Танец Хаоса. Искры в темноте

К центральной площади города они добрались уже далеко за полдень, тащась по дороге медленно, будто улитка, переползающая с листа на лист. Словно само время пыталось остановить их, повиснув мертвым грузом на колесах повозок и ногах людей. С каждым днем оно все более невыносимо замедляло свой ход, тянулось так медленно, что хоть вой. Мефнут почти слышала его скрип внутри самой себя. Будто отлаженный механизм, которой начал давать сбой – в одном месте терлось, в другом скрипело, в третьем угрожающе тикало. И все это держалось из последних сил на каком-то чудесном провидении в ожидании блаженного мгновения разрушения. А ее зажало, зажевало где-то среди бесконечных соприкасающихся шестерней, загнало в какой-то паз и теперь невыносимо медленно давило, не в силах прокрутить. И Мефнут было уже все равно, чувствовали ли так же остальные, чувствовала ли так же Авьен. Она смотрела на небо, на котором недвижимые облака демонстрировали ей бесконечный, не желающий заканчиваться осенний день. Она смотрела на усталых Спутников, трясущихся в седлах или шаркающих по дороге, на тягловых лошадей, низко опустивших головы и тяжело моргающих осоловевшими глазами. Старый мир заканчивался, скрипя и отказываясь рассыпаться на части, а новый не спешил наступать, и агония, в которой застряла посередине Мефнут, была невыносимой. То, что случилось у крепостной стены Дамера, тоже было частью всего этого, еще одним неблагим символом конца, разлада, разрушения, которое сейчас несла с собой Аватара Создателя Ниера. Мефнут почти и не удивилась случившемуся, чувствуя внутри какое-то тупое равнодушие, бессильное и вялое к чужому страданию. Она не могла больше реагировать на все это. Она была просто не в состоянии найти в себе хотя бы каплю сострадания к тем, кому было хуже, чем ей. Тому, кто погиб в это утро в тупой бессмысленной давке за место подле ноги Ниеры. Может, им на самом деле даже и лучше. Они ушли спокойно, им не надо больше видеть всего этого, участвовать в этом, принимать решения. Я так устала… Она прикрыла глаза, покачиваясь в седле и слушая пульсацию крови в висках. Тело было полно теплой неприятной тяжести, которая не проходила, даже если Мефнут спала столько, сколько ей хотелось. Ничто больше не наполняло ее и не радовало, ничто не могло вывести из этого чудовищного напряжения, в которое превратилось все ее существо по какой-то неизвестной ей причине. Великая Мани, Хлебородная и Радушная, молю Вас, явите мне милость Свою. Просто дайте мне ясности! Покажите мне то, что я должна увидеть, дайте то, что я должна пережить. Только выведите меня уже из этой черноты, потому что больше находиться в ней я просто не могу. - Хочешь воды? Тихий голос Авьен рядом заставил ее вздрогнуть, разлепить налитые тяжестью веки, взглянуть на бывшую белую жрицу и ощутить мягкое, грустное тепло. Она смотрела своими штормовыми глазами, она тревожилась, она хотела помочь. А что могла Мефнут дать ей в ответ? Тяжесть собственной ноши? Бесконечный мрак собственной души? Любимым дарили счастье и красоту, им не сгибали плечи к земле невыносимой ношей, им не навешивали кандалы на запястья и лодыжки. - Спасибо, светлоликая, - как могла мягко ответила она. – Мне ничего не нужно. Прозвучало это как-то странно, будто она ответила на другой вопрос, который Авьен не задала, о котором молчала. И от этого Мефнут тоже было очень страшно. Отвернувшись от Авьен, она взглянула вперед, на улицу, медленно выводящую их на широкую рыночную площадь. Странное дело, детали как будто ускользали от нее, она переставала их видеть или не совсем понимала, что именно видит. Голуби, сорвавшиеся с крыши и направившиеся куда-то прочь за дымовые трубы и изгиб конька. Люди в окнах домов и вдоль улиц, стоящие на почтительном расстоянии, чтобы кортеж мог проехать. Эти были одеты иначе, кричали из них совсем немногие, и никто больше не выбегал навстречу Аватаре, никто не тянул ей руки для благословения. Они просто смотрели. Наверное, они тоже не понимали, что происходит в их жизнях прямо сейчас, как не понимала того и Мефнут. Время зажало ее между своими жерновами, и механизм его встал, с тихим хрустом разламывая ей один позвонок за другим, медленно-медленно, по миллиметру. Копыта лошадей простучали по брусчатке между последних домов перед выездом на площадь, и эхо их шагов поглотило пространство, полнящееся шумом. Мефнут прищурилась, устало оглядываясь. В одном конце площади возвышался высоченный храм, венчанный золотым шпилем, и вороны кружились вокруг его золоченых куполов с протяжным карканьем. С другой стороны стоял большой особняк в три этажа с арочными проемами окон, в которые она могла бы войти в полный рост. Какое-то разноцветное знамя плескалось на его крыше, какие-то люди толпились у входа, и она с трудом поняла, что это солдаты, одетые в доспехи. Всю площадь занимали люди. Они кричали, они свистели и шумели, и накатывающий на Мефнут звук превращался в один сплошной низкий гул, заставляющий кровь в ее висках пульсировать еще громче. Что со мной? Почему у меня так кружится голова? Она с трудом провела ладонью по лицу, но это никак не подействовало на ее усталость и не взбодрило. Несколько мужчин верхами выехали навстречу кортежу, одетые в коричневую форму. На плечах одного из них лежал белый плащ, и Мефнут с трудом поняла, что это, должно быть, первый среди них. Лицо у него было неприятным, твердым, будто им всю жизнь камни дробили, острые глаза прищурились, разглядывая их всех. Этот человек много убивал, он любил убивать – Мефнут видела это в нем. Однако он остановился перед Ниерой и почтительно склонил голову, не сводя с нее тяжелого взгляда. - От имени лорда Гаема Тан’Вадана я приветствую Аватару Создателя Ниеру и ее Спутников в столице провинции Дис, - низким хриплым голосом проговорил он. – Лорд Гаем интересуется, не почтит ли Аватара его своим присутствием сегодня? Не согласится ли разделить с ним кров и беседу? - Лорд Гаем здесь? – удивленно приподнял брови Ликард Тан’Тамаранид. Мужчина наградил его тяжелым взглядом и ответил: - Лорд Гаем прибыл из Латра, чтобы встретить кортеж Аватары Создателя Ниеры и со всеми почестями препроводить ее в Латр. Это звучало дурно, это звучало, как западня, но Мефнут уже было все равно. Она подняла голову, глядя на то, как тянется по небу куда-то далеко-далеко прочь птичий клин. Настала осень, птицы покидали эти края, солнце покидало эти края. Я так хочу уйти отсюда! Навсегда. Мефнут сглотнула, чувствуя неотвратимую гулкость этой мысли в собственных ушах. Кажется, ей стало все равно, что произойдет дальше, и стыда она за это больше не испытывала. Ликард наклонился и что-то тихо прошептал Ниере на ухо. Они теперь часто и много общались, мелонец почти не отходил от Аватары, без конца рассказывая ей что-то про свою страну, и она внимательно слушала его, все чаще кивая, обсуждая вопросы внутренней политики и управления областями страны. Ничего в ней больше не напоминало ту маленькую золотоволосую девочку, ради которой Мефнут оставила Данарские горы, ничего в ней не осталось больше знакомого и теплого. И вокруг тоже не было ничего, за что еще можно было держаться. Разве что Авьен, только Авьен. Мефнут повернула голову и уставилась на бывшую белую жрицу, чувствуя, как в груди с невыносимой болью проворачиваются жернова, разрывая, перепахивая ее тяжелое, будто гранитная глыба, сердце. Что еще есть у меня в этой жизни, кроме тебя? Ни цели больше, ни дома, ни стремления, только одна ты. - Мы принимаем предложение лорда Гаема, - объявила Аватара, и Мефнут рассмеялась, не став сдерживаться больше и заслужив тем самым пристальный взгляд мужчины в белом плаще и удивленный – бывшей белой жрицы. Вот, теперь они обедали вместе с врагом, ели пищу из рук того, кто служил Эвилид. Что ж, это все было верно, это все было продолжением бесконечной нити, что завязалась там, на подходах к Таахалдану, когда Господин Лжи впервые наложил свою руку на разум Ниеры. Вполне возможно, с тех пор он с него эту руку не снимал ни на мгновение. Вполне возможно, что и на Мефнут она тоже была. Голова кружилась, пока они объезжали здание ратуши или поместья лорда Гаема – Мефнут так и не поняла, куда их вели, да и не хотела понимать. Удивительно пустая и тихая смотрела она на то, как размещаются фургоны кортежа полукругом на окрестных улицах, как обступают их со всех сторон горожане, начиная расспрашивать о чем-то Спутников. Ее это как будто все больше не касалось. Она как будто перестала быть частью этого и просто смотрела со стороны, не имея ни желания вникать, ни потребности участвовать. Ей просто стало все равно. Аватара даже не обернулась к ней, даже не сказала ни слова, кивнув следовать за собой Ликарду и Авьен, и Мефнут вновь усмехнулась ей в спину, ожесточенно и зло. Что ж, бывало и так. Друзья уходили, потому что переставали быть друзьями, потому что их дороги расплетались и больше не вились вместе. Потому что жизнь меняла людей, и порой эти перемены становились столь разительными, что быть вместе и понимать друг друга они больше не могли. Сейчас уходила и Данка, и, глядя ей в спину, Мефнут попрощалась с ней от всей души, переживая каждой своей клеткой горечь этого скомканного, не проговоренного, оборванного прощания, которое случилось само собой, пусть даже никто из них о том не говорил. А затем поймала за рукав какого-то служку в ливрее и сипло спросила его: - Мне нужна отдельная комната, я хочу отдохнуть в тишине. - Разумеется, Спутница! Комнаты для вас уже подготовлены! Идемте за мной! – торопливо ответил ей мужчина, и Мефнут последовала за ним, не глядя по сторонам и смиряясь со всем происходящим. Наверное, она просто слишком устала бороться и приняла все таким, каким оно и являлось на самом деле. Наверное, это был просто внутренний предел, дальше которого она уже шагнуть не могла. Мимо проплывали пустые позолоченные коридоры, дорогие мягкие ковры с ворсом, в котором утопала стопа. Солнце преломлялось в золотых зеркалах, его острые осенние лучи били в глаза, и Мефнут казалось, что она попала в какой-то странный, душный сон, в котором кружилась пыль, в котором все звуки доходили очень издали, глухо отскакивая от пустых стенок ее черепа. Она с трудом поняла, что слуга распахнул перед ней дверь в комнату, осознала, что осталась в одиночестве, только когда дверь за ее спиной с щелчком захлопнулась, и на плечи пала густая напряженная тишина. Где-то по ту сторону окон приглушенно шумела толпа, но здесь было совсем тихо, в шикарной комнате с камином, высокой кроватью с пологом, фаянсовым ночным горшком, стоящим на приступке в ногах. Мефнут уставилась на него, чувствуя себя совершенно обезумевшей, попавшей в самое сердце кипящего вокруг нее абсурда. Ночной горшок был выполнен из тончайшего фарфора и украшен по окоёму золочением. Из горла вырвался сдавленный смешок, показавшийся ей чересчур громким на фоне звенящей тишины, царившей в помещении. Отстегнув перевязь катан, она просто уселась на пол, на ковер, весьма смахивающий на топчан, которыми пользовались анай. Пробежалась взглядом по потолочным углам, показавшимся ей почему-то чрезмерно огромными, по резной мебели из орехового дерева с изящно выкованными ручками из бронзы. А потом упала на спину, растянувшись на полу во весь рост и глядя на то, как бесшумно поблескивает над головой медленно-медленно крутящаяся вокруг своей оси люстра, изукрашенная подвесками из хрусталя, в которых отражалось солнце. - Что я здесь делаю? – спросила она тишину под потолком, беленую, без единого волоска погрешности, поверхность. – Что я на самом деле делаю здесь, Хлебородная? На самом деле? Мерный шум за окнами убаюкивал, отяжелевшее тело требовало отдыха, и Мефнут закрыла глаза, начиная медленно проваливаться во что-то, что напоминало дрему. Оно было тяжелым, полным света, и этот свет начал заполнять ее, растекаться по ней, входя в клетки ее тела, выколупывая ее оттуда наружу, как лопата, врезающаяся в жирную землю и с хрупом вырывающая из нее пласт дерна, тяжелый и неподатливый. … серые глаза с упрятанным на самом их дне солнечным кругом… тонкая кисть в костяном браслете… у нас будет ребенок, милый… Что-то внутри нее забеспокоилось, ощущая наступление опасности, ощущая, как поднимается внутри неотвратимость. Мефнут дернула головой, вяло пытаясь не проваливаться глубже в сны, но вместо ее попытки не видеть сознание и вовсе ускользнуло прочь, и картинки двинулись ей навстречу, набираясь яркости, силы, детальности. Заполняя ее ощущением правдоподобия, тем, что происходит на самом деле. … ночь, завывающий ветер, несущий снежную порошу, бьющий в лицо, режущий глаза. Где-то впереди во тьме теплится огонек, его едва видно сквозь густую метель, он такой крошечный, уже почти затухающий. Ноги бредут сквозь сугробы, рука заслоняет лицо. Впереди сквозь снег становится видна глубокая борозда, ведущая по сугробам к дому. Ветер кружит порошу, швыряет ее во все стороны, но только не в эту борозду, больше похожую на ожог. Нужно успеть, они уже в доме! Темный прямоугольник распахнутой двери, грохот сапог по дощатым полам с наметенным внутрь снегом. Как холодно! Как давно открыта дверь? Отблеск свечи из комнаты, нужно спешить! Темное помещение, в котором так мало видно, и ноги спотыкаются обо что-то на полу… О нет, нет! Нет, этого не может быть, нет! Черная кожа рук, белая кожа лица, и глаза, эти глаза с солнечным кругом, что теперь обратился черным углем, не может быть, я не хочу это видеть! Слезы застилают глаза, руки притягивают к себе ледяное, твердое, покрытое коркой тело. Ну почему же я не успел? Ведь я принес клятву этим утром, я же просил ее клясться! Я же просил! Мертвенная тишина в комнате и в колыбели… Мефнут металась по полу, постанывая и чувствуя давящие горячие обручи видения на собственных висках. Образы сменяли друг друга, они имели значение, они очень многое значили, но она не все понимала, только переживала, только смотрела на происходящее откуда-то изнутри самой себя. В немом ужасе смотрела на происходящее, испытывая никогда раньше не переживаемую муку. …Белые волосы. У нее белые волосы. Такие же были у самой дорогой в мире, когда огонь начал пожирать дом, а вместе с ним все прошлое, всю мою жизнь. И у нее тоже белые волосы, у той, что борется с этой заразой, у той, кому я присягнул. Но глаза вовсе не серые с краюхой солнца на дне, я не могу понять их цвета, но они невыносимые. Она смотрит на меня, я стою подле нее, я склоняю голову перед ее невыносимыми глазами… … Горящие стены города, пламя вырывается в воздух над крышами, выплевывает облака сажи и пепла. Горят знамена, горят Рабы, продолжая двигаться вперед, даже будучи полностью объятыми пламенем. Я смотрю на них очень внимательно, запрещая себе закрывать глаза, даже когда резь от пылающего огня становится невыносимой. Они убили ее, я хочу смотреть, как они горят. Я хочу смотреть. Я хочу, чтобы они все сгорели за то, что отняли у меня ее и нашего сына, о боги мои… … Летняя ночь, жаркая душная, стены шатра, за которыми теплится огонек. Я слышу, как она стонет, как шепчет что-то своей душе, как в исступлении выкрикивает ее имя, но я не могу уйти, чтобы оставить их вдвоем. Я стерегу ее шатер. Когда-то и у нас с моей милой было так, когда я смотрел в глаза-солнца и любил без остатка. А потом остался лишь тот огонек в черной зимней ночи, теплящийся среди невыносимо секущих снежных вихрей. Сугроб на пороге, темное помещение, в котором так мало видно, и ноги спотыкаются обо что-то на полу… «Да! Еще!..» - кричит она там, за этой тонкой стеной, беловолосая и живая. Тень ее изгибается, выламывается всем телом, ритмично двигаясь в руках другой, я вижу их на стене шатра, эти стены очень тонки. Это должно хоть что-то будить во мне, должно же! Или нет?.. Только лед внутри, только боль, ничего больше не осталось. Как это – брать женщину и чувствовать себя в ней? Помню ли я? Я ничего не помню. Откуда они берутся? Откуда берутся эти проклятые Рабы?!.. Ледяные пальцы страха заскользили вдоль позвоночника, и даже сквозь череду чужих образов, рушащихся на нее неостановимым потоком, Мефнут ощутила ужас. Что-то подбиралось к ней, что-то подступало все быстрее и быстрее. Ее физическое тело испытывало невыносимую муку и боль, ее сознание кричало от страха перед близящимся. А перед глазами снова и снова скользили образы, бессвязные, отрывочные, переполненные болью. … Она стоит на холме, она смотрит вниз, ее белые волосы развевает ветер. Я стою за ее спиной, немея от холода, я не могу издать ни звука, я смотрю. Она переполнена яростью, она что-то кричит. И люди под холмом падают на землю, изламываются, крутятся в муке. Их кожа чернеет. Их лица белеют. Сугроб на пороге, темное помещение, в котором так мало видно, и ноги спотыкаются обо что-то на полу… О нет, нет! Нет, этого не может быть, нет! Черная кожа рук, белая кожа лица, невыносимые глаза, что смотрят на все это, глаза без солнечного круга, в которые невозможно смотреть. Глаза, пожравшие солнечный круг, испившие его до дна. Она кричит и смеется, глядя на то, как люди внизу обращаются Рабами. Я не могу поверить. Я не хочу верить. Я не хочу… - Нееет!.. – услышала свой собственный вой корчащаяся на полу Мефнут. – Я не хочу! Пожалуйста!.. Я не хочу!.. … Чей это крик? Невыносимые глаза напротив, полные удивления и боли, и о да, я чувствую, я наконец-то чувствую! Я вижу, как в них разгорается солнце! Оно горит все ярче, пока клинок входит все глубже, царапает острием позвоночник, проворачивается в ее животе туго и остро. Она кричит, и я кричу ей в лицо так же, как она кричала на тех людей, так же, как должно быть кричала моя милая, точно так же, как кричала она. Я чувствую ее боль, я ведь ее Спутник, Спутник той, что убила мою жену и ребенка. Спутник той, из-за которой люди и обращаются Рабами. И убив ее, я закончу Танец Хаоса! Я… Ослепительное пламя пожрало все, выжигая череп Мефнут изнутри. Она закричала, взывала не своим голосом от чужой боли, прошедшей молнией вдоль всего тела, а затем рывком очнулась. Она лежала на полу, в темноте, в каком-то помещении, чувствуя липкой от пота кожей ворс ковра под щекой и пыль на нем, которая к этой коже прилипала. Вся она была покрыта потом, он пропитал одежду, а в комнате было очень холодно, почти морозно, и ее начал бить озноб. Руки и ноги плохо повиновались, она слишком глубоко ушла в транс. Мефнут закашлялась, копошась на полу от боли, словно рыба с переломленным позвоночником. На глаза ей попался черный квадрат окна, сквозь которое заглядывал внутрь молодой месяц. Отчего он так напомнил ей тот огонек во тьме, едва теплящийся вдалеке, затухающий и дрожащий, болезненно подмигивающий сквозь ревущие от ярости вихри снега. К горлу подкатила боль, и она зарыдала, заплакала навзрыд, уткнувшись лицом в ковер, колотя от бессилия и отчаянья кулаком по густому ворсу. Этого не могло быть! Это не могло быть так! Она не хотела верить в это! Она не хотела этого знать! Так зачем же ты тогда так назойливо просила Великую Мани показать тебе правду? Она показала. Нравится тебе то, что ты увидела? Слезы текли и текли неостановимым потоком, а вместе с ними из Мефнут вытекало все ее истерзанное нутро, вся ее боль в той, далекой, с трудом припомненной жизни, в этой, невыносимой и такой глупой, такой бессмысленной! Почему она не родилась Ремесленницей в каком-нибудь отдаленном становище, простой и счастливой женщиной, созданной для того, чтобы печь добрыми руками своими ароматный хлеб и качать детей? Почему не родилась она каким-нибудь мальчуганом со светлой головешкой, что всю жизнь ходил за плугом в южных землях, не ведая ничего дурного? Почему не родилась она в тысячах километров отсюда, на другой стороне мира, в каких-нибудь дремучих лесах и непроходимых болотах, в каком угодно ином краю, где не было бы войны и Ниеры? Почему?! Потому что я родилась вновь подле нее, потому что я связана с ней проклятыми узлами намертво! Это она создает Рабов! Как-то, непонятно как, это она их делает, это она – Аватар Хаоса! И это она убила Авьен в прошлый раз, как и убила всех остальных, как убивает сейчас всех людей в мире, обращая их в Рабов! Я должна что-то сделать с ней, пока она не погубила весь мир! Я должна остановить ее, должна убить Данку! - Я не хочу!.. – прокричала Мефнут, упираясь лбом в пол, колотя по нему кулаками снова и снова, снова, пока кости внутри не занемели от боли. – Я не хочу!.. Не хочу!!.. Она мой друг!.. Я люблю ее!.. Но разве же кто-то слушал ее? Разве же была хоть какая-то милость в этом мире? Разве она существовала? Мефнут помнила ощущение в рукояти клинка, который царапал позвоночник беловолосой Аватары Создателя в прошлый раз, когда она погубила Авьен. Так ли на самом деле закончился Танец Хаоса? Потому никто из ныне живущих не знал, как он кончился? Потому ли никто из них не знал, как выглядит Аватар Хаоса? Дверь за ее спиной открылась, на мгновение на помещение пала тишина, а потом такой родной и любимый голос встревоженно охнул: - Мефнут! О, Грозар! Любимые ноги простучали по ковру, любимые руки коснулись спины Мефнут, и что-то внутри нее порвалось. С криком она сорвалась с пола, сгребая Авьен в объятия, целуя, целуя ее лицо, волосы, голову, плечи, все, до чего могла дотянуться. …Ну почему же я не успел?... Его боль была ее болью, его тоска была ее тоской. Она потеряла тогда Авьен, не сумела ее сберечь, потеряла навсегда. И в этот раз она не хотела ее терять, ни за что! Но тогда нужно было убить Данку. - Что с тобой? – бывшая белая жрица кое-как вывернулась из ее рук, ухватив Мефнут за запястья, и вновь охнула: - Что с твоими руками? Что происходит? Только сейчас Мефнут заметила это – ладони пятнали темные липкие пятна крови, видимо, она разбила их об пол, пока плакала и лупила ковер. Видимо, поэтому руки онемели и ощущались чужими. Кровоподтеки с ладоней теперь остались и на лице Авьен, и это выглядело по-настоящему страшно, это перетрясло Мефнут всем телом, заставив ее втянуть носом ледяной, колкий воздух. Как в ту ночь, в том холодном доме, где почти погас крохотный огонек свечи. Сглотнув, она заговорила, и голос у нее почему-то был хриплым и совершенно незнакомым сейчас: - Я знаю, кто такой Аватар Хаоса. – Глаза Авьен изменились, расширяясь, и Мефнут не стала ждать, выпалив то, что жгло ее нутро похуже самого крепкого ашвила. – Это Ниера. Она и есть Аватар Хаоса. - Что? – моргнула Авьен, глядя на нее так, будто не поняла ни единого слова. – Что ты говоришь? - Я видела это, Авьен. Я видела свою прошлую жизнь, ту, о которой мне говорила Ниера, когда мы летели в Деран. – Мефнут потребовалось вновь сглотнуть прежде, чем продолжить. Слюна во рту заледенела, став вязкой и такой холодной, что у нее от этого зубы ныли. – Я была ее Спутником. Присягнула, чтобы спасти тебя и нашего сына, но не успела – Рабы нашли вас раньше, и к моему возвращению вы были уже мертвы. – Лицо Авьен изменилось, вытягиваясь, и Мефнут не смогла удержаться, вцепляясь в ее плечи мертвой хваткой, глядя ей в глаза в одном единственном порыве – уберечь ее, любым способом убедить ее, что им нужно уйти. Потому что убить Данку своими руками она просто не могла. – Потом я следовала за Аватарой, которой ныне родилась Данка, и в какой-то момент увидела, как она создает Рабов. Это она их создает, Авьен! Она и есть Аватар Хаоса! - Да что же ты говоришь? – мотнула головой Авьен, сводя к носу темные брови. – Этого просто не может быть! Как она может их создавать? - Понятия не имею, но это точно она, - твердо проговорила Мефнут, ощущая беспредельную, ни на что не похожую боль. Все иное по сравнению с этой болью было всего лишь щекоткой. Сейчас в груди болело так, будто из нее живьем сердце вырывали. – Я знаю, что я видела. - Что? Расскажи мне! – настойчиво попросила Авьен. - Мы стояли на каком-то холме, и она была в ярости. Она хохотала, и от ее хохота люди внизу превращались в Рабов. Она смотрела на них и смеялась, а они просто… умирали! Они лишались душ! И я знаю, что это она делала! – Мефнут поняла, что почти кричит, но сил сдерживать себя у нее уже не было. – А потом я убил ее за все это! - Ты? – потрясенно выдохнула Авьен. - Да, - кивнула ей Мефнут. – Я закончил Танец Хаоса, всадив нож ей в живот. Так все и закончилось. Именно поэтому мы не знаем ничего ни об Аватаре Хаоса, ни о том, как Танец заканчивается. Потому что Спутники сами убивают обеих Аватар за то, что они сделали с миром. Для Мефнут все теперь было кристально ясно. Картина сложилась, все ее части встали на место, каждая из них оказалась ровно там, где и должна была быть. И почему это случилось так поздно? Сколько жизней они сохранили бы, если бы узнали об этом раньше? Почему Великая Мани оказалась так жестока, что позволила им пережить все это только ради того, чтобы кто-то из них нашел в себе силы воткнуть нож в живот близкого человека? Как же жестока Ты и деяния Твоих рук! Сколько зла в том, что Ты создала! Мефнут мрачно взглянула на Авьен, но на лице той пока еще не было веры и понимания, только недоумение, отрицание, только отказ от правды. Ну, разумеется, как могло быть иначе? Она ведь, к сожалению, не могла ничего, кроме как следовать за другими, кроме как подпадать под их влияние. Но на этот раз Мефнут не собиралась больше смотреть на такое положение дел, сложа руки. Я вырвала тебя из-под власти Эвилид, вырву и из-под власти Аватары! Ты будешь жить, моя милая! Ты будешь жить! - И ты видела, как она умерла? – спросила в замешательстве Авьен, хмуря брови. - Я воткнула ей в живот нож, чувствовала, как он пронзил ее насквозь. Чем это могло быть, кроме убийства? – пожала плечами Мефнут. - Но ты видела ее смерть? Именно момент ее смерти? – допытывалась Авьен. - Разве она смогла бы выжить после такой раны? – вновь поморщилась Мефнут, но бывшая белая жрица настойчиво продолжила: - Мефнут, это очень важно! Ты видела, как она умерла? - Нет, - пожала плечами Мефнут, и Авьен выдохнула с облегчением: - Тогда мы не можем быть уверены наверняка, что Танец на этом закончился, и уж тем более, что она и есть Аватар Хаоса. - Не можем?! – вскричала Мефнут, глядя на нее, как на безумную. – Но я видела это своими глазами! Я видела, как она превращает людей в Рабов! - Ты видела, как она наблюдала за превращением, но это не значит, что это делала она, - покачала головой Авьен. Ярость ударила в голову, подбрасывая Мефнут на ноги, заставляя ее нависнуть над Авьен, кричать на нее в слепом отчаянье: - Да открой же ты наконец глаза! Эта женщина – не Создатель во плоти! Она убийца! Она манипуляторша! Она несет с собой Хаос, убивает направо и налево, стравливает друг с другом народы и государства! Почему ты не видишь? Там, где она, сразу же появляются Рабы! По какой причине они появляются? Почему они приходят именно тогда, когда они ей нужны? - Мефнут, что же ты говоришь? – потрясенно покачала головой Авьен, но Мефнут не собиралась сдаваться. Не в этот раз, не сегодня. Все, что угодно она могла отдать, но Авьен она больше отдавать не собиралась! Никогда! - Помнишь ту деревеньку неподалеку от Таахалдана, где на нас напали Рабы? Тогда Истель’Кан сказала мне, может нарочно, а может, проговорилась, что слишком уж вовремя для Ниеры появились те Рабы, аккурат тогда, когда ей потребовалось получить согласие на сотрудничество с эльфами! Она тогда сказала, что никто в точности не знает, откуда берутся Рабы, но одно известно – они всегда появляются там, где Аватара, поблизости от нее! Тебе это не кажется странным? Почему Рабы появились в Карамоне? Не потому ли, что ей нужна была поддержка мелонского народа, чтобы люди помогли ей захватить власть, свергнув Эвилид? Почему Рабов нет здесь, на нашем пути, пока мы спешим в Латр? Почему они перестали появляться, когда мы покинули Карамон? Потому что ей сейчас это невыгодно! Потому что сейчас они ей не нужны! Готова поспорить, что они появятся сразу же, как только Ниера войдет в Латр, чтобы напугать короля! - Это звучит, как бред, - тихо и твердо проговорила Авьен. - Это не бред, Авьен, это правда! Я видела, как она превращает людей в Рабов! Я видела это своими собственными глазами! Неужели ты не веришь мне? - Я верю тебе, Мефнут, но ты могла увидеть то, что видела в прошлой жизни. Ты видела глазами отчаявшегося человека, видела через призму его истолкования произошедшего. Это не значит, что все на самом деле именно так. Возможно, это именно он так понял, а он мог ошибаться. Мефнут закрыла глаза, качаясь как подрубленное дерево от боли. Почему Авьен не верила ей? Почему она снова выбирала Аватару? Почему?! - Тебе недостаточно моего слова, - с трудом продавила она сквозь собственные зубы. – Пусть. Пусть ты не веришь тому, что я видела, тому, что узнала. Хорошо, я с этим справлюсь. С Маньярой было то же самое, ты тогда тоже не верила мне… - Это было не то же самое, Мефнут! – голос Авьен дрогнул от обиды, но Мефнут не дала ей перебить себя. - … никто не верил мне, но я оказалась права. И я тебя тогда не спрашивала, хочешь ты или не хочешь покинуть Дворец Правителей, не буду спрашивать и сейчас. Мы уходим, Авьен. Собирайся. - Куда уходим? – моргнула та. - Домой. В Данарские горы. Я расскажу Великой Царице о том, что здесь случилось, о том, что нужно сделать с Аватарой, чтобы она послала лучших. Чтобы они остановили ее, пока еще не поздно. А почему ты сама не сделаешь то, что должно быть сделано? Сил маловато? Трусишь? – едко спросил внутренний голос. Мефнут скрипнула зубами так, что челюсть заныла изнутри. Она не могла убить Данку. Она просто не могла этого сделать. - Я никуда не пойду, - напряженно проговорила Авьен, но Мефнут проигнорировала ее слова, подбирая с пола свою перевязь с катанами, начиная крепить ее на поясе. - Пойдешь, - тихо сказала она. - Нет, Мефнут! – в голосе Авьен начал разгораться гнев. – Ты что же, не слышишь меня совсем? Одного твоего видения недостаточно для того, чтобы обвинять Аватару в том, что она создает Рабов! А что, если это никакое не переживание из твоей прошлой жизни? Что, если это Господин Лжи наслал на тебя видение и смутил твой разум? Ты об этом не думала? - Я знаю, что я видела! – рыкнула Мефнут. - Не знаешь! – в тон ей отозвалась Авьен, тоже поднимаясь на ноги. Глаза ее горели от ярости, голос дрожал. – Ты ничего не знаешь, Мефнут! Все это время ты только и делаешь, что подозреваешь всех вокруг себя, всех считаешь врагами, смотришь косо на любого, кто просто находится подле тебя! - Не на тебя! – мотнула головой Мефнут. - И на меня тоже! – грустный смех вырвался из груди Авьен. Она стояла перед Мефнут, раскрыв руки, будто для объятия, и слезы наполняли ее глаза. Смотреть на это было невыносимо. – И на меня тоже ты так смотришь. Все время рычишь, срываешься, ходишь мрачная и считаешь, что все вокруг против тебя, а особенно я, потому что я присягнула Аватаре Создателя и следую за ней. Ты ведь считаешь, что она отнимает меня у тебя, разве нет? - А разве это не так? – Мефнут сощурилась, глядя на бывшую белую жрицу, и та горестно вздохнула. – Разве она не занимает собой все твои мысли? Ты ведь склонна к этому, Авьен. - К чему? – после паузы спросила та, и голос ее в этот момент был каким-то странным. Такого Мефнут у нее еще не слышала, но остановить себя не смогла. - К тому, чтобы попадать в зависимость от других. Ты много лет жила под гнетом Маньяры, ты привыкла к тому, что кто-то помыкает тобой. Может быть, и сейчас ты тоже пытаешься вести себя также, оставаясь подле Аватары? Потому что так проще – когда кто-то другой решает за тебя. Глаза Авьен расширились от обиды, рука непроизвольно дернулась, прижимаясь к сердцу, будто Мефнут нанесла удар прямо туда, попала в самое больное место. Но это нужно было сделать, как бы не было самой Мефнут плохо оттого, что она говорила самой дорогой на свете своей женщине. Это нужно было сделать, она должна была понять. - Ты действительно так считаешь? – почти шепотом спросила ее Авьен, не мигая и не сводя с нее взгляда. – Что я ни на что не годная, несамостоятельная, нуждающаяся в том, чтобы кто-то указывал мне, что делать? Как… как какая-нибудь рабыня?.. - Я очень не хочу, чтобы так было, Авьен, - с горечью проговорила Мефнут. – Поэтому и хочу увезти тебя отсюда. Несколько мгновений бывшая белая жрица смотрела на нее, будто не могла поверить в то, что только что услышала, а потом тихо покачала головой. - Я никуда не пойду с тобой, Мефнут. Не в этот раз. - Пойдешь, - почти приказала ей Мефнут. - Я сказала тебе: нет. Я остаюсь. И очень надеюсь, что ты тоже подумаешь обо всем еще раз и тоже останешься, - голос ее был очень странным, как и взгляд. Мефнут не понимала, почему она так смотрит и так звучит, не понимала выражения ее лица и направления ее мыслей. Но внутри, в груди, было так холодно! Будто ледяные тиски сжали ее сердце, и в нем больше не осталось ни единой капельки живой крови. - Авьен, она погубит нас всех! – Мефнут шагнула к ней навстречу, протягивая руки, но Авьен резко отступила от нее на шаг, предостерегающе вскинув ладонь. - Нет! - Я уже потеряла тебя единожды! Я не могу потерять тебя вновь! Я этого просто не перенесу! – руки, протянутые к ней, дрожали и тряслись. Авьен же не двигалась, глядя на нее в упор, напряженная и застывшая на месте, словно вспугнутая охотником лань. - Так не теряй, Мефнут, - проговорила она, и голос ее наполнился слезами, задрожал полотнищем на ветру. – Не теряй меня, Мефнут, не теряй себя! Не позволю всему этому дурному взять над тобой верх! Неужели же ты не видишь: Аватара борется с Эвилид! Она сражается с Тьмой, а не служит ей, она не Аватар Хаоса… - Я знаю, что я видела, - вновь повторила Мефнут, опуская ладони и выпрямляясь. – Я знаю это. - Мы видим тысячи вещей, но это не значит, что эти вещи – истина. Я тоже много лет считала Маньяру своей матерью, как ты любезно мне напомнила, видела ее своей матерью, но это не было истиной, - заговорила Авьен. - Именно поэтому я и говорю тебе про Ниеру! – перебила ее Мефнут. – Она околдовала тебя! Она заставляет тебя видеть вещи ее глазами! От этого не будет добра! Еще несколько мгновений Авьен молча смотрела на нее, потом жилы на ее шее конвульсивно сжались. Мефнут не сразу поняла, что именно она видит, а когда поняла – глубоко поразилась. Бывшая белая жрица пришла в ярость, самую настоящую ярость, какой Мефнут у нее еще никогда не видела. - Я не маленькая потерянная девочка, Мефнут, - теперь уже голос ее звенел не от слез, а от гнева. – Я не глупая дурочка, безвольно бредущая в ту сторону, куда ее ведут, неспособная сделать выбор. Я прекрасно знаю, кто я, и свой выбор я уже сделала. И меня не заставляют в нем сомневаться плохая погода, усталость или дурное настроение. Потому что я приняла решение. И ты должна это решение уважать. - Какое решение? Решение позволить ей управлять собой? – крикнула ей в лицо Мефнут, но Авьен не замолчала на полуслове: - Мной управляю только я, Мефнут. Поверь, я прекрасно знаю разницу между принуждением и принятием, знаю куда лучше других. Я не верю в то, что Ниера – Аватар Хаоса, одного единственного твоего видения недостаточно для подобных обвинений. Тем более, учитывая твое эмоциональное состояние в последние дни. Я поклялась следовать за ней, полностью осознавая свои действия, я дала ей слово. И я от этого слова отказываться не буду. - Но это же полный бред! Ты что, просто позволишь ей убить себя? – не веря, выдохнула Мефнут. - Меня никто не убьет. Рядом с Аватарой мне ничто не угрожает, - мотнула головой бывшая белая жрица. Что-то, подозрительно напоминающее страх, начало заполнять нутро Мефнут, перехватило, пережало ее сердце в неумолимой хватке. Но гнева, боли и ревности там было куда больше, в тысячи раз больше. - Значит, ты выбираешь ее? – хрипло спросила она, глядя той в глаза. - Я не выбираю между ней и тобой, Мефнут, как ты не понимаешь? Я просто держу свое слово, которое я ей дала. И я готова вместе с тобой разобраться в природе твоих видений, вместе понять, что ты видела и почему. Я понимаю, как тебе страшно… - Ты ничего не понимаешь! – в неверии покачала головой Мефнут. Зачем она говорила все это? Как она могла это говорить? – Ты под ее властью, она свела тебя с ума, она заставила тебя поверить в то, что все в порядке, но это не так, Авьен! Она убьет тебя! - Пока что меня убиваешь только ты, - ответила ей Авьен, и в груди Мефнут так больно кольнуло, так больно! – Пока только ты причиняешь мне чудовищную боль, а не кто-то иной. - Почему? Я хочу спасти тебя! Я не хочу тебя терять! Я не могу тебя потерять! Не снова! – Мефнут сделала к ней еще шаг, но Авьен отступила от нее, предостерегающе выставив перед собой ладонь. - Ты сделала мне очень-очень больно, Мефнут, и я не хочу, чтобы ты сейчас дотрагивалась до меня. - Я хочу тебя защитить!.. – попыталась Мефнут, на что Авьен отрезала: - Мне не нужна защита, как ты не понимаешь? Опомнись! Я бывшая Первая Жрица Андозабара. Я управляла страной задолго до твоего рождения. Я следую за Аватарой Создателя по собственной воле в полном осознании своих действий. Я благодарна тебе за помощь, которую ты оказала мне в ситуации с Маньярой, но это не означает, что теперь ты ответственна за меня, что я несмышленая, что я не могу справиться со своей жизнью и своими решениями. Я же как-то справлялась со всем этим без твоего участия. – Краска стыда и ярости прилила к щекам, Мефнут скрипнула зубами, переступая с ноги на ногу на месте. Она все не так поняла! Почему она не понимала? Авьен между тем продолжила, глядя ей в глаза: - А еще я поклялась. Я отказалась от своего прошлого и принесла присягу верности Аватаре Создателя, а это не просто слова. Это – мой путь, Мефнут, моя дорога, моя судьба, и я пройду ее, потому что я верю ей по-настоящему. - А мне – не веришь? – сорвалось с языка. - Верила до этого момента, - печально проговорила Авьен. – И очень хотела бы верить и дальше. Но для этого нужно, чтобы ты сама научилась верить себе, а не чему-то другому. Иначе ничего не получится. - Я верю себе, Авьен! Я знаю, что я видела! – уперлась Мефнут. - Пусть так, - кивнула ей Авьен. – Но это видела ты, а не я. - Я бы показала тебе, если бы могла. - Но ты не можешь, - пожала плечами Авьен с каким-то сухим равнодушием и отстраненностью. Это вновь кольнуло Мефнут, и она вновь попыталась: - Авьен, я все это делаю только потому, что я люблю тебя… - Если ты меня действительно любишь, то подумай обо всем этом еще раз прежде, чем сделать непоправимую глупость, - глаза ее на мгновение смягчились, но в них теперь была лишь печаль, глубокая, как бездонное море. – Мы могли бы разобраться во всем этом вместе. Мы могли бы все решить. - Я это и предлагаю, Авьен, - кивнула ей Мефнут. - Ты предлагаешь мне уйти. Предлагаешь настроить союзников Аватары, ее народ против нее. Предлагаешь предать ее. – Авьен покачала головой. – Я не буду этого делать, Мефнут. - И ты не пойдешь со мной? – слезы внезапно сжали горло, наполнили глаза, иссекли всю ее изнутри. - Нет, я не пойду с тобой, - подтвердила бывшая белая жрица. – Мне очень жаль, Мефнут. Но я не предам себя. - Значит, предашь меня! – почти прокричала Мефнут. - Ты можешь смотреть на это под тем углом, под которым тебе вздумается, - холодно проговорила она, разворачиваясь и направляясь к выходу. Слезы хлынули по щекам, Мефнут согнулась пополам, прохрипев ей в спину: - Не бросай меня! Молю тебя, не оставляй меня! - Это не я ухожу, Мефнут, а ты, - полуобернувшись, проговорила Авьен. – Я как раз никуда не ухожу. Она взглянула на Мефнут в последний раз долгим-долгим взглядом из темноты, а затем вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Ноги под Мефнут подломились, и она упала на проклятый ворс ковра, воя от боли в разорвавшемся на части сердце. Кулаки вновь ударили в пол, засаднили, заныли, размазывая кровавые следы по ворсу. Это Ниера была во всем виновата! Мефнут услышала собственное рычание, вырывающееся из сведенного судорогой горла. Это Ниера была вновь виновата во всем! Это она разрушала все! Это она отняла у Мефнут Авьен! Как и тогда!..