Земляничная поляна

      Альфонсо Татакео уехал с женой и дочерью в их второе поместье, находящееся у моря. У девочки была лёгкая простуда и доктора посоветовали ей морской воздух. Альфонсо планировал оставить их на два месяца, а сам планировал вернуться домой через неделю. Это время Бенго использовал, чтобы провести с Санву. Эти двое считались в королевстве неразлучной парочкой и даже ходили слухи, что они больше чем друзья. Впрочем, слух этот никто не принимал всерьёз, поэтому он не удержался среди знати. Всё внимание было акцентированно на том, кто следующим попадётся Бенго и Дарену: шутить над Кванко друзьям скоро надоело, и они переключились на других. Среди знати даже делались ставки. Король лишь посмеивался, никак больше не реагируя на выходки своих любимцев, поэтому к нему больше не бегали жаловаться обиженные бароны, маркизы, герцоги — те, над кем была сыграна шутка. Впрочем, и самим парням доставалось. Как-то они выбрались в город, чтобы пойти в библиотеку. Там они планировали провести весь день, за книгами и чаем. Но прежде им надо было зайти во дворец, оставить отчёт для Альфонсо Татакео. Их насторожило, что люди, с которыми они пересекались в коридорах дворца, при приветствии все как один, пытались сдержать смех. — Ты понимаешь, что происходит? — оглядываясь вслед важно удаляющейся вдовствующей маркизы с двумя подружками. Они, отойдя на несколько шагов, громко расхохотались. — Нет, — ответил Бенго и даже пожал плечами.       Тогда Дарен поймал пробегающего мимо мальчишку-пажа. Держа его за плечо, чтобы вырывающийся мальчишка не убежал, Дарен спросил: — Послушай, объясни, что происходит? — Ха, — паж важно закатил глаза и вновь попытался вырваться, но хватка Санву была крепкой. — Не только вы одни можете делать, что вздумается.       Дарен и Бенго переглянулись. Татакео взял пажа за другое плечо и чуть наклонился. — Если не хочешь одним утром пробудиться лысым, — шёпотом произнёс он, — скажи, что здесь происходит.       Мальчишка-паж побледнел. Вся важность его спала, он ссутулился и жалобно посмотрел на своих мучителей. Его пшеничные волосы, которые он отращивал с четырёх лет, мечтая о должности пажа, они были ухоженными, красиво подстриженными, и паж испугался, поверив в слова Бенго — без волос он не мог быть пажом. По-детски тряся нижней губой, он ответил: — Около сливовой комнаты… Хнык, хнык… — Бенго, — Дарен кивнул, и они отпустили пажа.       Тот тут же отбежал на безопасное расстояние, повернулся и, чувствуя себя вновь в безопасности, показал приятелям язык, потом важно и неспешно удалился. Бенго покачал головой, посмеиваясь. — К сливовой комнате? — спросил Дарен. — К сливовой комнате, — утвердительно кивнул Бенго. — М-да, — произнёс Дарен. — По-другому и не скажешь, — согласился Бенго.       Они стояли у расписанной стены на которой были изображены. Бенго в брачном костюме, а Дарен в подвенечном платье. — Не понял, — Дарен почесал нос. — Почему в платье я, а грудь пририсовали тебе? — Завидуй молча, — хмыкнул Бенго и хмуро сдвинул брови. — Найду того, кто эту карикатуру набросал, уши надеру. — А мне нравится, — Дарен пожал плечами. — Пожалуй велю такую же нарисовать на фасаде дома. — Только попробуй! — ощетинился Татакео. — Поздно, я уже принял решение, — веселился парень. — Ой, смотри, принцессы идут! — предостерёг друга Бенго.       Дарен кинулся вправо и врезался в вышедшего из-за угла казначея. Уже сидя на полу он перевел взгляд со смеющегося Бенго на протянутую руку высокого худощавого мужчины. — Опять вы что-то несерьёзное устроили? — вздохнул он.       После ситуации с карикатурой Бенго не решился возвратиться домой и напросился к Дарену на несколько дней. Тот был совершенно не против и выделил, как всегда в таких случаях, лучшую комнату рядом со своей. Перед сном парень зашёл к Дарену в кабинет, пообщаться перед сном. Тот сидел за столом и перебирал бумаги. Тут же подали чай, Бенго плюхнулся на диван и с интересом оглядел друга: он впервые был в очках. — Друг, у тебя проблемы со зрением? — В этих очках нет стёкол, — подливая чай в изящную фарфоровую чашку, поведал дворецкий. — Да? — Бенго изумлённо свёл брови. — Я в них сексуально выгляжу, — невозмутимо ответил Дарен.       Дворецкий покачал головой, а Бенго расслабил пальцы, и чашка повисла, расплескав весь чай. Дворецкий тут же кинулся вытирать руку гостя полотенцем. Дарен лишь скосил взгляд на краснеющего Бенго и хмыкнул. — Я принесу новый чай, — Педро убрал со стола. — И лёд. — Не стоит, Педро, — отказался парень. — Я в порядке.       Кивнув, дворецкий вышел. Бенго, пытаясь согнать краску с щёк, задержал дыхание, надеясь, что это поможет. Он молчал, не в силах сказать хоть что-то — Бенго был настолько согласен с последними словами друга, что, казалось, если он попытается что-то произнести, то это будет: «Да, чёрт возьми! Ты выглядишь в очках чертовски сексуально! Носи их всегда!».       Бенго закрыл лицо ладонью и завалился на бок. Дарен, не отвлекаясь от дел, предложил открыть окно. Забыв, что оно уже распахнуто настежь. Уже стемнело, на небе зажигались звёзды, с улицы доносились запахи цветов, душистой сирени, вечерняя прохлада наполняла комнату. За столом сидел лучший человек на свете — Бенго был сейчас счастлив. Он убрал ладонь, чтобы любоваться сосредоточенным Дареном. И думал о том, как ему повезло встретить такого друга. Он настолько задумался, что не заметил приход Педро. Поставив на стол новые чашки и чайник со свежезаваренным чаем, дворецкий вышел, тихонько затворив за собой дверь.       Дарен дочитал отчёт, отложил его в сторону и полез в высокую стопку с бумагами. Придерживая верх одной рукой, другой он пытался вытащить нужный документ. Неловкое движение и стопка бумаг разлетелась по полу. Бенго подскочил с дивана. — Сиди. Я соберу, — желая помочь он быстро собрал всё и сложил на стол. — Спасибо. — Да было бы… Что это?       Бенго протянул руку и взял лист. На нём был рисунок мужчины. Он был сделан углём, штрихами. Без каких-то чётких деталей, просто штриховка, но нарисованный парень, казалось, буравит Бенго пронзительным взглядом. Дарен бросил короткий взгляд на рисунок и пожал плечами. — Не знаю, — ответил он к немалому удивлению Бенго. — В смысле? Как? Это не ты рисовал? — Рисовал я, — Дарен почесал переносицу и неловко улыбнулся. — Понимаешь, мне иногда снится один и тот же сон с вот этим вот парнем, — он ткнул указательным пальцем в рисунок. — Мне кажется, нет, я точно уверен, что знаю его, но не помню. — Не помнишь? — Бенго не нравился этот разговор. — Он… Он из твоего забытого прошлого? — Ну да. Думаю, да. Однажды я просто взял и нарисовал его, — Дарен растянул губы в улыбке, но глаза были грустными. — Я надеялся, что он перестанет мне сниться. Мне не нравятся эти сны. — Почему? — Татакео не мог отвести взгляд от рисунка. Он разглядывал каждую чёрточку, чувствуя, как в нём закипает гнев. — Я чувствую такую тоску, после снов с ним, — откровенно признался Санву. — Думаю мы были очень близки, или вроде того. Но мне так щемит сердце, и даже хочется иногда заплакать. — Он красив, — заметил Бенго. — Я рисовать не умею, набросал как смог, — Дарен откинулся в кресле. — Но если бы ты видел его сам…       Бенго прикусил язык. Чувствуя, как рот наполняется солёной кровью, пересилив желание скомкать этот рисунок, разодрать его в клочья, Бенго отшвырнул его на стол и, ни слова не сказав, вышел из кабинета. Завтра он извинится перед Дареном, скажет что-нибудь в оправдание своего поведения, но сейчас он должен был уйти. Наступало ночное время, поэтому никто не увидел, что парень вышел из дома. Он быстрым шагом направлялся в место, где он всегда находил утешение и спокойствие — на земляничную поляну. И только там он сплюнул кровь, и рухнув лицом вниз, рвал трясущимися руками кустики земляники, вырывая её с корнями и раскидывая вокруг себя. Он осыпал себя землёй, растёр по лицу кровь и сок ягод. Впервые его охватило почти неконтролируемое желание схватить Дарена за грудки и трясти, трясти, трясти, пока его голова не начнёт безвольно болтаться на тонкой шее. Не понимая, что на него нашло, Бенго несколько раз ударил кулаками о землю, потом себя по затылку. В голове загудело. Он с трудом сел. Стало ещё хуже. Грудь вздымалась от частых вдохов, виски давило, словно их зажало в тисках. — Что это я? За что я хочу его избить? — запустив пальцы в волосы, спрашивал себя Бенго, не находя ответов. — Он мой дорогой друг, что же я творю? Из-за рисунка? Я приревновал тебя к твоему другу. Господи, Дарен, я так виноват…       И больше не сдерживаясь, он тихо заплакал.

***

— Я настолько плохо рисую? — озадаченная поведением Бенго, неловко спросила Мэй, оставшись в комнате одна.

***

      Санву сидела в кресле подперев щёку рукой и смотрела на картину над каминной полкой, но изображения не видела, мыслями она был далеко. В реальность её вернул доносившийся, всё явственнее, шум из-за двери. Мэй нахмурилась, обвела взглядом чёрные обои с пробегающей по ним золотой пунктиром линией. На первый взгляд линии были хаотичны, но Мэй видела в них изображение цветов, лошадей с развевающимися гривами, то спокойное море, то бушующее, переворачивающее корабли. — Что у вас там происходит? — крикнула Мэй, когда шум стал раздражать.       В несколько шагов преодолев расстояние до двери она вышла из комнаты, остановилась на верхней ступени лестницы, и с интересом уставилась на дворецкого выталкивающего в двери бедно одетую женщину. В углу жался мальчишка лет восьми. Он посмотрел на Мэй чёрными глазами, выделяющимися на бледном худом лице. Мальчишка казался заметен лишь благодаря этим глазам, настолько бесцветен он показался Санву. Женщина оказалась упорной. Она ухватилась за притолоку двери и массивной грудью отталкивала Педро. За этим с интересом наблюдали слуги не решаясь подойти ближе из боязни получить тумаков от женщины и злого Педро. — Что здесь происходит? Как она прошла ворота?       Звучный голос хозяина дома прозвучал как гром, спугнувший всех слуг, которые разом исчезли. Красный от гнева и напряжения Педро смущённо приглаживал бороду отводя взгляд в сторону. А женщина рухнула на колени и завыла. — Ещё раз спрашиваю, что здесь происходит? — Не откажи, благодетель, — запричитала женщина. — Привечь сына моего, привечь.       Женщина привстала и схватив мальчишку за локоть потянула к себе вынудив того опуститься на колени рядом с ней. — Педро, скажи ей, чтобы замолчала. И поднимись ко мне. — Слушаю, хозяин.       Мэй ушла в комнату, не слушая причитаний и завываний женщины. — Что ей нужно? Денег? — спросила Мэй, когда Педро вошёл и прикрыл за собой дверь. — Э-э. — Ну, — поторопила Мэй. — Господин, дело такое. Вы вот молодой, богатый, а по девушкам не ходите. Так? Так. И в народе пошли слухи, что мол вы, это… девок-то не любите, а, кхм… мужиков привечаете. Да и не мужиков, а мальцов-то.       Мэй с минуту смотрела на красного старика и расхохоталась. — Да, слышал я о себе такое, — она смахнула выступившие на глазах слёзы. — Так она мне сына привела, чтобы…? — Так для утех поди, — старательно отводил взгляд Педро. — Её и охрана у ворот поэтому пропустила. — Прогони-ка ты её, Педро, — махнула рукой Мэй. — Сложно это, хозяин, упёртая женщина. — Денег ей дай, пусть идёт. — Слушаюсь. — Погоди, — остановила его Мэй у дверей. — Парнишка пусть останется, приведи ко мне. — Слушаюсь. — Вот он, хозяин. Пройди вперёд, покажись.       Перед Мэй встал маленький худой мальчишка. Шмыгая носом, поправляя сползавшую с плеч, не по размеру, рубаху он исподлобья смотрел на Санву. На щеке ссадина, смоченные водой волосы высохли и теперь топорщились в разные стороны. — Зовут тебя как? — Ермок. — Лет сколько? — Одиннадцатый пошёл.       Ответ ничуть не удивлял. Отсутствие нормального питания явно сказывались на нём. — Сними рубашку. Ну что волчонком смотришь? Не съем я тебя. — Снимай, раз сказано, — поторопил его Педро.       Шмыгнув носом, мальчишка снял рубашку. Он поёжился и косо поглядывая на Санву, мял руками рубаху. — Повернись спиной, — Мэй поморщилась. Спина мальчишки была усыпана жёлтыми и фиолетовыми синяками. — Бьёт кто? Одевайся. — Известно кто, — опять шмыгнул носом Ермок. — Отец. — За что? — Хилый я, для работы не гожусь. А ем за троих. — Мать не заступается?       Этот вопрос Мэй задала, зная ответ: женщина привела сына, чтобы продать богатому извращенцу. Как и во многих семьях, в их был главным мужчина. Он распоряжался и женой, и детьми. Она со вздохом вспомнила Катарину, её ведь тоже проиграл муж, словно женщина была вещью. — Заступалась, да отец и её колотил. Я ей и запретил. — Педро, прикажи еды принести, — при слове «еда» глаза мальчишки загорелись. — И чай подай. — Слушаюсь.       Педро вышел. Мэй не могла отвести взгляд от парнишки. В этой рубашке, полы которой доходили ему почти до колен, он смотрелся таким щуплым, что сердце сжималось от жалости. — Рассказывай, с чего мать тебя решила продать. — А чего рассказывать-то? — насупился парень. — Батька в пивной услышал, что господин мальчишек покупает и решил меня продать. А я отказался. А он меня побил. — А мать? — Сестрёнка у меня подрастает, — отвёл глаза Ермок. — Ей есть надо.       Находились они в спальне. Мэй сидела на диване, закинув ногу на ногу. На ней была пижама, а поверх тёплый халат. Халат она надевала, чтобы не перематывать грудь, встречая гостей. Ермок стоял у дверей, он не решался пройти вперёд и сесть, хоть Мэй и предлагала. Покосившись на Санву, он перевёл взгляд на разобранную постель, поджал губы и покраснел, когда Мэй, рассмеявшись, заметила: — Ну и куда это ты смотришь? Не интересуют меня маленькие мальчики. Да и взрослые тоже, не бойся, Педро. Ахах! — Тьфу на вас, господин, — отозвался Педро расставляя на низком столе посуду. — Столько лет, а всё как дитё малое. — Ха-ха-ха!       На завтрак были омлет, лёгкий салат из зелени, ветчина и чай с печеньем. Мэй выпила лишь чай, а Ермок опустошил все тарелки. Девушка улыбалась, наблюдая за его хорошим аппетитом и откровенно веселилась, когда парнишка случайно поднимал на неё взгляд и густо краснел. Оттого, что она смеялась, парень смущался ещё больше, низко опускал голову, но не прекращал есть. После обеда Педро убирал со стола, и качал головой смотря как мальчишка утирается рукавом и не переставая шмыгает носом. — Господин, что прикажете с парнем делать? На конюшню сослать?       Мэй долго не отвечала, сосредоточенно думая. — Чтению, письму обучен? — Нет, — ответил Ермок глядя на неё непроницаемыми чёрными глазами. Мэй хмыкнула. — Педро, отмойте его и оденьте. Я найму учителей, проследи чтобы его всему начали обучать. — Опять уезжаете, господин? — Да, мы с Бенго через неделю отлучимся месяца на два-три. По просьбе короля. — Это святое, — вздохнул Педро. — Кланяйся господину, человека из тебя будут делать.       Ермок вскочил и поклонился Мэй, после взял со стола посуду, что не уместилась на подносе Педро и поспешил за ним. Педро одобрительно кивнул. — Вши есть? — Нет. — Ты смотри не ври. Господин не терпит, когда ему лгут и сразу понимает, где ложь, а где правда. Способность у него такая, — доносился голос Педро уже за пределами комнаты. — Не буду брехать. — Кармина, — крикнул Педро. — Готовь воду, отмывать его будем.       Мэй прикрыла глаза и задремала. Педро, вошедший чтобы что-то уточнить, застав хозяина спящим, неслышно вышел прикрыв за собой дверь.

***

      Следующим днём Дарен и Бенго должны были посетить короля — он назначил для них аудиенцию, чтобы обсудить задание, на которое он хотел их отправить. Но аудиенции не получилось: король захворал. Уверив волнующихся аристократов, что это обычная простуда в лёгкой форме, доктор выставил всех вон. Некоторые пошли слоняться без дела по дворцу, а Бенго и Дарен, поспешили уйти, чтобы не пересечься с принцессами. Им подали коней, и, только когда они перешли мост, Бенго заговорил первым: — Как думаешь, что теперь нам делать? — Дарен пожал плечами. — Знаешь, его величество стал так часто болеть.       Он поглядывал на друга, пытаясь подобрать слова для извинений. Ведь они так и не поговорили после того случая с рисунком. Бенго не извинился, Дарен вёл себя так, словно ничего не произошло. Впрочем, почти так оно и было — Бенго не устроил сцену перед ним, но всё же он чувствовал себя паршиво. Паршиво, потому что приревновал Дарена к другому человеку. Бенго уверял себя, что он не может быть единственным другом Санву. Он такой светлый, активный человек, у него множество знакомых и друзей и он, Бенго, должен был благодарить Дарена на коленях, за то огромное количество времени, что они проводят вместе.       Санву нахмурился. Потрепав гриву коня, он вдруг оглянулся назад, на одну из башенок замка. Чуть улыбнувшись, он пришпорил животное. — Н-н-но! Пошёл, пошёл!       Задумавшийся Бенго озадачился и тоже погнал своего коня быстрее. Дарен перевёл коня на галоп, весело понукая его, чем вводил Бенго в ещё большее изумление. Не понимая, что задумал его друг, он и сам уже было перенял его веселье и азарт, как вдруг рядом с его ухом что-то промелькнуло. В тот же миг Дарена выбило из седла. Он рухнул вниз, упав на землю, а конь без седока умчался вперёд. — Дарен! — крик вырвался из груди Бенго.       Он на ходу спрыгнул на землю, перевернувшись и чудом не сломав ничего. Но об этом он даже не думал: Дарен неподвижно лежал на земле, его светлый камзол обагрился кровью, а в спине торчала стрела.