выворачиваю карманы на тумбочку возле раковины: сигареты, телефон, завалявшаяся салфетка из ларька с сэндвичами. На экране мобильника мигает уведомление из вичата. Я почти уверен, что это сообщения из нашего общего чата с Цзянь И и Чжэнси, но всё равно захожу проверить, не написал ли мне Тянь в личку.       И он действительно написал.       Хэ Тянь: Закончил, трудяга? *сердечко*       Хэ Тянь: Долго не отвечаешь…       Хэ Тянь: Мне волноваться?       Хэ Тянь: Жалею, что не заснял тебя со слезами, сейчас бы мог шантажировать~       Мо Гуань Шань: У меня были очень тяжелые сумки, не мог ответить.       Зачем-то оправдываюсь я.       Мо Гуань Шань: И иди на хуй. Однажды я доберусь до твоего архива и форматну его нафиг.       Хэ Тянь: Ух, ты какой грозный!       Хэ Тянь: Поболтаем?       Хэ Тянь: *ухмыляющийся смайл*       Мо Гуань Шань: Я ушёл ужинать.       Хэ Тянь: Тогда дождусь тебя!       Блокирую телефон и резко срываю пластырь с виска.       — Блядский Хэ! — вскрикиваю от боли.       — Что случилось, милый? — уточняет мама с кухни.       — Ничего! — я врубаю воду, сигнализируя, что все правда нормально, и, скинув с себя остатки вещей, захожу в душ.       На ужин у нас рис с яйцом и немного зелени. Мама заправляет блюдо рыбным соусом, так что кажется, что в тарелке есть даже мясо.       — Вкусно? — спрашивает она, шутливо тыкая меня палочкой в лоб.       — Угу, — уклоняюсь от щекотки и почесываю пораженное место костяшкой пальца. Прожевав, выдыхаю: — Вкусно. Спасибо.       — Ты что, уже всё съел?       — Я был голодный! — возражаю я, отодвигая пустую тарелку.       — А ещё будешь? — улыбается она, придвигая свою порцию ко мне.       — Нет-нет, ешь сама. Я лучше пока расскажу тебе, что обещал.       Мама устраивается поудобнее, подобрав под себя ноги, садится на стул в позу лотоса. На ней домашние штаны и голубая застиранная футболка, а медные волосы подколоты невидимками за ушами. Вид простой и уютный, только синяки под глазами портят картину.       — Чай заварить? — предлагаю, в попытке занять чем-то руки.       — Если хочешь.       Отхожу к чайнику, проверяю, сколько в нем осталось воды, и щелкаю автоподжигом. Секунду смотрю на огонь, затем со вздохом поворачиваюсь, облокачиваюсь задницей на раковину и скрещиваю руки на груди.       — Итак, — рассеянно разглядываю грязную посуду. — Кроссовки и кофта.       Мама переводит свой взгляд на меня.       — Кроссовки и кофта, — повторяет эхом, не напирая.       — Я звонил тебе вчера и сказал, что останусь у друга, так? — начинаю издалека и подхожу к столу, чтобы забрать свою тарелку.       — Так.       — Его зовут Цзыцзы. Точнее Цзы. Сяо Цзы? Ему двадцать пять, и он придурок, — начинаю мыть тарелку в раковине и для того, чтобы мама меня слышала, повышаю голос. — В смысле, забавный. Но из-за того, что он придурок, я зову его сяо Цзы, а он меня старшим братом. Он работает со мной в «Кэйрмолле», а ещё он музыкант.       — Музыка-ант? — восхищённо тянет мама.       — Да, — выключаю воду и вытираю руки о полотенце. — У него своя группа. Вот вчера я и оставался у него… у них. С ними, короче. Он давно приглашал меня к себе на репетицию, и вчера ещё этот дождь… В общем, всё совпало.       — Кроссовки и кофта, — напоминает Синьсинь.       — Да, это его вещи. Кроссовки он подарил, потому что ему они малы, а кофту дал на время, потому что с утра было холодно, но тупой Цзянь И…       Мама задумчиво поднимает глаза к потолку, а потом крутит палочкой в воздухе:       — Это тот мальчик со школы, что заходил навестить тебя в больнице?       — Он самый. Так вот, мы были на субботнике, и он порвал мне кофту крючком от ведра!       — Ну, он наверняка не специально, — пожимает плечами мама, для нее это не трагедия, конечно. — Если хочешь, я могу зашить?       — Там по шву разошлось, я и сам справлюсь. Просто Цзянь И бесит.       — Цзянь И бесит, — с улыбкой повторяет мама, делая вид, что согласна. — Поняла. А серьги? Тоже от Цзыцзы?       Я отворачиваюсь к чайнику, хотя тот ещё не вскипел, и зачем-то открываю крышку. Даже пузырьков на воде нет. Вспоминаю, что можно достать заварку заранее, и лезу в настенный ящик.       — Серьги не от него, — бурчу я, надеясь, что мама за моим копошением ничего не расслышит. — Мне их Тянь подарил.       Спину сверлит мамин взгляд, и я гадаю, что там у неё в голове? Она уже знает, что он оплатил моё лечение, что я был у него дома дважды (первый, когда Хэ сам болтал с ней по телефону, а второй, когда я предупреждал, что останусь ночевать в имении его брата), ещё она застукала, что мы с ним пару раз созванивались, что он помогал мне с учебой, а теперь ещё и то, что он подарил мне серьги.       Бля, ну разумеется, мама думает, что мы с ним очень хорошие друзья…       — Тебе идут гвоздики, — с улыбкой в голосе говорит мама, но я не оборачиваюсь, чтобы не смутиться ещё больше. — Никогда бы, конечно, не подумала, что ты будешь носить пирсинг… но смотрится чертовски стильно!       — Ма!       — Что? — стул скрипит, и я понимаю, что это она пожала плечами. — Молодежь носит все эти новомодные штуки, и ведь смотрится же классно! К тому же у тебя давно уже уши проколоты. Хорошо, что этот мальчик заметил.       Выдыхаю что-то нечленораздельное и ворчливое, но мама не обращает внимания:       — Мне нравится Хэ Тянь, — сообщает она, поднимаясь со своего места. Синьсинь собирает посуду и встаёт рядом со мной у раковины. — Может ещё раз пригласишь его на ужин? Когда-нибудь?       Мама чуть наклоняет голову, заглядывая мне в глаза, и в этом предложении больше «я твоя мама, и я хочу познакомиться с твоим парнем», чем «я буду рада провести в его компании ещё вечер, потому что он мне понравился». Она все видит и понимает, и я чувствую это интуитивно, так же как она чувствует, когда лучше меня не трогать и не заговаривать со мной на какие-то темы. Хмуро засыпаю мятную заварку в чайник, про себя отмечая, что никакой он мне не парень, и отвечаю:       — Может быть.       — Могу я спросить ещё кое-что?       — Можешь, — кладу дополнительную ложку мяты, зная, что потом я буду об этом жалеть.       — А тебе он нравится?       — Ма! — я вспыхиваю, и одновременно с этим свисток на чайнике сигнализирует, что вода вскипела. Я не отключаю его и вместо этого просто перекрикиваю свист. — Во-первых, он меня раздражает! Во-вторых, он мажористый придурок! В-третьих… — я думаю, что «в-третьих», а мама уже открыто начинает смеяться.       Она протягивает руку за моей спиной, отключает чайник и переспрашивает:       — Так что «в-третьих»?       — Не смейся!       Мама пытается сделать серьёзный вид, но у неё ничего не выходит.       — Ты раздражаешь! — сообщаю я, забирая чайник с плиты и заваривая тонну мятного чая кипятком.       — Начинаю подозревать, что люди, которые тебя раздражают больше всего, на самом деле тебе симпатичны. — Мама заглядывает в мой заварник и подмечает: — Ты же не сможешь спать, милый…       — Это мы ещё посмотрим!       Сбегаю от мамы, унося чай на подносе в свою комнату и запирая дверь. Она сообщает из коридора, что будет в своей комнате читать, и я кричу в ответ, что буду делать уроки, на что Синьсинь желает мне не переусердствовать с чаем и поспать.       И ведь взаправду сажусь за домашку! Сначала я пытаюсь вспомнить сам, что задали. Потом теряю всякую надежду и иду в вичат. Тянь сразу оживляется, когда видит меня онлайн, начинает атаковать личку, поэтому, сохранив несколько скриншотов и кое-какие ответы, я не удерживаюсь и перехожу в нашу с ним беседу.       Хэ Тянь: Поужинал?       Хэ Тянь: Готов болтать?       Мо Гуань Шань: Сейчас полдвенадцатого, почему ты ещё не спишь?       Хэ Тянь: Потому что ждал тебя и потому что у меня так себе с этим делом~       Мо Гуань Шань: С каким делом?       Хэ Тянь: Со сном, а ты о чём подумал?       Мо Гуань Шань: Ни о чём я не думал. Мне уроки делать надо. Отвали.       Хэ Тянь: Давай созвонимся, и я обещаю, что помогу *поцелуйчик*       Мо Гуань Шань: Нет.       Хэ Тянь: Что не так?       Мо Гуань Шань: Ты будешь дурачиться и отвлекать.       Хэ Тянь: Боишься, что будешь отвлекаться на меня? *смайл играющий бровями*       Хэ Тянь: Мило~       Хэ Тянь: Обещаю, разговоры будут только по учебе. И я не буду дурачиться~       Мо Гуань Шань: Так я и поверил.       Мо Гуань Шань: Ты уже нарушил своё обещание.       Хэ Тянь: Хорошо, я клянусь, что буду умничкой.       Мо Гуань Шань: Рукой, которой-       Рука дергается и сообщение улетает в чат недописанным — входящий видеозвонок прерывает мои колебания на тему «адекватно ли писать Тяню цзыцзыевскую шутку про дрочку».       — Так что ты хотел сказать про руку? — сначала раздается голос, а потом на экране появляется лицо Тяня с ещё взлохмаченными и влажными после душа волосами. По улыбке и лукавому прищуру Хэ очевидно, что он и так догадался.       Я твердо отвожу взгляд, не давая себе попасться на удочку, и сосредотачиваюсь на рисунках в тетради:       — Кажется, мы условились говорить только про учёбу.       — Конечно-конечно, — Тянь откидывается на подушки сзади и расслабленно вытягивается на диване. — Так, а на каком ты сейчас предмете?       — Не знаю. Матика?       — С математикой ты и без меня разберешься, давай что посложнее? Что ещё есть?       Наклоняюсь к экрану, свайпаю рожу Тяня в сторону и перелистываю скриншоты беседы:       — Ещё есть история, биология, физика и…       — И это всё? Кажется, на большую часть из этого Чжэнси скинул ответы, — перебивает Тянь.       — Да? — лезу в беседу, и нахожу то, о чём Хэ говорит. При первом набеге на чат я и правда этого не заметил, отвлекшись на бесячего. — Ладно, кажется ты прав.       — Конечно, я прав. А есть ли такие предметы, в которых ты серьёзно отстаешь и тебе нужна помощь? Ну, типа, не незнание формул, а не понимание самой сути законов и правил?       — Есть, — говорю я, и листаю скриншоты в сторону расписания школы. — Химия, но её нет завтра. Сейчас на неё я время тратить не буду.       — Хорошо, понял. Будешь списывать? — Тянь, похоже, отмечает, что мой серьёзный взгляд в экран предназначен не ему, и начинает капризничать.       Машинально, даже не отвлекаясь от вчитывания в почерк Чжэнси, отвечаю:       — Да.       И тогда Хэ делает это:       — Вау… — выдыхает он шепотом прямо в микрофон, так что меня аж до мурашек прошибает волной его чуть хрипловатого низкого голоса. Секунду просто ошалело смотрю в пространство, забив на всякие поиски, затем отмираю и скашиваю глаза на мобильник.       Хрипло выдавливаю:       — Чего?       Лицо Тяня совсем близко, так что я вижу только лукавые глаза и чёрную челку.       — Ничего.       — Я слышал, как ты сказал «вау». К чему это было?       — Если хочешь обсудить это, сначала признай, что наш диалог будет не только об учёбе.       Хэ отодвигается от экрана, и я замечаю в кадре ещё кое-что.       — У тебя там, что… моя одежда?!       — А? Говоришь, что не понимаешь химию? Начнём, пожалуй с катионов и анионов. Знаешь, чем они отличаются?       Хэ прижимается головой к подушке и загадочно скашивает на неё взгляд.       — Да что у тебя там?!       — Сначала твоё согласие, малыш Мо, — выдыхает он в трубку, а я внимательно вслушиваюсь в голос с той стороны. Он даже дышит так, что у меня все подрагивает внутри. — Я поклялся рукой и, возможно, чем-то ещё, ты так и не озвучил.       — Хорошо. Ладно. Твоя взяла, — я ёрзаю на стуле, не зная с чем соглашаясь. Но решаю, что домашку ведь только скатать нужно, поэтому решительно отрезаю себе пути отступления: — Показывай.       Тянь довольно прищуривается, отодвигая камеру назад и в сторону. На экране появляется его лицо целиком, плечо в черной футболке, рука и… подушка в моей спортивной кофте, которую он прижимает к себе!       — Какого?!       — Помнишь его? — Тянь ведёт пальцами от «ключиц» подушки, спускаясь ниже, чуть-чуть цепляя и расстегивая молнию на «груди». Мои зрачки расширяются и, наверное, становятся размером с долбаный юань! И могу поклясться, даже той, самой важной рукой, что я чувствую лёгкую щекотку под футболкой, где пальцы Тяня касаются «меня». — Я присылал тебе его фото однажды.       Не успеваю выразить, как Хэ меня бесит, когда он вдруг перехватывает подушку за «грудь» и несколько раз активно сжимает.       — Вау, — повторяет он, — такая мягкая!       — Извращенец! — я отворачиваюсь от камеры и отъезжаю на стуле в другую сторону, чтобы этот придурок не заметил, как меня накрыло. —Ты из-за этого отвлек меня от учёбы?!       Уши вспыхивают, ведь я реально чувствую эти фантомные прикосновения к груди, а мозг подбрасывает картинки того вечера, когда Тянь сначала обещал мне рот проволокой зашить, а потом полез лапать. Провел шероховатым пальцем по губам, а потом спустился на грудь, трогая меня через одежду. Короткое, жесткое, безразличное прикосновение, не ласка, а угроза. Но теперь это всё приобретало другой, блядский, смысл!       — Ты сам отвлёкся, малыш Мо! Ты дал своё согласие отвлечь тебя!       Наливаю себе чай, чтобы хоть как-то успокоиться и смочить горло, а Тянь хнычет, что я его снова бросил, хотя обещал болтать с ним не только об учёбе.       — А ты обещал быть умничкой, — холодно констатирую я, поднимая телефон в руки. — Но ведёшь себя, как полный придурок!       На экране снова только наглая рожа Хэ, и его влажные волосы, рассыпавшиеся по диванной подушке.       — Я больше не буду, — улыбается он, а затем в его глазах появляется озорной блеск. — О, а давай просто поговорим? Есть ли что-то, о чём бы ты хотел спросить меня? Прошлое, настоящее, будущее… Что тебя интересует?       Всё?       Например, почему ты хреново спишь, и почему тебе снятся кошмары? Где твои родители, и почему ты живёшь один. Каким ты был ребенком? Чем занимаешься в этой огромной квартире в свободное время? Что смотришь, что читаешь, какую музыку слушаешь?       Почему привязался ко мне?       Но после твоего прикола с подушкой — ага, жди, что я тебе поверю. Я карандашом в воздухе обвожу силуэт Тяня, напоследок тыкая его «в лоб», и сообщаю:       — Ты весь меня вообще не интересуешь…       И Хэ цепляется к словам:       — Я весь? Целиком? Может быть, есть какая-то часть меня, которая интересует тебя больше всего?       Закусываю губу и отрицательно мотаю головой, надеясь, что это не какой-то намек на тот случай, когда я сорвался и поцеловал его ночью.       Но Хэ тут же отвлекает меня от рассуждений:       — Малыш Мо, срочно! Пододвинь своё лицо к экрану.       Фокусирую свой взгляд на нём, подозрительно хмурясь.       — Нафига?       — Послушай меня, это для твоего же блага. Давай. Хмурюсь сильнее, но всё же слегка поддаюсь вперёд.       — Вот так, — одобрительно кивает Тянь. — Ещё немного. Ещё ближе…       У меня пересыхает во рту, когда мой нос практически утыкается в камеру телефона. Выражение лица у меня наверняка глупое — я слишком близко. Уже собираюсь отстраниться, когда Тянь выдыхает:       — Да, вот так, — и губами накрывает мое изображение на своем экране.       Я застываю и, кажется, дышу слишком часто и громко. Ему в микрофон наверняка слышно, как я сглатываю.       — Придурок! — ругаюсь я, а сам не могу отлипнуть от экрана. Тянь так близко, его глаза закрыты, а лицо выражает такую тоску и желание, что у меня в животе всё переворачивается. — Прекрати!       Тянь приоткрывает один глаз, а я тихо паникую и теряюсь, ведь так и залип на экран.       — Я знаю, что интересую тебя, — говорит он, снова закрывая глаза и целуя экран снова, пока ещё может. Ловя свой шанс, пока я рядом. — Ты меня тоже.       — Нет! — наконец прихожу я в себя. — Не интересуешь! Отъебись!       Сбрасываю звонок и сразу же ставлю мьют на вичате.       — Идиот!       Сердце долбит как ненормальное, а в голове только и крутится:       Ты меня тоже. Ты меня тоже. Ты меня тоже.       И, блять, думать о чём-то ещё, становится просто невозможно.       Какие уроки? Какой доклад по физике? У меня тут сердце «полёт шмеля» вытанцовывает, а голова пухнет от мыслей.       И давно он знает? А когда сам стал тоже?       Память подбрасывает воспоминание, как мы стояли на спортивной площадке и чуть не дрались за бутылку воды, а потом Тянь полез целоваться и пропихнул свой язык мне в рот. Покрываюсь гигантскими мурашками и задумываюсь: тогда или ещё раньше?       На губах теплится ощущение от его поцелуя через экран, и я жестоко стираю его пальцами.       И почему я? Как, будучи окруженным красивыми, дружелюбными и беспроблемными людьми, можно было выбрать меня? Без денег, репутации и перспектив? Вечно дерущегося, вечно в заплатках, пахнущего простым яблочным мылом меня?       Вспоминаю, что Тянь постоянно напоминал, как ему нравится мой запах, как он восхищается моими работами, моей готовкой, даже моими знаниями по учебе, и от смущения хочется спрятаться. Но куда бежать? В шкаф? Вспоминаю также и то, что несколько раз за сегодня он целовал меня в щеку, то, что он жалел меня, что не оттолкнул после признания, а осторожно вытер слезы, что постоянно был рядом и даже вроде как ревновал вчера, когда я оставался у Цзы.       И понимаю, мне не казалось — он и вправду меня тоже!       Он меня тоже, когда стоял совсем близко и смотрел своими чернющими глазами. Он меня тоже, когда мы были наедине в коридоре и его колено упиралось мне между бедер, и когда мы были в библиотеке, а моя рука обнимала его за ногу, и когда у него дома… там, где никто не мог нам помешать. Он меня тоже, когда будто невзначай касался волос или руки, когда, — теперь уже понятно, что специально — дышал в шею, когда видел, как я смущаюсь, и…       И на смену радости приходит осознание долга. Того, что от меня тоже ждут чего-то. И, несмотря на то, что я хочу — я пока не готов. Мне тяжело привыкнуть к прикосновениям, тяжело даже от его взгляда, а что уж говорить о тех вещах, которые я представляю наедине со своим членом.       Интересно, а Тянь думает о чем-то подобном, или это я только?..       Так, всё.       Тебе надо собраться, Шань.       Когда он посмотрит тебе в следующий раз в глаза, ты сгоришь со стыда, если продолжишь об этом думать.       Упираюсь карандашом в тетрадку, открываю конспект Чжаня на телефоне и заставляю себя выводить цифры и иероглифы, стараясь раздумывать только о том, что скажу завтра менеджеру из «Кэйрмолла» при увольнении, и что делать со своей жизнью дальше.       Утро я встречаю лицом в учебнике. И спасибо неудобной позе, что и без будильника я просыпаюсь вовремя. Кряхчу, выползая из-за стола, похрустываю суставами, разминая плечи. Лопатки уже почти не болят, и это радует. Наконец-то хоть что-то зажило.       Отодвигаю шторы, выключаю всю ночь горевшую зазря настольную лампу, и начинаю готовиться к новому дню. Собираю рюкзак, достаю из шкафа свежие вещи. На несколько секунд зависаю над порванной кофтой Цзы, и решаю: мама права — дело поправимое. Вечером не будет «Удобного», вот и зашью как раз.       Из утренних мероприятий ограничиваюсь чисткой зубов и завтраком, затем натягиваю наушники, новые кроссы, и вот я уже шагаю в сторону метро. Электронные рекламные щиты сообщают, что сегодня хорошая погода и продержится она аж до понедельника, а я вдруг вспоминаю, что в эти выходные буду предоставлен сам себе. Без подработок. Без школы. Почти даже без мамы.       От этой мысли так воодушевляюсь, что даже шагать начинаю быстрее. Надо потерпеть один день, и у меня будет отдых.       Когда вижу на парапете удручённо курящего Цзы, очевидно задолбавшегося за рабочую неделю, решаю вместо приветствия начать с:       — Вот знаешь, что произошло вчера?       И он сразу же разворачивается, поднимает свою пушистую с сердечками голову и улыбается.       — Ага-а, сплетни для мамочки приехали! Ну давай, Рыжик, жги!       Подхожу вплотную, закуриваю, и настроившись на поток вопросов и бурю эмоций со стороны Цзы, сообщаю:       — Бесячий признался мне вчера вечером.       Однако вместо этого Цзы кладет руку на сердце и с искренним сопереживанием спрашивает только:       — Парень ещё жив?       — Дурак? Конечно, жив! Как я убью его через экран телефона?! — он пускает дым носом, давясь смехом, а я продолжаю: — Это было не совсем признание, если быть точным. Так что почти не считается.       — А парень умён, — проржавшись, заключает Цзыцзы. — Так, а что он сказал? Рассказывай всё! Мне нужны подробности, Рыжий! Ты сам этот разговор начал, так что выкладывай де-та-ли, — замечаю, как погасший огонь в глазах Цзы разгорается с новой силой, и довольно хмыкаю.       Ходить вокруг да около у меня времени нет, сигареты стлеют, и нам пора будет идти на работу, поэтому я коротко и четко выкладываю Цзы всю историю начиная с пробитой головы Чжаня и заканчивая «ты меня тоже».       Он не перебивает, слушает и настолько охреневает под конец, что выдает только «охуеть-пиздец» и закуривает вторую.       — Надеюсь, ты не попрощаться сюда зашёл? — Цзы спрыгивает с парапета и встаёт напротив.       — Да как ты, бля, понял?!       Он грустно смеётся и указывает сигаретой куда-то вдаль.       — Чтобы ты — и так просто вывалил на меня всё это, должна быть особая причина. — Он пафосно стряхивает пепел, но у него отваливается уголек.       Цзы разочарованно пялится на обломанный бычок, а я отвечаю:       — Ага, — и подношу ему зажигалку, позволяя прикурить снова. — Задобрить местного божка сплетнями, чтобы однажды ещё раз сюда вернуться и не получить пиздюлей.       — Местного божка, ха? — Цзы безмятежно трясёт головой, а потом резко наклоняет голову и тычет пальцем мне в грудь: — Чтобы не пропадал, слышишь?! Чтобы писал мне! И чтобы приходил в гости, на концерты и репетиции. И вообще, прям щас зашёл в телефон и дал мне свой вичат, живо!       — Мой ник просто «Мо Гуань Шань». Легко найти.       Цзы удерживает сигарету губами, лезет в свой аккаунт и закидывает меня сразу в несколько сообществ.       — Там, короче, чат группы, другой чат группы и мой личный — разберёшься.       — Хорошо.       — И всё-таки, что ты собираешься делать? Бесячий тебе признался, а ты что?       — Сказал ему отъебаться и бросил трубку. Планирую игнорировать его сегодня весь день.       — Твоя независимость меня раздражает! Жестокий ты, — Цзы снова хватается за сердце, а потом выкидывает в урну бычок. — Но он же тебе нравится, да?       Опускаю голову, избегая зрительного контакта, и говорю:       — Он не должен этого знать.       Цзы больно щелкает меня по лбу, и я говорю «ауч», растирая ушибленное место.       — За что?       — За то, что ты такой придурок, — Цзы кладет руку мне на плечо и сообщает: — Вот тебе предсказание от местного божка: будешь так себя вести, рано или поздно он отстанет. Исчезнет из твоей жизни, и вот что ты тогда будешь делать? Подумай об этом на досуге, а сейчас пойдем работать твой последний день вместе…       И вместо того, чтобы беспокоиться об увольнении, я только и думаю, что о словах Цзы. Как долго ещё Тянь будет рядом? Сколько у меня есть времени? Средняя школа скоро закончится, я не смогу поступить дальше из-за денег, и — всё. Наше общение закончится.       Даже не замечаю, как происходит разговор с менеджером, потому что мыслями я не там, я далеко в будущем, в котором сам виноват, что Тяня больше нет рядом.       — Чё такой загруженный, Рыжик? — после смены Цзы обнимает меня за плечи и волочит в сторону курилки. — Это твой последний день на каторге, возрадуйся!       — Сам загрузил, ещё и спрашивает.       — Так ты из-за моих слов? Расслабься, я же местный божок, могу и почудить немножко. Хочешь хорошее предсказание?       Подозрительно прищуриваюсь в сторону Цзы:       — Ну давай.       — Сначала заплати! — Цзы смеётся, а потом машет рукой. — Ладно-ладно, ты и так много разболтал мне сегодня. Будет авансом, — он жмурится, подносит два пальца к переносице и заумным голосом произносит: — Вижу-вижу… — Цзы обрисовывает какую-то фигуру в воздухе и с закрытыми глазами продолжает: — Духи будут на твоей стороне, если ты на следующей недели посетишь концерт мамочки Цзы, — я тыкаю его локтем в ребра. — Это ещё не всё, а дальше вижу, что будет тебе счастье, если ты на всё странные и новые предложения будешь давать своё согласие.       — Что за?! — возмущаюсь я.        Цзы открывает глаза и, как ни в чем не бывало, протягивает мне сигарету.       — Ну, например, будешь?       — Да, — машинально отвечаю я, и Цзы ловит меня на слове.       — Вот так и отвечай, если тебя ещё кто-то о чём-то спросит.       — Да, ну. Бред же, — щелкаю зажигалкой я.       — Мистер Нет, мистер Нет! — горланит Цзы.       — Бля, захлопнись! Я «да» сказал. И кому же ты упомянул странные предложения, что странного в том, что ты предложил сигарету? Ты мне их каждый раз предлагаешь.       — Это была разгонка, — Цзы облокачивается на парапет и прикуривает. — Но имей в виду, откажешься от чего-нибудь странного или не придёшь на мой концерт, пиздец твоему счастью.       Выдыхаю:       — Пиздец, я выбрал себе самого долбанутого божка…       — Эй! — Цзы снова даёт мне щелбан по лбу. — С божками нельзя так!       — Да, я понял: соглашаться со всеми странными предложениями. Кстати…       — И? — звонко перебивает Цзыцзы.       — И прийти к тебе на концерт на следующей неделе.       — Хорошо, — крутит рукой Цзы. — Договаривай, что ты там хотел.       — Ты идёшь сегодня в клуб?       — Иду, конечно.       — А Боря идёт?       Цзы за секунду меняется во взгляде:       — Идёт, — подозрительно щурится и пытается прочитать мысли. — Переживаешь, что мы тебя бросим и будем зажимать друг друга у стенки?       Визуально представляю то, о чём Цзы сказал, и морщусь:       — Ну…       — Ха-ха, — смутившись и сам, Цзы несколько раз хлопает меня по плечу, да так что у меня чуть сигарета изо рта не вылетает. — Как твои «клубные родители», мы не будем так делать. К тому же, мы туда не сюсюкаться ходим, а нажраться и подраться, — он отталкивается от парапета задницей и обходит меня спереди. — Знаешь, а я ведь всё это время ходил на утреннюю подработку из-за тебя. Смогу наконец-то забить и начать высыпаться по утрам.       Цзыцзы потягивается, хрустя суставами, а я недоуменно смотрю на него:       — Чего?       — Того, — отщелкивает сигарету в урну. — Как-то я пришёл сюда за деньгами, но остался ради одного рыжего зануды.       — И почему это я зануда?       — Потому что понимал все мои отсылки к фильмам, песням, а ещё помнил все эти имена актеров, названия, и, черт возьми, Шань, ты первый человек, которого я встретил, чтобы вот так сойтись вкусами! Так что не пропадай, — он хлопает меня по плечу на прощанье и бредёт в сторону входа в «Кэйрмолл».       К школе подъезжаю вовремя, но обнаруживаю, что телефон сдох. Зарядки хватило ровно на то, чтобы послушать музыку по пути, и я даже не знаю, писал ли мне кто-нибудь, но это и к лучшему, проще игнорировать возможные «странные предложения», чем на них соглашаться.       Тяня на подступах к школе нет, поэтому я поднимаюсь по лестнице в класс и ложусь головой на парту. Через несколько минут появляется Тоу и хлопает меня по плечу:       — Эй, не спи.       — Я не сплю, — поднимаюсь на локтях и сонно тру уголки глаз. — Я размышляю о твоём предложении.       — И о каком же? — Тоу вытрясает на стол учебники и тетради, просто переворачивая сумку. Я морщусь от грохота, а добрая половина класса оборачивается на нас. — Чего уставились?! — огрызается он.       Встаю со своего места и машу рукой одноклассникам, мол ничего страшного не случилось. Помогаю Тоу подобрать упавшие вещи, а он вместо того, чтобы присоединиться ко мне, шлёпается на стул и вполголоса сообщает:       — Этот Ли меня так достал!       — Что произошло?       Цунь скрещивает руки на груди, и на секунду я вижу слезы бессильной злости у него в глазах, но он тут же отводит глаза в сторону окна и смаргивает.       — Он относится ко мне, как к дерьму, Шань. Теперь я для него мальчик на побегушках. «Мы хотим пить, Тоу, сгоняй за водой!» — меняет он голос на пол-октавы. — «Тоу, купи нам эскимо! Тоу, подставь руки, будь нашей пепельницей!».       — Это уже вообще пиздец… — выпрямляюсь я, опуская последний учебник к нему на стол. — Его после того случая со мной так переклинило?       Тоу переводит на меня возмущенный взгляд и выпаливает:       — Слушай, он всегда таким был! Не вини себя хотя бы за это!       — Ладно, — отхожу в сторону и сажусь на своё место.       С минуту Цунь бесится, но покачав головой, оборачивается:       — Извини, я просто…       — Нормально всё.       Лезу в рюкзак и протягиваю Тоу свои тетради.       — Вот, скатай домашку, если что-то не сделал.       Он расцветает на глазах:       — Ты… Ты…       — Услуга за услугу, Тоу, — отрезаю я. — Помнишь, ты говорил о каких-то друзьях, которым нужна помощь в игре?       — Помню, — откладывает тетради на стол и лезет в карман за телефоном. Пара кликов, и он сообщает: — Я переслал тебе контакты. Ты в итоге не заходил?       — Куда?       Тоу открывает свою и мою тетрадь, устраиваясь вполоборота.       — Куда-куда, в игру.       — Нет, — отмахиваюсь я. — Не было времени.       — Если нужны будут туториалы какие-нибудь или ещё что, обращайся, — кивает он мне, а потом замечает что-то за моей спиной и прищуривается. — Там это…       — Если это Тянь, то не обращай внимания.       Но тут вдруг рядом раздается негромкое:       — И почему же, малыш Мо? — Хэ кладет руку мне на плечо, а моё тело реагирует молниеносно.       Резко вскакиваю из-за стола, чуть не врезаясь макушкой Тяню в челюсть.       Как нелепо.       — Чё ты тут забыл?! — выпаливаю сердито, а Хэ теперь это только радует.       Мои реакции он считывает, как бы я их не маскировал и не прятал.       «Я знаю, что интересую тебя».       — Зашёл поздороваться, — у него дежурная улыбка на пол-лица, а девчонки вокруг уже умереть готовы.       «Вай! Хэ Тянь, привет!» — попеременно раздаётся то там, то тут. Он кивает им и не сводит с меня глаз, внимательно изучая реакцию малыша Мо на вчерашнее признание.       — Поздоровался? — ладонью я прикрываю мурашки, высыпавшие на шее. — Вали теперь.       — Да ладно тебе, — он усаживается на свободный стул. — О чём болтали? Важное что-то?       Цунь поднимает глаза на меня и пожимает плечами.       — Так, о всяком. Слышал про новую игру…       — Тянь, ты поговорить хочешь? — перебиваю я Тоу. — Может, к себе в класс пойдешь?       — Цзянь и Чжэнси ещё не пришли, — разводит руками Хэ. — Мне там делать нечего.       — Хэ Тянь, — обращается к нему моя одноклассница и занимает стул рядом. — Слышал про фестиваль на следующей неделе?       — Слышал.       Она поворачивает колени в его сторону, а я замечаю, что внимание Тяня не на них, а на моих руках, закрывающих шею, и начинаю потеть ещё больше.       — А ты, — она пытается поймать его взгляд, загораживая обзор в мою сторону, — будешь выступать?       Тяню это не нравится. Уголки губ замирают в деревянной улыбке, и он таки опускает на неё недовольный взгляд.       — Ты с какой целью интересуешься?       Девушка мнется, стараясь получше выбрать слова для следующего предложения. Мне становится её немного жалко.       — Я… мы с девочками хотели бы тебе помочь, — она оглядывается на соседние парты, где друг к дружке жмутся мои одноклассницы. — С гримом, костюмами… если что-то нужно.       У Тяня светлеет взгляд:       — Помочь? Это можно. Малыш Мо, — снова обращается ко мне, — что думаешь? Будем выступать?       «Соглашаться на странные предложения», — мелькает у меня в голове фраза божка-Цзы.       — Наверное, это нужно сначала обсудить с другими? — уклоняюсь от прямого ответа я. — Цзянь И и Чжэнси не рады будут, если мы всё за них решим.       У Тоу округляется от удивления и так круглое лицо:       — У вас чё, своя группа?       — Ага, музыкальная, — подтверждает Тянь.       Девочки пищат от восторга:       — Правда?!       Я машу руками и показываю знаки «стоп»:       — Эй! У нас даже музыкальных инструментов нет. И никто из нас не умеет играть. Какая группа, какое выступление, ты о чём вообще?       — Мы называемся «Однажды», — уже вовсю пиарит Тянь, обращаясь к девочкам. — Нам нужно согласовать решение с другими участниками, но мне будет приятно с вами посотрудничать. И спасибо за предложение.       Девочки хором отвечают, что им будет приятно помочь, а я обречённо падаю задницей на свою парту. Цзянь И наверняка не упустит такой возможности «на пути к своей славе».       — Шань, запиши номер одноклассницы, — деловито просит Хэ. — Я телефон в сумке забыл.       И как-то совсем по-невинному смотрит на меня, будто не понимает, что я догадаюсь. Хэ, которого я никогда не видел без телефона и «забыл»? Ага, щас. Эти Хэ вообще забывают что-то?       — Не могу, — скрещиваю руки на груди я. — Мой разряжен.       Тянь моргает пару раз, затем улыбается чему-то и обращается к Тоу:       — Цунь, сможешь переслать для Мо контакты?       — Я? — парень ручкой указывает в свою сторону, а потом переводит взгляд на меня. Я знаками показываю ему: «нет, откажись, ты не можешь».        — Конечно, — отвечает Тоу. — Без проблем.       Через пару минут они утрясают вопрос обмена данных, и Тянь уходит под вдохновлённые возгласы девочек: «Спасибо-спасибо! Будем рады помочь!». И бла-бла-бла! Так бесят.       На обеде меня просят помочь с уборкой листьев, и, конечно, я не могу отказать. Ведь всё, о чём я мечтаю, это «соглашаться» вот на такие странные предложения одноклассников.       Было примерно так.       Учитель:       — Староста, вы нашли того, кто будет убирать территорию в обед?       Староста:       — Нет, учитель.       Учитель:       — Тогда, будете убирать сами.       Староста:       — Может, кто-то хочет помочь?       И я уже на выходе из класса:       — Да. Я.       Ладно, может в некотором роде я преследовал свои цели, соглашаясь на это. Меня не так пугала необходимость убирать листья вместо отдыха, как возможность остаться наедине с Тянем. Это «ты меня тоже» не выходило у меня из головы со вчерашнего вечера. И что делать, если он опять спросит про мои чувства? Должен ли я буду ответить «да», как на любые странные предложения по логике божка-Цзыцзы, или нет? Возможно. Однако это не самое страшное. Самое страшное то, что этот новый Тянь делал всё это не с целью поприкалываться, а с какой-то другой. С какой-то, в которой победой становится, если я сдаюсь и позволяю ему делать всё, что он хочет.       Обниматься, целоваться… какие ещё странные предложения от него звучали? Вроде было: прогуляться по улице для свиданок, остаться у него с ночевкой…       И, блять, он на полном серьёзе хочет меня? Не кого-то другого, а Мо Гуань Шаня? Он мог выбрать любого, кого угодно, хоть парня, хоть девушку, даже Цунь Тоу был бы согласен. Но он выбрал меня?       Что вообще могло стать причиной? Тот сраный рис, которым я его подкормил?       Немного отпускаю мысли на самотек и вспоминаю взгляд, которым Тянь скользил по моим обнаженным плечам, когда мы ехали в автобусе на подработку. Вспоминаю, и как оставались у его брата дома и как «сражались» за мясо на палочке. Он, получается, тогда специально меня облизнул!       И тут внезапно:       — Трудяга Рыжий, — окликает меня Цзянь И, но прежде, чем я решаю замахнуться ли на него граблями, он протягивает мне жестяную баночку кофе. — Держи.       В горле сушняк, так что я решаю принять подачку.       — А где остальные? — опираюсь я на черенок от грабель, а Цзянь вальяжно усаживается на траву, где уже убрано.       — Чжэнси разбирается с какими-то бумажками для выступления, а Тянь покупает еду.       — Выступления? — откликаюсь я, едва не подавившись кофе. Где там и что делает Тянь сейчас меня мало интересует.       — Да, на фестивале, Рыжик, — сонно отмахивается Цзянь И. — Мы все хотим выступить, так что…       — А меня кто-нибудь спросил? Может, у меня в тот день подработка?       Цзянь зевает, и мне почти хочется тоже.       — Да, ладно тебе. Это будет сразу же после занятий и не долго, — откидывается на локти он. — К тому же, все участники клубов должны либо представить свой стол, либо выступить.       — Это ещё чё за фигня?       — Ты про стол? Ну, это типа делается, если мы хотим, чтобы к нам вступил кто-то. А зачем нам новые участники? Лучше выступить.       — Ты хоть подумал, с чем мы будем участвовать? Мы же ни черта не умеем!       Бросаю рядом с Цзянь И пустую баночку кофе и возвращаюсь к своему делу. Шурх-шурх, медитативно успокаиваю себя я, сгребая листья в кучи.       — Там приз, — сообщает Цзянь. — Три тысячи юаней, если мы выиграем.       — Три тысячи юаней?! — переспрашиваю я. — Откуда у школы такие деньги?       — Прикол в том, что на нас придут посмотреть младшеклассники из других школ. Не конкретно на нас, но на фестиваль в целом. Если мы классно выступим, то это повысит школе рейтинги и типа, наверное, больше учеников поступит… — гнет пальцы Цзянь.       Но я его не слушаю — в моей голове белый шум и яркая, сверкающая цифра в семьсот пятьдесят юаней, если поделить награду на всех.       — Ладно, я в деле.       — Чёрт! Серьёзно? — подрывается Цзянь с места. — Рыжик!       — Не бросайся на меня! У меня грабли! — но парень уже вешается мне на шею.       — Что я пропустил? — жизнерадостным голосом уточняет Тянь, будто на волне с Цзянь И, но тон его выдает.       «Не любопытство, а ревность», — вспыхивает осознанием в голове, и я сразу же смущаюсь этой мысли.       Блять, зачем?       Тянь опускает пакет с едой туда, где только что была задница Цзяня и сам усаживается рядом.       — Рыжий согласился на выступление, — отвечает за меня Цзянь И, и тут же переключает внимание: — Кстати, на выходные обещают классную погоду. Что насчёт похода?       Он так и не убирает руку с моего плеча, а Тянь смотрит на это всё, и мне почему-то становится неловко.       — Малыш Мо будет наверняка занят.       Веду плечом, чтобы скинуть конечности Цзяня и вернуться к работе:       — Я этого не говорил.       Однако в этот момент появляется Чжэнси, и моя фраза просто одиноко повисает в воздухе, никем не замеченная.       — Ну, как там? Удалось записаться? — подлетает к нему Цзянь.       И Чжань показывает ему экран телефона в ответ:       — Да, вот, посмотри. «One day» на первом месте в списке ожидания.       Цзянь воодушевлённо тычет в экран пальцем:       — И что это значит?       — То, что нас хотят, — как само собой разумеющееся, обозначает Тянь. Ну да, ему-то не привыкать. — Все ждут, с чем мы выступим.       — И почему такой ажиотаж? — уточняю я. — Чжэнси же только подал заявку?       Чжань кивает, наклоняясь над пакетом Тяня, а Хэ переводит на меня взгляд.       — Ну, возможно, я анонсировал кое-что у себя в вичате.       — Ты что? —я замираю с граблями наперевес, но Хэ тут же склоняет меня на свою сторону:       — Ты же хочешь выиграть деньги? — воспользовавшись моментом, он достает из пакета свёрток и подбрасывает мне, я ловлю его в полёте. Черенок от грабель глухо стукается о землю. — Чем больше людей за нас проголосует, тем лучше.       — Вау! — захлёбывается восторгами Цзянь, продолжая листать комментарии под заявкой. — Мы реально на первом месте.       — Поешь, — напоминает ему Чжэнси.       — Ты тоже, — кивает в сторону моего свертка Тянь.       Откидываю грабли носком кроссовка и разворачиваю бумажный пакет. Внутри оказывается ещё горячая маньтоу с мясом.       — И что будем делать? — с набитым ртом спрашивает И, а Тянь пожимает плечами, принимаясь за свою булку.       — Можем выучить танец.       — Танец? — хмурится Чжань.       — Ха-ха! — балдеет Цзянь И. — Или сделать сценку!       За обсуждениями, в которых я почти не принимаю участие, проходит обед. Затем я отношу инвентарь в кладовую, а Тянь встречает меня в коридоре, чтобы проводить.       — Что скажешь? — спрашивает он, привычно закидывая руку мне на плечо.       Вокруг нас куча народу, и он делал так уже тысячу раз, так что я не сопротивляюсь.       — Три тысячи юаней — это целых три тысячи юаней, — развожу руками. — Что ты ещё хочешь от меня услышать?       Я слышу искренний смешок и перевожу взгляд на Тяня, совсем забывая о том, как его лицо сейчас близко.       — А малыш Мо беспокоится только об этом, — Тянь хлопает своими длинными ресницами и разворачивается ко мне. — Разве ты не боишься сцены?       Я выдерживаю его взгляд и через секунду отвечаю:       — Нет. И почему ты так решил?       — Разве не ты говорил мне, что терпеть не можешь, когда за тобой наблюдают, как за цирковым зверьком?       Тот момент всплывает в памяти, и я зависаю, раздумывая — а тогда уже «тоже»? В это время Тянь начинает щекотать мне ключицу кончиком пальца.       — Но если ты не боишься, я только рад.       Ловлю его пальцы на своем плече и мягко сжимаю.       — Я ничего не боюсь.       Рывком выкручиваюсь из-под руки и сбегаю в класс.       Во время уроков Тоу жалуется на Змея, а я слушаю и всё больше закипаю. Надо было ещё раньше с ним разобраться! Наверняка, Ли был замешан в исчезновении Цзяня. Теперь вот и Тоу получил. Эта хуйня с руками-пепельницами — полный пиздец, но ожогов у Тоу, к счастью, не осталось. Спасибо, что хоть бычки о него не тушили.       Думаю, что если подговорить Борю и ещё кого-то из «Бойцовского клуба», можно будет поставить ублюдка на место, но нерешительно откладываю идею в сторону. Этот план нужно тщательно продумать, прежде чем идти ва-банк и просить о помощи.       В конце занятий иду к дальней лестнице, чтобы перехитрить Тяня, спускаюсь к своему велику и отстёгиваю замок. Ура! Сажусь верхом, и такое успокоение накатывает, будто я не на драндулете каком-то, а на охеренном мотоцикле, как у Цю Гэ.       Блядь, и крутой же у него мотик!       С завистью вздыхаю, вспоминая, что мне так и не дали покататься, и давлю на педаль. Ну, всё. Теперь точно домой.       И…       — Мо Гуань Шань, подожди минуточку!       …конечно, этому нужно произойти именно в этот момент!       Оборачиваюсь и вижу сегодняшнего старосту класса. У парня в руках свёрток, один-в-один как тот, что Тянь приносил на обед.       — Вот, — протягивает он мне неуверенно. — За то, что помог с уборкой. Ты не должен был, и, короче, я пытаюсь сказать спасибо.       Я так охуеваю, что несколько секунд молча пялюсь на парня и его тупой свёрток в руках. Ваша Божественность, Сиятельный Цзы, а такие подарки тоже входят в условия нашего соглашения?       — Просто возьми, — слабо улыбается одноклассник. Я ведь даже не помню, как его зовут.       Моргаю ещё пару раз. Забираю предложенное, и парень уносится к группке своих друзей, стоявших неподалеку.       — Я думал он тебе втащит! — говорит один из них.       — Да нет, не настолько он отбитый, — оправдывается староста.       — Ебать он грозный! Так на тебя зыркнул…       «Я?» — думается мне. «Грозный?» — педали с небольшим скрипом поддаются, и я уезжаю с территории школы.       Надеюсь, мужики в «Бойцовском клубе» будут также думать, глядя на меня перед боем.       Дома первым делом ставлю телефон на зарядку, и, стоит ему мигнуть одним процентом, включаю и проверяю свой счёт на алипэе. Так-так. Простая математика.       Двести пятьдесят юаней мне заплатил Тянь — подсчитываю бюджет, жуя благодарственный маньтоу. Двести из них надо снять, чтобы оплатить вход в клуб, остаётся пятьдесят и остаток от зарплаты в «Удобном». Итого: семьдесят восемь. Если снять всё, можно будет сделать ставки. А с везучестью Бори у меня неплохие шансы уйти из клуба хоть с небольшим, но прибытком, ведь бои я могу и запороть.       Сминаю пустой свёрток и бросаю его в ведро для бумаги.       Вроде всё решил, и времени ещё завались. Из дел только зашить кофту Цзыцзы, а уроки делать не надо — завтра суббота. Ложусь на кровать, на секундочку прикрываю глаза и… открываю, когда за окном уже темно. Слышу как мама копошится на кухне и в ужасе бросаюсь к телефону, думая, что всё проспал. Ан нет, время только к восьми подходит.       Запахи еды соблазняют меня, и я выползаю на кухню, почесывая урчащий живот.       — Ма, ты сегодня рано.       Я щурюсь от яркого света, а Мо Синьсинь очаровательно прикусывает губу, наблюдая, как я тру опухшие со сна глаза.       — Ты такой милый сейчас… Я тебя не разбудила? — она подходит ближе, держа нож в одной руке и треплет меня за щеку другой.       Не упускаю возможности пошутить про это:       — Это для того, чтобы я не дергался? — киваю на ножик я.       Мама хмыкает и выставляет оружие так, чтобы лезвие угрожающе блеснуло под лампой.       — Это для того, чтобы ты не смел отказываться посмотреть со мной сериал.       Поднимаю руки вверх:       — Сдаюсь. Будет тебе сериал. Телефон как раз заряжал для этого.       — Врёшь же, — смеется мама. — Но мне приятно. Тащи сюда телефон, я уже заканчиваю.       Возвращаюсь в свою комнату, но на минуту задерживаюсь, чтобы проверить сообщения от Тяня. Я от себя не ожидал такого, но в подкорке зудит неприятное чувство, что этот идиот мог беспокоиться, так как от меня не было и весточки за весь сегодняшний день.       И правда — в вичате просто тонна сообщений от Тяня, и ещё несколько пропущенных.       — Мне пизда, — усмехаюсь я в панике, а затем моргаю, чтобы сфокусировать зрение на буквах.       Хэ Тянь: Усердно трудись и не проспи завтра *сердечко*       Ещё вчерашнее.       Хэ Тянь: Доброе утро, ты где?       Хэ Тянь: Надеюсь, ты не проспал школу?       Хэ Тянь: *пропущенный вызов от Хэ Тянь*       Сегодняшнее, но до обеда.       Хэ Тянь: Ты на работе?       Хэ Тянь: Ты совсем не взял с собой зарядник?       Хэ Тянь: Глупый вопрос. Сейчас привезу~       Хэ Тянь: Гуань Шань, вместо тебя у тётушки трется какой-то подозрительный парень.       Хэ Тянь: Ты где?       Хэ Тянь: *пропущенный вызов от Хэ Тянь*       Хэ Тянь: Я начинаю волноваться.       Хэ Тянь: Мо Гуань Шань, ответь мне!       Хэ Тянь: *пропущенный вызов от Хэ Тянь*       Хэ Тянь: *пропущенный вызов от Хэ Тянь*       Хэ Тянь: Блять, Шань…       И вот это уже то, из-за чего у меня холодный пот на лбу выступает. Думаю, как ответить кратко и ёмко, чтобы мама не ждала меня слишком долго, и в отчаянии нажимаю на кнопку микрофона.       Мо Гуань Шань: *голосовое сообщение*       Э-э-э, кхм-кхм. Привет? Долго писать, поэтому так. Но не смей потом заваливать меня своими голосовыми сообщениями, слушать я их всё равно не буду! И… Так вот, я домой пошёл сразу после школы. И у тёти новый работник, поэтому я там не нужен. Когда пришёл, сразу лёг в кровать и просто вырубился. Всё это время я спал. Спал! Понимаешь? А сейчас иду ужинать. Мы будем смотреть с мамой сериал, так что я не могу говорить с тобой. И, э-м-м, пока?..       Запись отправляется раньше, чем я успеваю её переслушать. И я даже стереть её теперь не могу, так как Тянь сразу читает сообщение и появляется значок, что он печатает.       Секунды длятся бесконечно долго, но потом мне прилетает только…       Хэ Тянь: Приятного аппетита.       Он что, обиделся?..       Я ждал что-то вроде: «О, Мо Гуань Шань, что? Записал мне голосовое?» или «Вау, это твой голос? Буду переслушивать долгими одинокими вечерами». Но такая реакция даже лучше — меньше доставать будет.       Мо Гуань Шань: Ага.       Хэ Тянь: И я скачал твоё голосовое, так что теперь оно навсегда в моём личном архиве.       Перевожу дыхание, всё нормально. И когда это меня настолько стала беспокоить реакция Хэ?       Вхожу в коридор, набирая в браузере название сериала. С трудом вспоминаю серию, на которой мы остановились, а когда захожу на кухню, мама уже заканчивает накрывать на стол.       — Мне срочно нужны мои гангстеры в белом, и напоминаю, я вооружена! — Синьсинь зловеще улыбается, а я думаю, что после разговора тем вечером ведь ничего и не поменялось.       Мама не стала относиться ко мне по-другому, да и я сам вроде остался прежним: те же стены, те же загоны, те же проблемы. Только как будто чуточку более свободный.       Хмыкаю себе под нос и думаю, что это так на меня влияет хороший дневной сон. Да, именно он. Решаю, что завтра надо будет повторить, но сначала как следует отоспаться после «клуба».       Мама так сладко уговаривает меня остаться и никуда не ходить ночью, что вырываться приходится с боем, отказываясь от всех её: «Давай выпьем немного?», «Посиди со мной ещё? Посмотрим тот фильм, что ты хотел» и «Заварить тебе твой любимый мятный чай?» — последнее уже с издёвкой.       Если бы не нужда в деньгах, я бы честно никуда не пошёл, но она не знает о долгах за квартиру, а я знаю.       На велосипеде гоню к ближайшему по пути банкомату, снимаю наличку, а потом уже качусь на парковку к Цзы. Вот только не ожидаю, что встретят меня там — и Цзы, и Боря, и Евгений, помахавший с водительского сидения.       — Сейчас закинем твой велосипед на крышу и поедем. Я даже подготовил для него специальный ремень и решётку, — сообщает Борис.       — Вау, вот это сервис, — передаю руль в его руки, а Цзыцзы тем временем наскоро вынимает из губы и сосков пирсинг.       Никто не замечает этого, кроме меня.       — Я, кстати, не принес твою кофту, — смотря в сторону, говорю как бы между делом. — Забыл.       — Ничего. Ты чего не в школьной форме? — любопытствует сяо, легко заминая тему.       Мы стоим невдалеке, возле фонаря и мусорки. Вокруг ночь, все словно залито густой чёрной краской, но у нас под ногами размыто-жёлтое пятно и слышно, как мотыльки гудят вверху, врезаясь в решетки лампы. Их тени отражаются на земле огромными нелепыми монстрами.       — Да, я дома был, — засовываю руки в карманы спортивок.       Цзы поправляет на себе одежду, убирая сережки в карман:       — А обычно не бываешь?       — Обычно я работаю после школы, а потом сюда еду, но сегодня был выходной.       — Завидую, — потягивается Цзы и сладко тянет воздух в зевке, да так, что давится мимо пролетающей мошкой. — Блять!       Какое-то время мы молча глядим на то, как Борис и Евгений фиксируют мой велосипед на машине, а потом Цзы сообщает:       — Сегодня менеджер свернул утреннюю подработку и поставил одного ночного грузчика. Знаешь, кто согласился им быть?       Пожимаю плечами:       — И кто согласился?       — Ийнгджи! Тот самый, с которым я флиртовал раньше, когда был молод и свободен от рамок моногамии.       Боря подозрительно оборачивается на нас, и Цзы, улыбаясь до ушей, поясняет:       — Ничего такого, мне просто было скучно без Рыжика, когда он болел!       Сяо смеётся, а я вдруг кожей чувствую чей-то взгляд и оборачиваюсь. Однако вокруг — никого. Фонари горят достаточно ярко, а ещё пестрит подсветка «Кэйрмолла», так что всю парковку можно легко разглядеть. Если бы кто-то находился невдалеке, я бы его точно увидел, но если прячется в темноте…       В голову назойливо лезут мысли о Шэ Ли и его слежке двадцать четыре на семь, но потом я вижу как падает мусорный бак и как в сторону от него отбегает черная собака, напуганная грохотом.       — Что это было?! — оборачивается Цзы.       — Какая-то сутулая псина ворует мусор, — киваю в сторону я, а сяо хватает меня за плечо.       — Напугала меня, — он переводит дыхание, а потом делает небольшой поклон в её сторону. — Развлекайся, собачка. Я уже закончил смену, тебе ничего не будет.       Псина поднимает на него глаза, а потом несётся со всех ног. Цзы окончательно прячется мне за спину.       — Чёрт, она сожрёт меня!       Я опускаюсь на колени и ловлю собаку за шею, когда она добегает. И тогда она пытается облизать мне лицо и вообще всё, до чего дотягивается. Извивается, шумно дышит, совершенно безобидное существо.       — Нет, — отплевываюсь я от её языка. — Она сожрёт меня.       — Вообще-то, это мальчик, — сообщает Борис, оглядев нас. Хмыкает насмешливо — пёс уделал двух здоровых парней. Добротой.       Я едва отбиваюсь от лап и облизываний, а Цзыцзы сидит позади на корточках, прикрывая голову руками. И, конечно, он первым приходит в себя, когда понимает, что пёс не несет угрозы.       — Я в машину, — сообщает, уносясь так, что от асфальта пыль поднимается.       — А я?       Пёс явно не желает меня отпускать, пытаясь сшибить с ног, и Боре приходится выскребать меня за руки из-под животины. Потеряв человека для облизывания, та разочарованно ворчит.       — Иди, садись тоже, — он указывает, на тачку, и уходит следом, как только за мной хлопает дверца.       Пёс обиженно пялится на меня через стекло, когда мы отъезжаем, и почему-то мне снова хочется проверить сообщения от Тяня, когда я вижу с каким несчастным видом он пытается преследовать машину, пока не исчезает за поворотом.       — Какая цель на сегодня? — спрашивает Цзыцзы, пытаясь переключить моё внимание от окна.       — Ты про то, скольких я собираюсь побить или сколько заработать?       — Второе, конечно же!       Мы с Цзы сидим рядом на заднем ряду, а Боря сидит впереди, рядом с водительским сидением.       — В идеале поднять тысячу или около, — пожимаю плечами я. — Но это нереально. Так что не уйти в минус уже будет хорошо.       — То есть двести и больше? — резюмирует Цзы.       — Получается, что да.       — Если ты поднимешь тысячу, то будешь угощать нас, — смеётся сяо, а я воспринимаю его слова всерьёз.       — Ладно, но тогда вы помогаете мне делать ставки.       Тут Боря оборачивается назад:       — Есть у меня пара наводок…       Уже в клубе мы скидываем с себя вещи, как всегда, оставляя их на стульях, а Боря угощает нас выпивкой. После первой бутылки он отводит меня в сторону, чтобы объяснить, с кем мне стоит и не стоит драться. И сделать ставки, разумеется.       — Смотри, — указывает на стену он. — Ты немного сдал позиции с тем проигрышем и своим длительным отсутствием в клубе, но нам это даже на руку.       Горлышком бутылки Боря тыкает в имена:       — Этот распускает сопли, но хера с два сдастся. С этим ты уже дрался, мастер вертушки. Этих придурков сегодня здесь нет, — кивает на имена Вудди и Раста. — Если брать кого-то жесткого, бой с которым точно принесёт тебе тысячу юаней, то это он.       Боря упирается дном пивной бутылки в стену, тыкая в имя противника, которому я проиграл в прошлый раз.       — Тогда ты вот совсем чуточку отстал. Если уделаешь его сегодня, то вернёшь себе и рейтинг, и деньги.       После разговора я распределяю свои семьдесят восемь юаней на ставки, спасибо Боре, и мы вместе возвращаемся к Цзы. Тот уже нашёл себе компанию в лице Рапунцель и Американского психопата.       — С возвращением, Рубиновый Фудзи, — чокается со мной бокалом Бэйтман. — Как твое здоровье?       — Вообще-то, это Бриллиант, — поправляет Борис. — Бриллиант Фудзи.       — Ах, вот как. Я совсем забыл, — Психопат улыбается так, будто готов вызвать Борю на бой, но вместо этого поворачивается ко мне: — Так как?       — Нормально, — переминаюсь с ноги на ногу я. — А вы?       Пива и адреналина в крови ещё мало, так что болтать на одном уровне с главным «боссом» кажется чем-то диким.       — Я хорошо, спасибо, что спросил. Кстати, ты сегодня участвуешь или просто посмотреть заглянул? — И, не давая мне ответить, Бэйтман добавляет: — Если первое, то я хотел бы вызвать тебя на бой.       — Меня?       — Его?       Своим плечом Цзыцзы оттесняет меня назад, а следом за ним, между Бэйтманом и мной встаёт Борис:       — С чего такой интерес к Рыжику?       — Ребята, спокойно. То, что я на вершине рейтинга, не значит, что я не могу вызвать мальчишку на бой, правда? Ведь есть правила клуба и всё такое, не мне вам об этом напоминать. Пусть парень сам решает, хочет он со мной драться или нет.       Психопат осушает бокал одним глотком, и я замечаю, что ноги его едва держат. Кажущаяся слабость или в самом деле пьян?       — Мне надо ещё выпить, — вместо ответа сообщаю я, и Бэйтман предлагает меня угостить.       Подраться с Психопатом — это одновременно и самая желанная вещь, и самая страшная. А божок-Цзы учил меня, что на странные предложения надо соглашаться, вдруг перепадёт что-то?       — Я настойчиво рекомендую тебе отказаться, — шепчет мне в ухо Цзы, пока я стою и цежу свой бокал с бурбоном у бара. — Он странно себя сегодня ведёт.       — Он пьян, — пожимаю плечами я. — Может, именно поэтому у меня есть шанс.       — Это ещё хуже, — Цзы недовольно всплескивает руками. — Фудз, не стоит его недооценивать.       Поворачиваюсь к нему лицом и заглядываю в глаза:       — Тони, ты сам говорил мне соглашаться на странные предложения. И кстати, мне пиздец как нужны деньги, а победить Бэйтмана — это как сорвать главный куш.       Я допиваю бурбон одним глотком, и морщусь от того, как резко даёт в голову. Цзыцзы что-то болтает, но я слышу его голос, как будто через толщу воды:       — Это же просто установка! Она не значит, что ты буквально должен на всё соглашаться! Если предложение говно и угрожает твоей безопасности — откажись, вот, что говорит тебе твоё божество. А то загремишь в больницу, и всё деньги спустишь на лечение.       Резонное замечание, но:       — Я соглашусь, — возвращаю пустой стакан в бар, и поясняю Цзыцзы, — потому что Бэйтман прав: правила — есть правила. И если посреди боя я скажу, что хочу сдаться, то они обязаны будут его остановить.       — Ага, сдашься ты, как же.       — Если почувствую, что всё плохо — сдамся. Обещаю.       — Клянёшься? — переспрашивает Цзы, и я уже знаю, что за этим последует.       — Рукой, которой собираюсь подрочить бесячему.       Договариваю фразу, и, как последнее сыкло, ухожу в толпу, чтобы не накрыло волной расспросов от сяо.       — Ты что?! — кричит он мне вслед, но я делаю вид, что не слышал.       Ставки приносят мне чуть меньше двухсот юаней. Что-то из того, что советовал Борис «выстрелило», что-то нет, и по итогу вся надежда остаётся на бой. Бэйтман уже знал, что я согласился, потому держался в сторонке, позволяя мне повариться в своём нервяке.       Амбал рассказал, что однажды кому-то всё-таки удалось победить Психопата. Однако, победа эта была вряд-ли заслуженной. Бэйтман хотел получить по роже, и намеренно выбрал себе противника, который мог это устроить. Минута за минутой он сносил удары чужих кулаков по своей челюсти, а потом ощерился кровавой улыбкой, поблагодарил смельчака за бой и сдался.       Я надеялся, что в этот раз будет также. Вдруг Вселенная сжалится и даст мне Бэйтмана, который хочет проиграть. Вдруг Вселенная сжалится и даст мне меня, который выиграет.       Боря и Цзыцзы всё время околачиваются рядом, но болтают друг с другом. Рапунцель и некоторые знакомые уже подошли и выразили мне свои соболезнования. Да-да, спасибо, что верите в меня, ребят.       Смотрю, как Бэйтман опрокидывает в себя стакан бурбона, и надеюсь, что этот будет не последним. Что он успеет опрокинуть в себя ещё один или два до боя.       Однако голос Амбала оповещает о конце одного матча и начале следующего. Нарастает воодушевленный гул толпы, эхом от стен я слышу своё прозвище и вижу, как парни передо мной оборачиваются и расступаются.       — Бриллиант Фудзи, двигай сюда! — призывно машет рукой Амбал, и я выхожу вперёд, мельком ловя напряженный взгляд Цзыцзы.       В нём читается беспокойное:       — Просто сдайся.       Психопат встаёт напротив, и желудок делает кульбит только от одного его вида. Жилистые руки, каменный пресс, он точно тяжелее, и рабочая рука — правая. Пока я рассматриваю его, он в мою сторону даже не смотрит. Конечно, он же столько моих боёв видел, он же всё про меня знает…       Начинаю нервно выкручивать себе пальцы, щёлкая суставами, а Амбал в это время напоминает правила.       — Готовы? — для проформы интересуется он.       — Да, — отзываюсь я, а Бэйтман только кивает.       — Тогда поехали!       Вскидываю руки, вставая в стойку, переступаю с ноги на ногу и приближаясь к Бэйтману. Я кажусь себе маленьким и ничтожным, одна его аура способна задавить меня.       Психопат расслаблен. Ни стойки, ни страха в глазах. Сплошной дзен… или алкоголь?       Делаю выпад правой рукой, и меня вырубают одним четким ударом в голову.       Я даже не успеваю заметить, так быстро прилетает кулак. Просто что-то смазанно мелькнуло, затем звон в ушах, ощущение, как собственное тело безвольно падает на пол — и тишина.       Болью вспыхивает щека, я, не разлепив толком глаза, бью наугад — и понимаю, что я лежу на полу неудобной кучей, а Цзыцзы уже занёс руку, чтобы влепить мне по роже ещё разок.       — Тише-тише, бой уже окончен, — говорит он и с какой-то взволнованной радостью заглядывает мне в лицо: — Голова сильно болит?       Я мычу, что да, и он помогает мне подняться с пола.       — Вот так, — перехватывает он меня за талию, — поднимайся.       Бэйтман оказывается рядом, сквозь гул в ушах с трудом слышу его тихое:       — Пацан в порядке?       И также тихо, почти шёпотом, Цзы ему отвечает:       — Да, спасибо.       Затем сяо оттаскивает меня в сторону, и Амбал объявляет, что Бэйтман в очередной раз победил. Голова у меня трещит. Лоб болит от удара кулаком, а затылок — от поцелуя с землей. Цзы облакачивает меня на стену, и я струдом отлепляюсь от его плеча, найдя новую точку опоры.       — Ты молодец, — Цзы наклоняет мою голову туда-сюда, осматривая, и сообщает: — Никаких новых кровоточащих ран, только шишак на затылке.       Я провожу рукой по волосам и нащупываю сосредоточение боли.       — Ага, там, — подтверждает Цзы. — Но это не страшно. Бэйтман аккуратно тебя вырубил. Я бы даже сказал — ювелирно. Самое главное, что ты сам нормально грохнулся. «Молодец» это я к тому, что ты ничего не повредил себе, пока падал.       — Ты что, знал, что так будет? — морщусь я, потому что звук собственного голоса тысячекратно отдается в ушах.       — Да, знал. Ну, почти знал. Иногда Бэйтман любит поиздеваться над жертвой, я же говорил, что он банкир, акционер, или кто он там… Короче, когда дела на «фондовом рынке» идут плохо, — Цзы явно не понимает о чём говорит, но называет вещи теми словами, которые знает по фильмам, — он приходит сюда спускать пар, а когда всё хорошо, он обычно бухает и только смотрит. Однако сегодня почему-то решил вызвать тебя на бой, и я догадывался, что он не будет жестить.       — А почему ты мне не рассказал это всё перед боем?       Цзы пожимает плечами.       — Я говорил, что тебе не победить, но я не был уверен насчёт настроения Бэйтмана. Упоминал, что ведёт он себя странно.       — «Странно», потому что решил вызвать на бой какого-то мальца, когда у него на «рынке» всё хорошо, и «просто странно» — это разные вещи!       — Хорошо-хорошо, — Цзы достает сигарету из пачки. — Может быть, я немного от тебя утаил, но, — он вставляет сигарету в губы, прикуривает и протягивает мне, — мы смогли немного на этом заработать.       — Заработать? — соглашаюсь принять протянутую сигарету я.       — Ага, и твоя неподдельная актерская игра нам в этом помогла.       — Игра? Я же нихрена не делал.       — Вот именно! В этом и был план. В том, что ты будешь ссыковать по-настоящему.       — Бля, — выдыхаю дым я. — Нихуя не понимаю…       — Смотри, помимо рейтинга за спиной у Амбала, есть ещё моментальные ставки.       — Моментальные? Почему я первый раз про них слышу?       — Потому что они заключаются прямо тут, в толпе. Да и редко они случаются, потому и название такое. Ну, вот, допустим, смотрим мы с тобой бой, и одному парню уже в третий раз бьют в живот. Я говорю: «Спорим, он блеванет, если получит в живот ещё раз?». Ты говоришь: «Нет, не блеванет». К нашему спору присоединяются ещё, допустим, человек десять, и всё это превращается в моментальную ставку. Мы вносим в банк по пятьдесят юаней, и побеждают те, кто оказывается прав. Ставка всегда один к двум.       — И вы поставили на то, что Бэйтман быстро меня вырубит, — догадываюсь я. — А остальные на то, что будет мучать.       — Ага, — подмигивает мне Цзы. — Но ты не знаешь, то, с каким трудом нам пришлось почти двадцать минут выдумывать с Борей диалог, в котором бы звучали слова «падение акций, непредсказуемый взлет драгоценных металлов, внезапное поглощение одной компании другой», — клоунадой Цзы изображает каждую из произнесенных только что фраз. — Мы тут вообще-то активно пытались убедить народ, что тебе пиздец!       Я верчу головой и почти сразу же об этом жалею. Боль взрывается мириадами осколков перед глазами.       — Где он, кстати? — спрашиваю я, а думаю только о том, как же мне хочется уйти прямо сейчас.       — Пошёл собирать деньги. Скоро вернётся, — оборачивается Цзыцзы, и я не замечаю, когда он снова начинает поддерживать меня за плечо. — Ты, наверное, свалить хочешь?       Снова поражаюсь тому, как хорошо он меня понимает:       — Ага.       — Попрошу Борю, чтобы Евгений тебя подбросил.       Соглашаюсь, хотя и хочу взбунтоваться против такого предложения, но лучше перетерпеть двадцать минут в тачке, чем гордый час на велосипеде.       Борис приносит «мой выигрыш», и всё вместе получается около пятиста. Парни запрещают мне делить эти деньги на троих, а потом Цзы выходит со мной из клуба, чтобы проводить до тачки.       — Однажды ты обязательно заработаешь тысячу, — хлопает по плечу он. — И, возможно, даже уделаешь Бэйтмана.       — Не, это уже что-то из ряда фантастики, — замечаю я.       Цзы объясняется с Евгением сам, пока я забираюсь на заднее сидение, а потом машет мне через окно на прощание.       Уже дома, забравшись в кровать, я проверяю в телефоне сообщения и читаю всё, что понаписал мне Тянь. Даже заставляю себя найти наушники от телефона, потому что, конечно, я открыл ящик Пандоры, и Хэ Тянь записал мне кучу голосовых сообщений.       Хэ Тянь: Малыш Мо, не пугай меня так больше.       Хэ Тянь: Но если в награду за свои страдания я буду получать от тебя такие милые путанные голосовые, я не против иногда поволноваться.       Хэ Тянь: Кстати, я уже волнуюсь~       Хэ Тянь: *голосовое сообщение*       Я знаю, что ты никогда не послушаешь это.       *смеётся*       Поэтому говорю ещё раз: ты очень сильно меня интересуешь, Мо Гуань Шань.       Хэ Тянь: *голосовое сообщение*       Например, меня интересует даже то, что вы с мамой смотрите за ужином? И что едите? Это уже, наверное, слишком…       *молчание*       Но представим, что я интересуюсь как парень, у которого мало в жизни было домашних ужинов. А ещё мне интересно, почему тётушка наняла нового работника? И какой у тебя сейчас график получился? Ты стал посвободней? Это для тебя хорошая новость или плохая?       Хэ Тянь: *голосовое сообщение*       В голосовых, кстати, не обязательно говорить «пока» и «привет», сразу выдает, что у тебя мало опыта. Скажи, я был у тебя первым?       Хэ Тянь: *голосовое сообщение*       Все время забываю, что ты не будешь это слушать *тоскливый вздох и звук чиркающей на фоне зажигалки*. Вот сейчас ты что делаешь? Двенадцать ночи уже.       Перевожу взгляд на часы — там полпервого. Значит последнее сообщение Тяня было отправлено тридцать минут назад.       Собираюсь с силами, нажимаю на значок микрофона и шепчу:       — Я просил тебя ничего не записывать, и что я получаю в ответ?!       Отправляю и тут же записываю следующее:       — И я прямо сейчас ложусь спать. Так что нехрен переживать!       Тянь прочитывает сразу же, и появляется знак, что он печатает.       Хэ Тянь: Спокойной ночи *сердечко*       Мо Гуань Шань: Отвечу я тебе на твои тупые вопросы, но уже завтра. Спокойной *средний палец*       Хэ Тянь: Это признание?