Семь нот во Тьме

      Небольшая морская качка в прошлом всегда успокаивала Джозефа, сопровождала к состоянию рефлексии, которого ему тяжело было достигнуть самостоятельно; однако сейчас волны агрессивной стихии безостановочно отвешивали хлёсткие удары по бортам пассажирского лайнера, а ведь ещё утром глубокие синие воды были так убедительно спокойны, обманчиво спокойны. Ночью же они окрасились в чёрный, словно смешались в неравной пропорции со смолой. Казалось, брось он зажженную спичку за борт, и всё пространство на много миль вокруг вспыхнет смертоносным пламенем.       С опаской взглянув последний раз на волны, мужчина покинул палубу и направился в бар. Сознание Джозефа ещё хранило липкий отпечаток недавней драмы. Он разместился за барной стойкой и тут же объявил свой заказ, — двойной виски, и ни единого кубика льда -, вракдчиво, сухо, тоном дельца, который с юных лет стал для мужчины постоянным попутчиком. Выдающийся юрист, скептик и знаток, виртуоз своего ремесла — Джозеф привык всё держать под контролем; и мельчайшая деталь не будет обделена его вниманием. Странно, но это умение, — дар или просто способность -, распространялось не на всех сферы жизни заядлого карьериста. Скользкие лапы иронии сумели затронуть самое ценное и священное — его чувства. В делах любовных Джозеф, к своему глубочайшему сожалению, не преуспел. Семилетний неудачный брак — безоговорочное тому подтверждение. Джозеф и сам не знал, каким чудом сумел продержаться в этом браке так долго, учитывая скверный и властный характер его страстной супруги — Изабелл. Думал, её стремление везде и во всем контролировать его, — являться центром Вселенной Джозефа, быть его единственным и незаменимым живительным источником -, и есть, как это называют другие, любовь… Ошибся. И эта ошибка стоила ему всего-то истерзанной опустошенной души. Наконец, признав их отношения нездоровыми, Джозеф впервые за последние годы самостоятельно принял решение, которое виделось ему спасением — бежать… Бежать подальше от любимой, но деспотичной Изабелл. И, когда ему поступило выгодное деловое предложение из Америки, он, не задумываясь, принял его. Однако, едва его ноги коснулись палубы лайнера, сердце в груди защемило от тоски. Любовь ли? Или всего-лишь вредная привычка? Его многострадальная душа продолжала тянуться к той, которая и нанесла эти смертельные раны. С той секунды, как судно покинуло порт, Джозефа не покидало ощущение, что дорога, которую он избрал, ведёт в никуда. И сейчас его убеждение лишь укрепляло свои позиции; их корабль плывёт прямиком в жаркие объятия тьмы. Увы, отступать было поздно и некуда; впереди — тьма, позади — пустота.       Осушив первый бокал, Джозеф следом заказал второй, слепо полагаясь на то, что алкоголь сможет защитить его от проделок Сатаны, посылающего в его уязвимое сознание столь мрачные мысли. Внезапный холодок прошёлся дорожкой мелких острых игл по позвоночнику. Мужчина недовольно сморщился и оглянулся; неужели какой-то чудак додумался распахнуть окна в такую непогоду? Однако, увиденное заставило его на миг замереть и покрыться ещё более толстой коркой льда.       Поздний час позволил бару-рестарану оказаться практически пустующим; лишь несколько таких же отверженных Богом душ, как и он сам, скрывались по дальним тёмным углам. И только в центре импровизированного танцпола извивалось нечто, отличающееся от них всех. Молодая женщина, словно призрак в заброшенном особняке, выдавала неестественные, — то мягкие и плавные, то резкие и агрессивные -, движения танца одиночества. Джозеф, позабыв про свой повторный заказ, повернулся корпусом к залу, зачарованно разглядывая незнакомку. О нет, она не была ошеломляюще красива. Миловидная, но не более. Его Изабелл чарующими искрами своих угольных глаз помогла могла разогреть страсть в любом, но нынешнее творение, которое он наблюдал, было совершенно иным по своей природе. Он не смог разглядеть цвета глаз незнакомки с такого расстояния и в полутьме, но был готов поклясться, что в них зияют те же раны, что терзали и его сердце.       Её тяжёлые чуть ниже плеч локоны цвета крепкого кофе нехотя колыхались при каждом движении женщины. Бархатное насыщенно синее платье в пол не имело никаких вырезов в области ног, — лишь глубокий на спине -, и, хоть и было к низу слегка расклешенным, всё равно заметно ограничивало возможности её танца. Однако, сама незнакомка будто вовсе не замечала этого, существуя в собственном мистическом измерении, в котором не было мест для зрителей. Танцовщищей она явно была неумелой; взмахи руками и движения бёдрами были беспорядочными и дикими, не имеющими за собой никакой системы или специальных навыков. И всё же, это не исключало её природной грации, которая отражалась в её, как внешней, так и внутренней естественности. Многим этот танец " древних цивилизаций " мог бы показаться смехотворным и нелепым, но Джозеф видел в нем крики отчаяния; к тому же, развязность незнакомки навела его на одну мысль — похоже, та была довольно пьяна и действительно не замечала за собой никаких странностей.       Джозеф пробежался взглядом по остальным гостям ресторана и с изумлением отметил, что не только он один оказался неожиданным заложником представления этой особы; это лишь подтверждало его извращенную идею о том, что этой ночью здесь собрались одни безумцы, ведь только таким искажёным сознанием, как у него, могло завладеть столько отталкивающее и даже пугающее действо. Да, только такой, как он, мог отыскать в этом красоту для себя.       Он вернул своё внимание к женщине в тот момент, когда она сделала резкий выпад и, прокрутившись вокруг своей оси, отшатнулась в сторону, открывая вид Джозефу на, очевидно, ещё одного зрителя. Уже знакомая дрожь тронула каждую мышцу его тела; кажется, даже кости под ними затряслись, отбивая друг о друга ритм, в котором двигалась незнакомка. Вдали ото всех распологался молодой светловолосый мужчина в строгом классическом костюме пастельных тонов. Он, как и другие, не отрывал своих безэмоциональных глаз от женщины. Однако, если прочие зрители, как и сам Джозеф, наблюдали за ней с предвкушением, безуспешно пытались предугадать каждый её жест, столь непредсказуемой эта сцена была, то тот юный блондин глядел так, будто не просто знал, какой фортель она выкинет в следующую секунду, а именно он вкладывал это в неё. От его глаз к изгибам тела незнакомки простирались тысячи нитей, и он, словно кукловод, дёргал за них, довольствуюясь плодами своей работы.       Джозеф судорожно вздохнул, взволнованный увиденным, и потянулся к бокалу со спиртным, желая промочить внезапно пересохшее горло. А когда вознамерился вернуться к своим наблюдениям, столкнулся со сверлящим пристальным взглядом того блондина. Напряжение сковало Джозефа изнутри и он не мог объяснить себе это пугающее ощущение молчаливой угрозы, которое распространяло на него внимание незнакомца. И, когда последний внезапно встал на ноги, Джозеф и сам едва не подскочил на месте, но всё же сумел подавить в себе необъяснимый импульс, призывающий его бежать отсюда; бежать подальше от загадочной танцовщицы и её устрашающего воздыхателя, что внешне являл собой олицетворение света и невинности.       Джозеф замер, слушая бешанные скачки собственного сердца, когда незнакомец направился прямо к нему. Мужчина ощутил редкие капли пота на лбу, теряющиеся в его густых бровях. Животный примитивный страх захлестнул его, и Джозеф с трудом спустил свои онемевшие ноги с подставки высокого барного стула, готовый в любую секунду ринуться к дверям ресторана. Однако, незнакомец остановился на половине пути, и, как оказалось, целью его была сама танцовщица, а не Джозеф, но этот внезапный поворот ничуть не утешил последнего.       Юноша подошёл к ней со спины, его бледная рука воспарила, тонкие пальцы невесомо коснулись кожи, и женщина остановилась, но даже не вздрогнула; кажется, незнакомку ничуть не напугало и даже не смутило чьё-то покушение на её личное пространство. Она повернулась к ним, и поэтому принимающему взгляду Джозеф понял — они знакомы! Пальцы юношы продолжали своё движение; белые змеи — они обвили её предплечье, но не стали сужать это кольцо, словно не желали причинять боль своей жертве. Джозеф ощутил прилив вязкой слюны у себя во рту; словно голодный нищий, стоящий у витрины с мясными товарами, он глядел на эту, для него, неприятную и в тоже время завораживающую картину. Юноша медленно прильнул к ней, или она к нему, — Джозеф так и не понял -, и другой рукой коснулся лопатки на её спине, свободной от оков платья. Ладонь заскользила ниже, и Джозеф больше не мог смотреть на это, — почему-то чьи-либо прикосновение к незнакомке комом тошноты вставали в его горле -, не мог, но продолжал, словно малый ребёнок, подглядывающий за тем, как взрослые смотрят фильм ужасов, переполненый кровью и расчлененкой; страшно, но болезненный интерес не позволяет отвернуться. А рука юноши всё спускалась, но в какой-то момент замерла на пояснице, так и не достигнув ягодиц. Джозеф поймал себя на облегчённом выдохе, но практически сразу понял, что расслабляться было рано.       Незнакомец склонился к женщине, что-то нашёптывая ей на ухо. Его лица не было видно, — да и Джозеф никогда не умел читать по губам -, зато бледный лик пленительцы его внимания оставался в поле зрения мужчины. И то, что Джозеф увидел на этом светлом полотне, заставило его содрогнуться; её тонкие тёмные брови сошлись на переносице, едва не сливаясь в одну волну, а посиневшие губы затряслись, будто в лихорадке, она сжала их в тонкую полосу, заглушая мученический стон. Юноша медленно, в какой-то степени, нехотя отпустил её. Джозеф расчитывал увидеть его выражение лица, надеялся разгадать по нему, что именно вовлекло незнакомку едва ли не в состоянии паники, однако тот, словно тень, отбрасываемая самим Джозефом, оказался неприкосновенен; и не успел мужчина опомниться, как незнакомеца уже нигде не оказалось, лишь его пассия осталась стоять неподвижно посреди зала.       Джозеф подавил в себе желание ринуться к ней и утешить. А нуждалась ли он вообще в его утешениях? Он отвернулся обратно к барной стойке, чтобы лишний раз не провоцировать самого себя на спонтанные действия. Повторив заказ, он с удивлением обнаружил, что тепло вновь распространилось по помещению ресторана; очевидно, зловещий холод источал тот, кто всего пару мгновений назад покинул их всех, позволяя самому Джозефу вздохнуть полной грудью. И лишь лёгкий флёр той незримой угрозы остался, укутывая в демонические объятия женщину, которая до сих пор находилась за его спиной.       Джозеф вынул из кармана пиджака дорогие французские сигареты, надеясь, что их терпкий аромат сможет отрезвить его, потерявший стабильность, рассудок. Чиркнул спичкой, прикурил, но вместо ожидаемого сигаретного дыма ощутил запах смерти, идущий по следам проводника между миром обыденным и тем, которым правит безумие. Джозеф, зажимая сигарету в зубах, словно в замедленной съёмке повернулся к женщине, которая разместилась за барной стойкой, всего в метре-двух от него. Уперевшись логтями в стол, она выглядела абсолютно расслабленно и даже скучающе, не осталось и намёка на ту удушливую тревогу, в состоянии которой он имел возможность видеть её всего несколько минут назад.       Безликий бармен, как и полагается, поинтересовался у неё, что она будет пить, но та только отмахнулась, не издав и звука, а ведь Джозеф уже размяк, успев за это короткое мгновение перебрать в своей голове сотни вариантов, как мог бы звучать её голос. Он искоса глядел на неё, отмечая для себя новые детали, который прежде не мог рассмотреть из-за большого расстояния между ними: немигающий потухший взгляд был направлен куда-то сквозь витрину с алкоголем; грудь, скрытая плотной тканью платья, вздымалась медленно и высоко при каждом беззвучном вдохе; руки, ноги — всё покоилось на своих местах, ни разу не шелохнувшись, ни один мускул не дрогнул на её усталом лице. Она так и замерла, представляя собой каменное изваяние, и Джозеф осмелел, уже в упор изучая её.       — Можно сигарету? — совершенно внезапно произнесла она, продолжая смотреть перед собой, и Джозеф едва не выронил ядовитую палочку из своего, широко распахнувшегося, рта.       — Да… Конечно, — хрипло отозвался он, а мысленно проклинал себя за слабоумие и беспечность.       Так нахально глазеть на одинокую даму; как бы сказала его покойная сварливая матушка — " Сэр, Вы — не джентльмен. "       Мелко подрагивающими руками он протянул ей сигарету и даже помог прикурать, а незнакомка, удивительно, позволила себе слабо, но благодарно улыбнуться ему. Джозеф внутренне ликовал, — заговорила, сама -, теперь у него есть право начать диалог, пока женщина самостоятельно его не прервет.       — Вы направляетесь в Америку? — спросил он первое, что пришло на ум.       — Как повезёт, — она эксцентрично щёлкнула языком и следом обхватила тонкими губами сигарету.       Мужчина ожидал какого-то продолжения, но его не последовало. Он замялся. Осознанно или нет, но она ставила его в неловкое положение, обделив встречным интересом.       — Меня зовут — Джозеф, — однако так рано отспутить ему бы не позволил, как минимум, спортивный интерес. — Могу я узнать Ваше имя?       Она мелко вздрогнула и едва слышно прошептала:       — Имя… — мрачно усмехнулась, но тут же поджала губы, а серые глаза, — наконец-то он мог разглядеть их цвет -, засияли металлическим блеском в темноте.       Джозеф затих, не понимая, почему его, распространённый среди новых знакомых и абсолютно уместный, вопрос по поводу имени вызвал у неё такую неоднозначную реакцию.       — Гильда, — непринуждённо ответила она, и это странное наваждение мигом сошло на нет.       — Вы из Германии, да? — оживился Джозеф, отыскав лазейку для продвижения их беседы. — Не подумайте, я не из-за имени так решил. Акцент. Вы хорошо говорить по-английски, но он всё равно чувствуется.       — Да. Из Германии, — сухо ответила она, и мужчина вновь сник, огорченный, что его, своего рода, комплимент по поводу её умения владеть языками не сработал.       — А тот молодой человек, — женщина натянулась, как струна, покосившись на Джозефа, но тот решил продолжить, надеясь наконец-то уталить своё любопытство, — тот, что… Танцевал с Вами, — назовём этот так, подумал мужчина. — Он Ваш… Муж?.. — попытался угадать, но вызвал у собеседницы лишь тихий сиплый смех.       — Эксперимент, вышедший из-под контроля, — поправила она.       Джозеф сочтя это ироничной шуткой, усмехнулся; не тоскуй он по Изабелл так сильно, наверное, и сам так же высказался о своём завершенном браке.       — Вы не очень то огорчены этим.       — Не огорчена? — изумленно повторила Гильда, глядя на него, будто на сумасшедшего. — Да я просто в ужасе.       Джосеф вновь рассмеялся. Тревожный осадок после столкновения с молодым «супругом» Гильды успел полностью развеяться, и все слова, сказанные ей со столь серьёзным лицом, воспринимались мужчиной, как сарказм.       — Не поймите меня неправильно, — всё ещё улыбаясь начал он; Гильда скептически повела бровью, наблюдая за ним, — но Ваш молодой спутник похож на альфонса. Я слабо представляю, как такие разные люди, как вы, могли скрепить свои отношения узами брака, — о да, он всё ещё ждал от неё опровержение его теории " Брака «, или, хотя бы хотел знать, что его новая, столь занимательная знакомая не испытывает преданности к своему ухожору.       Гильда слегка склонилась к нему, и потушив сигарету в пепельнице, которая находилась рядом с, непроизвольно сжатым, кулаком Джозефа, а после встала из-за стойки. Мужчина сразу же понял свой просчёт.       — Извините, Гильда, — спокойно, но сердечно запричитал он, надеясь ещё хотя бы на минуту задержать женщину в своём обществе. — Мне не следовало говорить подобного. Это было очень грубо, я понимаю и прошу прощения… Не знаю, что на меня нашло. Я просто пьян, — глуповатый натянутый смехом упёрся ей между лопаток.       — Не беспокойтесь из-за этого… Дело не в Вас. Я просто… забыла, какого это…       Джозеф замер, с нетерпением сверля взглядом её затылок.       — Какого — что?       Он видел, как плечи Гильды медленно поднималась и опускались в такт её дыханию.       — Какого общаться с кем-то, кроме него, — едва слышно, будто самой себе ответила она, но тут же добавила громче. — Спасибо за сигарету, Джозеф.       Медленными, но уверенными шагами она направилась к дверям. Джозеф вытянул руку вперёд, словно намеревался предпринять попытку силой остановить её, но вовремя одумался. Гильда скрылась с его глаз, но это не освободило мужчину от её влияния; ему виделось, будто её бесплотный дух до сих пор сидел на этом месте, всего в метре от него. Голова шла кругом, и он больше не мог сконцентрироваться на чём-то другом… А если она был послана ему самим Богом? Нет… Они оба были посланы друг другу для спасения; Гильда вырвет его из зависимости от Изабелл, от которой он всё не мог отделаться, хоть и клялся самому себе, что оставил бывшую жену в прошлой жизни, а он… А он раскроет секрет её отчаяния и ликвидирует всякое, что способствует возникновению бед Гильды.       Бросив на барную стойку несколько хрустящих купюр, Джозеф сорвался с места, боясь упустить столь соблазнительный шанс круто изменить свою жизнь в лучшую сторону. Увидев Гильду вдалеке, скрывающуюся за поворотом, он последовал за ней, стараясь не привлекать лишнее внимание, чтобы выяснить расположение её каюты. И вот, ни разу не обернувшись, она распахнула одну из белоснежных дверей и, пройдя внутрь, захлопнула ту за собой.       Джозеф довольно выдохнул и уже шагнул вперёд, когда его резко отбросило в сторону. По всей видимости, лайнер столкнулся с особо крупной волной. Прилично опьяневший мужчина с трудом удержался на ногах; он упёрся плечом в стену, на которую налетел, это и позволил ему сохранить равновесие. Потолочные лампочки в коридоре начали мигать; Джозеф зажмурился, не в состоянии вынести эту пытку. Перед глазами продолжали плясать блики, после: белое-тёмное, белое-тёмное, да так резко, что у любого бы закружилась голова. Наконец, всё закончилось, вот только, не так, как расчитывал мужчина; из-за погодных условий с электричеством были явные неполадки, и, коридор, не имея никаких окон, погрузился в беспросветную тьму. Джозеф радостно вспомнил о спичках в своём кармане, зажёг одну из них и направился дальше; да, визуально он успел запомнить за какой из многочисленных дверей скрылась Гильда.       Каюта номер тринадцать. Джозефу стало неуютно, когда он представил, как выглядят со стороны его действия, — одержимый преследователь, вынюхивающий местонахождение своей цели, с маниакальным рвением стремящийся узнать, чем живёт и дышит она -, однако, мужчина быстро отбросил всё объективное, успковаивая себя — " Ты ведь не делаешь ничего плохого. Просто хочешь узнать, всё ли с ней в порядке «.       Он слегка прислонился к двери, чтобы узнать, что творится за ней. Сначала была абсолютная тишина, но уже спустя минуту раздался женский шёпот, из которого он смог разобрать только:       — И ты мне это говоришь?.. Я ничего не сделала… Нет, и не думай…       Потрясенный Джозеф теснее прижался к двери; шёпот затихал, и никакой запредельный контакт с гладкой поверхностью уже не помог бы мужчине узнать для себя ещё что-нибудь ценное. Спичка в его руке почти догорела до конца и начала обжигать пальцы. Джозеф беззвучно выругался и, затушив её, вновь потянулся к карману с коробком за следующей, когда в каюте под тринадцатым номером раздались глухие удары, будто некто начал крушить там мебель. Джозеф застыл, напряжённо уставившись в темноту.       — Хватит! — хриплый вскрик Гильды не был столь громким, чтобы поднять на ноги всех пассажиров, но Джозефа он оглушил. Следом раздался треск битого стекла.       Испуганный мужчина, недолго думая, набросился на дверь. В силу своих от природы внушительных габаритов он сумел выломать проклятый замок двумя мощными ударами плеча. Врываясь во тьму каюты, он представлял себе самое ужасное; молодой и здоровый человек мог сотворить с миниатюрной, выглядящей немного болезненно, Гильдой многое. Дверь по инерции захлопнулась за Джозефом, который уже успел встать в боевую позицию, и он ощутил те же ледяные иглы, покрывающие его тело, что и тогда — в ресторане. Лампы в каюте внезапно загорелись искусственным отталкивающим светом, и мужчина на мгновение зажмурился, пытаясь привыкнуть к нему, а, когда распахнул свои глаза, увидел Гильду, стоящую у одной стены и прижимающую к горлу осколок, по всей видимости, кофейной чашки; перед ней на боку валялось массивное кресло — источник того глухого стука. У другой же стены, в похожем кресле располагался блондин из ресторана; удивительно, он никак не отреагировал на вторжение Джозефа, даже бровью не повёл, лишь продолжал спокойно распивать что-то из чаши, идентичной той, которую разбила Гильда.       — Что здесь происходит?! — взревел Джозеф, окончательно потеряв связь с реальностью.       Гильда смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых читалась одна лишь мольба, но, о чём именно молила женщина, Джозеф разобрать не смог, поэтому решил для самого себя, что это была просьба о помощи. Он перёвел суровый взгляд на молодого человека и тут же обильно покрылся липким потом; угроза, которую Джозеф хотел бросить тому, так и замерла на его языке.       — В чём дело? — голос юноши, словно шёпот ангелов сквозь уши проник в его сознание, вынуждая замереть не только тело, но и мысли, что до этого беспорядочно крутились в голове. — Вы, кажется, кричали, — будто ребёнок, рассказывающий сказку младшему брату, продолжала говорить блондин, но речь его больше походила на песнопения. — Так кричите, продолжайте… Продолжайте… Продолжайте, — всё повторял и повторял он, как мантру.       Осколок выпал из рук Гильда и та в панике обхватила свои плечи, находясь не в лучшем состоянии, чем сам Джозеф.       — Йохан, — сорвалось с её губ, — не надо…        Йохан — теперь, по крайне мере, Джозеф знал его имя — элегантным движением отставил чашку и поднялся на ноги, после чего встал напротив мужчины.       — Уходи, уходи, уходи, — одними губами твердила Гильда, но Джозеф не мог слышать этого, да и видеть тоже; всё его внимание было отныне приковано только к юноше, который продолжал подавлять его волю одним лишь взглядом своих голубых, — нет, при таком освещении, они казались изумрудными, практически болотными, будто воды трясины -, глаз.       — Мистер Брэдли, — пропел Йохан, растягивая каждую гласную.       Услышав свою фамилию из уст незнакомца, Джозеф наконец смог прочувствовать весь ужас происходящего в полной мере, — пусть шёпот ангелов и продолжался литься в его уши, перед ним стоял настоящий Дьявол.       — Я могу показать Вам то, что Вы ищите, — продолжал Йохан со знанием дела; его рука, что буквально пол часа назад ласкала кожу Гильды, проскользнула под ткань пиджака.       Подсознание, инстинкт самосохранения, сама Гильда — всё молило Джозефа бежать подальше от того, кто находился на вершине пищевой цепи, в отличие от него самого, но ноги будто пригвоздило к месту. Чудовищный адский дар — или же проклятие — Йохана позволял тому мастерить из каждого собственную марионетку. Джозеф утробно захрепел, едва не проглотив свой язык, когда увидел, что именно скрывала светлая ткань пиджака юноши. Йохан бережно, будто какой-то ценный трофей, и в тоже время непринуждённо вынул пистолет, а после, столь же обыденным движением начал закручивать глушитель.       Джозеф не мог дышать; паника и страх скрутили все внутренние органы, выжимая из них последние соки. Йохан протянул ему, будто главной звезде этого вечера, «трофей», дуло которого было на уровне головы мужчины.       — Бесцельные странствия Вашей души во тьме вызывают во мне снисхождение, мистер Брэдли, — говорил он. — Я покажу, к чему всё это время плыло Ваше ржавеющее судно.       Свет в каюте вновь погас, и Джозеф даже успел поблагодарить судьбу за это щедрый дар, ведь теперь он мог не видеть Монстра, который наконец-то явил ему свой истинный лик. Кажется, он даже мог снова дышать, но так и не успел сделать и единого вдоха; странный свист поразил и слух и воображение.       Тело Джозефа Брэдли с зияющей дырой, как на сердце, так и во лбу шумно рухно к ногам Йохана. Где-то позади юноши вслед за Джозефом медленно скатилась по стене на пол Гильда. Йохан обернулся к ней, демонстрируя искусственную устрашающую улыбку, будто вырезанную на восковом лице, а после вынул из кармана кремовый платок, протер им сначал орудие убийства, — тут же спрятал его обратно под покров одежды -, а следом и ручку двери со внешней стороны, которой наверняка касался мистер Брэдли.       — Считаете, это — следствием ревности? — заговорил он, очевидно, указывая на мёртвое тело; подойдя к Гильде, забившейся в дальний угол, он опустился на пол, чтобы их лица были на одном уровне. — Нет… Нет… — мучительно нежно зашептал он. — Это — результат Ваших деяний, Гильда. Результат Вашего опрометчивого поступка. Мы ведь договаривались, помните? Однако попытка покинуть меня — одна смерть. Да, теперь у Вас нет права обвинять меня в бесчестности… — он долго рассматривал её мертвенно-бледное лицо, глаза, в которых читалось самобичевание, и, когда удовлетворился увиденным, коснулся её губ своими, оставляя, будто в награду, сдержанный, практически целомудренный поцелуй.       Даже холод Йохана не мог остудить то адское пламя, в котором теперь горела её душа. Гильда не могла совладать с чувством вины за смерть Джозефа, который пытался помочь ей вырваться из-под гнёта Зверя. Она ненавидела себя, ненавидела Йохана и боялась лишь одного — невольно, но она распахнула врата клетки Монстра, и лайнер, содержащий на борту не менее сотни пассажиров, мог прибыть в порт лишь с ними двумя — с тем, у кого никогда не было имени, и с той, которая давно утратил надобность иметь собственное имя, ведь существовала в отдельном мире, в котором не было места никому, кроме… Него.