"И кровью прорастет трава"

В Пределе тревожно, словно Перекресток сковало сильным морозом. И я не сразу понимаю, что Путь, который я выбрал, внезапно выкидывает меня вместо выбранного пункта в очень странное место. Площадка. Детская маггловская площадка с глупой песочницей и покосившимся деревянным грибком-козырьком над ней. В кучке песка валяются кем-то позабытые совочек и ведерко. А еще песок затянут кроваво-алой пленкой. Краска. Но я не спешу подбирать ее. Просто стою и смотрю на это алое кровяное пятно. Холодные мурашки ползут по позвоночнику. Впервые после моей смерти мне так неуютно и жутко. Словно в этой песочнице закопали следы страшного кровавого преступления, и вот-вот глазами я натолкнусь на чью-нибудь мертвую руку, торчащую из этой нелепой кучки песка. - Пришел, - шелестит знакомый голос за моей спиной. Я не хочу оборачиваться и смотреть. Она все равно не уйдет, пока не скажет то, что хочет сказать. – Молчишь, значит? Что, спас девчонку? «По-твоему, я должен был спокойно стоять и смотреть, как она истечет кровью? – возмущаюсь я. – Знаешь ли, это уже слишком даже для меня!» - Она ведь не твоя Сестра, - смеется Обскур. – А что я говорила? Табу! А ты? Опять полез, куда не просили! Всегда ты лезешь не туда, куда следовало бы, Северус. А что в итоге? Вся твоя жизнь – лишь следствие этой твоей привычки. Молчал бы в свое время, а там, глядишь, и девка твоя жива была бы. И с тобой не рассорилась. А все твоя гордость! И стремление жертвовать собой. И лезть не в свое дело. А потом еще смеешь что-то говорить о каких-то там Львах и Змеях… Сам-то ты чем лучше этих пресловутых Львов? А? Подавлено молчу. Когда-то Альбус пожалел, что на факультеты распределяют слишком рано… Когда-то волшебный меч, реликвия ЧУЖОГО факультета, сам скользнул в мою руку из тайника, хотя по всем законам разума должен был как минимум оттяпать мне руку. И кто знает, проводись распределение чуть позже, куда бы я попал, и как сложилась бы моя жизнь? Ведь есть это во мне. Есть, и ничем не убьешь. Только со мной вместе. Все то, что я так презирал в представителях «львиного» факультета. А оно жило внутри меня, тщательно подавляемое мною, скрываемое. И иногда берущее верх над слизеринскими осмотрительностью и осторожностью. Это то, что заставляло меня, до боггартов лысых боящегося садиться на метлу, судить квиддичный матч на первом курсе и гоняться по подземельям за горным троллем. То, что сподвигло кинуться между глупыми детьми и разъяренным, обезумевшим оборотнем. А теперь вот – спасти умирающую девочку. - Ну да, - хмыкает Обскур. – Я так и поняла. Упертый, как всегда. Можешь молчать, сколько тебе влезет. И предаваться воспоминаниям. А вот что ты теперь собираешься делать? «Ты сказала, что, когда придет время, я сам все узнаю!» - я не выдерживаю, и поворачиваюсь к ней. Облачко мягко сияющих искр переливается острыми огоньками. - Ага, узнаешь, - смеется она уже в открытую. – Если доживешь. Такими-то темпами. «Хорошо, - я внезапно подхожу к ней ближе и яростно взираю на мельтешение искр перед моим лицом. Если бы у меня был голос, я, наверное, заорал бы на нее. – Тебе не кажется, что пора бы и рассказать ВСЮ ПРАВДУ о том, что тут происходит? Если уж все считают меня твоим фаворитом, то я имею право знать, ради чего в итоге я должен буду пожертвовать собой и остальными!» - А ничего. Ничего особенного, - усмехается Обскур. – И не стоит на меня срывать свое плохое настроение. Я же предлагала тебе не лезть во все это, забирать свою блондинку и валить отсюда. Отказался? Пожалел эту кучку неудачников и идиотов? Тогда и не выпендривайся. Играй по правилам Этого мира – собирай Цвет, любись со своими Ключами, благо, их теперь у тебя двое… Разоряй Заповедники, и в итоге сам стань таким же вот чудовищем, как и остальные. Наслаждайся этим проклятым раем, пока еще есть время. Но учти – часы тикают, и в вашем распоряжении всего-то ничего! Около тридцати Циклов осталось. Ну, может больше. А может, и меньше. Я, знаешь ли, пока не решила… Я понимаю, что еле сдерживаюсь от глупого по сути поступка. Но никогда еще так сильно мне не хотелось ударить… кого? Женщину ли? Да, мне не привыкать играть по чужим правилам. Не привыкать пытаться жить двойной, а то и тройной жизнью. Видимо, это мое персональное проклятие – вечно разрываться на два фронта, имея при этом свое собственное мнение, к которому прислушиваться никто все равно не собирается. А в итоге еще и оказываться правым, но не оправданным за это. Умных никто не любит. А если еще этим умным не посчастливилось со всем остальным, кроме мозгов… Обскур молчит и тает в воздухе. Может, оно и к лучшему? В противном случае, я навряд ли смогу снова сдержать себя. Никогда не отличался особым терпением и выдержкой. Я склоняюсь к алым пятнам на песке, но не спешу собрать Цвет. Эти пятна… Они слишком похожи на те, что заливали пол треклятой Хижины. Я не собираюсь брать ЭТУ краску. Есть в ней что-то зловещее. - И правильно, - произносит глубокий чистый голос за моей спиной. – Это не Цвет. Кровь. Ты правильно догадался. Тут… одну из нас… Я резко оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с такими же непроницаемыми черными глазами, как у меня самого. Две бездны? Похоже. Как и у Авы. Но, в отличие от глаз лже-Бастет, глаза незнакомки не голодны и не пусты. Они затягивают в тяжелые, душные бархатные глубины, в которых таится что-то опасное, звериное. - Тебя зовут Северус, - тихо произносит незнакомка, растягивая бледные губы в тени улыбки. Она и сама похожа на тень, высокая, прямая. В странном черном платье, украшенном ужасным сооружением, похожем на клетку или чьи-то огромные рога. Своеобразный воротник. Платье девы чуть менее вызывающее, чем у Авы. Грудь едва прикрыта кожаными лентами, а подол тянется за незнакомкой на несколько метров. Девушка необыкновенно, ненормально высока, но, когда она делает ко мне шаг, я внезапно понимаю, что она просто в очень странной обуви на неимоверно длинных платформах. Она сжимает в руках причудливый предмет, похожий на длинную трость. Меня невольно передергивает, когда в памяти всплывает похожая вещь, увенчанная серебряной змеиной головой. Гладкие волосы девушки собраны в тугую восточную прическу гейши, скупо украшенную тонкими серебристыми шпильками. Гейша протягивает ко мне длинную бледную руку, словно ей хочется коснуться моей щеки. - Северус, - повторяет она, словно пробуя мое имя на вкус. – А я – Эхо. Эхо. Вторая сбежавшая от Братьев Сестра. Та, которая хотела сама найти меня. Я киваю, не зная, что и сказать. - Убьешь? – смеется Эхо. – Нет, не убьешь. Ты - не такой. Ты Уту спас. «Откуда?» - я понимаю, что не стоит уже ничему удивляться, но никак не могу привыкнуть к тому, как в Пределе быстро распространяется информация. - Мы же – Сестры, - усмехается Эхо, словно это все объясняет. Затем внезапным движением поднимает свой предмет и… разворачивает его. Это веер. Огромный, угольно черный веер. Он украшен такими же роговыми наростами, как и ужасный костяной воротник ее платья. - Хочешь, станцую? – интересуется Эхо, изгибаясь в странной позе. Словно пытается балансировать на своих высоченных платформах. – Дашь немного Цвета? «Цвет дам, - холодно отвечаю я. Мне неинтересны ее заигрывания. – Танцев не надо!» - Какой ты! – вздыхает девушка. – Я, между прочим, не для всех танцую. «Меня это не интересует!» - обрываю я ее. - Ага, Ута уже сказала, - Эхо обижено кривит губы. – Тебя мы не привлекаем, да? Или ты слишком гордый? Или тебе противно спать с нами, потому что мы спим с Братьями? Но ты же – тоже Брат! Хотя и другой… «Не твоего ума дело!» - мысленно рявкаю я. Мерлин мой, навязалась же еще одна экзальтированная дура на мою голову! И когда они поймут, что я… - А! – Эхо пытается изобразить внезапную догадку. – Ты это… Парней предпочитаешь, да? «Хватит! – почти ору я. – Ты… У вас тут, что, у всех только одно на уме? Ведь подыхаете все, а мыслей о том, как остановить то, что происходит, нет ни в одной голове! И, нет, я не люблю парней! У меня есть возлюбленная!» - Чего обижаться-то, - пожимает плечами Эхо. – Не любишь – и ладно. Есть подружка – тоже хорошо. А насчет мыслей… Знаешь, мы как-то давно в курсе, что мир погибает, - она внезапно горько усмехается. – Только вот ничего не можем сделать. И что тогда нам прикажешь? Писать завещание и закапываться? Сигать в Кошмар? Но мы ведь пока еще живы и у нас пока еще есть желания. А Смерть… она и так тут. Рядышком. Шляется кругом. Подсматривает. Издевается. Радует ее все это. То, что мы слепы и беспомощны, как котята. И одна только надежда – вытащит кто-то нас отсюда. Беда лишь в том, что вытащат-то только одного кого-то. Больше Она не позволит. Вот мы и ведем себя, как последние шлюхи – знаешь, мы ведь все надеемся, что выберут именно нас. Кто выберет, спросишь? А ты. Только у тебя одного из всех Братьев пока есть еще сила уйти. Ты же не умер. Ты… Твое тело Там еще живо. И ты можешь вернуться Туда. Правда, по Ее контракту – с «подарочком», который изменит всю твою жизнь. Что, Она этого не говорила? Понимаю. Она – та еще лиса. И морочит тебе голову всякими глупостями. Знаешь, ты ведь не первый и не последний, кто приходил в Пределы и уводил одну из Сестер Туда. Было такое уже, и не раз. В других ветвях Предела, не Здесь, но мы слышали об этом от Нее. От Смерти. Она как-то обмолвилась о такой возможности. Просто Она устала играть в свою любимую игру – знаешь ли, все на свете приедается рано или поздно. И ей мы, здешние, просто надоели. Эта часть Предела ее не прельщает более. Даже не могу сказать, чем именно мы перед Ней провинились, но еще никого из нас и никогда Наверх не забирали. Видно, не достойны мы были. И ты – ПОСЛЕДНИЙ, кого она сюда допустила. А потом мы все умрем. Кроме той, которой посчастливится стать твоей спутницей. Да, знаю, и Она, и остальные говорили тебе совсем другое. Но мне плевать на их игры. У них – свои правила, свои заморочки. А я просто говорю тебе правду. Ты в шахматы играешь? Я потрясенно молчу, но нахожу в себе сил кивнуть. - Во-от! – смеется Эхо. – Это что-то похожее. Ты пока – пешка. Но станешь ферзем и выиграешь партию. Если только будешь правильно ходить, и не купишься на всякие ловушки и обманки. Только не прогадай с выбором. Мы ведь не просто Ключи. Я, например, управляю мечтой. Да-да, не смотри на меня так! Выберешь меня – твоя жизнь Там станет именно такой, о какой ты тайно мечтаешь по ночам, глядя в звездное небо. Ты хочешь знать, во что мы с тобой превратим твой Предел? Мы изменим природу снов. Они станут осязаемыми. Серебряные деревья, красивые люди, ажурные крейсеры в небесах, полуночные баллады, говорящие кошки и много, много другого. Но, только если ты сам этого захочешь. Ута – Ключ Волшебства. Ире – неприкрытой плотской чувственности. Эли – Ключ изобретательства. Яни – предсказаний, Ире – Жертвенности, Айя – разрушений. Да, такое тоже бывает… Но зачем я тебе все это говорю? Ты же выбрал, - она грустно улыбается. – Ладно, я станцую для тебя просто так. И оставь свой Цвет себе. Платье с шорохом падает к ногам девушки, и песчаная площадка исчезает, внезапно сменяясь странным пространством – вокруг нас лишь звездное небо, расцвеченное паутиной неизвестных созвездий и яркими пятнами туманностей, а под ногами Эхо – тонкий слой сверкающей от слабого света звезд воды. Девушка грациозно двигается под неслышимую музыку, обмахиваясь парой вееров и принимая откровенные соблазнительные позы. Я чувствую, что у меня начинают гореть от смущения щеки. «Где… мы?» - наконец я нахожу в себе силы, чтобы задать волнующий меня вопрос. Это ведь - не Предел вокруг? - Это – лишь часть волшебства Ключей, - смеется Эхо, склоняясь ко мне, и внезапно ее мягкие, теплые губы накрывают мой рот, а обнаженная грудь прижимается к моей коже. Я замираю от неожиданности, а потом отчаянно отталкиваю ее от себя. Лили! Что она обо мне поду… - Не бойся, - тихо шепчет Эхо. – Просто поцелуй, и ничего более. Знаешь, каждая Сестра танцует. И у каждой – своя магия в танце. Сестра танцует лишь для того, кто ей нравится. Запомни это. Но совсем не обязательно отвечать нам тем же – мы все понимаем. В конце концов, ты сам выбираешь, с кем ты в итоге остаешься, и какой мир ты для себя хочешь. Поэтому не принимай мой танец всерьез. Ничего личного, - она взмахивает веером, и я снова вижу под ногами расцвеченный алыми пятнами песок. «А тут, - я пытаюсь отогнать от себя ощущение чего-то зловещего, угрожающего. – Ты говорила…» - Ну да, тут Их и поймали, - вздыхает Эхо. – Каспер поймал. Одну из них, Свою Сестру, он тут же и убил. Не раздумывая. Сестру Ориона… тоже он, но уже по приказу Патриарха. Сириус? Добрый и понимающий Сириус отдал приказ этому маньяку? Я бы отказался в это поверить, но, увы, в моей жизни уже был один добрый и понимающий человек, который, тем не менее, смог отдать достаточно безжалостный приказ. Приказ, который погубил его жизнь и душу, как минимум, двоих людей. И еще один приказ, который… Нет, не хочу вспоминать. Почему я могу предположить, что Сириус лучше и добрее Его? Только потому, что он проявил милосердие по отношению к Уте и Юне? Но ведь Он, тот, другой, из прошлого, тоже был милосерден, когда протянул свою руку отверженному, потерявшему самого себя и всякий смысл в жизни, молодому придурку, умудрившемуся не только свою жизнь покалечить, но и косвенно погубить ту, которую любил больше всего на свете. Дал ведь смысл мне, чтобы я смог дальше существовать. Проявил доброту, мать его. А потом эта доброта… И Сириус такой же. Эхо качает головой: - Нет, Северус, не суди его. Он просто не мог по-другому. Это – Закон Предела. Ее Закон. Мы его нарушили. Мы посмели уйти от своих Хозяев. Мы – негодные Ключи. Знаешь, я и Айя… Мы понимаем. Просто не можем вернуться. Яма-то, может, Айю и простит. Он более мягок, чем мой Брат. Но дело не в этом. Мы же тоже нарушили Закон, и, как бы Яма не был мягкосердечен, он будет вынужден казнить свою Сестру. Так же, как Тиран – меня. А мы… Мы просто очень хотели жить. Как обычные люди. Как вы, Там, у себя. Она тяжело вздыхает и смотрит куда-то мимо меня. Затем стискивает мое плечо тонкими пальцами и шепчет: - Сердце… Возьми. Пригодится! Ее рука поспешно вкладывает в мою ладонь уже знакомый пульсирующий сгусток. Эхо удовлетворенно смотрит на то, как он впитывается в мою кожу и советует: - Знаешь, Северус, заполни его Сиренью. Сирень – не просто Мой Цвет. Она еще помогает экономнее расходовать Краску. Ну, а теперь прощай, Северус. Не ищи меня – если будет нужно, я, или Айя сами тебя найдем. И удачи, Младший Не-Брат! – она улыбается и отступает в темный угол песочницы. Я слышу характерный всплеск портала. Девушка ушла. Мне тоже пора выбираться отсюда. Новый мазок Цвета по паутине запутанных ходов Предела, и я попадаю в совершенно непохожее на предыдущие Покои место. Небо надо мной имеет зеленоватый оттенок. Яркие, неожиданно для Предела, пятна растений обрамляют аккуратный рукотворный пруд с глубокой изумрудной водой. Я мотаю головой, силясь отогнать видение – так странно видеть это буйство цвета после серых унылых катакомб и мертвых садов. В самом центре пруда высится на искусственном островке белая резная беседка, внутри которой горит золотистый ночник, освещая чью-то неясную сидячую фигуру. До беседки, прямо над водой пруда, протянуты плавучие мостки. Чертыхаясь про себя, ступаю на шаткие доски и иду к беседке. Скорее всего, это и есть Парк. А сидящий в шатре человек – еще одна Сестра. Ире. Как там сказала Эхо? Ключ плотской чувственности? Ну-ну… Девушка поднимает на меня лицо, и я от неожиданности пячусь к выходу, и натыкаюсь на столбик входной арки. Это лицо! ЕЕ лицо, но… Если Моя Лили – болезненная серебристая тень, чистая и непорочная, хрупкая и невесомая, то девушка, которая смотрит на меня полными неприкрытой похоти бесстыжими глазами, глазами Лили Эванс… Она – само сосредоточие порока и разврата. Как две стороны медали – две Лили. Та, которой я издалека поклонялся и боготворил всю свою жизнь, не смея лишний раз взглянуть и прикоснуться, и та, которая иногда приходила в мои сны жаркими мучительными ночами. Та, которую я не боготворил, но безумно жаждал. Рыжие волосы, сияющие как огонь, рассыпаются по обнаженным плечам, и я не знаю, куда девать свой взгляд, потому что Вторая Лили совершенно обнажена. Лишь длинные прозрачные рукава по какой-то безумной прихоти скрывают тонкие белые руки. Как крылья падшего ангела. Рыжее видение плотоядно облизывает свои губы, и я чувствую, как мое сердце начинает бешено колотиться в груди, словно норовит выпрыгнуть наружу. - Младший? – тянет бесстыжая дева. Мерлин мой, как же она похожа!.. Гораздо больше, чем та, Другая! Но и настолько же далека от моей, Настоящей, мертвой возлюбленной. Словно уродливый шарж. Желанный и отвратительный одновременно. Тошнота внезапно подкатывает к горлу, и я продолжаю пятиться к выходу из беседки, совершенно позабыв, что за моей спиной – лишь мостки, да водная гладь неизвестного водоема. - Упадешь, - громко смеется рыжая ведьма, принявшая облик моей любимой. – Промокнешь! Впрочем, тебе это не грозит. Во-первых, ты голый, так что, - она хитро усмехается, тянется ко мне. Я успеваю увернуться от ее руки, но она не обижается, и лишь продолжает насмешливым тоном: - Ага, вот я и говорю. А во-вторых, если все же умудришься поплавать в этой луже, я тебя потом согрею. Я, знаешь ли, очень хорошо умею это делать. Ты как предпочитаешь? Сверху, снизу? Могу предложить… «К дементорам! – не выдерживаю я. – Говори, как пройти через твои Покои, и я уйду!» - М-ммм, сладенький, - облизывается лже-Лили, поглаживая роскошную белую грудь с торчащими алыми сосками. – Куда торопиться? Все равно все мы здесь сдохнем! Так давай, хотя бы, чтобы это не даром было. Иди сюда! – она, как клещ, вцепляется в мою руку, втаскивая обратно в беседку и опрокидывая на гору темно-зеленых шелковых подушек. Я отбиваюсь от неожиданно цепких объятий, но, похоже, девицу мое поведение только раззадоривает. В голове мелькает ехидная мысль: что, Северус, вот так, на тридцать восьмом году жизни быть тебе внезапно изнасилованному. Девчонкой. Очень милая перспективка! Кто сказал, что Ужас подземелий не может ничего внушать, кроме отвращения и страха? Любуйтесь! Какая красавица на меня вешается! Только беда в том, что, хоть она и похожа, как две капли воды, на покойную Лили Эванс (уж извините, семейство Поттеров, но Лил так и осталась для меня со своей девичьей фамилией), мне совершенно не хочется, чтобы эта копия ко мне прикасалась. Девица лезет ко мне с поцелуями, тихо постанывая от возбуждения, а я тщетно пытаюсь столкнуть сумасшедшую нимфоманку, лихорадочно вспоминая… Вспоминая… «Есть Цвет, который смертелен для нас. В малых количествах он не убивает, но причиняет нам боль, Золотоглазый, - шепчет голос Авы в моих ушах. – Не делай мне больно!» Цвет! Какой же Цвет? И внезапно я ясно слышу грустный голос Уты: - Мои Цвета, Братец! Мои Цвета… Серебро и зелень. Слизеринское сочетание! Какая ирония! Моя Лили, гордость и краса ненавистного факультета Гриффиндор, по негласным правилам учеников должна бы была ненавидеть это сочетание. Я, не раздумывая больше, плещу серебром прямо в лицо сошедшей с ума от вожделения фурии. Девица внезапно вскрикивает, и ее вопль переходит в протяжный надсадный вой израненного дикого животного. Я откатываюсь от нее на безопасное расстояние. Она, поняв, что большего вреда я ей не причиню, замолкает и хмуро смотрит на меня почерневшими от боли и гнева глазами: - Так, трахаться, значит, не хотим? А позволь узнать, какая из мерзких сучек научила тебя этому трюку? «Не твое дело! – огрызаюсь я. – Я, вообще то, женщин не бью, но тебе врезал бы с большим удовольствием. Или ты не понимаешь, что такое отказ?» - Не понимаю, - с готовностью тянет рыжая ведьма, и снова улыбается своей порочной призывной улыбочкой. – Чего тут понимать? Ты – молод и хорош. Я – тоже. Чего тебе еще надо? Остальные Братья мною не брезгуют. Один ты тут чистоплюй выискался! Хочешь пройти через мои Покои – валяй! Но прежде – переспи со мной. Таково мое условие! Если нет – вали туда, откуда явился! И не показывайся на глаза, пока не передумаешь! – она встает, демонстрируя мне свое роскошное белое тело с огненным треугольником курчавых волос внизу живота. Высокая, полногрудая, крутобедрая. И я понимаю, что она лишь напоминает мне мою Лили. Лили из моих эротических ночных грез, но не настоящую. Мне сразу становится легче от этого понимания. Я даже улыбаюсь ей: «Да пошла ты! Твои Покои – не единственный Путь!» Она мрачнеет и поднимает валяющуюся в россыпи подушек серебряную маску. Странное сочетание – голое тело, рукава, и еще вот это… - Зря, - вздыхает она, надевая маску на лицо. Лишь зеленые глаза хищно сверкают в узких прорезях. И почему-то хочется сравнить ее, вот такую, распутную и мерзкую, с некоей любительницей змеерожих уродов. Она тоже маски любила носить. Серебряные. Как и все мы, Пожиратели. О, да, эта сумасшедшая вполне могла бы стать одной из нас. - И это – тоже зря, - внезапно огрызается она. – Ты же НИЧЕРТА о нас не знаешь, кроме того, что тебе говорит каждый из нас. И что, много ответов сошлось? А ты… всегда веришь тому, что тебе говорят? «Нет, я доверяю только тому, что вижу сам, - хмыкаю я. – И своим логическим выводам.» - Значит, так? – Ире заливается громким горьким смехом. – О, да-а! И много ты тут успел логических выводов сделать? Вижу, что немного. Зато выбор свой уже сделал. А зря! Я могла бы сказать тебе: «Дорогой, выбери меня! И тогда… Боже, какую жизнь я создам наверху! Это будет что-то! Вообрази вседозволенность без жестокости. Представь себе очень красивую оргию... Которой можно долго любоваться. Вообрази себе женщин, теплых и тонких, как породистые кобылицы. Бесстыжих. Немножко ненастоящих.» Понимаешь меня? Но ведь тебе ЭТО не нужно. Как не нужны ни магия, ни разум – и то, и другое у тебя уже есть. Технический прогресс тебя тоже не прельщает. Значит, и Эли, и Юна так же обречены. Единственное, чего ты желаешь – МЕРТВАЯ ЖЕНЩИНА из твоего прошлого. А не пора ли открыть глаза и признать себе, что прошлое не вернуть? Что никого уже не спасти, и никому не помочь? ТАМ уже все давно случилось. Пора об этом забыть и не искать тени и призраков, не рвать свою душу на части из-за мороков. ТУТ ты нужнее. ТУТ еще можешь помочь. Не мне, так другим. Не Ключам, так Охотникам. Выбери, наконец, Кого ты поддержишь. Нельзя быть сразу и с нами и с ними! Обскур не позволит нас примирить. Никогда… Ты только разозлишь ее своими попытками помочь всем сразу. Говорю тебе это не как Ире, не как Сестра, а как второй по старшинству из Ключей. Да-да, я – Второй Ключ, после Юны. Не смотри на меня так. Я многое видела, и мое поведение можно простить, если принять во внимание, через что мы все проходим. Это… помогает нам легче пережить свою кару. Выжить и не сбрендить окончательно. Кто-то ударяется в загул и оргии, кто-то – в бессмысленную жестокость, кто-то жрет без меры… Мы словно дикие животные – у нас не осталось ничего, кроме инстинктов. Мы бесстыжи, потому что знаем, что завтра у нас может не быть. Мы просто можем не проснуться, и потому больше не спим. Мы сидим по своим Покоям, храня жалкие крупицы Цвета, а ведь раньше свободно передвигались по всему Пределу. Удивлен? Да, Сестер никто не держит в Покоях. Мы сами отсюда не выходим, потому что выйти – значит отдать и так малочисленный Цвет. Значит – умереть. Мы сами себе тюремщицы. А Братья… Они… Кому как повезет. Ладно, - она встряхивает рыжими кудрями. – Иди уже. Я сегодня добрая. Покои для тебя открыты. А насчет секса – ты подумай. Стоила ли она, та твоя женщина, чтобы ты вот так и умер девственником? Если надумаешь – приходи, - она хитро улыбается, но отодвигается в сторону, выпуская меня из беседки. Я оборачиваюсь на самом пороге: «А как ты…?» Слова застревают в горле. Мне ужасно стыдно признать ее правоту. - А, - отмахивается она. – Подобных тебе я сразу вижу. У тебя все на лице написано. Любовь, понимаете ли! Глупости это все, - она мрачнеет. – Нету ее, любви этой. Нету. Иди уже, а то передумаю! «Есть любовь, - возражаю я, ныряя в прохладную муть перехода. – Просто не всем дано ее разглядеть. И сохранить.» - Ну, поговорили? – я вздрагиваю от неожиданности и Знак, который вычерчивает мой палец на вязи Пути, выходит кривым. Никогда не был хорошим художником. Поминаю мысленно Мерлина, дементоров, Волдеморта и все возможные интимные отношения вышеупомянутых, а затем медленно оборачиваюсь к Обскур. Дорого бы дал за возможность цедить сквозь зубы, как раньше. Она смеется, а я отмечаю, что сейчас Обскур выглядит не как бесплотное облако сияющих искр. «Не твое дело!» - я тянусь к открывающемуся порталу, но Обскур успевает схватить меня за руку. Пальцы у нее очень цепкие для бесплотного создания. - Дурак, - хмыкает она. – Чего ты добиваешься, а? Девушка сама к тебе на шею вешается. И не только она. Чего тебе надо? «Ничего, - отмахиваюсь я. – От Них – ничего!» - Правильный какой! – смеется Обскур. – Верный. А кто это оценил? Никто. «Тебе до этого нет никакого дела, - обрываю я ее. – Хватит уже. Тема закрыта!» - Не закрыта! – настаивает она. – Не закрыта… Ты же всю свою жизнь мечтал о Ней, так какого лысого демона сейчас гонишь и игнорируешь? «Я мечтал о Лили. Лили Эванс-Поттер! – ненавистную фамилию оказалось так легко произнести. Словно я уже смирился. – А этот СУРРОГАТ, заменитель с ее лицом, но не Ее душой, мне не нужен! Забери свои мороки себе.» - Кто сказал тебе, что это – мороки? – внезапно голос Обскур становится вкрадчивым и горьким одновременно. – Я думала, до тебя дойдет наконец. А ты так и не понял… Умник хренов! Это и есть твоя рыжая дура, что так жестоко отшила тебя в далекой юности. «Ире?!!» - я ошарашено смотрю на Обскур, пытаясь переварить полученную информацию. Она качает головой, а затем тихо произносит: - Да причем тут Ире? Глупый ты человек! КЛЮЧИ… «Что – Ключи?» - я чувствую, как в груди холодеет от нехорошего предчувствия. - Ключи – и есть твоя Лили. Только вот Ее после смерти ждало совсем другое воплощение. В наказание за то, что прошла мимо своей судьбы. Не заметила. Не почувствовала. Проигнорировала. И в итоге - получила то, что получила. «Что ты такое говоришь?!» - теперь мы меняемся ролями, и уже я хватаю ее за руки. Очень осязаемые и неожиданно теплые. - Что есть, то и говорю, - хмыкает Обскур. – Твоя Лили – это Ключи. Только это не совсем Лили. Ире – ее чувственность. Эли – ее разум и изобретательность. Оле – верность. Има – жертвенность. Ава – гордыня. Айя – бунтарский дух. Юна – трудолюбие. Эхо – воображение. Яни – дар предвидения. Ута – магический дар. Твою возлюбленную рыжую буквально разорвало и размазало по всему Пределу. А все потому, что ее душа не была цельной. Она всю свою жизнь рвалась на части. Ты думаешь, она ненавидела тебя? Нет, она жалела, что так с тобой поступила. Но ее гордость… она не дала ей помириться с тобой. «Она любила Потте… Джеймса, - я нахожу в себе силы возразить, несмотря на то, что от услышанного меня начинает трясти. – Я был ей не нужен.» - Ой, ли? – тяжело вздыхает Обскур. - И ты сам-то в это веришь? А я скажу тебе одну истину – я же говорила, мне нет смысла врать тебе. Я знаю точно. Потому что меня не обмануть. Ее душа – тому свидетель. Если бы она не любила тебя, она осталась бы цельной и не попала бы в Предел, не была бы вынуждена искупить свою вину. Поверь мне, Северус. В том, что случилось с каждым из попавших сюда, виноват только сам попавший. И никто более. «Я… тоже искупаю?» - я смотрю на Смерть, тщетно пытаясь унять нервную дрожь. Нет, за себя мне не страшно. Я привык. Я всю жизнь исправляю свои же ошибки. Но она сказала, что сюда попадают лишь те, кто… - Нет, - качает головой Обскур. – Не ты. Ты – не искупаешь. Но, - она выдерживает театральную паузу, а затем понижает голос, словно сообщает мне ужасный секрет. Хотя, это так и есть. – Но, видишь ли, Она… Ты попал Сюда из-за нее. Ты можешь ей помочь. Или не можешь. Все зависит от тебя. Как я и говорила. Сумеешь собрать головоломку – победишь. И я отпущу Тебя и подарю покой Ей. Нет – тогда извини, парень. На мои подсказки больше не рассчитывай. Я и так тебе уже слишком много рассказала. Обскур начинает таять в воздухе, когда я запоздало спохватываюсь: «А… Братья? Если Ключи – это Лили, то… Кто такие Братья, и кто – Сестра из Теплицы? Ее ты не назвала!» - А ты очень внимательный! – смеется Обскур. – Твоя болезная из Теплицы… Сам узнаешь, кто она. А Братья… Хмммм, это гораздо сложнее. Скажем так – кое-кого из них ты… знавал в прошлой жизни. Приглядись повнимательнее. И не удивляйся – ОНИ не помнят ни тебя, ни прошлого. Настоящего прошлого. Это – тоже часть контракта со мной. Ты можешь лишь догадываться, кто они. Повторяю – знаешь ты не всех. И в Твоем мире они – мертвы. Я удивленно вздрагиваю, а Обскур, воспользовавшись моим замешательством, растворяется в воздухе, оставляя меня возле слабо сияющего открытого портала в Колыбель.