"И кровью прорастет трава"

Нет, положительно, Обскур – веселое создание. Додуматься назвать помесь блохи и личинки стрекозы Ящером!.. Мне становится интересно, как же выглядят пресловутые Пеликан и Червь? Так ли они «похожи» на своих земных прототипов, как это странное и мерзкое создание, что болтается сейчас перед нами, зацепившись членистым хитиновым «хвостом» за толстую корявую ветвь исполинского мертвого дерева. Яма хрипит: - Ты это, Младший, близко не подходи! Он только с первого взгляда такой неуклюжий. Сшибет с ветвей вниз – и тобой пообедают мелкие прыгуны. А то и сам ненароком заглотнет. «Чем?» - я скептически разглядываю бесформенную тушу. У этого… существа не наблюдаются ни лапы, ни намек на голову. Вообще ничего, кроме «хвоста» и каких-то жутких обрубков по нижнему краю туши. Бесформенный блестящий ком или мешок. Правда, под его блестящей шкурой что-то перекатывается, словно ленивые волны. Внезапно нижняя, ближайшая к нам с Ямой, часть «мешка», увенчанная чем-то похожим на хоботок насекомого, раскрывается огромным рваным провалом жуткой беззубой пасти, а затем так же быстро захлопывается. - Я же тебе говорил! – истерично взвизгивает Яма, отшатываясь от Ящера. – О, а вот и Прыгуны, будь они не ладны! Так ты все еще хочешь убить его, Младший? Я беспечно киваю, выбрасывая вперед руку и рисуя кончиком пальцев окружность: что-что, а элементарная защита нам сейчас не повредит. Воздух вокруг нас внезапно густеет и начинает дрожать, как марево над костром. Дымка приобретает еле заметный сиреневый оттенок – в тон Цвета, который я сейчас использую. Яма смотрит на меня безумными глазами, которые становятся больше, чем стекла на его уродливых очках, а затем хрипит: - Как? Что ты такое сделал? «Не важно, - обрываю я его. Так, значит, Знак защиты работает. Теперь атакующие… - Лучше позаботься о том, чтобы мне не мешали!» - я киваю на подползающих к нам неизвестных мелких тварей. Зверьков очень много, и выглядят они достаточно агрессивно. Похожие на обросший птичьими перышками кулек с острым носиком-шилом, они высоко подпрыгивают на своих тощих ножках. Яма кивает, отшвыривая первую назойливую тварь вниз, в бездну, полную тумана, что разверзается прямо под нами. Ящер издает щелкающий звук и начинает раскачиваться на своем хвосте, пытаясь сбить меня с ветви своими культями. Я отскакиваю в сторону, ощущая, как острый хитиновый вырост успевает мазнуть меня по щеке. Кожу саднит, и я уверен, что она разодрана до крови. Ветвь под моими ногами натужно скрипит, но, в отличие от Ямы, я вешу гораздо легче и более гибок и ловок. Это помогает мне второй раз увернуться от удара. Одновременно с этим я успеваю обернуться и посмотреть Яму. Брат увлеченно пыхтит, раскидывая наглые перьевые кульки, и у него сейчас весьма забавный вид. Он похож на отмахивающуюся от мелких назойливых мух кобылу. Лопасти его почти-рук давят и крушат нападающих зверьков. То, что он так занят, меня радует: я еще не забыл, как он отреагировал на защитный Знак, и в данный момент меньше всего мне хочется отвечать на ненужные вопросы. Знак Овода посылает в Ящера что-то очень похожее на файербол, и я задумчиво отмечаю, что все эти Знаки по своему действию очень напоминают мне магию. Ту самую магию, которую я слишком хорошо знаю. Значит ли это то, что Цвет по своим свойствам тоже один из видов магии? Спросить у Обскур? А надо ли? Ящер взбешен тем, что не может меня сбросить с ветки, и начинает злобно скрежетать. Я подныриваю под его культю, и внезапно замечаю очень знакомое свечение. Прямо под трясущейся от ярости хитиновой тушей. Сердце. Еще одно. Я должен… Должен… - Куда, идиот! – кричит Яма, и почему-то закрывает глаза, когда я одним коротким броском подныриваю под Ящера, удачно вписываясь в амплитуду его раскачиваний, и вытянутыми пальцами правой руки успеваю дотронуться до пульсирующего комочка. Сердце вспыхивает яркой звездочкой и впитывается в кончики пальцев. Я отскакиваю на свою предыдущую позицию, в самый последний момент увернувшись от удара хоботком, с треском обламывающего сухую ветвь, на которой только что находилось Сердце. Успел. Яма медленно открывает глаза и… подмигивает мне: - Вот ведь, стервец ты, Младший! «Сзади!» - предупреждающе вскидываюсь я, заметив еще трех Прыгунов, копошащихся за его спиной. - Да вижу! Не слепой! – веселится Яма, прихлопывая кульки одним ударом руки-лопасти. – Добей гадину! Ты его здорово разозлил. Если он шлепнется с ветки, то мы вполне сможем… «Значит, если шлепнется?» - недобро усмехаюсь я, и, вычерчивая очередной Овод, направляю его не в Ящера. Нет. В сухую ветвь, за которую монстр уцепился своим хвостом. Ветка трещит и ломается и громадная туша с грохотом падает на переплетение кривых ветвей, прямо мне под ноги. - Добива… - Яма, замирая, расширившимися от удивления глазами смотрит на то, как яркие светящиеся облачка Цвета сияющими вспышками вспарывают хитиновый панцирь, и, свиваясь в сложные завихрения неведомых галактик, окутывают мое тело, впитываясь в обнаженную кожу, словно в пересохшую губку. – Да ты, Младший… Ты его… Убил! И забрал себе весь его Цвет! – в голосе Брата слышится испуг и благоговение. – Ты… Как ты это сделал? Я никогда такого не видел! Эти светящиеся… У тебя из пальцев… Это сияние! Что это, Брат? Что это такое? И, ради Бездны, Кто ты такой? Я не знаю, что ответить Яме. Поэтому просто пожимаю плечами. - Ясно, - вздыхает он. – Это, видимо, Твой договор с Ней, да? Она не изменила тебя внешне, но изуродовала твою сущность. Знаешь, мне кажется, - Яму передергивает от еле сдерживаемого отвращения и ужаса, - уж лучше внешнее уродство. Я бы вот такую цену платить не стал. «А меня никто не спрашивал,» - горько усмехаюсь я. Действительно, хотел ли я сам попадать в этот умирающий мир? А становиться для него чуть ли не Мессией? Нет. Все, о чем я мечтал в тот момент, когда корчился в предсмертных судорогах на грязном полу Визжащей Хижины, захлебываясь собственной кровью, это просто умереть. Чтобы больше не было так больно. Не только физически. О, физическую боль я научился очень хорошо терпеть. Но моя душа жаждала наконец покоя. Забвения. То же, что происходило сейчас, на покой, увы, не походило. Яма смотрит на меня с такой жалостью, что мне становится немного не по себе. Я еще вынес бы такой взгляд от Лили, если бы она могла видеть, но от него, такого… нет, не могу я его назвать уродом. Ни уродом, ни чудовищем. В конце концов, я и сам никогда не был красавцем, ни даже маломальской привлекательностью не обладал. Так мне ли об этом сейчас говорить. К тому же я давно для себя понял одну старую и не прописную истину: настоящая красота не во внешности. И, какая ирония судьбы: тут, в Пределе, у самых чудовищных созданий оказываются самые человечные души. Сириус, Антарес, Яма… Возможно, они и большие грешники. Возможно, они и наказаны. Возможно, они и заблуждаются. Но… Гораздо важнее, кем мы СТАЛИ, и смогли ли мы остаться хоть чуть-чуть человечными, как говорит Антарес. И, похоже, только это тут чего-то еще стоит. - Младший, - Яма задумчиво хмурит брови, с какой-то опаской разглядывая труп Ящера. – Ты… говорил с Патриархом? «Да, - я насторожено смотрю на него. Он явно меня… боится. И не понимает, как у меня получается изображать Знаки. Братья ведь не имеют Сердец и не знают, как можно проращивать Цвет и пользоваться им. Обскур говорила, что очень недовольна их жаждой прибрать всю Краску себе, разоряя окружающий мир, но кто научил их пользоваться Цветом? Кто подсказал им идею жертвовать Цвет Перекрестку? Никто. А я? Смогу до них это донести? И получится ли у них хоть что-то? Учитель из меня, как помнится из горького опыта прошлой жизни, был весьма никудышный. Все, что я когда-то умел – вдалбливать в беспечные безмозглые детские головы серьезную и опасную науку, стараясь при этом, чтобы глупые юнцы ненароком не покалечили себя или окружающих. Кто вообще додумался вводить зельеварение, как основной предмет? Одни только ингредиенты чего стоят! Та же драконья желчь, которая может насквозь прожечь и живую плоть, и толстый слой металла… А если на секунду представить себе, ЧТО может произойти, свари какой-нибудь Лонгботтом на моем уроке зелье с этой самой желчью, и взорви при этом котел? Как минимум, медицинское крыло, полное обезображенных и изуродованных на всю жизнь детей. Как максимум, даже представлять себе эту гору трупов не хочу… И быть «беленьким и пушистеньким», как, например, та же Минерва, я просто по определению никак не мог. Одно дело, когда студент на трансфигурации что-то не то вытворит и вполне хватит либо обычного «Фините инкантатум», либо, в особо тяжком случае, настойки мандрагоры. У меня же на уроках любая оплошность грозила либо инвалидностью, либо смертью. И вполне реально было вообще снести к дементорам весь Хогвартс с лица земли. Так что приходилось и орать, и наказания за глупость и беспечность раздавать. К сожалению, эти домашние тепличные детки, выросшие в атмосфере любви и обожания, понятия не имели, чем рискуют на моих занятиях. Увы, и сам я не в силах был добиться того, чтобы опасный предмет изучали хотя бы не все дети, а только те, у кого к нему обнаруживался талант. Как, в свое время у меня и… Лили. Вот и приходилось быть эдаким монстром, который хотя бы воплями и наказаниями что-то да вобьет в пустые головы. Но педагогом при этом я себя не чувствовал. Да и вообще не считал. А с Братьями подобный подход вообще никоим образом не пройдет. Они – не маленькие и глупые дети. И могут не послушать того, что я хотел бы попытаться донести до них. Но Яма ждет моего ответа, и я качаю головой. – Он… мне ничего особенного не сказал. Только посоветовал пойти к Монгольфьеру.» Ага. И не только он. Все, буквально все в Пределе стараются, чтобы я наконец-то повстречался и пообщался с тем, кому отдана моя «законная» Сестра Оле. Или им больше нечем себя развлечь, и они ожидают, что я за это сделаю с этим разнесчастным Орионом? Хотя, пообщавшись немного с Братьями, я уже ни в чем не могу быть уверен. Возможно, я снова ошибаюсь, как ошибался насчет того же Сириуса, или Антареса… - Хммм, - Яма задумчиво морщит нос. – К Ориону, значит? А к нему ты ходил? «Нет,» - я бездумно пинаю ногой раздавленный перьевой кулек. Клювик у зверька очень длинный и острый. И только сейчас я замечаю, что у Прыгуна всего одна нога. Занятные твари живут тут. Интересно, у Обскур самой такая буйная фантазия, или..? - Зря, - поводит плечами Яма. – Зря не ходил. Обиделся из-за Сестры? Да плюнь. Обскур тебе новую подарит. Когда-нибудь… К тому же, Младший, ну на что нам девушки? Что ты с ними собираешься делать, вот такой? Знаешь, когда-то… Давно… Я помню девушку. Красивую, юную. Совсем не похожую на Айю. Теплую, нежную. У нее были очень интересные волосы, меняющие свой цвет, тонкая талия, крутые бедра… А какой страстной любовницей она была! Айя… Она не смогла бы, Брат. Она не вынесла бы моих аппетитов. Слишком хрупкая, такая, знаешь ли, болезненная. Тронь ее пальцем – переломится, как тростинка. Впрочем, - в его голосе звучит неподдельная горечь, - у меня и пальцев-то теперь нету. А ты… Тело-то у тебя нормальное, но то, что ты вытворяешь! Это страшно. Они… тебя испугаются, Брат, - Яма с тоской вздыхает и добавляет еле слышно: - Так же, как пугаются любого из нас… Это – наше проклятье и наша кара. И я молчу, не смея сказать ему, что Сестры очень рады общению со мной. Потому что я – такой же, как Они. Значит… Значит ли это, что я- тоже Ключ? И если так, то ЧЕЙ? «Альфа и Омега этого мира»… - К Ориону? – Яма выжидающе смотрит на меня. – С тобой решительно надо что-то делать. Ты… Если уж мы стали иными, то ты… Я понимаю, что он еле сдерживается, чтобы не бросить мне в лицо одно единственное слово. Слово, которое так и вертится у него на языке, с того самого мига, как он увидел Знаки. Чудовище. Монстр. Дожил, Северус Снейп! Гордись. Теперь ты тут вроде некоего Тома Марволо. Сверхсущество. Нелюдь. Да, эволюционируешь понемногу. От сальноволосого ублюдка – слизеринской гадины до… Кого? Нет, вслух он этого не скажет, но взгляд Ямы прожигает насквозь. Хотя сам он не намного прекраснее меня. Впрочем, мне все равно, что он сейчас думает. Я всегда относился к чужому мнению весьма наплевательски. Лишь три человека в моей жизни могли заставить меня делать то, чего я не хотел и смотреть на мир их глазами. И все трое, как и я, впрочем, уже мертвы. Так чего мне бояться? Пусть шарахаются. Не привыкать. У меня сейчас другая проблема – я должен что-то придумать, чтобы спасти Лили. И остальных. «Идем!» - соглашаюсь я. Яма задумчиво выпячивает нижнюю губу: - Ага… Мы, значит, в Заповеднике Ящера. Так? «Тебе виднее, - криво усмехаюсь я. – Это, кажется, ты мне местную фауну демонстрируешь…» - Ага, - Яма простовато улыбается, а затем продолжает: - Хммм… Орион, верно, у Оле. Значит, нам в Колыбель. Отсюда можно пройти через Грот, а потом Парк… Был в Гроте? Мертвая Принцесса смотрит на бледное пятно недосягаемой Луны, обнимая хрустальное ложе белыми крыльями рукавов. Ута. «Заберешь меня отсюда?» Нельзя. И говорить о разговоре с ней тоже нельзя. Я неопределенно пожимаю плечами. Яма фыркает: - Девочку жаль. Досталась же моральному выродку! Я молча смотрю на него, не в силах поверить услышанному. Он жалеет Уту? - Жалею! – с вызовом говорит Яма. – Свою вот дурочку-революционерку не жалею, а эту… Айя, она, брат, сильная. Не пропадет, не бойся. И надо бы наказать ее за ересь, напоить Цветом, чтобы другим неповадно было, но, как подумаю… Эххх! А вот Ее Брат даже задумываться не будет. Он – палач по натуре! – Яма расстроено машет лопатообразными конечностями. Я задумчиво закусываю кончик пряди волос. Эта привычка возникла у меня еще в моем далеком несчастливом детстве, и даже смерть не смогла меня от нее избавить. Яма продолжает: - Знаешь, если бы Он не был так силен, я, не задумываясь, убил бы его. За девочку. Ты не думай, я не трушу. Просто, знаешь, у меня нет шансов на победу. А тогда Айя достанется Ему. И он ее не пощадит. Я могу продолжать изображать тщетные поиски беглянки, но не обязан ее убивать. Просто потому, что в чем-то она права. Они обе правы. И Айя, и Эхо. И мне жаль их. Он не жалеет. Ему нравится мучить и издеваться. Это страшно. Хвала Бездне, мы не все тут до такой степени опустились. Сириус еще как-то его сдерживает. И Антарес. Если Сириуса он просто уважает за возраст, то Антареса побаивается. Как Охотники, они равны. Остальные ему, разве что, кроме Алголь, далеко не чета. Так-то, Брат. Хотя, знаешь, ты… - Яма вдруг серьезно смотрит на меня. – Слушай, Северус! Убей… Кастора, а? Девочку спасешь, и остальным дышать проще будет. У тебя сил на него хватит. Ты ведь… «Нет! – качаю я головой. – Не буду. Не потому, что боюсь его. Просто я не хочу никого убивать. Больше не хочу. Убийство… оно ломает нас изнутри. Оно раскалывает нашу душу. Разъедает ядом. Давно, Там, откуда я сюда попал… я убил. Одного человека. Хорошего. Он… Он заменил мне отца. Яма ошарашено смотрит на меня совсем совиными круглыми глазами и сдавленно шепчет: - З-за… за ЧТО? Зачем ты его… Если он был тебе так дорог? «Он сам попросил. Не оставил мне выбора. Иначе его смерть была бы более мучительной и долгой. К тому же этим убийством я, фактически, спас еще одного человека. Или даже двоих,» - перед глазами мелькнула скорченная фигурка под винтовой лестницей. Круглые очки, тускло блеснувшие в свете зеленой вспышки. И глаза. Ее глаза на лице Ее сына. Такие же яркие и яростные, как в тот день, когда я посмел бросить ей в лицо страшные слова. И та же ненависть во взгляде. Но я тогда лишь вздохнул с облегчением, когда понял, что парень не вылезет из-под лестницы, и останется незамеченным. Хотя бы так, такой ценой… Яма качает головой: - Понятно. Что ж, понимаю твое нежелание. Но тогда нам лучше поторопиться. Пока девочка одна, она пропустит нас через Грот.