Темпоральный вывих

Напоить молодого Кё было делом одного стакана пива, чем Каору невольно воспользовался. Он плохо помнил, куда они поехали праздновать окончание знаменательного концерта, да и навигатор в этом времени не помогал дурной памяти. Но всё же, следуя за кусками воспоминаний и подсказкам сознания, он-таки нашел тот самый захудалый бар, в котором диренгрей вместе со стаффом зажигали так неистово, что было слышно издалека. Их договор с нормальным Кё был более чем понятным, и очень хотелось отпустить себя, отдаться воле такого удобного случая и получить по полной, но всё же Каору в некоторой степени смущало то, к чему он так недавно стремился. Тёмная ночь и яркая вывеска изакаи, из которой доносились весёлые голоса, в том числе и его самого, только немного моложе… Лет на двадцать. Кё из его времени ошивался где-то неподалёку, немного отвлекая от намеченной цели. Каору заглянул в проём приоткрытого окна с улицы, рассматривая алкогольное веселье, которое по истечению времени он помнил довольно смутно, как будто это происходило совсем не с ним и сейчас он видел всё как в тумане. Возможно, перемещение давало свои плоды, а быть может, пивные пары из бара доносились до его разума. Он стоял так довольно долго, наблюдая за послеконцертной феерией, одновременно припоминая несколько значимых моментов, сейчас абсолютно не имеющих смысла. – Ну что там? Внезапный голос Кё из настоящего заставил судорожно втянуть воздух в лёгкие. Тот вообще вёл себя странно всю дорогу до бара, хотя до этого он тоже был, похоже, не особо в себе. Конечно, это не удивительно, учитывая, что сама ситуация не располагала к адекватности и доверию, но и Кё никогда не был обычным парнем со двора. Но всё же Ниикура чувствовал что-то более чем подозрительное в его жестах, словах, наклонах головы и прищуренной упоротости глаз... Словно тот чего-то недоговаривал. – Пьём, веселимся, – ответил Каору, пожав плечами. – Я, наверное, скоро выйду на воздух. – Сейчас посмотрим. – А вот ты точно будешь там до потери пульса, и наверняка Дай потащит тебя домой. – Кто ещё кого потащит. Каору слегка усмехнулся, понимая, что Кё воплотить задуманное будет гораздо сложнее. – И как ты намерен меня завалить в таком состоянии? Розовый ёжик волос молодого лидера разметался по раскрасневшемуся лицу, он что-то весело и громко вещал, размахивая руками и изображая игру на воображаемой гитаре. – Я найду способ, не сомневайся. – Страшно представить. Кё самодовольно ухмыльнулся, решительно проходя в небольшое помещение изакаи, остановить его Каору не успел, да и, в общем-то, и не очень хотелось. Тот сразу растворился в атмосфере, что, впрочем, получалось у него максимально хорошо. Пускай делает что хочет, все последствия будут на его совести. Ниикура уже начинал замерзать, стоя в тонкой рубашке на просторах ночного Токио. Смотреть на часы бесполезно, они всё равно показывают неправильное время. Он обнял себя руками и пожалел, что давным-давно не носит с собой сигарет, чего не скажешь о нем молодом. Каору даже позавидовал сам себе, наблюдая, как молодой он смолит одну за одной, совсем не думая о своём здоровье. Но терпеливое ожидание, в котором Каору находил даже нечто возвышенное, всегда воздавалось сполна. Через каких-то минут десять на улицу всё же выкатился молодой и беззаботный Кё. Тот посмеивался себе под нос, прикрывая лицо ладонью, и прикурил, глубоко затягиваясь. Каору засмотрелся на хлипкое тщедушное тело, в ночной темноте освещенное лишь фонарём, стоявшим вдалеке, и скудным светом из бара. Кё не видел его, пьяно шатался и неспешно задумчиво курил, будто мыслями ушёл в очередной астрал. Тонкие крепкие руки, беззащитно открытые, простая майка не скрывала бледную девственно незабитую кожу. Невнятный шухер после тонны укладочных средств, наверняка жёсткий и со специфическим запахом. Каору долго, как ему показалось, смотрел на того Кё, о котором успел позабыть в паутине времени. И сейчас хотелось до боли сжать это хрупкое тело, обнимая, пообещать, что они выбьются в люди, рассказать то, чего никак нельзя было. Он подошёл неслышно, со спины. Положил руки на покатые плечи, отчего тот не вздрогнул и не обернулся, продолжая курить. – Скучно что ли? Это всё, что он спросил. – Холодно. Долбанное и ненужное сейчас чувство заботы о всех близких накрыло Каору с головой, и он ничего не мог с этим поделать, смотря на сутулые плечи своего вокалиста. – Ну так согрей, – обнажил зубы Кё, даже не улыбаясь, а просто делая вид. Чуть обернулся, как бы показывая, что совсем не против объятий в ночной тиши. Каору не мог не воспользоваться такой заманчивой возможностью. Он подошёл совсем близко, касаясь грудью сгорбленной спины, обвил руками его небольшое тело, утыкаясь носом в полуобнаженное плечо. Вдохнул запах Кё, молодого Кё, ещё не истрепавшего себя и не сломавшего его. – Ты очень вкусно пахнешь, – прошептал Каору так тихо, что не думал, что его услышат. – Да, ты говорил, – Кё снова затянулся и положил тёплую ладонь на сцепленные руки Каору. – Поехали к тебе. Кё весело и нетрезво рассмеялся. – Ко мне? – Ну да. – Мы живём в одной квартире. Кажется, ты пропил последние извилины. Каору и правда об этом забыл… – Поехали в отель. – У тебя что, много денег? – Всего на одну ночь. – Ну если ты так хочешь… – Очень хочу... – Ладно. Кё покрепче вжался спиной в гитариста, стараясь скрыть пролезающую довольную улыбку, и совсем не видел, как в глазах Каору появилась бездонная пустота. Все вопросы про новую внешность Каору игнорировал. Впрочем, подпитый Кё не очень-то и допытывался, что безмерно радовало, но в то же время хотелось дать тому подзатыльник за такую доверчивость. Пусть Каору и был собой в любом времени, перемен не заметить было невозможно, зато гораздо проще осуществить задуманное. Как только они зашли в номер, Кё сразу рухнул на широкую кровать, раскинув руки и ноги, даже не соизволив снять обувь и куртку. Его длинные светлые волосы без геля и лака, мягкие – Каору до сих пор помнил, какие они на ощупь. Но сейчас они разметались по чёрному покрывалу тяжёлыми колкими иглами. Хрупкий и чересчур доступный. Как он вообще мог спорить с Кё из настоящего. Как глупо… Каору стоял у стены, рассматривая оголившуюся бледную полоску живота между майкой и увесистой, модной в тот век пряжкой ремня. Расслабленное лицо Кё было где-то на грани уютного сна. Тощие ноги в широких штанах вызывали самые трогательные чувства в груди взрослого, ставшего жёстким, как старый диван, Ниикуры. – И чего ты там стоишь? – подал голос Кё и приоткрыл один глаз. – Смотрю, – честно признался Каору, делая пару шагов вперёд. – Давно не видел, что ли? – Лет двадцать… Кё приоткрыл второй глаз, внимательно изучая стоявшего теперь у его колен гитариста. – А ты неплохо сохранился, я-то думал, лет десять… Не став уточнять, куда завели молодого Кё его умозаключения по поводу возраста старого доброго лидера, и догадался ли он о том, откуда тот и зачем пришёл, Каору присел рядом, теперь вполоборота продолжая свои разглядывания. – Я что, умер? – снова заговорил Кё, дотрагиваясь пальцем до чужого плеча, будто проверяя на настоящность. – Нет. – Зачем тогда ты здесь? Это было сложно и несложно объяснить, но Каору совсем не хотелось портить момент. Лампа, единственное освещение в номере, была проигнорирована. Света с улицы вполне хватало. Кё снова закрыл глаза, но голову не отвернул, будто разрешая смотреть на себя дальше. Каору видел, как поднимается его живот от ровного дыхания, как подрагивают ресницы, и чувствовал лёгкое прикосновение к своему плечу – Кё так и не убрал палец, оставив его, как связь с реальностью. Впрочем, Каору в какой-то степени это тоже было необходимо. – Нэээ, – тихо протянул Кё. – А какой я в будущем? – Лучше не спрашивай… – Это создаст временной парадокс? Я такое в кино видел… – Возможно. Я бы не стал проверять. – Ты такой дофига серьёзный, аж страшно… и скучный… – Это почему это я скучный, – возмутился Каору и нахмурился, очень глубоко в душе с ним соглашаясь. Но ни за что в жизни не признался бы в этом вслух. – Хотя бы потому, что мы вдвоём в номере отеля, здесь темно, ты вроде как из будущего, но до сих пор ничего не сделал… Каору почти не дышал, вслушиваясь в тягучую речь вокалиста. В общем-то, ему было всё равно, что тот думает, они ещё не прошли через столько всего вместе, чтобы Кё приходил к таким выводам, а поэтому не было слишком обидно. Ему это ещё предстоит. Но Каору хоть и скучный, но не дурак, намёк был услышан: он медленно наклонился к лицу Кё, притормозив в нескольких сантиметрах, ловя изменения дыхания на своей коже, и почти слышал учащающееся сердцебиение. Или это было его собственное. Когда он вообще в последний раз был так взволнован? Уж точно не в это десятилетие. А лёгкий мандраж перед лайвом так и вообще не принимался в расчет, там другое. Кё приоткрыл губы и почти незаметно скользнул ладонью по плечу гитариста, по тонкой ткани его рубашки. Секунду спустя они уже целовались, слишком неторопливо, словно без интереса. Но Каору хотел вспомнить каково это – целовать Кё. Никуда не спеша и наслаждаясь каждым мгновением. Ему самому словно снова стало двадцать, словно и не было этих двадцати с лишним лет. Кё эта медлительность, похоже, заводила – он плавно выгнулся в пояснице, отрываясь от кровати, закинул вторую руку на шею Ниикуры и начал тихонько тереться всем телом, будто и сам боялся спугнуть отчего-то нерешительного лидера. Сейчас Каору вспомнил, что все их ночи проходили в бешеной гонке за удовольствием – они всегда торопились то в тесных кабинках клубов, где им приходилось выступать, то до прихода Тошии, когда они жили вместе, то еще в каком укромном уголке. Странно, что их ни разу не застукали, ведь особо прятаться они и не думали. Так, для приличия только. Целовать Кё было хорошо. Лёгкий дурман его прикосновений к щекам, к груди, перебирающие пуговицы пальцы. Всё происходило словно в засасывающей патоке, хотелось, чтобы этот поцелуй длился как можно дольше, ведь в груди разливалось приятное тепло, а в голове появлялась ватная расслабленность. Каору почувствовал, как пальцы Кё расстегнули несколько пуговиц, а потом своевольно подтянули его руку на себя, заставляя хоть как-то выйти из ступора и перейти к активным действиям. Но Ниикура по-прежнему не спешил, ласково провел раскрытой ладонью по его шее, по руке, ненавязчиво стаскивая куртку, насколько это было возможно в их положении. Разрывать контакт совсем не хотелось. Опираться на локти было неудобно, в полулежачем они оба скоро устанут, но думал об этом только автор. – Слушай, а зачем ты усы отрастил? – неожиданно спросил Кё, разрывая поцелуй. – Да мне сигареты не продавали, и так вроде бы солидней, – пожал плечом Ниикура и снова потянулся к губам. Кё коротко ответил на это прикосновение и шипяще захихикал, вновь падая спиной на кровать. – Никогда бы не подумал, что ты на это пойдёшь, – продолжая тихо смеяться, Кё прикрыл рот рукой и уставился в потолок. – Не нравится? – чуть уязвлённый Каору тоже отодвинулся, но руку с чужого живота не убрал. – Ты такой оссан, кто бы мог подумать, просто ведущий утреннего шоу… – Заткнись, мне идёт, – Каору и сам с трудом сдерживал улыбку. – Вот когда ты голову побреешь, ржать уже будем всем коллективом! Приступ хихиканья сменился серьёзной миной, и Кё во все глаза уставился на Каору. – Прям под ноль?! – Ага, как коленка… – Врёшь! – С чего бы? – Ну пиздец, как так-то… Кё поднял руку, щупая свои волосы, оттянул одну прядь, внимательно вглядываясь в неё в полутьме. – А что ещё я делал? – Временной парадокс, не забыл? – Ниикура усмехнулся, поймав тёплые сухие пальцы Кё, и приложил их к своим губам. – Наверно, я суперкрут в будущем… – О да, круче только яйца…

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ СЕРИИ