Танец Хаоса. Искры в темноте

Кот чего-то хотел сейчас – Вель чувствовала, как переполнен он стремлением, азартом, читала язык его тела. Он выглядел расслабленным, но постукивал пальцем по столешнице, он улыбался, вальяжно и лениво, слегка приспустив веки, но она видела, как свело судорогой его ключицы. Он ждал от нее чего-то, то ли реакции, то ли действия, то ли того и другого сразу. Могло ли быть так, что он пришел биться с ней? В последние недели Великая Мать уплотнилась внутри, наполняя ее уверенностью, распрямляя ее существо, позволяя чувствовать и знать больше, чем раньше. Это приходило озарением, внутренним знанием, что раскрывалось внутри и встраивалось в нее, занимая отведенное ему место и склеивая разрозненные куски ее существа в одно целое. Вот и сейчас это знание просто пришло к ней: Кот хотел подставить Дигнадара и хотел настолько, что пришел к ней, рискуя всем, зная, как она чувствует ложь, что симпатизирует Кречету, что доверяет Баруху. Неужели могло быть так, что его стремление к власти затмило для него даже такие очевидные вещи? Она не удержалась и хмыкнула, но Кот не растерялся. - Я знал, что вы мне не поверите. Поэтому принес вот это, - он выложил на стол перед Вель небольшую пластинку из песчаника, на которой с двух сторон была выгравирована закручивающаяся внутрь противусолонь спираль. Памятуя о том, с кем имеет дело, Вель не стала дотрагиваться до нее и вопросительно взглянула на Марла. – Это кровь ишмаильских ведунов. Вся, до последней капли. Можете позвать сюда любого ведуна и проверить, так это или нет. Того же Кардана Быка, например. Вель внимательно взглянула на пластинку на столе, пытаясь ощутить, почувствовать, что находится внутри нее. Скорее всего, проверять ее не имело смысла, Кот не стал бы так рисковать и пытаться обмануть ее в ее же покоях под охраной Спутников и ведунов. Лжи она по-прежнему не ощущала, значит, кровь была подлинной. И что же тогда получалось? Что он сам отдавал в руки Вель то, что украл у Дигнадара, пытаясь обвинить в этом Баруха-джу? - Предлагаю с этим не затягивать, - Марл откинулся на спинку стула, складывая на груди руки. – Заодно Кардан-джу нам объяснит, почему не отправился в Годваг Гивир вместе с князем Реноном, как планировал изначально Кречет, а вместо него пошла Росянка. На этот же вопрос Кречет ей в свое время не ответил, отделавшись пространными рассуждениями о том, что изменил свое решение в последний момент под влиянием обстоятельств, решив, что Заина в силу своего опыта и силы подойдет для этой задачи куда лучше Быка. Неудивительно, что Марл сыграл на этом сейчас, пытаясь разжечь ее подозрения касательно Дигнадара. Вопрос был в том, откуда он узнал, что она тревожится об этом? Подслушал? Или предположил, невольно попав в цель? В любом случае показывать ему свою обеспокоенность этим вопросом она не намеревалась. - И почему же, на ваш взгляд? – уточнила Вель, прихлебывая чай. - Потому что Дигнадар должен ей за что-то и был вынужден отдавать долг, прикрывая ее, - проговорил Кот, и взгляд его заострился, став жестким и колючим. – Только ведун Круга может войти в убежище, никто со стороны не смог бы проникнуть туда. Значит, это сделала она, и Дигнадар знал об этом, вот и послал Баруха замести за ней следы. Потому что принуждение, наложенное на Ключника Винифреда, постепенно начало рассеиваться, он начал вспоминать детали произошедшего, и тогда Барух решил убить его. Хорошо, что мои люди были неподалеку, чтобы это предотвратить. Вель изучала его лицо, рассматривала пытливо и внимательно. История у Марла складывалась весьма ловко, она не ощущала лжи в его словах, да и на беспокоящий ее вопрос он тоже дал логичное объяснение. Могло ли быть так, что Баруха-джу захватили и держали сейчас где-то в неволе? Вполне возможно, таким образом Кот также намекал ей на то, что теперь у него есть заложник, а раз так, Вель не могла уничтожать его до тех пор, пока не убедится в безопасности одного из своих Спутников. Но он не учел связи. Или решил пренебречь этой деталью, поставив все на ее недоверчивость и мнительность, о которых многим в ее окружении было известно. Только вот мало кто из них знал, какие плоды давало соединение с Великой Матерью, какую тонкость чувств и бесконечную полноту! И теперь напугать ее, вызвать ложные подозрения по поводу своих соратников было уже не так-то просто. Ее больным местом оставалась разве что Данка, но тут уж вряд ли она могла что-то поделать, да и не хотела того. Сосредоточившись, Вель поискала сознанием Баруха, пытаясь определить его местонахождение. Связь молчала, глухая и бездвижная, будто стена, в которую можно было сколько угодно колотить без какого-либо толка. Значит, Барух или находился без сознания, или Коту каким-то образом удалось укрыть его от ее взгляда. Что ж, тем лишь интереснее. Судя по всему, битвы с Котом ей было уже не избежать, оставалось только понять, где он планирует ее начать – здесь или в другом месте. - И почему же ваши люди были неподалеку от Винифреда? – уточнила она. - Потому что следили за ним, - честно ответил Кот. – Я давно уже не доверяю Дигнадару и приставил к нему соглядатаев, которые сообщают мне о том, где он находится и чем занят. За последний месяц он трижды посещал крохотную деревушку к северу от Луаса, и меня очень интересовало, что же он там делал. Мои люди проследили за ним и нашли Винифреда – обезумевшего, упрятанного в подвал в доме местного травника под предлогом необходимости в исцелении. Его и пришел убивать Барух-джу нынешней ночью. - Как вы узнали о его намерениях? Он шел с ножом в руке через всю деревню? – предположила Вель, не удержавшись от остроты. Марл хмыкнул. - Не совсем так. Он нес воду, заговоренную на смерть, это можно увидеть, если знать, куда смотреть. Мои люди взяли его, когда он просовывал флягу с ней в подвал, где прячут Винифреда. Что ж, звучало складно, пока Кот ни в чем еще не прокололся. Вель просто слушала его, стараясь эмоционально не реагировать на его слова, не позволяя ему заразить себя сомнениями по поводу Кречета. Слова вообще ничего не значили в этой ситуации, когда обе стороны были настроены друг против друга и обе предлагали ей факты, которые подтверждались доказательствами. Сейчас ей нужно было что-то куда большее, чем простые слова. - Допустим, - кивнула Вель, продолжая очень внимательно вслушиваться в свои ощущения. – Итак, Барух хотел убить Винифреда, потому что Винифред вспомнил, как Заина напала на него и украла кровь ведунов. Я все верно поняла? - Да, нерожденная. - Тогда почему эта кровь лежит на моем столе? – спросила Вель. – Барух все это время носил ее с собой? - Конечно нет! – фыркнул Кот. - Я послал за Заиной своего Защитника, когда она покинула Асфей, достаточно мощного, чтобы он смог пройти под Мембрану Лесного Дома, а затем проникнуть и в пределы Годваг Гивир, и в Белый Чертог, чтобы проследить за тем, что она будет там делать. Судя по всему, она намеревалась украсть Фаишаль и использовать его и кровь для того, чтобы прибрать к рукам власть в Ишмаиле. Так вот в Белом Чертоге мой Защитник нашел кровяную печать и принес сюда. Вторая печать разбилась вдребезги, кстати. - А где сама Заина? – уточнила Вель. - Сбежала, - вздохнул Кот. – Умудрилась протащить с собой Тень под Мембрану, вселив ее в одного из Спутников. Мой Защитник не сумел ее отследить. То, что он сейчас ей говорил, никакого значения не имело – это Вель ощущала очень четко. Гораздо важнее было то, что он ощущал. Нетерпение внутри Кота, его азарт, его ожидание нарастало, хоть внешне он выглядел совершенно спокойным. И она считывала это не с его эмоционального фона – эту часть себя Кот прятал очень хорошо, свернув ее внутрь и не демонстрируя окружающим. Вся деятельность происходила глубоко внутри него, но для Вель теперь уже не было проблемой увидеть это. Потому что она смотрела не глазами больше, и даже не вывернутыми глазами, позволяющими видеть энергетические потоки и тонкие тела. Она смотрела душой в сердечном центре. Он продолжал говорить, но Вель и не слушала больше. Что-то дурное пряталось внутри Кота, что-то темное, зарывшись так глубоко, что ощущалось едва-едва где-то там внизу, под слоями тонких тел, защит и сущностей. Крохотное сорное зерно, зарытое в том, что и имени уже не имело, не имело формы, в том базовом, с которого он и начинался. Не паразит – те налипали снаружи внутрь, ввинчиваясь в существо, будто свищи, оставляя после себя рваные дыры и дисбаланс. Что-то куда более естественное, чем паразит, то, что было свойственно людям. То, что было свойственно самому Коту. Вель всмотрелась в него еще внимательнее, проникая взглядом внутрь, отыскивая, нащупывая ту точку, расплетая клубок из запутанной пряжи его существа. Она знала уже эту вибрацию, эту энергию, узнавала ее – раньше сталкивалась с подобным, пусть и в ином лице. Тот первый из Эвилид, что встретил их с Данкой на дороге в Луас, которого они каким-то образом вслепую умудрились убить при помощи силы Великой Матери. От него было похожее ощущение. Не совсем такое, как от Кота, куда сильнее и ощутимее, более проявленное, но похожее. Кот прервался на полуслове, глядя на нее острее, пронзительнее, внимательнее. Перемена произошла внутри него – он понял, что она видит, и больше не нуждался в том, чтобы вуалировать и прятать. - Что ты сделал? – спросила его Вель, продолжая вглядываться в его суть. – Раньше ведь в тебе этого не было. - Чего, Аватара? – губы Кота вновь расплылись в улыбке, но на этот раз она больше не была ленивой. Это была улыбка предвкушения грядущего убийства. Он и впрямь наслаждался этим – именно это ощущение Вель уловила в той соринке. - Это… какая-то эманация, - Вель склонила голову набок, продолжая смотреть на маленькую черную зловонную точку аккурат в центре его существа, сросшуюся в одно с его малхейном, заменившим собой его центр. – Это не паразит, не влияние хасатры, даже не твои собственные пороки. Ты кого-то пустил в себя. - Ты видишь силу, Аватара, - отозвался Кот, надменно глядя ей в глаза. – Силу, которую побоялся принять смертный, ту, что могла бы смести тебя с лица земли, но которую я забрал себе, пока другие боялись и чурались этого. Я спас тебя. - Это не просто сила, - Вель подалась вперед, вглядываясь в горошину в его груди. Периферийным зрением она видела, как замер черный кот Защитник за спиной ведуна, неотрывно глядя на нее, но ее это сейчас не заботило. Черное семечко в центре существа Кота пульсировало, сквозь него просвечивали бледно-золотые просверки. – Это иная личность, - задумчиво проговорила Вель, прислушиваясь к тому, что открывалось внутри нее, давая ответы на все ее вопросы. – Эта энергия имеет личностный аспект, несет отпечаток, поэтому я и чувствую ее знакомой. Ты забрал себе часть чужой души, но она пожирает твою собственную, заменяя ее собой. Кот фыркнул, насмешливо глядя на нее. - Смотри-ка, пару недель сидения в затворничестве, и ты уже у нас видишь насквозь плоть и кровь, уже знаешь, что происходит с людскими душами, когда они покидают мир! Браво, нерожденная! Надо было Идиль к тебе идти учиться, а не ко мне. Ты бы ей столько всего рассказала. Насмешки его тоже никакого значения для нее не имели. Вель слушала то, что было в ней, то, что приходило в нее, разрасталось, заполняло ее. Знание, которое просто было, которое не нуждалось в подтверждении, проверке, обдумывании, потому что эти процессы были производными от него, а не его причиной, попыткой добиться его, призывом ему прийти, а потому естественно оказывались излишними, когда это знание являло себя. - Кто это? – задумчиво пробормотала она, вглядываясь в нервную, конвульсивную пульсацию черного шарика в груди Марла. Он был так похож на того Эвилид, чье имя она уже успела позабыть, да это и неважно было сейчас… Марл ударил, ударил без подготовки и предупреждения. Алая вспышка мелькнула перед глазами, вырываясь из третьего узла, метя в Вель, но рассыпалась, не достигнув ее тела. Белый страж не шевелился за спиной, но Вель ощущала, что он закрывает ее собой, потому не испугалась и не дрогнула, скорее, ощутила некоторое удивление из-за резкой реакции Кота. А тот и не двинулся, искривив губы в презрительной улыбке. - Твои учителя разве не говорили тебе, что без разрешения самого человека его просматривать нельзя? - Говорили, - кивнула в ответ Вель. – Но ты пришел сюда, чтобы напасть на меня, поэтому я имею полное право смотреть тебя и то, что вселилось в тебя. - Что ж, учили тебя дурно, - сообщил ей Кот. – Если ты не можешь уловить разницы между энергией и эманацией, тебе еще нужно работать и работать. И вновь Вель отбросила от себя лишнее – оскорбления, которыми он пытался раскачать ее и вывести из состояния равновесия, чтобы сразу же добить. Скорее всего он и впрямь сейчас не осознавал для себя, что именно с ним происходит. Так часто происходило, когда человек жаждал мощи и завладевал энергиями, куда превосходящими его возможности эту мощь переварить. Тем более, если этот человек был Падальщиком. Что-то ёкнуло внутри, Вель ощутила трепет, напряжение внутреннего существа, буквально силой увлекшего ее мысль следом за собой. Падальщик, Марл был Падальщиком, значит, подъедал энергию тех ведунов, что умирали возле него, провожая их в момент перехода в тонкие миры. Возможно, он съел кого-то из тех, кого убил сам, и этот кто-то был… - Ярадан, - тихо произнесла Вель, глядя ему в глаза и переживая глубочайший момент раскрытия и осознавая. Картина полностью сложилась перед ее глазами, засверкав нестерпимым блеском. Ярадан использовал Белый Источник энергии – Марл пожрал белую энергию, высвободившуюся из него в момент удара гринальд, и эта энергия ничего с ним не сделала. Ярадан был интриганом и прекрасным манипулятором – Кот за считанные недели создал огромную организацию ведунов по всему Ишмаилу и другим государствам, которые находились полностью в его власти. Ярадан предлагал Вель сотрудничество и свою поддержку, то же самое предложил ей и Марл. Представляясь Первым Жрецом, Ярадан объявил гонения на ведунов, и Марл тоже был связан с церковью, украв кровь ведунов Дигнадара и таким образом выступив против них, имея своих слухачей и сторонников в том числе и на территории Васхиля, куда даже Дигнадар не смог пробраться. Он даже гладко побрился, хоть до этого предпочитал щетину, зачесал волосы, а до этого ходил лохматым. Он оделся в золото и бархат. Вель поняла, что смеется, глядя в его острые стальные глаза, направленные на нее, будто наконечник стрелы. Как все было просто на самом деле! Как все было потрясающе понятно! - Ты глупа, Аватара, хоть и очень хочешь казаться умной и сильной. Ты наивна, ты ничего не умеешь и не сведуща ни в одной из вещей, о которых утверждаешь с уверенностью!.. – заговорил Кот, но Вель и это отбрасывала прочь, не вслушиваясь в оскорбления. Он ведь и вправду, похоже, не понимал своего подобия одному из Эвилид, не ощущал того, что тот уже устроился у него внутри и начинал перетягивать часть контроля над его сознанием на себя. Понятно, что только часть – иначе Кот сейчас исчез бы как личность, а вместо него появился один из Эвилид. Но даже эта часть была настолько сознательна, что повторяла уже пройденный ею самой же путь – от алгоритма взаимодействия с окружающим миром и борьбы за власть до внешнего вида физического тела. Немыслимо! И Кот ведь даже не понимал, почему ему захотелось побриться, почему ему нужно было выступить против Дигнадара, почему он начал собирать сторонников именно таким образом! А еще Вель задалась вопросом о том, по какой причине сейчас вся эта ситуация повторялась. Ведь для того, чтобы уничтожить Ярадана, ей потребовалось едва не умереть самой, а войскам – штурмовать город, сражаться и лить кровь, выкупая у Великой Матери победу демонстрацией своей решимости выступить против Врага. Обычно ситуация исчезала из проявления в тот момент, когда получала свое полное завершение – все связанные с ней вещи вставали на свои места и являли себя, и, становясь осознаваемыми, завершали свою функцию. Урок становился усвоенным, опыт – полученным, и проявление выбрасывало прочь всю ситуацию вместе с ее причинами и следствиями, чтобы никогда ее потом не повторить. А вот если опыт не усваивался, если ситуация случалась, но уроки не было до самого конца выучены, вот тогда ситуация возвращалась вновь и вновь, раз за разом, надевая на себя все новые обличья. Или те же самые – как в случае с Танцем Хаоса, и Вель уже даже смутно предполагала, какой именно урок не был усвоен в этом случае – урок смерти и ее не-необходимости. Но что олицетворял собой Ярадан, вернувшийся сейчас к ней в облике Марла Кота? Что она не закончила, что она не поняла, что она не доделала? И что не доделал мир, который она сейчас олицетворяла, заключая в себе самой все те нити, что стягивались к ней от тысяч присягнувших ей людей? Марл подался вперед, настойчиво глядя ей в глаза. - Ты веришь Дигнадару и тому, что он говорит, а это все ложь, Аватара. Ложь то, что делают его сподручные – Барух, Заина и другие, ложь то, что делает он. Не для помощи тебе он пошел с анай, но для того, чтобы утвердить свою власть над их душами, чтобы втереться в доверие. И как только он это сделает, он предаст тебя. - Ты ведь говоришь о себе самом, - улыбнулась Вель, качая головой. Как же все потрясающе просто на самом деле было! Как все вещи демонстрировали сами себя во всей своей красе! Стоило лишь один единственный раз выбрать сторону и позволить этой стороне овладеть собой, и все, мир сразу же становился однобоким, виделся лишь в одном единственном цвете, демонстрируя человеку самого его страшного врага – того, кто стоял по ту сторону зеркала. Как безжалостно просто завладевали идеи умами тех, кто позволял им это сделать! Как встраивались они в сознание людей, меняя их фокус восприятия, будто цветная пластинка, вставленная вместо стеклышка фонаря! И ведь люди верили в них, верили всей душой! Будто дурак, вставший на самый край бревна и не понимающий, что через мгновение, бревно это перевернется и даст ему по лбу. Все, в чем мы виним других, есть в нас самих. Все, что мы ненавидим в других, мы ненавидим в себе. Все, чего мы боимся, мы тянем на себя, чтобы перебороть страх. Оглушительная тишина легла на ее плечи, превращая ее в белое безмолвие, переполненное чистотой и простотой открытия. Как же все просто, Великая Мать! Почему я не видела раньше? А ты спрашиваешь, зачем тебе нужен был Ярадан? Вель откинула голову назад и захохотала, ощущая ни с чем не сравнимое, легкое, будто пуховое перо, блаженство. Как было это звонко, как это было просто! Будто солнечный луч, сверкнувший на воде, будто последний штрих кисти по завершенной картине. С изяществом танцовщицы, способной одним легким движением руки заставить человеческое сердце вспыхнуть от страсти. Улыбка цвела над миром разлившейся над полями весной, и Вель почти слышала, почти слышала внутри оглушительный торжествующий хохот! О, каким он был, этот хохот! Громоподобный, рассыпающийся грозовыми переливами до самого края вселенной! Хохот установления права, завершения дела. Хохот победы над тем, кто ничего не сможет с тобой сделать, потому что слишком слаб и побежден своими собственными ошибками, своими собственными слабостями. Тем, кто удушил себя самого цепями своей судьбы, и они привели его сюда, прямо сюда, под ногу, что раздавит его, под кару, которую он заслужил наградой. Вель казалось, что само небо над ее головой смеется, и она смеялась вместе с ним, потому что тоже была его частью, пусть и совсем маленькой. Лицо Марла напротив нее исказилось от ярости, и вот теперь это и впрямь была настоящая, лютая, кровавая ненависть. Цепи удавили его. С нее же они обрушились, этот хохот разбил их на куски за считанные мгновения, раскрошил в пыль. Сладость освобождения легла на ее плечи, и Вель повела ими с наслаждением, вспоминая, каково это – просто дышать. Вспоминая радость собственного тела, свободного от груза, его плавную естественную грацию самовыражения, его полную свободу осознанности. Как в детстве, когда облака совсем близко и ветер целует волосы, когда катишься кубарем с холма, хлеща голые коленки о тугие травы, хохоча во все горло и ловя в раскрытый рот солнечный смех, мух и цветочную пыльцу. Она вспомнила себя. А Марл-Ярадан ударил. Чернота обрушилась на нее будто каменная плита, острая, с рваным краем, с алыми проблесками, похожими на запекшуюся кровь. Но Вель отбила ее, не позволив ей накрыть себя с головой. Разлетелась в щепки эта черная тяжесть, и из ее остатков, разбитых на куски будто зеркало брошенным рукой камнем, ей в лицо выпрыгнул черный кот из-за спины Марла. Она взглянула на него, разрешив белому стражу смотреть своими глазами, и столб белого пламени сжег кота дотла, не позволив даже соринке от его тела долететь до пола. Марл выдохнул какое-то слово, густое и страшное, будто черная ночь, и на Вель ринулись сотни созданий, похожих на секущих кожу насекомых, на крохотные колючие льдинки в потоке яростно ревущей зимней бури. У нее было время, она прекрасно знала и видела это оставшееся ей время, и его должно было хватить на все. Не сомневаясь и не думая, потянулась она к белому стражу за своей спиной, и он шагнул к ней, растворяясь внутри нее, заполняя ее, принимая форму ее тела. Полнота разлилась под кожей, наполнила ее прохладой, чувством завершенности и чистым неконтролируемым восторгом. Теперь она знала, кем был этот страж. Ею самой. Белое пламя хлынуло из ее груди, образуя вокруг нее непробиваемый щит, и ей даже для того не пришлось шевелить и пальцем. Насланные Котом сущности, похожие на ос, просто разбились об него, бросаясь врассыпную во все стороны. А сам он напряженно вздохнул, почти захрипел, ощутив силу отдачи. Он вскочил со своего стула, который с грохотом полетел на пол, отступил от нее на шаг, тяжело дыша. - Ты совершаешь ошибку! – прокричал ей в лицо Кот. – Ты веришь Дигнадару, а он обманет тебя! - Но это не Дигнадар сейчас на меня нападает, а ты, - просто ответила ему Вель, и Марл вновь зарычал от ярости, как раненый зверь заревел, не в силах снести того, что она говорила ему. Не в силах принять правду. Поразительно, неужели он не видел того? В ярости он вновь обрушил на Вель ураган своей силы. Огонь и давление наполнили все вокруг, запестрели отвратительные и прекрасные лики его Защитников, которые сейчас атаковали ее. Одних из них она знала – сияющих, полных солнца, высоких и всесильных, как Грозар Громовержец и Эльва Справедливая, что смотрели на нее сейчас с выражением восторга и восхищения на лицах даже при том, что наносили по ней удары. Других лишь смутно помнила, чувствуя их искореженную, темную, исковерканную суть, рожденную где-то глубоко во тьме, где свет был лишь болезненной памятью об утерянном совершенстве, а голод – единственным чувством, что двигало волю вперед. Но ни одно сейчас не могло коснуться ее больше, потому что на ней не было цепей. За цепи они цеплялись, за струны, что связывали с прошлым, карабкаясь по ним когтистыми лапами, добираясь до самого сердца. За совершенные ошибки, за причиненное зло, за слова, слетающие с губ по незнанию, глупости, от буйства чувств. Но сейчас на Вель не было этих цепей, и они не могли, не могли ни за что уцепиться. Они лишь скалились и пытались, они обступили ее со всех сторон, силясь атаковать, но их удары рассыпались о ее защиту, разбивались вдребезги, не давали результата. Потому что она наконец-то стала свободной, и все они не имели больше власти над ней. Вель смотрела на Марла Кота, смотрела внутрь него, намереваясь понять, что же он собой олицетворяет здесь и сейчас. Почему он, будто слепой, искренно верил в предательство Дигнадара? Верил настолько, что даже нападал на нее просто потому, что она не соглашалась с его точкой зрения? Почему он бросался на нее, будто обезумевший зверь на прутья решетки, раз за разом бился об них, разбивая в кровь грудь, но продолжал, будто хотел, чтобы эти прутья раздробили его плоть в клочья, уничтожили его самого? Такого она в своей жизни еще не видела, не встречалась с таким, не понимала, отчего так происходило. Все предыдущие враги были понятны. Они нападали, потому что хотели уничтожить ее или использовать в своих целях. Но Марл нападал не поэтому. Его попытка была безнадежной с самого начала: прийти к ней, находящейся в собственных покоях под охраной ее людей, попытаться убедить ее в том, что ее ближайший сподвижник предал ее… Все это было так глупо! Это совсем не походило на хитроумного и коварного Кота, каким он был, каким ей описывали его другие люди, каким он демонстрировал себя в последние недели. Сейчас он делал глупость, и эта глупость была настолько вопиющей, что у нее должна была быть причина. Вель смотрела на него во все глаза, пытаясь эту причину разгадать. Что толкало людей на самые бессмысленные и самые необъяснимые поступки, за которые они сражались с яростью ослеплённого бешенством животного? Идеи, несомненно, силы ментального поля, имеющие такую власть над ними, что затмевали им разум и превращали в собственных марионеток, слепо следующих их воле, будто бросающиеся с обрыва в море сурки. Те же хасатры были наглядной демонстрацией этого процесса, являя собой доведенную до абсолюта идею идеи. Но ведь была и другая причина. Мироздание строилось как полотно, натяжение одной нити затрагивало все остальные, а они в свою очередь посылали этот сигнал еще дальше, развертывая движение до бесконечности, разматывая время и расширяя этот узор до невиданных границ со стремительностью разрастания. Но это движение всегда имело причину, оно возникало в точке, в одной единственной крохотной точке, порождающей бесконечное расширение. Так что же тогда двигало идеей, захватившей Марла и заставляющей его наперекор всему бросаться на нее, хоть он прекрасно знал, что этого боя ему не выиграть? Тихо-тихо что-то звякнуло внутри, и Вель ощутила, как раскрывается ответ. Марл пришел к ней за помощью, как приползало раненое животное к порогу человека, чтобы тот его спас. Одержимый чужой волей он пришел, чтобы она эту волю уничтожила и освободила его, точно так же, как освободилась сама от цепей мироздания только что, просто глядя на него. Подобное притягивало подобное для достижения опыта, невозможность понять что-то должна была коллапсировать сама в себя, чтобы понимание было достигнуто. Марл не мог не прийти к ней, потому что ему нужно было, чтобы она убила его, освободив от того, что им овладело. И эта его жажда была такой сильной, что даже страх смерти не остановил его. - Как ты силен! - тихо и потрясенно проговорила она, глядя ему в глаза и переживая бесконечное сострадание и наслаждение от лицезрения этого существа, способного пренебречь собственным существованием, чтобы обрести свободу от собственных слабостей. – Я преклоняюсь перед тобой, Марл Навин, прозванный Котом. И я исполню то, о чем ты меня просишь. Он зарычал что-то в ответ, что-то нечленораздельное и страшное. Он кричал какие-то слова, заставляющие сам воздух в комнате сотрясаться, и Вель чувствовала эту дрожь через ноги, стоящие на полу. Он швырял на нее сейчас все, что только имелось в его запасе, все оружие, которое он накопил за долгие годы практик и аскезы, все знания, которые приобрел. Чтобы они сгорели, освободив его от них. Выпрямились боги, перестав атаковать ее. Грозар поднял свой трезубец, установил его основанием на земле и улыбнулся ей, а потом протянул его в ее руки. Эльва Красная опустила карающий меч, перестав пытаться задеть ее. Она тоже улыбалась, она сияла, будто солнце, и лучи ее грели кожу Вель. Она тоже протянула ей свой меч, рукоятью вперед. У Вель было только две руки, чтобы взять предложенное оружие, но она взяла его, и в этот миг все остальные Тени, что кидались на нее и пытались ее атаковать, просто исчезли. Исчезли и Боги, не оставив после себя ни следа, только они с Марлом остались стоять в комнате, глядя друг другу в глаза. - Я убью тебя! – прокричал он в ярости, но Вель услышала в его словах именно то, что он и хотел сказать. Обратное, прозвучавшее под потолком комнаты криком душераздирающей мольбы: «Убей меня!» - Да будет так, - тихо проговорила она, закрывая глаза и принимая Волю. Темнота раскинулась вокруг них обоих, бескрайняя, вечно расширяющаяся темнота, вытканная звездами, будто одеяло цветными узорами мастериц. Но в ней был и свет. Он лился со всех сторон, заполняя пространство, и Вель видела его впереди, там, где все начиналось, там, куда так настойчиво тянула ее тропа под ногами, там, откуда эта тропа выводила. Увидела она и Марла Кота. Будто завороженный, застыл он напротив нее, вглядываясь, вглядываясь в этот свет, в эти звездные тропы, в задумчивые переливы силы, что цветным шарфом тянулась следом за легким бегом босых ног неведомой Танцовщицы, создающей и создающей бесконечно ради самого создания, ради восторга открытия, ради радости узнавания, ради чарующей нежности вечной встречи. В тысячах форм воспевала Она Его, и Он одухотворял их, помогая Ей торжествовать в красоте развертывания. Чтобы однажды на тропах бескрайности по великой и прекрасной случайности вечной возможности эта самая форма открыла глаза и узнала свой дух. Чтобы две руки наконец соединились раз и навсегда, чтобы никогда больше не быть разделенными. Марл был тонкий, почти прозрачный, будто льдинка, которую неудержимо протапливает весеннее солнце. Но старый сухой листок вмерз в ее центр, жесткий, неподатливый, мертвый листок, который никак не желал уходить в землю, становясь продолжением, порождая жизнь. Терзал он и Марла, своими острыми краями разрывая его плоть. И чем сильнее топило солнце намерзший лед, тем больнее становилось ему, измученному и изможденному, связанному по рукам и ногам. Он поднял на нее глаза, и в них была мольба. А она подняла руки. В первой из них возник огонь, Свет небесный, оживляющий, наполняющий, очищающий, Сила сердца человечьего, дабы оно, неустрашимое и стремящееся, боролось и билось вопреки всему. Во второй появилось перо, воздушная легкость, золото радости, чистота Любви, бескрайней, как мир, Милость, приходящая безусловно к каждому, кто просил о ней, чтобы защитить и укрыть крыльями нежности от любой беды. В третьей – напитанной водой лотос, что прорастает с самого дна и грязи вверх чистотой осознания, чистотой Истины и мудрости, непоколебимой и всезнающей, тихой, приносящей покой и полноту в истомленное сомнениями и тревогой сердце. В четвертой – колос, Дитя Солнца, напоенное огнем, водой и воздухом, Совершенный плод великого труда, результат воссоединения и завершения божественной трансформации. Марл Кот встал на колени перед ней, оголяя грудь, подставляя этот сухой лист сияющему трезубцу Грозара в ее руках. Она подняла его над головой, занесла и ударила. Вонзились белые пики в человечью грудь, вырывая из нее зло, и зло это хлынуло вверх гноем, потекло в его голову, чтобы успеть выбраться, вырваться на свободу из седьмого узла над головой, пока он не умер, чтобы растечься вновь над землей и вновь править. Искажение и ложь, и попытка держаться за старое, страх умереть, порождающий разрушение вокруг себя – вот чем была эта грязь. Сияющий меч Справедливости возник в ее руке, и она опустила его вниз, ударив наотмашь. Отлетела голова от мертвого тела Марла Кота, покатилась по звездным тропам с запертой в ней тьмой. Она не успела выйти, не успела вновь разлиться над проявлением, но она не была уничтожена, оставшись запертой в этой голове. Великая Милость и ни с чем не сравнимое Милосердие охватили ее существо. Она не могла позволить этой голове раствориться в материи и вновь вылить это в мир, она не могла позволить ей терзать Марла, пусть тело его было мертво, пусть так. Но она не могла позволить осквернению продолжать тревожить то, что было им - самым храбрым и безрассудным человеком из всех, кого она знала, который верил в то, что Человек Способен На Все. ПЕЙ. Слезы катились по ее лицу, когда она подняла за волосы его окровавленную голову. Кровь покатилась по ее щекам, когда она вознесла ее над собой, открывая рот и высовывая язык. И чернота, отравившая его, хлынула ей в рот, хлынула в нее, чтобы раствориться там, среди вселенных, среди Танца, среди Белого Взрыва, породившего все. Хохот раздирал вселенную на куски, заставляя ее дрожать до самого основания. Яд выходил из отрубленной головы и тек Вель в рот вместе с кровью, жег ее горло, переполняя его огнем. Но дело было не сделано, она знала это. Чтобы закончить эту битву, она должна была очистить не только кровь в голове Марла, но и кровь в его теле, ее последние остатки. Двинувшись, она встала ногой ему на грудь, чтобы текущая через нее сила очистила и это тело, уходя через него вниз, в землю, тело поверженного врага, чью кровь она сейчас пила, высунув алый язык, обожженный его ядом. Сострадание царило в ней, заполняя все ее существо. Сострадание к тому, кто принял в себя яд вселенной, чтобы избавить мир от него, кто верил в то, что перед ним нет ничего невозможного, кто шел к своей мечте и ради нее был готов на все. К тому, кто дал ей свободу от оков и истинную форму, к тому, кто позволил ей спасти самого себя. Слезы не иссякали, и вместе с ними поднималась внутри бескрайняя, беспредельная Благодарность. Они с ее душой делали это не для себя, и это было таким великим счастьем! Они делали это для всех и за всех, и самая огромная Милость заключалась в том, что их избрали для того, чтобы сделать это. Им позволили пройти этот путь. И сейчас ей позволили спасти Марла. Рыдая, Вель опустила его голову, в которой не осталось больше ни крови, ни скверны. Нагнувшись, приложила она эту голову к телу, и та приросла на место, будто влитая, а Марл поднялся перед ней, сияющий, будто солнце, прямой и улыбающийся, легкий, будто сам воздух. - Благодарю тебя, - сказала ему Вель, складывая шесть своих рук, склоняя голову перед ним в поклоне. – И отпускаю. Иди с миром. - А я благодарю тебя, Великая Мать, - ответил ей Марл Кот, поклонился, развернулся и зашагал к белому ослепительному пламени. Еще несколько мгновений она смотрела ему вслед, тонкой фигуре, которую объяло ослепительное сияние Истока, а затем он исчез в сверкающей вспышке. Вель очнулась, стоя посреди своей комнаты, покачнулась всем телом, с трудом уцепившись за стол. Лицо ее было мокрым, и в первый миг она не поняла, почему, приложила руку к щекам, взглянула на пальцы – лишь прозрачные слезы покрывали их, никакой крови не было. Взгляд скользнул на распластанное на полу тело Марла Кота. Он раскинул руки в стороны и лежал удивительно прямо, откинув голову назад, открытыми остекленевшими глазами глядя в потолок комнаты. Он улыбался. Вель шмыгнула носом, глядя на него в последний раз, утерла лицо кулаком и отвернулась, вздрогнув от неожиданности – в комнате помимо нее были еще люди. Кардан Бык застыл в дверном проеме, глядя на нее с таким выражением лица, которому она просто не сумела бы подобрать слова, анай, охраняющие дверь в ее покои, стояли на коленях на полу, сложив руки перед грудью. Вель встретилась глазами с Далией, которая плакала навзрыд, и хрустальные капли ее слез пятнали негустой ворс ковра. - Кровью мани своей, именем моей ману я клянусь в верности Аватарам Создателя… - прохрипела Далия, не моргая и не сводя с нее горящего взора. Она говорила и дальше, и ее слова подхватили остальные охранницы, повторяя слово в слово, и Связь устанавливалась, раскрываясь у Вель в груди золотым цветком, лепесток за лепестком. Все в мире происходило тогда, когда приходил его час. И этот час ныне пришел и для нее.