Бегущий в пустоте.

      Линде Линдстрём был сам не свой в последнее время.       Впрочем, вряд ли этот факт мог кого-то удивить. Он и в обычном своем состоянии вёл себя так, словно держался от остальных членов бригады на некотором отдалении, однако теперь и вовсе куда-то сгинул, появляясь лишь на редких вызовах и в учебном классе, где старший смены наскоро давал рекомендации врачам и снова исчезал за дверью, расстворяясь в неизвестности.              Йонне предположил, что у Лили появились срочные дела, которые копились вот уже две недели, а теперь он решил с ними расправиться, чтобы у грядущей проверки не было ни шанса уличить Линдстрёма в бездействии и наплевательском отношении к своим обязанностям.       Вало бы принял этот факт, и даже захотел бы помочь другу, но тот, к величайшему сожалению напарника, не нуждался в компании.       Этим вечером Хермани оказался в гараже, бесцельно шатаясь вдоль бесчисленного количества выстроенных в четыре ряда автомобилей скорой помощи.       Благо, вызовов практически не было, что сыграло Вало на руку.       Вконец уставший от поисков, сопротивляющийся холодному ветру вперемешку с поземкой, парень забрёл в котельную, заприметив просторную комнату с каменкой и осушенным на зиму бассейном.       Достав из-за пазухи планшет, Вилле прислушался к обстановке и позже погрузился в работу над новой главой, изредка вытирая нос рукавом и хмурясь своим мыслям.       Теперь он понимал, почему многим нравилось находиться на подстанции, ведь для него самого её замысловатые и мрачные коридоры стали защитой от внешнего мира, а некоторая удалённость здания от населённого пункта заставляла присутствующих погрузиться в отстранённые думы о смысле жизни или сосредоточиться на выполнении привычных дел.       Вало и прежде замечал за собой стремление к уединению, ведь после пережитой им катастрофы атмосфера НСП, как никогда кстати, всецело импонировала его внутреннему состоянию.       Разумеется, стоит отметить, что так было далеко не всегда.       Должно пройти совсем немного времени, чтобы переключиться на иные заботы, которых в будущем явно прибавится. И особенно этот факт касался Линдстрёма, которому приходилось удваивать усилия.       В данное время года подобная перспектива казалась прекрасным способом набраться сил перед предстоящей весной, с приходом которой всё в корне менялось.       Вилле оторвался от планшета, представляя беззаботные майские праздники и душный аромат цветов под окнами, ядовито зелёные кроны деревьев за окном и пронзительно голубое небо без единого облака.       На миг улыбнувшись, он снова стал грустным, возвращаясь в серую реальность с воющим в трубах ветром и подозрительным треском половиц в соседнем помещении, хоть там и никого сейчас не было.              На улице ещё долгое время ничего не происходило.       В половину первого ночи во двор вышел сторож, который, устало раскурив сигарету, и сделав обход территории, вернулся обратно в бревенчатый сруб, недовольно ежась вслед морозному январю.       Примерно в два часа на проходной послышались некоторые подвижки.       По стенам котельной проехались столпы света от фар и через какое-то время на парковочное место шмыгнул служебный автомобиль.       Вало вздернул голову, прислушавшись.       В котельную зашёл Линде.       Коллега бросил рюкзак на подоконник, поправил узел из светлых волос на затылке и, достав из кармана куртки технологическую карту, принялся прохаживаться по душевой, явно что-то замышляя.       Вало хотелось немедленно выйти, но что-то ему подсказывало, что это не самая лучшая идея, ведь парень понятия не имел, в каком состоянии пребывал его друг, который принял внезапное решение закрыться от всех и сосредоточиться на работе.       Если хорошенько подумать над его поведением, то складывалось впечатление, что Лили и вовсе не нуждался в обществе и поддержке.       Вало встречал разных людей в своей жизни, но все они, в отличии от его друга, предпочитали лицемерную ложь и отстранённые фразы в духе: «позже поговорим, у меня появились дела», и вместо того, чтобы прекратить попытки наладить отношения с ними, Вилле почему-то, наоборот, не имея под сим никаких особых оснований, всячески старался помочь, примеряя на себя роли спасителя и вершителя судеб, ибо дружба была для него чем-то сродни самопожертвования и девоции, в которые он заложил столько несуществующего смысла, что иногда искренне удивлялся, откуда в нём поселилась эта необоснованная тяга к насилию над собой.       От противного, окружающим его людям было плевать на его попытки исчерпать конфликт. А иногда парню даже казалось, что все они кровь из носу ищут причину, чтобы побыть в комфортной для себя обстановке с привкусом антиутопии и стагнации.       Сам Вало в такие моменты чувствовал себя ненужным в этом спектакле одного актера.       Его до глубины души удивлял тот факт, что его собственные чувства являлись неким призраком, в отличие от переживаний напарника. Конечно, ведь те были подстать изнуряющим пыткам, чья суть для такого «сухаря» как Хермани никогда не стала бы понятной, сколько бы усилий он не прикладывал к её изучению.              Больше всего, к слову сказать, его раздражали моменты, когда он едва ли пытался поделиться своими мыслями с другими. Тогда присутствующий в диалоге человек прерывал откровения парня очередными эгоистичными бреднями, поскольку, как тому могло показаться, его проблемы виделись более реальными и невероятно болезненными в сравнении с такими мелочами, как внутреннее состояние Вало.       Усмехнувшись, он вспомнил, как в прошлом к нему подошёл одноклассник, с которым они вроде бы неплохо ладили.        Последний стал жаловаться на обстановку в семье, где родители прям из кожи вон лезли, чтобы отбить у сына хоть самую малую толику желания сосредоточиться на собственных интересах, а на том, что ему пытались вдолбить в школе ненавистные учителя.        Под «ненавистными» ученик имел в виду тех людей, которые не отличались особым профессионализмом и умением взаимодействовать с подопечными, но пришли к выбору профессии исходя из каких-то иных, не знакомых ему, убеждений.       Далее собеседник из всех сил старался привлечь внимание Вилле, рассказывая о том, как ужасно к нему относятся наставники и о том насколько одиноким он чувствует себя в данной ситуации.       После длительного общения, и некоторых выводов сделанных на счёт одноклассника, Вало не нашёл ничего лучше, как подружиться с парнем.       Общались они сравнительно долго, ведь Вилле всячески этому способствовал и старался быть самым лучшим другом во всех смыслах этого слова.       Со временем он стал замечать, что его не покидает странное ощущение куда большей обособленности, чем мог испытывать его напарник.       В их тандеме новоиспеченный друг явно лидировал в желании постоянно говорить о своих проблемах, которых, как показалось Вилле, с каждым разом становилось всё больше и больше.       В итоге, Вало просто потерял интерес к этому однозначному союзу, состоящему главным образом из притворства спутника и его желания быть в центре внимания, не взирая на присутствие ещё одного человека.       Ситуация в корне изменилась, когда Вилле, пребывая на тот момент в состоянии подавленности, попытался рассказать однокласснику о неприятной истории в лицее, в котором Хермани некогда учился до поступления в общеобразовательную школу Хельсинки, ведь её существование угнетало беднягу в силу того, что он никогда не выплескивал свои эмоции наружу. Ну, разве что, в рассказах, которые он иногда выкладывал у себя в профиле. Но это, в общем-то, было сложно сравнивать с живым общением.       Знакомый оборвал Вилле на середине фразы и смерил абсолютно непричастным взглядом в духе: «что в твоей жизни вообще может быть такого интересного, чтобы я прямо сейчас предал этому хоть какое-то значение»?                    И тогда Вало решил для себя, что более никогда не станет изливать душу. Пусть даже его слушателем явится сам ангел во плоти, готовый без остатка принять его изувеченную травмами и гонениями сущность.       Можно, конечно, рассуждать на эту тему ещё какое-то время, пытаясь разобраться в мотивах того или иного героя истории, но кому от этого будет легче?       Опыт формирует человека, создавая его законченным вариантом своего изнуряющего произведения. Пусть даже с гниющей душой и разбитым сердцем, последний станет творением ни окружающих, а лишь самого себя, ведь он, как никто другой, действительно способен изменить ход истории, если перестанет полагаться на любые удобные варианты.       Удобный вариант — принять роль, которую тебе пытается навязать социум, как и множество вещей вроде «ты поступаешь совсем не так, как мы от тебя ожидали», ты недостаточно красив или умен», «ты должен быть лучше версией самого себя». Все эти слова Вилле слышал столь часто, что в какой-то определенный момент ему стало попусту плевать на мнение других людей. Да, сперва они будили в нём довольно неприятные эмоции, и парень старался исключить из своего поведения то, что по мнению окружающих могло бы выглядеть странно или даже пошло.       В конечном счёте этот тотальный контроль измотал Вилле, ведь к определенному времени он стал понимать, что живёт ради чего угодно, кроме того, чтобы удовлетворять собственные потребности.       Каким бы прекрасным ты не рисовал себя в глазах друзей и коллег твоё истинное я всегда будет спрятано где-то глубоко внутри, чтобы дать о себе знать в самые неожиданные и неподходящие для этого ситуации.       Осознав, что никому и ничего не должен в этом мире, Вало окончательно принял себя настоящего, поскольку у него не было ни малейшего желания прожить свою жизнь в эдакой иллюзии, где он, увенчанный лаврами, и питаемый лживым энтузиазмом, поступится привычным существованием ради всеобщего признания своих заслуг.       В конце концов, будь ты хоть трижды лучшим из лучших, кому какая разница, если ты сам не видишь в этом большего смысла, чем в пустоте из которой ты возник?       Положив планшет в рюкзак, Вало тихонько застегнул молнию, чтобы не дай бог не привлечь к себе внимание Линдстрёма. Последний действовал донельзя шумно, переворачивая предметы, вытряхивая коробки и собирая в пакет все необходимые для работы инструменты.       Устав задавать себе вопрос, чем же занят его друг, Вилле поискал глазами запасной выход.       В той части здания, в которой он сейчас находился, располагалось три помещения. В первом и третьем его встретили глухие стены, а единственные два окна в душевой были слишком высоко, чтобы выбраться через них без стремянки. К тому же, они были без ручек, поэтому врач тихо вздохнул и снова застыл на месте, поймав себя на мысли «какого хрена я вообще творю?»       Так ли ему вообще хотелось избегать Лили, как это делал его напарник?       Пусть ведёт себя так, как считает нужным. Почему Вилле это вообще должно хоть как-то касаться?       Он же не станет дрочить… ну?       Вилле глупо посмеялся.       Если честно, он бы посмотрел на подобное зрелище.       Ему вспомнилась история из той же школы, где он успел нажить себе предостаточно врагов, чтобы не хотеть туда более никогда возвращаться.       Схожая ситуация, подобная случаю с Армасом, настигла его в лице директора школы. Тот не отличался особой любовью к ученикам, поэтому предпочитал чморить своих подопечных скуки ради или же просто потому что он был личностью, в организме которой явно не хватало свинцовой пули.       Вилле старался не попадаться ему на глаза, но, хочешь ты этого или нет, рано или поздно встреча всё равно должна была состояться.       Вышло так, что они невзлюбили друг друга с самой первой минуты, и, надо сказать, было за что, ведь Хермани был далеко не паинькой, если так могло показаться при взгляде на его милые кудряшки и довольно спокойное лицо, не лишённое обаяния.       Дело в том, что Вилле часто прогуливал уроки, мог, скажем, выпрыгнуть в окно или курить всю большую перемену на спортивной площадке, где ошивались примерно такие же личности, как он сам. На вопрос в сочинении, кем он собирается стать в будущем, парень написал, что не видит смысла отвечать, ведь данная перспектива кажется ему тупой и непривлекательной. А на просьбу привести родителей в школу, откликался ставшей привычной для него фразой, что у него их нет. Учителя, конечно, знали о бабушке Вилле Вало, но по известным причинам не спешили приглашать её на родительское собрание. Во-первых, ей было бы тяжело добраться из Валиллы в Хельсинки, ну а во-вторых, на фоне поджарых родителей его одноклассников, она бы слишком сильно выделялась. Спасибо, Вало уже довелось однажды слышать в свой адрес насмешки со стороны учеников. Они говорили, что она слишком старая, и они сами такими никогда не станут, потому что умрут до тридцати лет. И, с уставшим выражением на лице и с пониманием их идиотизма, Вилле просто уходил, пока данная тема не перестанет его преследовать. Что-то выяснять или бить морду врагам он не желал, но и находиться среди кретинов тоже не мог.        Директор отчасти в прошлом и сам был тем ещё сорвиголовой, но вовремя остепенился, всем своим видом демонстрируя непричастность к событиям прошлых лет.       Возможно, он видел в Вало самого себя. А может у него были иные причины заострять внимание на задолбавшемся подростке…       В итоге, Вилле умудрился нагрубить мужчине, в следствии чего тот, наплевав на статус и правила, счёл нужным решить проблему грубой силой.       Директор погнался за парнем, но тот, зная всевозможные обходные пути (поскольку часто убегал от преследователей, тем самым доводя их до бешенства) спрятался в уборной для мальчиков, по совместительству и прачечной, забившись за стиральную машину и преспокойно выжидая конца перемены, чтобы вернуться в класс.       Просидев там минут десять, Вало устал находиться в скрюченном состоянии.       Парень вытянул ноги в пролёт и достал из кармана пачку сигарет, хрипло напевая себе под нос и чиркая колёсиком зажигалки.       — Пусть побегает. — Он фыркнул.       И тут же осёкся.       Дверь уборной вылетела из каркаса, шлёпнувшись о стену. Быть может, если бы удар был сильнее, то Вало бы стал свидетелем довольно интересной сцены.       В помещении появился директор школы, который подошел к писсуару и гневно одёрнул полу пиджака, принявшись расстёгивать ремень на брюках.       О, нет, нет, только не это.       Вало зажмурился, понимая, что сейчас последует неизбежное и он увидит член своего злейшего врага.       У него началась истерика. Он то смеялся, то сгорал от стыда, не предпринимая никаких попыток, чтобы избежать надвигающегося зрелища.       Честно говоря, Вилле даже не смог понять, что именно смогло вогнать его в краску — сама ситуация или то, что он буквально сгорал от любопытства, понимая, что это не совсем правильные интересы в его возрасте.       Когда до движения ширинки вниз оставалась доля секунды, парень резко вскочил и выбежал из туалета с громким воплем, запнулся, упал, и, задыхаясь от смеха, вновь припустился к выходу. Конечно, ни о каких занятиях и речи быть не могло.       Через неделю после выше описанного инцидента, Хермани вновь вернулся в школу, пребывая в дёрганном ожидании встречи с директором школы, который, вот ведь бля, вёл у них уроки истории.       — Скажите, мистер Вало, — пробормотал педагог, когда случайно столкнулся с парнем, замечая как тот уже собрался удрать от него вдоль по стене, — Вы спрятались в туалете, чтобы «посмотреть» на меня?       — А? — Вилле округлил глаза, поняв, что противные ругательства он сегодня вряд ли услышит.        — Я имею в виду тот случай. — Директор нахмурился. — Теперь я понимаю, почему вы ведёте себя столь эксцентричным образом. Любить мужчин — это ещё не приговор, Вы знали об этом?       Данунахуй…       — О, как. — Вилле смекнул. — Да, я где-то читал об этом. — Добавил он, срываясь на собачий хохот.       — Вы же ничего не видели? — Мужчина сузил глаза.       — Я… не успел.       — А, ну, хорошо… — Было видно, что он несколько смущён. — Я Вам… нравлюсь?       Вилле попятился, врезаясь в толпу учеников, которые бодро семенили в столовую.       Оставшись сидеть на полу, он смотрел снизу вверх на директора и осознавал, что…       — Я всегда был грёбаным геем. — Проворчал Вилле, заглянув в замочную скважину. — Скоро он уже свалит?       Но, Линде, увы, особо не торопился.       Он завалился на диван и преспокойно приспособил у себя на бёдрах телефон, чтобы посмотреть новые выпуски любимого шоу.       Через какое-то время к гаражу снова подъехал автомобиль.       На этот раз ночным гостем был Ханну Салми, который, бросив ключи на полку, присоединился к парню и обнял его за плечи…