Танец Хаоса. Искры в темноте

- Нет, ну вы посмотрите на него! – в который раз уже проговорил Джонай, качая головой и не сводя глаз с ковыляющей впереди в рассветных сумерках фигуры. – Это же невозможно! - Невозможно это терпеть! – рявкнул в ответ сердитый Кадиль. – Я устал как собака, жрать хочу, и тоскую по собственной заднице, вместо которой теперь бхарская мозоль! – он мстительно взглянул в гриву своего коня, а затем забормотал, старательно не глядя на Китари: - Одна хорошая стрела в ногу, и он ляжет. А дальше только крути да вези… - Мы не будем в него стрелять, - в который раз уже за ночь повторила Китари, усталая и раздраженная, почти как наемники. – Он и так потерял столько крови. Я не буду ранить его еще сильнее. - А если он так и будет ковылять до самого Шардана? – почти что с мольбой в голосе спросил Кадиль. - Значит, там ты спать и ляжешь, - огрызнулась Крол, кладя конец разговору. – Быстрее доедем. Меня уже тошнит от этого леса. - Не тебя одну, - согласно кивнул Длиннорукий. Все они устали на самом деле и устали сильно. Серый сумрачный рассвет занимался над миром, и Чаща вокруг них замерла, молчаливая, недвижимая, окоченевшая после невыносимо долгой ночи. Ни движения они больше не заметили за миновавшие часы, ни звука не доносилось из-под темного полога деревьев. Серые клубы тумана больше не поднимались над мертвой землей, не облепляли Заслон по ту сторону уродливые тела Теней. Китари хотелось бы надеяться на то, что своим ударом по лесу они вымели отсюда всю скверну и грязь, что Годваг Гивир наконец-то обрел покой. Впрочем, сама она сейчас настолько устала, что много думать о том не могла. Всю ночь Тваугебир бежал впереди них по дороге, не останавливаясь и не сворачивая. Да, он больше не мчался быстрее возможности взгляда увидеть его, теперь он бежал со скоростью обычного человека. Да, он шатался и иногда падал на дорожное полотно, но при их приближении снова вставал и упорно ковылял прочь, будто чуял, что они его догоняют. Кровь почти перестала сочиться из его ран, пятная салематовые плиты тонкой дорожкой капель, и отупевшая от усталости Китари уже не знала, отчего это: оттого, что все вытекло, или оттого, что раны затянулись. Нормальный человек не мог прожить без еды и воды семнадцать дней, как не мог потерять столько крови и продолжать двигаться. Но Тваугебир человеком и не был. Медленно светало. Черные скрюченные ветви деревьев заплели небо, но больше не шевелились и не бились друг о друга, растеряв всю свою силу и окоченев. Холодок наползал откуда-то издали, сырой и промозглый, пробирал до костей, и в какой-то момент Китари плюнула и завернулась в крылья, чтобы хоть как-то согреться. А Тваугебир все ковылял. Час тянулся за часом, ничего вокруг не менялось, только Кадиль изредка принимался ворчать и жаловаться, и примерно к полудню Китари была уже почти готова согласиться с его предложением. Перед глазами крутились темные мухи, спину ломило так, что хоть вой, по сторонам она уже и не смотрела, уставившись в гриву коня у себя под носом. Невозмутимое животное трусило себе и трусило вперед, на вид нисколько не утомленное. Если и впрямь он жил в ином времени, как говорил Алеор, то и Китари тоже так хотела. Жить себе внутри Мембраны или в Таалдар, ходить по миру с обычной своей скоростью хоть сутки напролет и при этом нисколько не утомляться. Как было бы хорошо!.. Она поняла, что придремала, только когда чей-то голос рядом хрипло произнес: - Приехали. Кит не сразу поняла, что говорила Крол, скорее ощутила это, слепо моргая со сна. Голова была тяжелая и мутная, ее бил озноб, крылья давно погасли. Холодок обхватил плечи, заставив ее поежиться, поплотнее запахнуть разъехавшиеся в стороны полы плаща. Вскинув голову, она огляделась и не сразу поняла, что видит перед собой. Лес впереди расступался, и салематовая дорога выводила на берег широкой, вздувшейся от дождя стальной реки, которую перехватывал белоснежный пояс салематового моста. На другой его стороне возвышались массивные квадратные серые стены, давящие, тяжелые и совершенно неприютные. Две крепостные башни с двух сторон обхватывали мост, упирающийся в запертые тяжелые ворота, и именно в ту сторону сейчас медленно-медленно брел Тваугебир, раскачиваясь на каждом шагу, запинаясь о собственные ноги и едва не падая в реку. Глубокий запах сырости, воды и холода наполнил грудь Китари, и она с наслаждением вдохнула его после вонючей духоты Чащи. Ей даже не верилось, что они наконец-то пересекли проклятый лес! За прошедшие дни она так привыкла к его черным стенам по обе стороны от себя, что теперь открытый горизонт и раскинувшееся во всю сторону небо заставляли ее чувствовать себя уязвимой и какой-то очень-очень маленькой. - Ну наконец-то, мать твою! – шумно выдохнул Кадиль, проводя ладонью по лицу, будто умывал ее сырым речным воздухом. – Всё! Китари тоже хотела бы сказать что-то подобное, но от усталости у нее уже язык не поворачивался. Она просто смотрела на серые неприветливые стены и думала о том, что скоро ляжет, вытянувшись всем телом, на белую хрустящую простынь, укроется чем-нибудь теплым и уснет. Как мало оказывалось нужно человеку после нескольких суток ожесточенной схватки за собственную жизнь! - Или не всё, - мрачно проговорила Крол, и Китари вновь моргнула, заставляя себя сосредоточиться на происходящем. Потому что Тваугебир, еле-еле ковылявший по салематовому мосту еще мгновения назад, как-то подтянулся, отряхнулся, будто мокрый пес, собрался с силами и вполне бодро припустил к воротам на другой стороне, ускоряя шаг. - Что он делает? – недоуменно спросил Джонай, приподнимаясь в стременах, чтобы лучше видеть. Тваугебир побежал, набирая скорость с каждым мгновением. Еще секунду его было видно, а затем он расплылся для обычного человеческого зрения Китари, и в следующий миг громоподобный удар сотряс ворота на той стороне моста. - Да он издевается что ли?! – простонал Кадиль. - Не может быть! – выдохнул Гелен. Второй удар по воротам раскатился низким эхом в сыром осеннем воздухе. Какие-то фигуры забегали наверху по крепостной стене, ветер донес до Китари отдаленные звуки человеческих голосов и криков. На салематовом мосту проявился Тваугебир. Он шатался всем телом из стороны в сторону, будто пьяный, но все равно упрямо смотрел на ворота. Еще мгновение, и он опять превратился в размытое пятно, которое с диким грохотом врезалось в деревянные створки. - Надо было его пристрелить все-таки, - мрачно подытожил Кадиль, разглядывая происходящее. – Только время потеряли. - Поверить не могу, что он все еще держится! – с восхищением вздохнул Длиннорукий. - Есть ли вообще что-то в мире, что могло бы его положить? - Да, - кивнула Крол. – Его соплеменники. Китари с такого расстояния было не очень хорошо видно детали, но силуэты лучников в светлой форме на фоне темной крепостной стены просматривались достаточно ясно. Как и серебристые росчерки, что прорезали сырой воздух в направлении Тваугебира, ответом которым был высокий, режущий уши визг, который издавала тварь. - Они же убьют его! – в страхе прижала к губам ладони Китари, внезапно осознавая происходящее. Эльфы в упор стреляли по нему с крепостной стены! Едва ли не два десятка эльфов выпускали стрелу за стрелой, а расплывчатое пятно внизу в ответ им рычало и билось в ворота с остервенелой яростью. – Мы должны что-то сделать! - Да, - твердо кивнул Кадиль. – Мы просто подождем, пока они закончат. - Да неужели же в вас нет ни капли сострадания? – в сердцах выдохнула Китари, глядя на Спутников. Все они, включая и Крол, не двигались с места, устало разглядывая, как убивают Тваугебира. У Китари закружилась голова. – Вы так и будете просто стоять и смотреть? Крол? Ты ничего не сделаешь? – она в неверии посмотрела на жену. - Котенок, я думаю, это и впрямь единственный способ его остановить, - ответила ей Крол, глядя отчего-то почти что с жалостью в глазах. – Иначе он ворвется за стены и перебьет весь город. Грохот и треск, перемежающийся визгами, стал почти непрекращающимся. Эльфы что-то вопили, на стену их сбегалось все больше и больше. Онемев от страха, Китари наблюдала за тем, как они начинают швырять вниз не только стрелы, но и копья. - Нет! – покачала она головой, чувствуя, как все внутри нее сопротивляется происходящему. – Я так не могу! - Китари! – крикнула вслед жена, но она уже не слушала, пришпоривая коня. Копыта загрохотали по салемату, когда эльфийский конь понес ее навстречу бойне. Сердце в груди стучало, как бешеное, гоняя кровь по жилам, и Китари ощущала лишь одно – страх не успеть. Не должно было происходить то, что сейчас происходило! Не должно было! Он был не виноват в том, что им овладел Тваугебир, что он не мог выбраться обратно из этой ужасной формы. Он не контролировал себя, а значит, вообще не понимал, что делает сейчас, и его нельзя было за это убивать! Столько смерти и жестокости она видела за последние дни, что теперь все в ней противилось продолжению мучений. На стене ее заметили, эльфы закричали что-то, показывая на нее руками. А Китари закричала им в ответ во весь голос, размахивая над головой руками: - Не стреляйте! Он обессилен! Он едва жив! Будто в ответ на ее слова Тваугебир вновь завизжал, да так громко, что гнедой под ней споткнулся, захрапел, замотал головой, останавливаясь и отказываясь идти дальше. Несколько бесплодных попыток заставить его идти вперед ничего не дали: Китари только колотила пятками по бокам, а животное в ответ отступало, вскидывая голову и прядая ушами. А драгоценные мгновения уходили. Взмолившись Милосердной и больше не думая, она раскрыла крылья и взлетела. Сырой воздух бросился в лицо, освежил усталую, одурманенную лесными испарениями голову. Китари полетела вперед, спеша как только могла и наблюдая за тем, как стрелы отлетают от салематового покрытия моста, не попадая в мечущуюся между ними фигуру, что кидалась и кидалась на дубовые ворота всем весом своего тела. Летели во все стороны щепки и салематовая крошка, ворота начали проседать внутрь, заскрежетали дверные петли. Крепостная стена была уже совсем рядом. Мелькнули перекошенные, побелевшие от страха лица эльфов, серебристые обручи с носовыми стрелками, ладони, натягивающие тетиву. Расплывчатое пятно внизу на миг замерло, вскинув голову, и образ Ренона простроился перед ней в пространстве, прекращая свое хаотичное движение. Два глаза, обросших со всех сторон льдом, бугры жил, пересекающие мертвенно-бледное, покрытое язвами лицо. Он едва дышал, так тяжело вздымалась обессиленная грудная клетка. Удары крыльев всколыхнули его черные грязные волосы, золотая рябь прошла отражением по лицу, и на миг Китари показалась, что она разглядела отчаянную мольбу в его глазах. Ноги опустились на салемат, она встала между воротами и Тваугебиром, распрямляясь во весь рост. Кто-то из эльфов над ее головой приказал прекратить стрельбу, и стрелы перестали сыпаться вокруг нее. Мысленно возблагодарив Милосердную за помощь, Китари взглянула в глаза Тваугебиру. Вблизи он выглядел еще хуже, белый, будто смерть, изможденный, израненный, трясущийся как осиновый лист на ветру. Конвульсии сотрясали его руки и ноги, все его тело, заставляя раскачиваться из стороны в сторону. Несколько обломков стрел уже торчали из него, и кровь из ран вокруг них почти не сочилась. Китари пошире расставила ноги и распахнула руки и крылья в стороны так, чтобы ее видно было и со стены, и Тваугебиру. - Алеор, это я! – глядя ему в глаза, заговорила она. – И я знаю, что ты слышишь мой голос сейчас! – он взвизгнул в ответ, оскалив зубы, отступил на шаг. За его плечом она видела Спутников, приближающихся к ним галопом, перекошенное страхом лицо Крол. Но это ничего не значило больше, и Китари продолжила, делая маленький шаг вперед: - Ты можешь вернуться, Алеор! Я знаю, это сложно, это очень трудно, но ты справишься. Это твое тело, Алеор, это твоя жизнь, а не его, твоя кровь. Это мир, который ты поклялся защищать, ради которого ты живешь. Вернись в него, Алеор! Вернись в себя! - Отойди, Навитайэ! – приказал со стены глубокий голос. – Он опасен! - Я не отойду! – твердо отказалась она, делая еще один шаг навстречу Тваугебиру. Тот присел, будто испуганный пес, и мышцы его дрожали и тряслись, с трудом удерживая вес его тела. Лицо его перекосилось, содрогаясь в конвульсиях, черные сгустки в проступивших на коже венах тоже зашевелились, будто насекомые, ползающие у него под кожей. Превозмогая страх, Китари шагнула вперед, все также широко держа руки и крылья: - Я не отойду, - твердо повторила она теперь уже ему, настойчиво глядя ему в глаза и говоря от самого своего сердца. – Я не уйду и не оставлю тебя в таком состоянии. И убить тоже не позволю. Вернись, Алеор. Победи его. Только ты можешь одолеть Тваугебира. Только тебе единственному это под силу, так сделай же это! Свяжи зверя. Он застыл всем телом, глядя на нее во все глаза. Китари знала – он слушает ее сейчас, слышит по-настоящему. Что-то в груди набухло, будто капля ртути, вот-вот готовая лопнуть, поднимаясь к горлу, пьяня и душа ее. За его спиной Спутники натягивали поводья, и Крол что-то кричала, обернувшись к ним и заслонив Алеора своим конем. Она чувствовала – по связи с Китари ощущала, что именно сейчас происходит, не могла не ощущать, у них ведь было одно сердце на двоих. И пусть Кадиль Медведь пытался выхватить лук, пусть Волчице приходилось сейчас едва не выдирать этот лук у него из рук, все это не имело значения. Как и крики со стены над головой Китари тоже больше не имели никакого значения. Потому что то, что росло в ней, наконец-то проросло, прорвавшись наружу, влившись золотыми канатами в ее горло, наполнив собой связки, вырвавшись солнцем изо рта. - Вернись, Алеор Ренон! – ее голос сейчас звучал совершенно иначе, не так, как привыкла к тому Китари. Он был иным, и не ее вовсе голосом. Сфокусировавшись на заросших морозными узорами глазах, Китари проговорила: - Я приказываю тебе вернуться в тело! Ничего не изменилось, только на языке отчего-то появился терпкий вкус горчичного меда. И еще ветра легли над рекой, угомонившись и затихнув, присмирев подчинившимися хозяину псами. И крохотные капли воды в воздухе замерли, зависнув в пространстве между небом и землей. Как и сердце в груди Китари, раскрывшееся подобно Цветку Жизни и нестерпимо сияющее, хоть никому, кроме нее самой, того и не было видно. Дрогнул ледяной зрачок, трещины побежали по сковывающему его безумию. Черные сгустки на щеках задвигались в жилах, оборачиваясь вспять, оттекая от глаз в обратном ходе, возвращаясь куда-то к сердцу, бледнея на глазах. Он издал последний крик, тонкий и измученный, перешедший почти что в стон облегчения, а затем вместе с вытекшим из него Тваугебиром точно так же стек на землю, падая обессиленным, едва живым мешком. И все закончилось. Китари опустила руки, прикрывая глаза и сворачивая крылья. Усталость навалилась и на нее, тяжелая, горячая, подавляющая усталость, а вместе с ней безграничное облегчение. Оно унесло прочь все слова, все силы, все мысли. Пустая и измученная стояла она над бездыханным телом Алеора, подставив лицо прохладным каплям осенней мороси, дыша этим тихим днем. - Кит! – любимый голос прозвучал в ушах вместе с топотом ног, любимые руки обняли ее, привлекая к себе. Китари с наслаждением уткнулась носом в теплое плечо жены, обнимая ее и чувствуя удивительную тонкость талии Крол под руками. И как она могла быть такой сильной и такой тонкой одновременно? – С тобой все хорошо, котенок? Ты не пострадала? - Нет, - помотала головой Китари, наслаждаясь каждым прикосновением, буквально утопая в них. Отчего-то все сейчас казалось острым, живым, наполненным смыслом. Может, из-за бесконечной тишины, что опустилась на ее голову, обнимая самыми нежными руками на свете? Китари не хотелось никуда идти больше. Ей хотелось просто стоять вот так, спрятав лицо на груди Крол, дыша ее запахом, переживая всем телом ее тепло. Потому что мир на самом деле был любовью и только ею, безоговорочной, всепобеждающей и тихой. - Он помер? Неуверенный вопрос Медведя отчего-то вдруг показался ей ужасно смешным, и Китари захихикала, открывая глаза. Наемники тоже подошли ближе к ним, ведя лошадей в поводу. Длиннорукий уселся на корточки возле Алеора и осторожно ощупывал ему шею, остальные двое мужчин стояли рядом, глядя на него с опаской и тревогой. - С ним все хорошо, - сообщила им Китари с улыбкой, откуда-то зная это. Впрочем, разве могло быть иначе? – Он просто спит. Ему нужен отдых. - Пульс есть, - подтвердил Длиннорукий, отнимая пальцы от шеи эльфа. – Ну и досталось же ему. Поразительно, что он при этом все еще жив. - Это же Тваугебир! – Джонай произнес это имя почти что с благоговением, вскидывая подбородок вверх. – Он не может умереть! - Силен, гад!.. Видать, не врут про него, - покачал головой Кадиль, с недоверием разглядывая растянувшегося на салемате эльфа. Звук отодвигаемого засова заставил Китари выпутаться из теплых объятий Крол и обернуться. В левой части ворот, покрытой царапинами и сколами от ударов Тваугебира, открылась неприметная калитка, и наружу выступил эльф. Он был высок, как и Алеор, светловолос, широкоплеч, одет в серебристый непромокаемый плащ, полностью скрывающий его тело, из-под которого виднелись разве что носки изящных кожаных сапог. Оглядев их цепким взглядом зеленых глаз, эльф сухо представился: - Мое имя Хранитель Врат Алавен Гаир. Приветствую Спутников Аватар Создателя и благодарю за помощь в обезвреживании Тваугебира, - отступив в сторону, он пропустил мимо себя двух других эльфов с носилками, которые торопливо побежали к растянувшемуся на плитах салемата эльфу. – Приношу свои извинения за спешку, но нам нельзя терять время. Князь нуждается в немедленной помощи и исцелении. - Вы сможете ему помочь? – с надеждой взглянула на него Китари. - Разумеется, - кивнул Гаир, наблюдая за тем, как двое его людей грузят Алеора на носилки. – Его доставят к послу Лесного Дома в Шардане господину Радану, и тот сделает для князя все возможное. К нему же я провожу и вас, Спутники. - Откуда ты знаешь, кто мы? – с недоверием прищурился Кадиль, недобро глядя на эльфа и поглаживая рукоять меча из небесного железа на своем поясе. - Князь предупредил, что намеревается пройти Годваг Гивир насквозь, - бестрепетно сообщил им эльф, никак не отреагировав на подозрительность Медведя. – Мы ждали вас несколько раньше. Это был не вопрос, да и на Китари с Крол бессмертный взглянул с легким терпением, с которым мог бы требовать объяснений от глупых учеников утомленный учитель, и это не слишком понравилось жене. Потому и ответ ее эльфу был сухим и кратким: - Пришлось задержаться. Впрочем, бессмертный проигнорировал и эти ее слова, лишь кивнув: - Следуйте за мной. Первыми в калитку поспешно вбежали двое эльфов с носилками, а за ними шагнул, не оборачиваясь больше, Гаир. Крол мотнула головой наемникам, забирая из рук Кадиля поводья своей лошади, и все вместе они прошли сквозь дверцу за стены Шардана. Этот город сразу же не понравился ей, стоило только ступить в его пределы. Сырость дохнула в лицо Китари, смешанная с вонью сточных канав и тысячью запахов человеческого жилья, наполняющих узкие городские улицы. Пройдя под широкими крепостными стенами, они оказались на небольшой площади у ворот, со всех сторон стиснутой домами. Здания лепились друг к другу тесно, будто молодая лесная поросль, борющаяся за солнце, вытянутые вверх, узкие, с крохотными грязными окошками, с проржавевшими сливами, по которым стекал дождь в длинные каменные желоба, тянущиеся вдоль улиц. Из некоторых печных труб шел темный дым, коптя брюхо и без того серого неба, крыши нависали над улицами, будто грозя обвалиться вниз, пожирая последние остатки света, что только опускались с темных небес. Месиво грязи на мостовых выглядело так, что ее затошнило. Китари обвела глазами стиснутый со всех сторон мрачными крышами кусочек облаков над городом, прислушиваясь к своим ощущениям. Это место было таким же мрачным и угнетающим по сравнению с другими городами, что она видела, как и Годваг Гивир по сравнению с любым другим лесом. Здесь тоже жила Тень. Двое носильщиков уже скрывались за поворотом, направляясь куда-то прочь по узким проулкам между домами. Китари проводила их взглядом, пожелав им как можно скорее добраться до точки назначения, чтобы Алеор получил уже наконец столь необходимую ему помощь. А сама перевела взгляд на Хранителя Врат Гаира, который с изящной легкостью вскарабкался в седло серого скакуна и кивнул им головой, бросив: - Следуйте за мной. Молчаливый эльфийский гарнизон наблюдал за ними с крепостных стен, когда они двинулись следом за Гаиром верхами по узким улицам Шардана. Эльфы просто стояли и смотрели, не говоря ни слова, совершенно невозмутимые и окаменевшие, и Китари ощутила себя неуютно под их взглядами, отворачиваясь и кутаясь в непромокаемый плащ. Проводник тоже не говорил ни слова, намертво схлопнув челюсти и не оборачиваясь, а своего серого гнал вперед рысью, разбрызгивая вонючую грязь во все стороны. Быть может, им всем тоже не нравился этот неуютный город? Люди, что попадались им на улицах, выглядели как-то не так, и Китари все пыталась понять, что же ей в них не нравилось. Одеты они были в темное, но так одевались и многие южане, смотрели прямо, без агрессии или злобы, с интересом. Но при этом вид у них всех был какой-то… довольный? Китари удивилась своим мыслям. Что было дурного в том, что эти люди выглядели довольными? Разве же удовлетворение собственной жизнью могло быть чем-то дурным? Прищурившись, она пригляделась внимательнее, пытаясь найти на лицах прохожих что-то еще, что подсказало бы ей, отчего она ощущает фальшь. Раз за разом она вглядывалась во все новые и новые глаза, в иные черты лица, в походку, и постепенно начинала понимать, что чего-то не хватало в этом довольстве, чтобы оно больше походило на счастье, и этим чем-то была радость. Люди, что окружали ее, заботились только о своем собственном процветании, им не было дела ни до чего кроме него. И лица у них были такие же – алчные и равнодушные, довольные. Откуда я знаю все это? Солнце в груди рассыпало золотые искры, питая ее, будто упрятанный в грудную клетку светоч, и Китари рассеяно коснулась кулаком груди, ощущая под кожей это мощное непрекращающееся биение. Узкие улицы петляли довольно долго, и чавканье копыт по глубокой грязи разносилось эхом между сгрудившихся, будто мокрые воробьи, серых домов. А потом они вывернули из-за очередной угла, и глазам Китари открылась площадь, посреди которой возвышалась невысокая башня из серого от здешней сырости салемата. - Ну наконец-то, бхара тебя раздери, - мрачновато буркнул Кадиль, глядя на это здание. Их проводник уверенно направился ко входу в башню, который охраняли двое высоких бессмертных с длинными нагинатами в руках. А Китари оглядела здание, ежась от поднявшегося на площади ветра в эльфийский плащ. Чудно оно выглядело на фоне однообразно серых человеческих домов, но и присущей Лесному Дому тонкости в нем тоже не было. Башня казалась тяжелой, широкой, больше похожей на бочку для рыбы, чем на летящие строения на ветвях Аматайэлэфиан. А чего тут удивляться? Алеор же говорил, что после Дворца Печали уже невозможно будет любоваться другими городами, - грустно подумала она. Они спешились возле ступеней перед входом в здание, и один из стражников спустился к ним навстречу, чтобы забрать лошадей. Китари передала ему поводья и устало вздохнула, разминая костяшками пальцев затекшую поясницу, оглядываясь вокруг. Прохладный ветер кружил ее голову, а усталость и бешено пылающий малхейн придавали всему происходящему какой-то ирреальности. - Здесь я оставлю вас, - сообщил им Гаир, глядя на них без тени дружелюбия. – Да хранит вас Утренняя Звезда. Дернув за поводья коня, он поскакал прочь по загаженным улицам, больше не оборачиваясь. - Какие-то тут все напряженные, - Кадиль смачно сплюнул на каменную мостовую, недобро глядя вслед эльфу. - Мне не нравится в этом городе, - кивнула ему Крол, и Китари взглянула на нее с ожиданием. Значит, не одна она это чувствовала! Значит, все они ощущали, что что-то не то происходило в этих стенах! – Пойдемте, - позвала жена, - нужно переговорить с этим их послом. Стражники свободно пропустили их внутрь башни, и глазам Китари открылся большой зал, своды которого подпирали синие стволы лавианов. Только здесь они были какими-то тонкими, едва ли толще, чем обычный лесной клен. Пронзая потолок и пол, они соединяли этажи башни, поддерживая на своих ветвях ее уровни, и потолок над головой Китари был расписан золотыми тонами под рассветное небо, а пол покрывал паркет из разнообразных пород дерева, сложенный так искусно, что куда больше походил на узор тени от древесных листьев на земле. И все же, по сравнению с задумчивой красотой Думан’Кевир все это показалось ей таким тусклым, таким пустым. Не удивили ее ни ряды эльфийских светильников на стенах, ни шелковые панно с изображениями цветов и животных, ни высокий проводник, назвавшийся очередным сложным именем и вызвавшийся отвести их в их комнаты. Ни на один вопрос о состоянии Алеора он им не ответил, только сказал, что им сейчас занимается посол Радан, восстанавливая его силы и здоровье, а их ждет заслуженный отдых. Поднимаясь по ступеням салематовой лестницы в центре здания, Китари не обращала внимания на резьбу и украшения стен, погруженная в себя и прислушивающаяся к своим собственным ощущениям. Что-то не так было в этом городе. Что-то присутствовало в воздухе, темное, напряженное и мрачное, предвещающее беду, такое знакомое. Она уже чувствовала раньше подобное. Она уже когда-то сталкивалась с этим. И когда проводник отодвинул перед ними дверь в их с Крол комнату, Китари уже знала, что это было такое. Едва дождавшись, когда эта самая дверь закроется за спиной жены, устало сбросившей на пол седельные сумы, она выпалила: - Здесь Гротан Кравор, Крол! - Откуда ты знаешь? – вскинула на нее встревоженный взгляд жена. Ноздри у нее непроизвольно дернулись, втягивая запах, будто она могла в воздухе вынюхать зловоние чужого присутствия. - Я чувствую, - твердо проговорила Китари, касаясь сердца. – С того самого мгновения, как мы только вошли в этот город, я уже знала, что он тут. Поэтому все выглядит таким неприятным и тусклым. Он опутал своими сетями этот город. Крол замолчала, обдумывая что-то. Вид у нее был совершенно усталый и вымотанный. С тяжелым вздохом рухнув в плетенное кресло, стоящее неподалеку от маленького круглого столика, она растерла ладонями лицо и подняла на Китари измученный взгляд: - Нам надо предупредить Вольторэ. Она должна знать о Коте, о Цветке, обо всем, что происходит здесь. - А не опасно ли использовать Связь здесь? Если Гротан Кравор окутал Шардан своей волей, как в Асфее было, он может услышать каждое наше слово и узнать, что Фаишаль у нас, - тревожно взглянула на нее Китари. - Они все равно узнают, что Фаишаль у нас, - пожала плечами Крол. – Садовники мертвы, Годваг Гивир опустел. Поверь мне, слухи о том, как Тваугебир ломился в ворота, уже, скорее всего, разлетелись по всему Шардану. А это значит, что терять нам особенно нечего. - А если он придет за нами? – встревожилась Китари. - Одного мы уже убили, - пожала плечами Крол. - Да, но тогда был Источник, куда я могла его столкнуть! - А теперь есть Фаишаль, тот же Источник, только у тебя в кармане, - Крол взглянула на нее терпеливо и тяжело, как смотрела всегда, когда была вымотана до предела. – Кит, мне обрыдло бегать, да и сил уже на это никаких нет, а Вольторэ предупредить надо. - Так-то выхода у нас нет, - в конце концов кивнула Китари, соглашаясь с ее словами. Может, он и имелся, только сейчас она была настолько усталой, что не могла его разглядеть. Мысли в голове ворочались отчаянно медленно, с громадным трудом. - Давай-ка, - кивнула ей Крол, спускаясь со своего кресла на пол и усаживаясь как могла ровно. – Я позову ее. Если не получится, поможешь мне. - Хорошо, - Китари опустилась на пол напротив нее, подгибая под себя ноги. Как она могла помочь Крол в том, что та делала, Китари просто не представляла, но смирно принялась ждать. Потянулись невыносимо долгие минуты ожидания. Крол ничего не делала, просто сидела напротив Кит с закрытыми глазами, мерно дыша и опустив голову на грудь. Стены из салемата глушили звуки по ту сторону здания, и в комнате стояла почти полная тишина, нарушаемая разве что приглушенным лаем собаки где-то на улицах Шардана, да равномерным звоном церковных колоколов. От нечего делать Китари оглядела выделенное им помещение, но детали сейчас видела совсем плохо. Она так устала, что для того, чтобы сосредоточиться на них, приходилось едва ли не силой держать глаза открытыми. Невысокая кровать, плетеная мебель, полупрозрачная, отъезжающая в сторону дверь из салемата, ведущая на небольшой резной балкон по ту сторону, откуда открывался вид на черепичные крыши и закопченные дымовые трубы. Лохань с водой, где можно было умыться. Да уж, эта комната совсем не походила на ту, в которой их разместили во дворце Думан’Кевир. С усталым вздохом Крол открыла глаза и провела ладонями по лицу, будто пыталась смыть с себя усталость. - Ничего не получается. Связь не отвечает. - Может быть, попробуем вместе? – предложила Китари, с надеждой взглянув на нее. - Как? – спросила Крол. - Посмотри мне в глаза. Китари и сама не знала, почему произнесла эту фразу, просто так получилось. Они никогда раньше так не делали, но это не означало, что нельзя было попробовать. Крол послушно подняла голову и сфокусировала на ней взгляд, усталая, измотанная, но такая красивая, что сердце в груди сжималось от нежности. Тихо зашлепал по салематовой башне дождь, едва слышно шурша по гладким стенам. Кто-то прошел по коридору, тихонько кашлянув. В порту Шардана трижды прозвонил гонг. Китари фиксировала звуки, но не зацикливалась на них, не пыталась понять их природы. Она просто смотрела в глаза Крол, в эти темные зрачки, подобные теплой летней полночи, подобные двум бездонным колодцам ночного неба. Она нащупывала в груди золотую нить между ними, перешившую их так крепко, так по-настоящему, соединившую их раз и навсегда еще до того, как благословение ману Крол соединило их жизни. Вот же она, нерушимая, золотая, плетется от сердца к сердцу, свивается из тысяч тонких ниточек, каждая из которых – слово, взгляд, дело из этой жизни и далекого-далекого прошлого. Вот же она – дорога, по которой они нашли друг друга, тропа, по которой так долго шли навстречу, одинокие, беспокойные, ищущие, чтобы сомкнуть наконец руки. Мягкая нежность набухла под ребрами, теплая и живая, будто котенок, и Кит распахнула ее, как распахивают объятия навстречу чуду, впуская в себя Крол. Две души устремились навстречу друг другу в который раз и вновь, переплелись, уплотняя Связь. Образы заплясали перед глазами Китари на фоне двух обжигающе черных зрачков Крол. Черты ее лица начали изменяться, принимая все новые и новые образы – мужчины, женщины, дети, старые и молодые, смеющиеся и переполненные болью, но всех их соединяла воедино золотая нить ее глаз. Китари знала ее во всех этих лицах, узнавала в каждом из них. Китари столько раз видела ее, что готова была каждую из этих морщинок, каждый из этих образов повторить по памяти, набросав на листе бумаги, пусть даже и не видела их никогда своими собственными глазами до этого конкретного мига. Крол смотрела на нее, и удивление наполнило ее черты, как наполняют реки ожидающие их разлива берега. Должно быть, она тоже что-то видела вокруг Китари, и об этом можно будет спросить потом, через долго, когда придет время тому. Пока же ее занимали образы, кружащиеся вокруг лица жены. Бесконечные лики ее из прошлых рождений, история их двоих, вышитая золотыми нитями на их общей дороге. Спина распрямилась, тяжесть осыпалась с плеч ненужной шелухой, мир затих вокруг них. Китари смотрела в глаза жене и видела золотые вихри, что закручивались вокруг них из пылинок вечности, поднятые ветрами перемен с их долгого-долгого пути. Как далеко уходил этот путь? Где он начинался? Где терялся во тьме тот исток, в котором они впервые взглянули друг на друга, впервые нашли друг друга в перворожденной радости открытия, чтобы никогда больше не расставаться? Или и не было его вовсе? Что-то начало всплывать, медленно-медленно подниматься из темноты. Ряска на болотной воде, нестерпимо яркий солнечный луч на черной глянцевой поверхности. Нога, что разбивает на солнечные брызги отражение Щита Роксаны, ветер над духовитым полем. Разбросавший крылья орел. Образы сменяли друг друга, и Китари ощутила, как поднимается изнутри волнение, беспокоя и тревожа ее, заставляя ее нервничать, захватывая ее в свою власть. Огонь в золотой чаше, женщина, что склоняется над ней. Рука, протянутая, чтобы коснуться ее руки, яростный взгляд таких знакомых глаз в ответ. Темнота храма, тени на стенах, тускло поблескивающее золото, рок. Огонь. Огонь повсюду. Китари отшатнулась, когда пламя дохнуло ей в лицо, заставив вскрикнуть, и тишина между ними разбилась на осколки, будто чашка выпавшая из рук. Всю ее жгло, будто она упала обнаженной в заросли гори-листа, она инстинктивно обхватила себя руками, не понимая, почему не чувствует ожогов на коже. - Что такое, Кит? – Крол подалась вперед, с беспокойством глядя на нее, касаясь кончиками пальцев точно так же, как было в видении, только наоборот – там Китари тянулась к ней. – Что с тобой? - Я видела что-то… что-то о нас, - Китари тронула сердце, дыша тяжело и спутано. В груди пылало, полыхало золотое солнце, ослепляя ее своим светом, из-за чего каждый вздох будто бы наполнял ее облаком солнечной пыльцы, от которой она задыхалась еще сильнее. – Видела тебя, какой-то храм… - она приложила руку ко лбу, пытаясь вспомнить. – Ты была жрицей, ты смотрела на меня, и тебе не нравилось, что я отвлекаю тебя от твоей службы. А потом я видела пламя. - Пламя? – приподняла брови Крол. - Да, огонь повсюду и везде. Мне кажется, меня сожгли в нем, - Китари подняла на нее перепуганный взгляд. – Я видела, как умерла когда-то, Крол. Жена взглянула на нее долгим взглядом, а затем осторожно и бережно коснулась кончиками пальцев ее щеки, и эта короткая ласка принесла облегчение. - Может, и так. А может, ты просто очень сильно устала, моя милая. Тебе нужно отдохнуть, нам всем нужно отдохнуть. Все равно со Связью пока ничего не получилось. - Мы можем попытаться еще раз, - без особого рвения предложила Китари, но Крол в ответ только покачала головой. - Сейчас мы ляжем спать. Может быть, не получается и из-за усталости в том числе. Я обещаю тебе, что завтра утром мы снова попробуем и будем это делать до тех пор, пока не получится. Но прямо сейчас нам необходим отдых. Она была права – Китари слишком устала, чтобы настаивать на своем, и просто кивнула, маленьким сонным котенком приваливаясь к ее плечу. Вдвоем они устроились на неширокой кровати, на белых простынях, о которых Китари так мечтала, под легким одеялом, дарящим ощущение отдыха и прохлады. Крол обнимала ее, и в ее руках было так спокойно, да и дождь за окнами шептал что-то тихое-тихое, что Китари задремала почти сразу, как голова коснулась подушки. Последним, что она видела перед сном, было алое всепожирающее пламя.