Отогрей мое сердце.

Наконец-то я услышала в песочнице времени Мягкий звук сердцебиения, Хотя я даже прикоснуться не могу к нему. Я буду бежать босиком среди струящегося от любви воздуха, В то время как на противоположной от тебя стороне Меня настигли весенние дни. — Вера в бессмертие выражает не что иное, как истину и факт, что человек, утрачивая свое телесное существование, не теряет своего существования в духе, в воспоминаниях, в сердцах живых людей. Люди будут и впредь верить в Бога и бессмертие, потому что это приятно — так же приятно, как считать самих себя добродетельными, а врагов своих погрязшими в пороках …На самом деле бессмертна только Смерть. И даже те, кто лежат у ее ног в молитвенной позе. Поклоняясь и желая слиться с ней воедино, словно дети перед матерью. Они - те самые предатели, что отреклись от твоего света и добра. Протягивая свои руки, ты получала «Плевок на блюде», а они всё ярче пылали огнём собственных грешных душ. Нам остаётся лишь угасать в собственной беспомощности. Но увы… — А я всегда думала, что именно душа бессмертна. Она же легка, точно перышко птенца, и невесома. Трудно ей порой справляться с невзгодами и обидами. Сердцу одному сложно. Ведь оно качает кровь и ускоряет биение при малейшей тревожности. Вероятнее всего, я глубоко заблуждаюсь. Но это моя картина человеческого создания. — Так и есть. Это как груз для человека. Кому-то легко, а кто-то утопает в тяготах и бедствиях. Или как петля на шее смертника — Один шаг меняет всё и навсегда. Задача состоит в том, куда пойдешь ты и кого поведешь за собой. — «Душа же осталась единственной сущностью, которая могла помочь людям — и каждому отдельному человеку, и всем вместе — этим напастям противостоять. Как — это уже другой вопрос. Но первый и основной источник понимания, что эта огненная сущность — единственное, что держит человека и позволяет ему сохранять в себе божественное, — это понимание лежало в основе греческого мифа о душе. Хотя и трудно разглядеть её в микрокосме человека, так же, как в макрокосме посмотреть раскрытыми глазами на Солнце. Можно сказать, что душа внутри человека — это то же, что Солнце вне его». — Так вот о чём это произведение! О глубине человеческой души и её теплоте. Огонь — Свет человеческой души? — Сможешь ли ты сохранить пламя в своей любви?..... — Пламя будет гореть всегда. Но сможешь ли ты его сохранить… Это уже другой разговор.

***

...Этот дым, он неуловим для глаз, его нельзя развеять. Он внутри каждого из нас. Никто небезгрешен, и мы все это прекрастно понимаем. Оттого и тяжело, каждый неверный шаг толкает нас в пропасть. Я не исключение. Такого прежде не случалось. Чтобы жизнь протекала прирывистым ручьем, обходя далекие пороги, разбиваясь о камни; разбиваясь каждый раз, кода чувства просыпаются и вроде бы все становится на круги своя… Гром проползает по воде и рассекает камни. Все, за что можно зацепиться, исчезает. Шёлковая шерсть лаек развевается на ветру. Стая поднимается в горные вершины, забывая о цепях и повозке, что сковывали их в людских просторах. Их деревня сгорела, они успели ускользнуть из пасти «Дракона». Но началась ожесточенная борьба за свободу, что всегда так сладка на вкус. Им предстоит долгий и бесконечный путь за право жить на этой земле. Как бы мы не старались, нас не изменить. Жизнь — странная штука (это мы всегда узнаём в первую очередь), порой несправедлива и жестока к слабым. Иногда мы не понимаем своего счастья думая, что это лишь странный сон, и пусть он скорее развеется. Мы - волки в ночном лесу, одинокие и озлобленные на этот мир. Мы находимся на пути к саморазрушению, полагая, что всёисправит смерть. Всё сложно. Чувства ранимого создания открыты всему миру, хрупкое сердце трескается очень быстро. Я не знаю, как сохранить его в целости, не знаю, как дальше жить и стоит ли продолжать этот извилистый путь. Не хочется думать о будущем, это грустно. Опять я сбилась с пути. Но я опять вижу твои глаза. Хочу увидеть в них тепло и сострадание. Потому, что это единственное, что осталось у меня - тепло и любовь. Вместо этого отчаяние и разочарование сводят меня с ума каждый раз, как смотрю на собственное отражение. Но даже сейчас я буду верить в себя… До самого конца наших дней. Пробивая путь к той жизни, которую я так дого ищу. Где есть ты.

***

Грудь вздымалась от рваного дыхания, будто она бежала. Как гончая, бегущая за зайцами до потери дыхания: лишь бы догнать желанную добычу. Но так ли это? А что, если она сама убегает, уворачивается от длинных клыков свирепого хищника. Если её поймают — всему придёт конец... Белый мех окрасится кровью, рана станет адски ныть. Плоть сдавят белоснежные зубы. Металический запах крови наполнит лёгкие хищника, и аромат этот он не забудет никогда. Пусть жертва и скроется, сбежать будет невозможно. Последнее, что можно увидеть перед смертью, — глаза, горящие красным. Кровь залепит глаза, будет капать дождем на сухие листья. Громкий хруст… Он свернул шею! Это конец. Это смерть. Открыв глаза, Виктория вскрикнула от ужасного пробуждения, параллельно боясь пошевелиться. Пытаясь привести дыхание в норму, она сжала шею пальцами, сдавливая тугой ком в горле, несколько секунд слушая лишь свое прерывистое дыхание и бросая испуганные взгляды на картинные рамы, кресла, старый камин, украшенный росписью невиданных узоров. Всё это ей напоминало о великом клане Вольтури. Ей стало безумно страшно и обидно. Она завопила, словно раненная жертва из своих кошмаров. Внезапно она зарыдала и затряслась; наступил страшный припадок истерики. Она упала на кровать и в каком-то припадке…стала грызть подушку. Тело её конвульсивно подергивалось. Она не помнила, сколько времени это продолжалось. После приступа нервного возбуждения навалилась общая слабость. Неясные голоса перекликались: казалось, природа потеряла рассудок, слепое возмущение её переходило в рыдания, и вопли сменялись долгим, бурным ревом… И сквозь громкий вой слышались шаги, голоса. И звон дверной ручки, что застыл в ушах, отбивая набат. — Виктория! Что с вами, госпожа? — Девушка неожиданно замолчала, застыв в сидячем положении и опустив глазана свои руки, что разорвали шелковую простыню и добравшись до внутренностей перьевой подушки. Перья опускались на белые ткани и нежно касались гладкой поверхности. Словно большие снежинки они… — Госпожа. — Ее рук коснулись холодные пальцы зовущего. На нее с интересом смотрели выразительные алые очи вамира Феликса, широкоплечего, накаченного брюнет, (мускулы виднелись даже сквозь традиционную накидку Вольтури), имеющий очень необычную и в то же время ослепительно красивую внешность: глаза, белая кожа, красные, клубничного оттенка губы и слишком аккуратный для мужчины нос. Тот, кто причинил боль Эдварду и сцепился с ним… Губы мужчины сжались тонкую полоску. — Виктория, прошу вас… Не молчите. Я очень переживаю за вас. — Не смей произносить мое имя! — Вышупомянутая особа отдернула руку, брезгливо прижав ту к груди и с обжигающей яростью покосившись на Вольтури. Тот изменился в лице, что огрубело от разочарования, и поклонился, принося извинения. — Где я? Что с Эдвардом? — Не переживайте, вас не обидят. — И ты говоришь мне это после того как вырубил меня?! — закричала она на вампира. — Чёрта с два! Немедленно отпустите меня, вы не имеете права! — продолжала вопить девушка. Феликс обречённо вздохнул. — И в мыслях не было вам навредить. Но вы попали под горячую руку и я едва успел сбавить скорость. От вас бы и мокрого места не осталось. — Я пыталась защитить брата! За что вы так с ним, что он сделал? — С обидой в голосе шикнула девушка, осматривая мужчину с ног до головы. Да, он безусловно красив и опасен. — Я исполнял волю хозяина Аро, не более. Милая… — Он присел рядом с ее ложем, складывая руки в молитвенной позе. — Владыки вами заинересовались. До сих пор ожидают свидания. Но я могу позвать врача для повторного осмотра. Как вы себя чувствуете? — Какая разница? Это не имеет значения. Мне нужно увидеть мистера Аро! — спрыгнув с кровати, Каллен пошатнулась. — Не хочу тратить ваше драгоценное время. — С сарказмом и ядовитым оскалом она взгянула на красноглазого. Сегка пошатнувшись, девушка сдела первый шаг. Но её мягко подхватили под локоть могучие руки, поддерживая на всякий случай. — Да отцепись ты! — Виктория со злобой ударила по руке вампира, отходя на два метра.— Сама справлюсь! Ай! — Она подвернула ногу и в самой жалкой манере уцепилась за конец чёрного пиджака своего "охранника". Хищник бережно опустился вместе с ней на ковёр, предотвратив болезненное падение. На войне как на войне. Знаете ли: лучше быть живым параноиком, чем мертвецом, ждавшим от жизни только приятных неожиданностей… Одним словом, я не люблю сюрпризы. Зато они меня просто обожают. — Что же вы? Отвергая помощь, вы делаете себе лишь хуже, моя госпожа. — Загнанным в угол существам свойственно делать неожиданный выпад и больно кусать тех, кто их недооценивает. Вампир громко рассмеялся. — Ну разве вы кусаетесь своими грубыми речами и глупыми действиями? Лишь моё терпение ощущает эти детские пощипывания. Мои мозги кипят - жесткий диск испорчен вследствие избыточного напряжения. В мыслях сплошные помехи, мышцы напряжены. Приходится прилагать усилия, чтобы держать себя в руках. Снова та боль в сердце. Представляю, как во все стороны от сердца разбегаются крошечные трещины по всему телу. По туловищу, по рукам и ногам, по лицу — я вся покрыта сетью трещинок. Когда напряжение становится непосильным, взрываются даже вулканы, а они-то из камня. Я ведь сделана из материала помягче… Мы ничего друг от друга не ожидали. Как мне кажется: когда ничего не ждёшь, то и не напрягаешься - я так думаю. Скрывалась ли в ящике Пандоры вместе с бедами и надежда? Вот что значит: чего-то ожидать. — Я отведу вас к владыкам. — Он опустил свой взгляд на её дрожащие плечи. — Ваш брат ещё здесь, вы сможете его увидеть. Но предупреждаю: ваш острый язык не поможет вам в присудствии господ. — Вампир бросил укоризненный взгляд на дверь. Но как только отзвучал её голос, принуждавший меня слушать и верить, я сейчас же почувствовала ложь в её словах. Мне стало не по себе - как будто всё случилось с расчётом на то, чтобы через обман и хитрость заставить меня испытывать чужое волнение. — Волнение, вызываемое страхом, пропорционально не опасности, а нашему предчувствию беды, которой мы опасаемся, будь она реальна или воображаема. — Он помог ей подняться на ноги в ту же секунду. Каллен удивленно посмотрела на него, вопросительно изогнув бровь. — Не бери в голову. — На оголенные плечи упало что-то тяжелое. Это был тот самый чёрный пиджак, что совсем недавно был на вражеских плечах. — Вам стоит застегнуться. Шёлк не защитит от холода вашу нежную кожу Я отгоняю непрошенные слезы. Всё хорошо. Всё понятно. Всё упорядоченно. Это просто минорные звуки песни, потянувшие невидимые струны души. Это напряжение рабочих будней. Это неопределённость, давящая на восприятие реальности. Это просто сердце, которое не обмануть, которое не хочет слушать разум, не поддаётся уговорам сознания. Это маленькие иголочки нервов, колющие грудь, остро впивающиеся на вдохе в душу. Судьба весны вечно искажена: Чем сильнее ты не хочешь. потерять, Тем тяжелее суметь удержать. Твоё дыхание, оставшееся в воздухе, Вновь и вновь скрывает Твою печаль.