Танец Хаоса. Искры в темноте

Где ты? Ей снились сны, множество снов, разноцветной рябью колышущих ее сознание, занимавших часть ее внимания своей пустой суетой. Каждый из них имел цвет, объем, вкус и ощущение, каждый был особенным и не похожим на другие. Но и общее между ними тоже было, нужно было лишь присмотреться внимательнее. Нужно было лишь научиться разделять и прежде всего – разделять саму себя. Все эти сны переживала она, просматривала изнутри, являясь их частью, погружаясь в них целиком, чтобы узнать, высмотреть до самого дна, прочувствовать. И одновременно с этим пребывала она вне их – отстраненная, наблюдающая сверху, листающая их один за другим, будто страницы бесконечной бесплотной книги, которые обладали властью куда большей, чем можно было себе представить. И давали власть – еще большую. Часть из снов не значили ничего – она чувствовала это по их структуре. Тусклые бесцветные картинки со случайными нестойкими образами, что исчезали так же быстро как и появлялись, были порождением ее усталого разума, пересыщенного мыслями и бессмысленно пережевывающего события дня минувшего в разных вариантах. Утомительные густые сны, полные бега, трудности, борьбы и страха были следствием давления, что оказывала на нее ее судьба, неспособностью ее тела отдохнуть до конца даже во сне, всеми его тревогами и опасениями, которые оно возвращало ей с лихвой, стоило лишь закрыть глаза. Чрезмерно яркие и лихорадочные сюжеты, в которых она сжимала в объятиях Данку, одерживала победы над врагами, возвращалась обратно в свой далекий дом и детство, из которого так мечтала вырваться, порождали ее эмоции, непроявленные, сдержанные, упрятанные на самое дно ее души, которой до боли, до крика хотелось простого человеческого покоя и счастья. И все эти сны ничего не значили. В них она лишь забывалась, окутанная собственными тенями и собственными бесами, запертая в плену собственного тела, переживающего так много напряжения, так много усталости и эмоций и вынужденного держаться, держаться все это время и сражаться каждое его мгновение за свой следующий вздох. Это было ее реальностью, и относиться к этому с эмоциями какой-либо окраски не имело смысла. Она давно научилась не тратить силы на бесцельные терзания по поводу того, чего не могла изменить, ее судьба научила ее тому. Для нее в этом мире не существовало дополнительных ресурсов, она тратила все, что у нее было, отдавая себя полностью каждый следующий миг. И та крохотная мелочь, те жалкие остатки, которые ей удавалось скопить, стоили слишком дорого, чтобы разбрасывать их на злость и колебания, на сожаления и обвинения. Она привыкла к тому, что эти с огромным трудом скопленные соринки сил в какой-то момент могли спасти ей жизнь, потому отметала от себя прочь все лишнее, что могло лишить ее их. Но были и другие сны, те сны, что что-то значили, и каждый из них она рассматривала пристально, стремясь запомнить не только события, окружение и детали, но само ощущение, что они порождали, сам вкус этих снов. В них отличался свет – он был иным, не таким, как в снах усталого измученного тела, порожденных менталом, виталом или физическим. В этих снах ее учили тому, чем была на самом деле она, и вот этих снов Вель ждала всем своим существом, выхватывая их из череды образов и жадно вглядываясь в каждую их деталь. Большей части их она не понимала или понимала так смутно, что не смогла бы облечь это неясное чувство в слова. Картинки прошлого, такого далекого, что даже во сне оно было туманным и расплывчатым. Чьи-то лица и голоса, казавшиеся родными и знакомыми, имена которых исчезали в толще времени, будто ныряющие к самому дну рыбы. Какие-то причудливые места, которые она видела впервые и вновь, запахи, которые уже когда-то чувствовала и ощущала впервые, прикосновения, что тревожили ее неназванным и желанным. Полузабытыми дорогами памяти брела она, перебирая оборванную узловатую нить собственных воспоминаний, бессильно опуская руки перед паутиной ее узора, теряющейся где-то в зыбкой серой дали ушедшего. Другие сны показывали ей будущее, и перед ними она трепетала, будто полотнище на ветру. В них была мощь несокрушимых столбов солнечного света, в них была ярь штормовых волн и ужасающий рев урагана. Она видела горы, рассыпающиеся в прах, огонь, что вырывался из воды, яд, что вытекал из разломов в земле. Она видела сломанные копья и кровь, и потускневшее от дыма солнце, и обугленные переломанные деревья, и мертвую землю, которая вдруг в один единственный невыносимый миг внезапно взрывалась жизнью, расцветая, будто весенний сад. Она видела, как море вырывается из своих берегов и лазурной волной захлестывает весь мир, и нежность солнца непобедимой волей подчиняет себе истомленный ожиданием прибрежный песок. Она видела тропы вечности, укрытые звездной пылью, по которым ступали ее босые ноги, и светочем на этом пути в темноту непроявленного были ей глаза Данки, глядящие откуда-то из золотого тумана над головой. Эти сны обнадеживали, в них была надежда, Вель чувствовала это всей собой. Не все еще было потеряно, несмотря на происходящее сейчас, не все было проиграно. Будущее было обещано им всем, оно было им предрешено, оно ждало их, готовое развернуться во всей своей красе, и значит, победа рано или поздно должна была стать их наградой. Но это будущее было бестрепетно и далеко, и Вель не знала, заглядывает ли она в него своими собственными глазами. Не знала, видит ли она то, что случится с ней самой, или то, что случится спустя много времени после того, как ее самой не станет. Снилось и «сейчас», и его она равно не понимала, как видений былого и грядущего. Образы скользили перед глазами причудливой вязью, что должна была что-то ей объяснить, что-то показать, но что именно? Она купалась в лазурных водах и строила дома из песка и камня. Она взбиралась на горы и рыла глубокие ямы среди грязи и сточных вод. Она рыбачила в темной и грязной воде, вытаскивая оттуда мертвую рыбу или сверкающих золотом диковинных созданий, напитанных солнцем. Что все это означало? Что все это говорило о ней? А еще в этих снах появился кто-то, кто и раньше приходил к ней – Вель это знала, - но теперь присутствовал постоянно. Белоснежная фигура, монолитная будто Пик Громовержца, венчанная тяжелым шлемом с носовой стрелкой, сжимающая в руках щит и копье. Эта фигура все время стояла подле Вель молчаливым стражем, стоило лишь выбраться в сны верхних миров, не имеющие отношения к ее измотанному спящему телу. Она не разговаривала, сколько бы Вель ни пыталась обратиться к ней, не отвечала и ничего не делала. Она просто была подле нее, и волны могущественного покоя растекались от нее в стороны, заполняя собой все пространство. Ее охраняли на ее путях, и от этого сердце Вель переполнялось глубокой бесконечной благодарностью тому, кто это делал, кем бы он ни был и что бы собой ни являл. И теперь, после того, как этот белый страж встал за ее спиной, она могла искать без страха привлечь к себе внимание того, кто все это время смутно беспокоил ее своим отсутствием. Будто его и не было вовсе, будто его и не существовало - но этого ведь не могло быть! В мире плоти и крови, мире материи и времени она столько читала о нем в бесконечной череде книг, она выспрашивала у знающих, она силилась вспомнить хоть что-то о том, где он мог прятаться, и не понимала, почему он до сих пор не напал на нее. Голос Хозяина, о котором твердили все книги до единой, посвященные Танцу, Аватар Хаоса, вечный, неуничтожимый до конца, не умирающий. Человек, что на заре мира отдал свое сердце Хаосу, чтобы стать его Дланью, тот, что противостоял им с Данкой, насылая на них своих орды, убивая их снова и снова, раз за разом. Тот, кого как будто просто не было. Где ты? Белая фигура высилась за спиной бестрепетная и несокрушимая, и, пребывая в ее свете, Вель напрягала свой взгляд, что в мирах, лишенных плоти, был единственной силой и самодостаточной возможностью влиять. Будто солнечный луч просвечивал он темные воды непроявленного, и золотистыми рыбками выпрыгивали из него наверх обрывки снов, воспоминаний и видений, которыми полнилось ее существование в прошлом, нынешнем и сейчас. Но ни в одном из них его не было. Поразительная странность! Как умело он прятался, скрывая и вуалируя самого себя среди тысяч страхов ее существа! Будто паук, улегшийся в глубокой тени на самом краю собственной паутины, присутствие которого можно было распознать лишь по легкому дрожанию нитей, которое порождала его воля. Рабы то и дело появлялись в Этлане, как следствие, как зловонное истечение его воли, но почему они появлялись? Почему они атаковали так хаотично – двое здесь, один там, - а не набрасывались на нее всей своей мощью? Почему марь рождалась столь непредсказуемо, и как вообще она рождалась, откуда бралась? Раз за разом она вновь и вновь погружалась сознанием в свое прошлое, чтобы вспомнить это, но не могла. Что-то приходило само, странно и бесцельно, просто всплывало в голове, будто и было там всегда, и Вель вдруг осознавала, что это правда. Например, знание о том, как Рабы находили своих жертв, просто всплыло в ней в один прекрасный момент. Они чувствовали живое сознание и шли к нему, оно притягивало их как магнит, как хищника тянет запах крови подраненной жертвы в воздухе – Вель просто однажды поняла, что знает это, хоть была абсолютно уверена, что никогда и нигде того не читала и ни от кого не слышала. И да, она была безмерно благодарна за то, что вспомнила это в один прекрасный момент, но это не помогало ей и не отвечало на ее вопросы. На самый главный вопрос. Где ты? Она звала его, тянула его на себя, как тянут к открытой груди обнаженный клинок, как подставляют сердце под наложенную на тетиву стрелу. Она никогда в жизни не отважилась бы на это, не будь с ней белого стража, но в его присутствии не так сильно опасалась возможной встречи. Страх все равно жил внутри, осознание того, что рано или поздно ей придется столкнуться с ним лицом к лицу, осознание того, что это должно закончиться ее собственной смертью, но Вель восставала против этого. Она не желала умирать в этом столкновении, не хотела больше сдаваться и пасовать перед ним, чтобы потом вновь возрождаться и вновь терпеть поражение. Золотая вечность ждала ее впереди, Обещание прогремело над вселенной, навсегда установив Закон, а раз так, шанс у нее все еще был. Но для того, чтобы этот шанс осуществился, ей все равно нужно было его найти. Взгляд светил и светил сквозь разноцветные страницы книги ее судьбы, написанной на тысяче языков, которых она не помнила, хоть и знала когда-то. Тысячи лиц и глаз глядели на нее, и Вель чувствовала – он прятался где-то за ними, скрывался среди них, будто силуэт, мелькающий в искривленных зеркалах, всегда остающийся где-то за ее спиной, всегда присутствующий подле. Она вглядывалась в эти зеркала и видела лишь свое лицо, всегда иное для иной жизни, однако свое собственное, но его она тоже видела – тенью, образом, расплывчатым видением где-то за своим собственным плечом. Почему же не могла тогда ухватить? Тревога зашевелилась в ней, бестрепетной и тихой, равнодушной и отстраненной, сосредоточенной на поиске. Поначалу Вель игнорировала ее, не желая поддаваться ей, отбрасывала прочь, как нечто, не имеющее значения, но с каждым мигом тревога поднималась все сильнее, будто мутные воды осенней реки, вздувающиеся в бунте и отказе засыпать скованными толстым льдом до самой весны. И взгляд затуманился, его светоч померк, ослабел, перестав пронзать вечность ослепительным копьем. Ее тянуло вниз, в усталое тело, которому снилось что-то мрачное и тяжелое. Огонь и дым, и пепел, и боль. Клинок, пронзающий живое кровоточащее сердце. Данка. Вель вскрикнула, открывая глаза и рывком просыпаясь среди исчерченной лунными прикосновениями ночи. Тишина вокруг нее была зловещей, будто чья-то жадная рука забрала из мира весь звук, упрятала его за пазуху, чтобы не выдал шорох ее шагов. Бледное свечение луны ложилось длинным прямоугольником окна на покрытый ковром пол, белый глаз настойчиво и неотвратимо заглядывал сквозь стекло в комнату, смотрел прямо на Вель, уставившись и не отводя взора. У нее болела голова, и шея была будто каменная, будто весь прошлый день она таскала на плечах ведра с водой. Устало выдохнув, Вель откинулась на подушки, неприятно мокрые от ее же собственного пота. Грудь стискивала тревога, тупая тяжесть, будто цепей навалили на ребра, добавляя по звену раз за разом, из-за чего дышать становилось все тяжелее. Вновь перед глазами мелькнуло пламя, алое на черном, живая кровь на мертвой земле. Несколько мгновений Вель тянула это воспоминание о сне на себя, пытаясь целиком восстановить в памяти увиденное, но ничего, кроме обрывков, так и не вернулось к ней. Данка, что-то случилось с ней, что-то очень дурное. Или должно было случиться вот-вот, и предотвратить это никакой возможности не было. Вель закрыла глаза, вытерпливая муку страха за нее, невозможности бросить все, шагнуть сквозь пространство, найти ее. Мука день ото дня становилась все горше. Будто ее собственное сердце вырвали у нее из груди, спрятали от нее где-то, и горечь потери, и страх за его будущее терзали ее голодными ртами, не отпуская ни на миг. Что с тобой, душа моя? Что происходит? Она даже плакать уже не могла – страх вытопил в ней все слезы, выпарил их в горниле пламени, что жгло и жгло день за днем. Когда же кончится эта пытка, и ты вернешься ко мне? Когда же я вновь обрету тебя, моя единственная? Та, что придает всему смысл, та, что наполняет силой, та, ради которой я сражаюсь эти долгие невыносимые жизни. Что ж, ее невозможно было найти сейчас. Где-то в Мелонии – вот и все, что знала Вель. И Данка просила ее отпустить ее одну, просила доверять ей. Она хотела сделать все это сама, хотела справиться сама, и Вель должна была позволить ей это. Откинувшись на подушки, она закрыла глаза, прислушиваясь к тому, как гниет внутри нерастраченная нежность, как сердце запертой в клетку птицей бьется о прутья, умоляя выпустить его на волю – к ней. Каждое мгновение, проведенное мной в незнании о том, что с тобой, вдали от тебя, это медленная мучительная смерть. Сжалься надо мной, прошу тебя. Вернись ко мне или хотя бы подай мне знак, что ты в порядке. Ты ведь можешь это сделать, я знаю. Долго лежала она, пытаясь дотянуться до Данки по связи между ними, пытаясь заглянуть в ее сердце и думы так же, как заглядывала в своих Спутников. Но все было тщетно. Будто невидимая стена стояла между ними, плотная, непробиваемая стена, отбросившая Вель в ее одинокое слабое человеческое тело, заключив в мрачный молчаливый рок существования, именем которому было ожидание. Душная ночь зловеще молчала вокруг, и белый глаз луны уставился на Вель сквозь стекло, разглядывая в упор. Так и провалялась она до самого утра, тараща глаза в потолок, и тяжелые мысли нещадно глодали ее час за часом. А когда на востоке затлела заря, Вель со вздохом поднялась со своей постылой постели, чувствуя, как трещит голова, как туман наполняет саднящие виски. Если это цена твоя за нее, Великая Мани, то я готова платить. Об одном тебя прошу – коли мы с тобой еще не до конца рассчитались, забери у меня все разом, меня всю забери до самой последней частички, чтобы не осталось ничего, кроме твоего. А взамен – верни мне ее. Только не мучай больше ожиданием. Заспанная, высунулась Вель из своей комнаты, чтобы попросить завтрак. Как и всегда возле комнаты ее дежурили две анай – сегодня это были Далия и Камана, - а от ведунов присутствовал дремлющий в один глаз крючконосый мужчина по имени Кардан Бык. При ее появлении анай вытянулись по струнке, сгоняя сонливость проведенной в дежурстве ночи, а ведун вскинул голову, фокусируя на ней взгляд темных глаз. - Светлого утра, первая! – почти что проорала Далия, улыбаясь ей широко и искренно. Многие молодые анай относились к ней так – открыто и приветливо, будто к одной из своих, и от этого становилось светлее на душе. Впрочем, клятвы верности ни одна из них так и не принесла, как бы ни были они заботливы и внимательны к Вель. - Светлого утра, - поприветствовала их Вель хриплым голосом, потирая саднящие от недосыпа глаза. - Как прошла ночь? Были какие-нибудь новости? Разумеется, важных не было – в противном случае анай бы уже разбудили ее, или она сама встала бы, расслышав снаружи голоса и беготню. Но из-за чего-то менее значимого ее могли и не потревожить до рассвета, хоть и стоило бы – тоже одна из особенностей отношения анай к ней. Держащая Щит Каэрос Саира, с которой Вель переговорила лишь единожды, на прощанье строго заметила, что Аватара выглядит измученной и невыспавшейся, и что ей нужно лучше отдыхать. Сама Вель на эти слова не отреагировала никак – без Данки она не могла нормально спать, да и есть не особенно хотела, но разве имело смысл объяснять все это незнакомой женщине, к тому же, отличающейся неконтролируемым и взрывным характером? А вот остальные анай восприняли слова Саиры как руководство к действию и теперь едва ли не пичкали Вель едой с ложки, принося еду каждые два часа, а по ночам будили только в самых крайних случаях, когда случалось что-то экстраординарное. Впрочем, насчет последнего Вель против не была. Ночные часы можно было использовать с толком для поиска ответов на беспокоящие ее вопросы, не говоря уже о попытках связаться с Данкой – ведь как-то раньше у них получалось видеть совместные сны. Вель надеялась вновь суметь докричаться до нее сквозь разделяющее их расстояние, чтобы хотя бы во сне увидеть ее глаза. По сравнению с этим все остальное казалось второстепенным и неважным. - Птица с востока прилетела поздно вечером, нерожденная, - отозвалась Далия, неловко коснувшись костяшками пальцев лба и широко улыбаясь. – Победа у Кьяр Гивир. Первый удар Сета отбит. Вель дала себе мгновение на то, чтобы порадоваться этой новости, - Кто прислал донесение? – Вель взглянула на сидящего на стуле у противоположной стены Быка. – Милана вышла на связь? - Нет, - покачал головой тот. – Донесение пришло из Шардана в Луас, а оттуда уже птицей к нам. По-прежнему прямой связи с Бреготтом нет. Вель поморщилась. С тех пор, как Магара дель Лаэрт и Бьерн Мхарон отправились на восток на подмогу наследнице Гаярвион Эрахир, прошло уже полтора месяца, и за это время связаться с ними ни у кого из ведунов не получилось. Сколько бы они ни пытались отправить туда Теней, ответа не было, и это тревожило Вель, как и многое другое впрочем. Единственной причиной, по которой она еще не отправилась туда сама, чтобы выяснить, что происходит, была Милана в ее груди. Вель смутно ощущала ее – живую, невредимую, сосредоточенную в одну крохотную точку, сжатую до предела. Милана не звала ее на помощь, значит, помощь не требовалась. Этот урок преподала ей Данка – тяжелый, жестокий, ужасный урок, но Вель сжала зубы и выучила его. Помогать без спроса было ровно так же ужасно, как не прийти на помощь, когда о ней просили. - Подробности? – уточнила Вель. - Никаких, нерожденная. Только факт, - Далия слегка смутилась. – Потому и не стали будить тебя. Вель кивнула, не став сообщать анай о том, что и не спала почти. В конце концов, получение этой информации несколькими часами ранее ровным счетом ничего для нее не меняло. Значение победы на восточных рубежах это никак не умаляло, а ее личные эмоции вряд ли имели хоть какое-то отношение к общему делу. Но победа у Кьяр Гивир была важна, очень важна. Прикрыв глаза, она мысленно обратилась к Милане, передав ей благодарность, тепло и поддержку. Спасибо тебе! Ты дала мне еще время, это бесценно. Спасибо! Теперь Волчицы воспринимались ею иначе. Словно правая и левая рука: одна надежная, тяжелая, хорошо знакомая и созидающая, другая яростная, непостоянная, переменчивая и деструктивная. Обе они были частью ее, как и она была частью их, обе делали ее дело, и Вель ощущала бесконечную благодарность им обеим за это. Поразительно было то, как сплелись их судьбы за это время, как личностно она теперь воспринимала Волчиц. После Гайды, с которой у Вель установилась теснейшая Связь, они были самыми ближайшими из Спутников к ней. И связь эта строилась на доверии и вере в их силы, потому Вель не форсировала события и не пыталась вторгаться в их сознание, чтобы смотреть их глазами. Коли они хотели бы что-то показать ей, они бы ей это показали, как показывала Гайда, например, битву на реке несколько дней тому назад, что свалило Вель в постель едва ли не на сутки. Такой контакт все еще был для нее достаточно затратным по силам. Но сейчас было не время для этих размышлений. Открыв глаза, Вель сосредоточилась и взглянула на Далию: - От Великой Царицы ничего не слышно? Этот вопрос был очень важен, едва ли не важнее всех остальных. Восточный рубеж удерживал Сета от нападения на центральные земли Этлана, служил буфером между ней и Темной Страной, развязывая ей руки для того, чтобы сначала разобраться с Великим Жрецом. И теперь, когда победа у Кьяр Гивир была одержана, Вель на какое-то время могла убрать фокус внимания с тех мест и переключиться на другие вещи – атаку с севера и войну с церковью. Но для этого ей нужна была конница кортов. Лонтронцы, как говорили, едва ли не рождались в седлах, а страна их богатела день ото дня, наживаясь на торговле, в том числе и людьми. Чтобы справиться с таким соперником, ей нужны были все силы, что имелись в ее распоряжении, а справиться с ним нужно было быстро, пока Великий Жрец не вторгся в уже захваченные ею и с трудом удерживаемые пока земли. И это при том, что у нее почти не осталось больше ведунов. Что ты хочешь сказать мне всем этим, Великая Мать? Почему у меня все сыплется из рук? Что я неправильно делаю или вижу в твоем узоре? - Новостей нет, нерожденная, - покачала головой Далия дель Каэрос, широко улыбаясь: - Но не стоит тревожиться о том. Роксана с нами, Она поможет Великой Царице сделать должное! - Не сомневаюсь, - сухо кивнула Вель. Преданность анай своей царице не знала пределов, и в последнее время Вель все чаще задумывалась о том, каким простым стал бы Танец, если бы все присягавшие Спутники верили ей так же, как анай своим первым. А особенно серьезно думала она о том после разговора с Держащей Щит Саирой, предложившей ей пищу для размышлений в виде обсуждения сходства присяги и золотого эха. Могло ли быть так, что врожденные свойства анай действительно защищали их от мари Рабов, делая неуязвимыми перед Танцем? И коли так, могла ли она использовать их в том же виде, в котором намеревалась использовать Спутников – наводнить ими каждую деревню и каждый город, чтобы предотвратить появление в землях Этлана Рабов. Одних Спутников для такой задачи было слишком мало, но согласятся ли анай помочь ей в этом, если она попросит? Лэйк поклялась, что будет сражаться вместе с ней в Танце и ничего не просила взамен, но она клялась именно сражаться, а не распылять своих дочерей по землям Этлана Срединного. Да и нужно ли было это делать, если анай представляли собой прекрасно обученное мощное войско, а остальные Спутники на данный момент больше походили на кучку оборванного сброда, принявшего сторону Аватар только для того, чтобы не умереть с голоду на разоренных войной территориях. Вель моргнула, осознав, что Далия о чем-то спрашивает ее, сосредоточилась на ее лице, выбираясь из своих мыслей. - Что ты спросила? - Завтрак подавать сейчас или после твоего занятия с Барухом-джу, первая? – в голосе Далии проскользнула почти материнская забота, и Вель ощутила благодарность за это простое тепло. Порой чужая внимательность стоила куда больше заверений в верности и вынужденных клятв. Понятное дело, они все клялись им с Данкой, как Аватарам, потому что боялись смерти от рук Рабов. Но мало кто из них додумывался спросить, не голодна ли она при этом, не замерзла ли, не хочет ли спать. Что я делала бы без твоего народа, моя душа? Без той силы, которую ты мне поднесла в своем распахнутом сердце? - Сейчас, - с благодарностью кивнула Вель, а затем взглянула на Кардана Быка. – Как только Барух-джу придет сюда, можешь быть свободен. - Да, Вольторэ, - равнодушно кивнул тот, прикрывая глаза и вновь устраиваясь на своем стуле с таким видом, будто намеревался спать. Впрочем, впечатление это было обманчивым. Чувство опасности исходило от Быка даже в те моменты, когда сам он настойчиво делал вид, что дремлет. Вель ощущала огромную мощь вокруг него, напитывающую его тело будто вода губку. Да и Дигнадар доверял ему. Самого Кречета сейчас в городе не было, он отправился вместе с Лэйк и Тьярдом к Эрванскому кряжу проводить войска. Отпускать его от себя Вель не хотела по многим причинам. И потому, что он оказался одним из очень немногих ведунов, которым она могла по-настоящему доверять, и потому, что давал прекрасные советы, и потому, что сам вызвался охранять ее сейчас, когда большая часть ее Спутников разъехалась по отдаленным землям. Китари и Крол вместе с Алеором ушли в Годваг Гивир, и вестей от них не было. Гайда вела войска Спутников и наемников вверх по Тонилу, навстречу Великому Жрецу, а вместе с ней отправились Идиль и Нгуен Шанит. Даже Найрин, которая учила Вель концентрации, вниманию к себе, контакту с собой – даже она ушла вместе с Лэйк к Эрванскому кряжу, и теперь Вель осталась фактически в одиночестве. Из тех, кто присоединился к ней в самом начале Танца, рядом остался разве что Барух-джу, который теперь в отсутствии других учителей работал с ней над раскрытием узлов. Да ильтонец Каярди Вард, давший ей несколько бесценных уроков, связанных с контролем над снами. За себя она не беспокоилась – белый страж за ее плечом не позволил бы ничему дурному случиться с ней, Вель чувствовала это всем своим существом. Беспокойство у нее вызывали другие вещи и прежде всего вынужденное бездействие, в котором она находилась в последние дни. Пока корты не прошли Эрванский кряж, она не могла прийти на помощь Гайде и выступить против Васхиля, сиднем сидя в Асфее и теряя драгоценное время. Разумеется, она заполняла его тем, что училась всему, чему только могла научиться, но это не отменяло ощущения, что она топчется на месте. К тому же, оставался еще и Марл Кот. Вель не просто так отправила Идиль вместе с Гайдой на север, не только потому, что ей нужны были верные люди в руководстве армией, но и потому, что Идиль нужно было убрать как можно дальше от Кота. Он едва не убил ее во время сражения у Белого Источника, поставив ее жизнь под угрозу в угоду собственным интересам. А после того, как Вель помогла ей справиться со своими узлами, еще и отказался дальше учить Осу, заявив, что она нарушила условия их соглашения, а значит, они больше ничего не должны были друг другу. И план Дигнадара следить за ним с помощью Идиль, естественно, тоже провалился, о чем, впрочем, Вель не жалела. Принуждать кого-то, кто доверился ей, делать дурное дело ей хотелось меньше всего на свете, и получилось, что от этой необходимости Кот избавил ее сам. Будто чуял что-то. Впрочем, возможно так оно и было, потому что вел себя Марл Навин в последние недели самым что ни на есть вызывающим образом. Свой Круг он разместил в одном из самых шикарных дворцов Верхнего Города и следом за Дигнадаром во всеуслышание объявил о своей присяге Аватарам. А в самом дворце устроил что-то вроде школы, объявив, что будет учить всех желающих из числа людей обращению с Тенями по воле Аватар, которые провозгласили полное равенство перед законом всех рас и всех способов использования энергий. Теперь его ведуны разгуливали по тавернам, кабакам, рынкам и площадям города, активно вербуя сторонников, и Круг Кота стремительно разрастался. К нему рекой текли наемники, уважающие его репутацию по совместной службе в рядах Джен Итур Вануэль, шли и простые люди, приехавшие искать счастья в городе, ставшем экспериментом Аватар по созданию нового государства юга. Вель подозревала, что среди этих новобранцев были и люди, служащие Дигнадару, приставленные к Коту в попытке вынюхать степень его участия в похищении крови и нападении на Круги на территории Лонтрона. Но вряд ли это можно было выяснить со стороны, и уж точно хитрый как бес Кот не стал бы откровенничать с первыми встречными. Несмотря на свою бурную деятельность, - в своей школе занятия он вел в том числе и сам, - Кот при этом никого не подпускал близко к себе, предпочитая не сближаться с людьми, а потому Вель очень сомневалась, что Дигнадар с помощью лазутчиков вытянет из него хоть что-нибудь. Свернуть или вовсе пресечь его деятельность по набору сторонников она никак не могла – повода Кот не давал. Наоборот, он только и делал, что всячески демонстрировал ей свою лояльность. В школе его занятия начинались с лекций о пользе присяги Аватарам, коллективных медитаций для придания сил Аватарам по связи между ними и Спутниками. Дом, в котором жила Вель, Кот вместе со своими ведунами окружил защитой от проникновения и чужеродных атак, его люди круглыми сутками дежурили по периметру двора, докладывая при этом об обстановке охраняющим Вольторэ ведунам Дигнадара, а не Коту. Кречет проверил эту защиту, как и людей Кота, и с недовольно поджатыми губами сообщил Вель, что она – подлинная, никаких подводных камней или ловушек он в ней не почуял, как и в верности тех, кто ее удерживал. К тому же, Кот поднял связи с Кругами в других городах, с ведунами Мелонии и Лонтрона, не входящими в Круг Дигнадара, и организовал сеть распространения слухов о происходящем на юге среди самых обездоленных слоев населения – городской бедноты крупных городов севера, вечно недовольных отношением к ним властьимущих и только и ждущих повода восстать. Одним словом, Кот всячески помогал их с Данкой делу, демонстрируя им исключительную лояльность, и это связывало Вель руки. Если сейчас она попыталась бы отослать его, прогнать прочь, объявить вне закона, это обернулось бы катастрофой и разладом среди ведунов и войск Спутников. А он тем временем забирал в свои руки все больше и больше власти, вербовал сторонников и налаживал связи, создавая сеть связанных с ним Кругов по всему миру. То, что должен был бы делать Дигнадар, чтобы помочь Танцу Хаоса, но почему-то не делал. Некоторые подозрения у Вель на этот счет имелись. Возможно, Кот похитил кровь ведунов ишмаильского Круга для того, чтобы пригрозить Дигнадару, чтобы оттеснить его от власти и занять его место, сосредоточив под своей рукой все человеческие круги Этлана Срединного за исключением тех, что располагались на территории Латайи. И если цель его была лишь в том, чтобы добиться власти, то опасения Дигнадара касались лишь его собственной судьбы и судьбы своих Кругов, что Вель по большому счету нисколько не мешало. Да, непоколебимый, спокойный и умеренный Дигнадар ей импонировал больше, чем чрезвычайно деятельный, но амбициозный Кот, но это ее отношение к ним носило личностный характер, а как Аватара она обязана была судить объективно. А объективно Кот сейчас и впрямь делал для Танца куда больше Дигнадара, всеми правдами и неправдами пытавшегося оттянуть момент столкновения человеческих ведунов со Жрецами, и в будущем мог быть им с Данкой более полезен. Разумеется, в том случае, если похищение крови было действием, направленным конкретно против Дигнадара, личной местью Кота ему, если оно не несло каких-то иных, более глубоких и темных целей. А с другой стороны, если амбициозность Кота заставляла его шантажировать других, мог ли из него выйти хороший союзник? Объективный взгляд подсказывал, что да, но сердцем Вель чуяла иное. Кот ей не нравился, в нем было что-то дурное, что-то испорченное и чрезмерное, и за каждым его жестом и действием она искала подвох. Могла ли она доверять ему в этой ситуации? И могла ли отвергнуть помощь того, кто делал для нее именно то, в чем она так остро нуждалась, только потому, что он не вызывал у нее доверия? И самое главное: могла ли она остановить его или время для того уже было бесповоротно упущено? Она поняла, что сидит над миской с кашей, так и не донеся ложку до рта и глядя перед собой в одну точку, когда стук в дверь ее покоев заставил ее вздрогнуть. Следом за ним внутрь просунулась голова Далии, и она сообщила: - К тебе пришел Марл-джу Навин, нерожденная, - сообщила она. – Впустить его? Вель моргнула, испытывая смешанное с удовлетворением удивление. В последнее время так часто случалось: она думала о ком-то, и он приходил, передавал весточку, снился ей. Только с Данкой такого пока не получалось, хоть именно этого ей и хотелось больше всего на свете сейчас. - Впусти, - кивнула она Далии, откладывая ложку и отодвигая полупустую миску в сторону. Гадать о том, зачем пришел Марл Кот, было бессмысленно, потому она просто ждала, сосредоточившись на малхейне и прислушиваясь к тому, что шепчет ей Великая Мать. Тревога никуда не девалась, продолжая тянуть сердце неприятной тяжестью, и Вель не знала, откуда она – от Данки, с которой сегодня были связаны дурные сны, от Спутниц или Лэйк, не выходивших на связь, или от визита Марла. В любом случае, за спиной ее стоял белый страж, а раз так, страха не было. Дверь открылась, и Марл Кот шагнул в помещение, сверкая белозубой улыбкой. Одет он был в бархатный алый кафтан с золотым тиснением по рукавам и черные атласные штаны, на изгибе правой руки держал небрежно сложенный черный плащ. Свои густые волосы Кот зачесал назад, а щетину на щеках сбрил, сверкая острой линией подбородка. Сапоги на нем тоже сверкали, будто все утро он провел, тщательно начищая их, как и пряжка ремня, изготовленная в виде падающего с небес и выставившего когти орла, а на самом ремне висел тонкий длинный кинжал в черных кожаных ножнах, искусно изукрашенных теснением. Сосредоточившись, она присмотрелась к нему, прислушалась, пытаясь найти, ощутить в нем ту точку, которая так сильно беспокоила ее. Что-то было, но энергетический взгляд ничего не давал. Ни сущностей, ни паразитов, ни внешних влияний – ничего этого не было на нем, его энергетическая оболочка сияла, как и у всех ведунов, чистая и ровная. Но она при этом не переставала ощущать угрозы, неправильности, острого лезвия инаковости, которое теперь присутствовало в Коте. Что-то зашевелилось в ней, как осознание, начавшее медленно раскрываться внутри. Вот оно, инаковость. Кот стал каким-то иным по ощущениям, и с каждым днем это усиливалось, прорастало в нем, заполняя его. Что это могло означать? Если паразитов на нем не было? Вель вопросительно вздернула бровь, глядя на него. Кот выглядел так, будто собирался на парад или под венец. - Доброго утра, нерожденная! – он энергично кивнул ей, и на поклон это вовсе не походило. – Надеюсь, я не потревожил вас и не помешал? - Доброго, Марл-джу. Не помешали, - покачала головой Вель, складывая руки в замок на столешнице и ожидая продолжения. На стул она ему тоже не указала, и это не осталось незамеченным для Кота. Широко улыбнувшись, он взглянул ей в глаза: - Я получил кое-какие вести, нерожденная, и не смог не поделиться ими с вами сразу же, уж больно они занятны. Позволите присесть? - Садитесь, Мрал-джу, - кивнула Вель. – Я слушаю вас. - Дело довольно щекотливое, - Марл Кот аккуратно отодвинул себе стул и уселся напротив Вель за стол, разглядывая ее прямо и открыто, держась при этом так легко, будто они были знакомы всю жизнь. – И мне не хотелось бы, чтобы оно вышло за пределы этой комнаты. Потому с вашего позволения, могу ли я оградить ее своими Защитниками от прослушивания? Вель прислушалась к себе, внимательно отслеживая, не ёкнет ли что-то внутри в ответ на это предложение. Ничто не всколыхнулось, и тревога больше не стала, потому она согласно кивнула: - Делайте. Марл сосредоточился, и атмосфера в помещении уплотнилась, набираясь густоты. Откуда-то из-за его плеча выступила большая черная тень с золотыми глазами, похожая на огромного кота, двинулась вокруг них по кругу, бесшумно ступая мягкими лапами и оставляя за собой темный след. Когда она зашла Вель за спину, та ощутила, как покалывает затылок. Но белый страж был здесь, и она не страшилась нападения. Кот подался вперед, настойчиво глядя ей в глаза. - Пару месяцев назад кое-что произошло в Бруенине. Кое-что дурное, очень дурное, и связано оно с ведунами Кречета. - Что именно? – уточнила Вель, глядя на него и прислушиваясь к царящей внутри нее тишине. Ее почти не удивило, когда Марл продолжил, примерно это она и ждала от него услышать. Вопрос был только в том, откуда он это узнал. - Один из ведунов ишмаильского Круга напал на Ключника Винифреда и украл кровь всех ведунов. Насколько я знаю, Дигнадар этот факт скрывает, чтобы не дискредитировать Совет. - Тогда откуда об этом знаете вы? – спросила Вель. - Я поймал его помощника, - широко усмехнулся в ответ Кот, и вот это уже немало ее удивило. – Когда он попытался убить Ключника Винифреда. - И кто же это? – вздернула бровь Вель. - Барух-джу, нерожденная. Что-то сместилось в воздухе, что-то изменилось, и кусочки начали вставать на место. Будто рухнувшее и разбившееся об пол на осколки зеркало внезапно повторило свой путь вспять, собираясь в единое целое на стене. Кот смотрел на нее, он ждал. Он начал игру, атаковав ее позиции с самого предсказуемого места из всех – с того, кому она доверяла. Вель улыбнулась ему, ощущая внезапно накативший азарт. Что ж, он хотел драться? Значит, она даст ему эту битву.