May We Meet Again

Нил быстрым шагом идёт по тротуару, бумажный пакет навынос в руке, сумка перекинута через плечо. Он опаздывает, уже половина второго. Он надеется, что Эндрю не бросил его и уже не ушел. Он практически бежит, когда огибает угол и видит вход. К его немедленному облегчению, он видит рядом знакомую голову со светлыми волосами. Эндрю прислонился к каменной стене и курит сигарету. Нил подбегает к нему, запыхавшись и вспотев. — Извини, — задыхается он, — я пришёл. — Ты опоздал, — говорит Эндрю со скучающим видом. — Я знаю, — объясняет Нил, наконец переведя дух. — В гастрономе была длинная очередь. Эндрю выгибает бровь и тушит сигарету. — Лучше бы в этом пакете был десерт. Нил хмыкнул, забавляясь. — Ты действительно любишь сладкое, да? Не волнуйся, я принес тебе немного бьененштиха. Ты его уже пробовал? Эндрю качает головой и начинает идти в парк. Нил улыбается и следует за ним: — Кажется, по-английски это называется торт «Пчелиный укус». Он очень сладкий, с медом, заварным кремом и миндалем. Это вкусно. Думаю, тебе понравится. Эндрю больше ничего не говорит, пока они идут по парку, ища тихое, тенистое место, где можно посидеть. Нил указывает на уединенный травянистый участок под деревом, расположенный в стороне от главной аллеи. Эндрю утвердительно хмыкает, и они направляются к этому месту. Нил без церемоний опускает сумку рядом с деревом и садится на траву. Он поглаживает место рядом с собой и начинает доставать из пакета навынос свой обед. Эндрю осторожно садится рядом с ним. Нил не обращает внимания на то, что он сохраняет осторожную дистанцию между их телами. Он достает два завернутых сэндвича и протягивает один Эндрю: — Надеюсь, ты любишь курицу. Я купил и фрукты, если хочешь, — говорит он. Как только Эндрю берет свой сэндвич, Нил достает коробку клубники и две бутылки воды и ставит их на землю. Маленький контейнер с тортом он пока оставляет в пакете. Он отдаст его Эндрю позже. Они разворачивают сэндвичи и едят свой обед в мирном молчании. Нил очень рад, что пришел сегодня. Даже если он пришел сюда не для того, чтобы работать над портретом Эндрю, погода прекрасная, а парк красив. Ему действительно стоит приходить сюда почаще. Нил решает открыть клубнику и попробовать одну. Он издает удивленный возглас восторга, когда вгрызается в сочный плод. Он сладкий и немного терпкий, и на вкус напоминает солнечный свет позднего лета. Он тянется за еще одним, когда замечает, что Эндрю смотрит на него. Нил почти замирает под этим вниманием; взгляд Эндрю иногда бывает таким напряженным, даже когда остальная часть его лица кричит о безразличии. — Хочешь попробовать? — спрашивает Нил, держа клубнику между двумя пальцами. Эндрю кивает, и Нил протягивает ему клубнику, ожидая, что Эндрю возьмет ее. Вместо этого Эндрю наклоняется и съедает клубнику прямо из рук Нила. Нил вздрагивает от удивления. Губы Эндрю касаются кончиков его пальцев, когда он осторожно надкусывает плод. Часть красного сока стекает по пальцам Нила. Но Эндрю не пытается его смахнуть; вместо этого он откидывается назад и задумчиво жует. — Неплохо, — решает он. — Хотя могло бы быть и слаще. Нил выходит из ступора, пытаясь собраться с мыслями. Он не знает, почему его лицо такое теплое. Наверное, это солнце. Он достает еще несколько ягод клубники и спокойно их съедает. Эндрю тоже съедает несколько штук. Когда они оба закончили, Нил полез в сумку за своим блокнотом для набросков. Он открывает его на совершенно новой странице, вместо того чтобы попытаться спасти свою первую попытку. Он колеблется мгновение, думая о том, где он вчера ошибся. Частично проблема заключалась в том, что он не очень хорошо передал язык тела Эндрю. Он задумчиво смотрит на мужчину. Лицо Эндрю как всегда апатично, но язык его тела говорит об обратном. Нил рассматривает линию его плеч, все еще напряженных, но немного более расслабленных, чем вчера. Его взгляд перемещается по мощным рукам и груди Эндрю к более мягкому изгибу живота, вплоть до его рук, которые свисают с согнутых колен. Вчера он не присматривался к рукам Эндрю, потратив на них достаточно времени, чтобы запечатлеть на бумаге их общую форму и очертания. Сегодня его взгляд задержался. Костяшки пальцев Эндрю покрыты тонкими белыми шрамами, скорее всего, оставшимися от старых драк. Один из его пальцев слегка искривлен, как будто он был когда-то сломан и так и не смог зажить правильно. Пальцы толстые, на кончиках розовые пятна от клубничного сока. Его вдруг охватило желание нарисовать эти руки. Не задумываясь, он берет карандаш и начинает делать наброски. Он говорит себе, что это будет хорошей разминкой, прежде чем он снова попробует нарисовать полный портрет. Он делает легкий набросок, чтобы передать общую форму, а затем начинает прорисовывать линии, следуя за мягким изгибом пальцев Эндрю. Он хочет узнать их историю. Он хочет узнать больше об Эндрю. Эндрю переключается и достает из пакета навынос маленькую коробку с тортом. Открыв коробку, он подпирает ее ногой, копается в торте вилкой и откусывает кусочек. Он издает довольный звук, как будто удивлен. Нил смотрит на него: — Тебе нравится? — Руки Эндрю переместились, поэтому он начинает рисовать их в новом положении. Эндрю медленно моргает: — Он достаточно хорош. — Он достает свой телефон и фотографирует торт. Нил задается вопросом, отправляет ли он его кому-то. У него возникает искушение спросить, но он решает не лезть на рожон. Эндрю смотрит вниз на его набросок. — Это не портрет. — Нет, — говорит Нил, обводя штриховкой костяшки пальцев Эндрю, — это не портрет. Просто быстрая разминка перед тем, как я начну. Ты можешь просто немного расслабиться и доесть свой торт. Эндрю откусывает еще кусочек и смотрит на голубое небо. Нил, потерявшись в потоке набросков и бездумно дрейфуя, теряет счет времени. Он приходит в себя только тогда, когда Эндрю откладывает в сторону пустую коробку из-под торта и прочищает горло. Нил снова просыпается. Посмотрев вниз, он видит, что нарисовал руки Эндрю не менее семи раз, причем все они расположены по-разному и изображены под разными углами на странице. — Ты должен рассказывать мне истории, — наставительно говорит Эндрю. Он поднимает взгляд на него. — Извини. Не хотел заставлять тебя ждать. Что бы ты хотел услышать? Эндрю смотрит на него с минуту, выражение его лица не поддается прочтению. — Расскажи мне об этом, — спокойно говорит он, жестом показывая на покрытые шрамами руки и щеки Нила. Нил едва сдерживает дрожь: — Это просто шрамы, — осторожно говорит он. — От чего? — спрашивает Эндрю. Он слегка щурится: — Почему ты хочешь знать? Эндрю вздыхает, пальцами теребит край рукава. — Видишь эти повязки? — спрашивает Эндрю, слегка закатывая рукав. Нил смотрит внимательнее и кивает — под толстовкой у Эндрю толстые черные повязки. Он удивляется, как он может терпеть столько ткани на жаре. Эндрю опускает рукав обратно. — Не только у тебя есть шрамы. Мои просто не так заметны. Мне просто любопытно, как ты получил свои. Нил колеблется. Технически, в живых уже нет никого, кто хотел бы причинить ему вред. Стюарт лично убедился в этом. Теоретически для него безопасно говорить Эндрю правду. Обычно он все равно солгал бы, хотя бы для того, чтобы избежать ужасающей реакции на историю, скрывающуюся за его шрамами. Но почему-то, глядя на безэмоциональное лицо Эндрю, он сомневается, что получит такую реакцию здесь. Он решает рискнуть: — Те, что ты видишь, получены от… помощника моего отца. Нож и прикуриватель для приборной панели. Эндрю никак не реагирует, только наклоняет голову: — Есть еще? Нил кивает, но не уточняет и не предлагает показать их. Эндрю, кажется, принимает это. Вместо этого он спрашивает: — Почему? Нил делает паузу, ковыряя один из круглых шрамов от ожога на костяшках пальцев. Он никогда раньше никому не рассказывал всю историю. Это кажется… странным. Это должно быть опасно. И все же, почему-то он не может не доверять Эндрю. Теперь, когда его отец — всего лишь призрак, говорить об этом легче. — Мой отец был гангстером, — тихо говорит он. — Одно время у него была большая территория на восточном побережье США. Сейчас он мертв, как и все его люди. Нил поднимает глаза и снова встречается взглядом с Эндрю: — Ему нравилось причинять мне боль, даже до того, как мы с мамой убежали. Они преследовали нас долгое время, но нам всегда удавалось уйти. Пока он не догнал нас в Сиэтле. — Его горло сжимается от воспоминаний, но он тяжело сглатывает и продолжает: — После убийства мамы я какое-то время бежал один, но я знал, что это не может продолжаться долго. Он настиг меня в Нью-Йорке, когда я пытался успеть на рейс в Лондон. Я выжил только потому, что появился мой дядя и убил его. Эндрю не вздрагивает от уродливой правды. Он такой же спокойный и пустой, как всегда. Нил не может не почувствовать облегчения. Даже после того, как он узнал об ужасном шоу, которое было жизнью Нила, Эндрю все еще смотрит на него так же. Это странно облегчает. Эндрю на мгновение барабанит пальцами по бедру, прежде чем заговорить. — Правда за правду, — говорит он. — Я был в приемной семье до 13 лет. За эти годы я побывал в двенадцати разных домах, и ни один из них не был хорошим. Однажды мой брат-близнец Аарон узнал обо мне и вышел на связь. Его мать оставила его у себя, а меня бросила. Он достает сигарету и прикуривает. Нил закрывает глаза и глубоко вдыхает. — После этого, — продолжает Эндрю, — я оказался в колонии для несовершеннолетних на некоторое время. В конце концов, мать Аарона согласилась взять меня обратно. Вскоре после переезда я узнал, что она обижает его, поэтому я инсценировал несчастный случай. — Он небрежно бросает взгляд на Нила, ожидая реакции. Нил не дает ему ни какой реакции. — Мы переехали к моему кузену Ники после ее похорон. Он вернулся из Германии, чтобы взять нас к себе. Нил откидывается на спину и смотрит на облака: — Почему ты попал в колонию для несовершеннолетних? Эндрю устало выдохнул: — Мой приемный брат в моем последнем доме причинял мне боль. Когда он услышал об Аароне, он хотел причинить боль и ему. Я сделал все, что должен был, чтобы этого не случилось. Сейчас он мертв. Умер в тюрьме. Оказывается, большинство заключенных не слишком любят педофилов. Нил борется с приливом ярости. Голос Эндрю ровный и бесстрастный, но Нил видит, как напряглись его плечи. Его кулаки крепко сжаты, несмотря на его скучающее выражение лица. Нил заставляет себя оставаться спокойным и нейтральным, но это дается ему с большим трудом: — Хорошо. Он заслужил это и даже хуже. Эндрю гасит сигарету и ложится на траву рядом с ним. — Заслужил — это не имеет никакого отношения к делу. Люди получают то, что получают, независимо от того, заслуживают они этого или нет. Нил не спорит. Эндрю прав. Мир не известен тем, что заботится о справедливости. — Хочешь послушать другую историю? — спрашивает он. — Эта намного добрее, обещаю. Эндрю закрывает глаза и щелкает пальцем Нилу, чтобы тот продолжал. — Когда мне было тринадцать, — начинает Нил, — мы некоторое время прятались в Барселоне. В то время мы жили в дерьмовой квартире с протекающей крышей, но мне все равно там очень нравилось. Там всегда было солнечно и тепло, да и сам город красивый, особенно архитектура. Иногда я пропускал вторую половину учебного дня и шел к собору Святого Семейства. Ты когда-нибудь видел его? Эндрю качает головой, его глаза все еще закрыты. Нил смотрит на небо, вспоминая: — Это церковь, спроектированная Гауди, но она совершенно не похожа ни на одну другую церковь, которую я когда-либо видел. Ты можешь смотреть на фасад здания неделями и все равно находить новые детали, которые ты не замечал раньше. А когда входишь внутрь, — Нил тоскливо вздыхает, погружаясь в воспоминания, — это как будто вступаешь в цветное море. Как если бы ты действительно мог стоять внутри радуги и видеть ее вокруг себя. Там есть огромные столбы в форме деревьев, и они тянутся вверх, вверх и вверх… Он протягивает руку к шелестящим листьям дерева над ним: — А в полдень солнце светит прямо сквозь потолок церкви. Это похоже на прогулку по каменному лесу. — Он опускает руку обратно на грудь: — Это самое красивое место, где я когда-либо был. — Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Эндрю, и делает паузу. Глаза Эндрю все еще закрыты, а дыхание заметно замедлилось. Он заснул. Нил позволяет себе небольшую улыбку и садится. Все лицо Эндрю смягчилось во сне. Напряжение с его плеч исчезло, и что-то в его лице кажется более расслабленным. Даже спокойным, а не просто пустым. Он чувствует, как вдохновение снова зудит в его пальцах, поэтому он берет свой этюдник и начинает рисовать. Некоторое время Нил работает в тишине, компанию ему составляют лишь тихое царапанье карандаша и звуки далекого пения птиц, пока он рисует лицо спящего Эндрю. Он обращает особое внимание на легкую россыпь веснушек на носу, на щель в брови рядом с пирсингом и на то, как светлые ресницы Эндрю отбрасывают тени на его щеки. Пока он работает, день пролетает незаметно. Его карандаш без раздумий проводит по странице, и перед ним расцветает образ лица Эндрю. Нилу нравится это ощущение; кажется, что его руки направляет какое-то высшее существо, как будто Нил — просто человеческий сосуд для божественного вдохновения. Это происходит не всегда, когда он рисует, но сегодня это случилось, и он решил оседлать волну, пока она длится. Нил как раз заканчивает работу, когда Эндрю наконец просыпается. Он просыпается, оглядывается вокруг, словно удивляясь, что оказался на улице в общественном парке. Он искоса взглянул на Нила и медленно сел. — Я заснул. — В его голосе звучит удивление. Нил фыркает, проверяя часы. Уже поздно. — Да ты заснул. — Ты мог бы меня разбудить. — Ничего страшного, — пожимает плечами Нил. — Я все равно успел сделать свой рисунок. — Он переворачивает блокнот и показывает его Эндрю. Эндрю смотрит на него, приподняв брови: — Ты доволен тем, что получилось на этот раз? Нил размышляет, блуждая глазами по своему законченному рисунку. Это гораздо лучшее сходство, чем его первая попытка, это очевидно. Он уловил все тонкости языка тела Эндрю, а умиротворенное выражение лица, которое Эндрю принимает во сне, идеально воспроизведено на бумаге. В целом, он гораздо больше доволен этой попыткой. Однако есть одна маленькая деталь, которая его беспокоит. На рисунке глаза Эндрю закрыты. Он так и не смог передать темный, пронзительный взгляд Эндрю. Нил доволен этим рисунком, но в глубине души он уже знает, что еще не удовлетворен. — Неплохо, — решает он. — Но я думаю, что мог бы сделать лучше. Я все еще не смог правильно передать твои глаза. Эндрю хмыкает, что, по мнению Нила, может быть забавой. Это немного смущает, знать, что кто-то с таким непроницаемым лицом, как у Эндрю, все еще может смеяться, по-своему. Нилу это нравится. — Я буду свободен только в четверг, — говорит Эндрю. — Но если ты хочешь попробовать еще раз, мы можем где-нибудь встретиться. — Где? — спрашивает Нил. Эндрю на мгновение задумывается: — Как насчет того знаменитого художественного музея? Альте Пинакотека, кажется, он так называется. Нил удивленно моргает: — Я не знал, что ты любишь искусство. — Не люблю, — бесстрастно пожимает плечами Эндрю. — А ты любишь. Нил пристально смотрит на него. По какой-то причине Эндрю выбирает место, которое, как он думает, понравится Нилу, хотя именно Эндрю уже сделал ему одолжение. Нил не может взять в толк, ему кажется, что ответ находится прямо перед ним, только едва уловимо. — Хорошо, — говорит он. — Что ты хочешь получить взамен на этот раз? Эндрю хмурится, задумавшись на мгновение. — Просто развлекай меня побольше историями, пока мы там, — решает он. — Не могу обещать, что в противном случае мне не будет скучно до слез.