Где ты?

Д в у м я г о д а м и р а н е е

Двери участка с грохотом распахиваются, и весь отдел на мгновение приостанавливает свою работу. Полковника Фёдора Ивановича Прокопенко редко можно было увидеть в приподнятом настроении на работе, но сегодня его поведение заставляло почувствовать себя как на иголках абсолютно каждого. Мужчина вышагивал нервно, кому-то звоня по мобильному телефону, при этом оглядывая коллектив строгим, обеспокоенным взглядом. Жестом руки он подозвал к себе Зайцеву, а та молясь всем известным богам и перебирая свои мелкие прегрешения, моментально оказалась подле него. — Грома ко мне позови, срочно — тихо проговорил он, убирая трубку от лица. Если бы Фёдор Иванович сразу не направился в свой кабинет, то наверняка бы заметил с каким облегчением выдохнула Ксюша, да и весь остальной участок. Прошло не более пяти минут, а недоумевающий Игорь Гром уже стоял перед дверью. Что он успел сделать, что Прокопеныч вызывает его с самого утра, да ещё и в срочном порядке? Как всегда, не утруждая себя стуком в дверь, он заваливается в кабинет с каменным выражением лица, готовясь до последнего держать оборону. — А, Игорёк, ты проходи, садись — такой радушный прием в кабинете полковника, где обычно он только получает по своей многострадальной кепке, сбивает с толку, — может чая? — Нет, спасибо, — всё так же недоумевая ответил Игорь и на всякий случай осмотрелся в поисках скрытой камеры. — Да ты садись-садись, — снова предложил Фёдор Иванович и Гром всё же с осторожностью опустился на предложенное место, — тут такое дело, — после этих слов, нехорошее предчувствие моментально забило во все колокола, — к нам новенького переводят. — Ну, я рад. Только я здесь причём? — Под твою ответственность. Кабинет ненадолго погружается в тишину, давая возможность Игорю переварить информацию, но даже прокрутив эту фразу несколько раз в своей голове, ни к какому логическому выводу он не пришёл. — По-моему, вы что-то напутали, я не нянька, я майор Игорь Гром, и у меня с лихвой хватает моей работы, чтобы ещё возиться со всякими стажёрами. Про работу он конечно покривил душой, последние две недели выдались на редкость спокойными, почти как в отпуске побывал от которого Игорь так открещивался. Не любил он такой расслабон, выглядело как затишье перед бурей. Но, несмотря на отсутствие каких-либо дел, желания следить за зелёным юнцом, который в розовых очках, грезит спасти весь мир не возникало никакого. Ему преступников сажать надо, а не играть в детский сад. Неужели не нашлось кандидатуры получше, чем мрачный, угрюмый, раздражительный Гром? Да его же весь участок сторонится и обходит десятой дорогой. — Успокойся, в том и проблема, что не стажёр это вовсе и, Игорь, это не просьба, а приказ. Мне всю ночь всякие люди звонили, а я между их инструкциями только и успевал «Так точно!» вставить. Майора Петра Юрьевича Хазина переводят в наше отделение из Московского. Тебе эта фамилия что-то говорит? Фамилия Игорю действительно была хорошо знакома. Генерал-майор Московского МВД Хазин частенько становился их головной болью и если он тут замешан, то оставалось только смиренно принять сложившиеся обстоятельства и молча расхлёбывать последствия, а что-то подсказывало Грому, что эти самые последствия обязательно будут. — Сын? — уточнил он. — Сын, — подтвердил мужчина, кидая на стол какую-то папку, что при более тщательном осмотре оказалась личным делом Хазина-младшего, — ох, и наплачемся мы с ним, Игорюша. Игорь молча взял папку в руки и начал бегать глазами по строчкам исследуя бумаги. Первое за что зацепился взгляд это фотография с которой на него смотрел совсем молодой пацан. Скорее всего фото с того времени, когда он только приступил к работе, светлые волосы в полном беспорядке, взгляд затуманенный, ярко выдавались синяки под глазами, создавалось впечатление, что пацана только что выдернули из кровати, после какой-нибудь ночной тусовки и устроили фотосессию в которой сам он заинтересован явно не был. Хазин Пётр Юрьевич, 28 лет, не женат, детей нет, учёбу окончил с отличием, на работе сразу проявил себя, по карьерной лестнице продвигался быстро, не привлекался, не судим, долгов нет, врагов нет, ни единого тёмного пятнышка на его кристально чистой репутации. Да им просто чудо какое-то досталось, ангел не иначе. — Тут хоть слово правды есть? — Первые четыре пункта, — глухо отозвался начальник, обречённо роняя голову на скрещённые на столе руки. Игорь задумался, есть ли смысл продолжать перелистывать бумажки или проще выкинуть их в мусорное ведро, но шум и возбуждённые голоса за дверью, избавили его от необходимости принимать решение. Майор Гром и полковник Прокопенко молча переглянулись и не сговариваясь поднялись со своих мест, чтобы узнать, что же там такого случилось. — Я повторюсь, кто из вас клоунов майор Игорь Гром? Взгляд тут же выцепил фигуру нарушителя спокойствия, который резко выделялся на фоне синей полицейской формы: невысокий, атлетически сложенная фигура, обтянутая черными джинсами и в такого же цвета бадлон, сверху было накинуто слегка промокшее бежевое пальто (погода в Питере, как всегда, радует). Черты лица немного изменились, лицо стало более мужественным, но Игорь без труда узнал пацана с фотографии, что держал минутами ранее. Он явно за время работы заматерел, фигура стала уверенной и в данный момент источала лютейшую ненависть ко всему живому и не живому вероятно тоже. Злобные карие глаза с лихорадочным блеском, перепрыгивали с одного лица на другое, но быстро нашли искомое, когда весь отдел своим вниманием повесил на майора мишень. — Ты Игорь? — задал вопрос новенький, обращаясь уже конкретно к нему, но видимо ответ его не очень то и интересовал, — пошёл ты нахуй, Игорь! Кирпич в кепке меня работать учить будет, это типа прикол такой? — Под мою ответственность значит? — негромко обратился Игорь к Фёдору Ивановичу, который пребывал в какой-то прострации, видимо решая, а не пора ли уже на пенсию, и усмехнулся, — беру. Ну в чем Игорь, порядочный между прочим мент, виноват? Мусоровоз ведь сделал свое дело? Сделал. Преступники пойманы? Сидят голубчики. А ущерб? Ну, а что ущерб? Может меньше разворуют. Хотя, о чем речь вообще? Меньше не станет. Найдутся очередные санкции, налоги, штрафы. Еще сто причин на которые восстановят ущерб, за счет мирного населения, а это население, между прочим, и так горбатится на последний хлеб, чтобы выжить. Но нашему государству совершенно похуй на людей, которые не в состоянии отвесить чемодан зелени нашему Верховному… — Двенадцать холодильников пропало? Как же это круто! — глаза стажёра горели таким энтузиазмом и почти щенячьим восторгом, — не, в смысле это ужасное преступление, — тут же исправился он, понимая, что сама ситуация далеко не повод для радости, — и теперь мы вместе расследуем это дело, это так неожиданно получилось. Ещё вчера Вы… или ты? Мы же можем теперь на «ты», да? Мы же теперь напарники? Последний вопрос заставил Игоря резко остановиться и круто обернуться на своего вынужденного компаньона. Он уже жалел, что сразу не прервал словесный поток у не в меру болтливого парнишки, который вызывал только раздражение, таскаясь по всюду следом и не замолкая ни на минуту. Паренёк то, на самом деле, как и говорил Фёдор Иванович, славный, но возиться с ним он не собирался и ввязался в это только из-за угрозы полковника «Я отстраню тебя от дела Хазина». Дядя Федя знал его как облупленного и соответственно знал на что давить, подействовало безотказно. — Послушай, малец, никакие мы с тобой не напарники, — Игорь заметил как огонь в глазах начал тускнеть, но считал, что будет лучше, если он сразу снимет с него эти розовые очки, — и поверь мне, быть моим напарником дело неблагодарное. Как думаешь, почему до твоего появления, ко мне не приставили никого из отдела? Да потому что они скорее напишут по собственному, чем пойдут со мной в команду. Или тебе ещё не все байки про меня рассказали? И говоря уж совсем начистоту, если бы не приказ полковника, глаза б мои тебя не видели, раздражаешь. Андестенд? Стажёр моментально сдулся, поник и кивнув замолчал. Выглядел он настолько жалко, что у Игоря возникло ощущение, что он только что безжалостно пнул маленького, беззащитного щеночка. В голове даже промелькнула абсурдная мысль, что надо бы извиниться, но майор вовремя прикусил язык, а от угрызений совести его спас зазвонивший телефон, высвечивающий контакт Бустера. — У аппарата. — И тебе привет, родной, ты не рад меня слышать? — Я не в настроении, если у тебя ничего важного — хмыкнул Игорь, продолжая намеченный ранее путь. Дима продолжил выполнять свою роль хвостика, но уже тихо и незаметно. Он наверняка страшно разобиделся, но работа сама себя не сделает. Вряд ли двенадцать холодильников неожиданно отрастят себе ноги и сами придут в участок сдаваться с поличным. — Воу-воу, тормози, разговорчик есть, не телефонный разумеется, залетай, перетрём. — По поводу? — Мне тут птичка одна на ушко песенку спела, которую, я уверен, ты бы тоже с удовольствием послушал. — Да хоть мыши нашептали, Бустер, не тяни кота за яйца. — Да ты не кипятись, родной, ближе к делу значит, песенка та была про одного майора Московского, — Игоря будто ледяной водой окатили, — подумал, тебе будет интересно. — Сейчас буду. Сбросив вызов Гром сразу огляделся в поисках рядом стоящего такси или машины, которую можно тормознуть. Неужели Бустер что-то нарыл? Последняя пара месяцев прошла в пустую, не было никаких следов преступника, видимо, он залёг на дно и при этом не оставил ни единой зацепки. Майор Хазин исчез без следа, будто его вовсе не существовало. Если бы не тот телефонный звонок, скорее всего, все решили бы, что он просто не выдержал давления и возложенной на него ответственности и просто сбежал. Возможно и Игорь был бы в их числе. Отчаяние порождённое бездействием с каждым разом, обрушиваясь словно цунами, накрывало всё сильнее и Грому казалось, что когда-нибудь он наконец захлебнётся. Но каждый раз находил в себе силы выплыть и продолжать расследование дальше. Он должен был его найти, просто обязан. Мысли бросить это дело ни разу даже мельком не посещали его голову. Он найдёт его. А потом и того, кто разрушил их жизнь, растоптал все планы и смешал их с грязью. Месть — это именно тот якорь, который не давал ему сойти с ума, держал на плаву и заставлял двигаться дальше. Он не оставит это дело до тех пор, пока его собственное тело не испустит дух, а сердце перестанет биться, останавливая циркуляцию крови. — Я приду за тобой. Тихий шёпот заставил вздрогнуть, рядом стоящего Дубина, а волосы на голове, встать дыбом. Было в этом что-то до ужаса жуткое, заставляющее кровь стыть в жилах.