Танец Хаоса. Искры в темноте

Фарфор на столе перед ней был золоченым, как и столовые приборы. Как и кубки, и красное вино, налитое в них, больше всего напоминало кровь. Ее собственное лицо искажалось в гранях хрусталя, подвешенного к люстре на потолке, дробилось на десятки тысяч лиц, рассеивая вокруг лучи света от едва ли не сотни свечей. И это при том, что солнце за окнами еще не село. Она взглянула вверх, всмотрелась в собственные отражения, раздробленные на мелкие части, бессчетные отражения одного и того же лица. Сколько раз на самом деле это было? Сколько раз я приходила сюда такой? И почему ты выбрал именно меня? Разве же не было у тебя никого другого под рукой среди бессчетного моря человеческих душ? - Для человека, погибшего в пожаре Шардана, вы удивительно хорошо выглядите, Ликард! - непринужденно рассмеялся лорд Гаем Тан’Вадан. Он был толст и лыс, его жирные губы тряслись над тремя подбородками, утопающими в покрытом масляными пятнами белоснежном воротнике. Пальцы его испещряли золотые перстни, на груди висела массивная золотая цепь с усыпанной рубинами лисьей головой – символом Мелонии. Она перевела на него взгляд, рассматривая его душу, пытаясь отыскать ее там, среди шевеления, копошения, хаотичной жадности, сладострастного удовлетворения бесконечным потоком вещей, что порождал лишь еще большую жажду. Кажется, проще было найти душу у Раба. Однако, и у него была душа, у всего живого она была, даже у камней и бесчисленных песчинок, поэтому марь и разрушала все это своим прикосновением. Лорд Гаем заметил направленный на себя взгляд и гримасу, вымученно улыбнулся ей в ответ, изо всех сил пытаясь сделать вид, что все происходящее для него в порядке вещей. Он испытывал страх. Она чувствовала, как на его коже выступают крохотные бисеринки пота. - Такая забавная у вас получилась шутка с инсценировкой собственной смерти! – продолжил лорд Гаем, старательно не глядя больше на нее. – Мы при дворе почти что поверили в нее, надо сказать. Лорд Вастан был безутешен, мы поддерживали его как могли в его великом горе. Вам надо будет извиниться перед ним, Ликард! Он пережил так много дурного за эти месяцы, оплакивая вас. - Это не моя шутка, Гаем, - Ликард без улыбки опустил на стол кубок, глядя на сидящего напротив него Лорда Страны. – И уж тем более не инсценировка. Это покушение на мою жизнь со стороны короны. - О, полно вам, Ликард! – отмахнулся от него пухлой рукой лорд. – Все мы знаем ваш маленький секрет! – доверительно сообщил он, наклоняясь вперед и подмигивая, а затем рассыпался громким смехом и с довольным видом отхлебнул из своего бокала. Они сидели за столом вчетвером – длинным-длинным столом, на одном конце которого расположился необъятный лорд Гаем, а на другом – они втроем с Авьен и Ликардом. Чтобы слышать друг друга, им приходилось едва ли не орать на таком расстоянии. Слуги сновали за их спинами, выставляя перед ними на стол тарелки с крохотным кусочком какой-то пищи и буквально через минуту забирая тарелку обратно, меняя ее на новую – с таким же изящно изукрашенным плевком. Никто из них к еде не притрагивался, как и к питью, только лорд Гаем поедал все, что подносили ему, опустошая тарелку за какие-то мгновения. По стенам и столу скользили разноцветные искорки от хрустальных подвесок люстры. От ирреальности всего происходящего у нее кружилась голова. - Я не сомневался, что при дворе все произошедшее представят именно таким образом, обвинив в инсценировке моего покушения меня же, - совершенно спокойно проговорил Ликард. Он держался с такой непринужденной легкостью, будто знал лорда Гаема всю жизнь как дальнего родственника, словно вся обстановка была ему привычна и понятна. Как и бывшей белой жрице Авьен, сидящей напротив него с ничего не выражающим лицом. Ниера была довольна, что выбрала в спутники сейчас именно их двоих, а не кого-то еще. С ними легко было вести дела, в отличие от остальных окружающих ее людей. – Но зачем мне инсценировать собственную смерть? - Зачем? – повторил за ним лорд Гаем, деланно округлив глаза. – Это вы мне расскажите, Ликард. Я теряюсь в догадках. - Королю нужно было снять меня с поста Лорда Страны, чтобы поставить нового лорда Пограничья, более лояльного чем я, более халатного. В связи с готовящимся вторжением со стороны Страны Мрака компетентный защитник Пограничья и поддерживающий его действия Лорд-Протектор - не лучший выбор для сотрудничества. - Вторжением? – восхищенно присвистнул лорд Гаем. – Так еще и вторжение будет? Вот это история! - В Бреготте оно уже началось, насколько я слышал, - заметил Ликард. - Но то – Бреготт. В Мелонии, разумеется, не будет никакого вторжения, - отмахнулся лорд Гаем. - Я бы не был в этом так уверен. Пограничье оголено, его защитники направлены в Северные Провинции, мы уязвимы с востока как никогда раньше. Почему бы Сети’Агону этим не воспользоваться? - Вы думаете? – осклабился лорд Гаем. – Вы должно быть неплохо осведомлены о его планах. - Не лучше вас, - вернул остроту Ликард с мягким, почти равнодушным выражением лица. Гаем хмыкнул, чавкая и запихивая в рот очередное кушанье размером с ноготь, подцепив его двузубой золотой вилкой. Проглотив его за один присест, он приложился к кубку. Ниера наблюдала за тем, как движется его горло, дряблое, будто кусок старой тряпки, как сотрясаются все его подбородки. Этот человек был настолько отвратителен, что даже не вызывал у нее эмоциональной реакции, скорее уж легкое любопытство. Раньше ей казалось, что такие персонажи могли существовать только на страницах книжек или в качестве героев каких-нибудь комичных песен менестрелей. Сейчас они видела его живьем своими собственными глазами и почти наслаждалась тем, как причудливо, витиевато и закончено выписал Создатель его образ. Этот человек был равновесен в самом себе и абсолютно завершен. Его не интересовали поиски, изменения, стремления, он не сомневался ни в чем, не задавал вопросов, он был уверен в том, что видели вокруг него его глаза. Полностью погруженный в сон, счастливо и глубоко спящий. Заметит ли он, что этот сон однажды прервется для него? Или и это тоже проспит, переступив черту, из-за которой нет возврата? - Ну а вы, госпожа Первая Жрица Андозабара, - Гаем поднял на Авьен смеющиеся заплывшие жиром глаза, чавкая и утирая толстые губы полупрозрачной салфеткой. – Вы тоже выглядите весьма цветуще, как я вижу. Хоть я и слышал о вашей продолжительной болезни, о каком-то помешательстве, я бы даже сказал. - Это было не помешательство, лорд Гаем, а влияние одной из Эвилид, правившей в Ишмаиле под видом Черной Жрицы Маньяры на протяжении последних лет, - спокойно отозвалась Авьен. – Оно исчезло вместе со смертью Ровинды Эвилид. - Ровинда! – Гаем причмокнул, повторив этом имя, просмаковав его, будто редкое блюдо, какого еще не видели его белоснежные фарфоровые тарелки. – Пленение одной из Эвилид – вот это история! И освобождение от него благодаря милостивому приходу Аватар Создателя! Вы как и Ликард словно бы восстали из мертвых. – Он взглянул на Ниеру и по-свойски навис над столом, подмигивая ей. – Выходит, вы не только сжигаете мертвых, но еще и дарите людям второе рождение, а, нерожденная? - Я ничего не дарю людям. Они сами выбирают свой путь. Она ничего не чувствовала, отвечая на его вопрос. Он спал, будто безумец, будто играющее, забавляющееся беззаботное дитя, для которого вся жизнь – один лишь бесконечный миг вечного лета, которое с такой легкостью подхватывает и уносит прочь ветер, чтобы сменить чем-то другим. Разбудить его от его сна было невозможно, как невозможно было и докричаться до него сквозь все эти слои толстых, нагоняющих сон одеял неведения, под которыми пряталась его душа. Она говорила с ним сейчас лишь потому, что находилась в его доме, лишь потому, что он чего-то хотел от нее, для того и позвал. Он хотел сделать ее частью своих собственных снов, но разве же спящий мог втащить в свою реальность бодрствующего? Лишь его жалкую тень, порожденную своим собственным сознанием, но никогда его самого. Материя защищала пробудившихся своей собственной вещественностью, и морок снов отступал перед ней, как туман перед солнцем. - Они сами выбирают свой путь, - повторил за ней лорд Гаем, странным образом озвучивая вслух ее невысказанные мысли. – Но ведете их вы. И вы определяете, куда этот путь ляжет. И сейчас он лежит через мой город. – Глаза его стали холодными. - Мне нужно попасть в Латр, - равнодушно ответила ему Ниера. – Дорога туда ведет через Дамер, и я иду по ней. - Да, но Дамер вверен в мое попечение, и именно я решаю, кто проходит по этой дороге, а кто – нет. – Гаем кашлянул, прочищая горло, даже не потрудившись прикрыть рот кулаком. Крохотные остатки пищи из его рта брызнули на белую скатерть. Ниера молчаливо разглядывала его, ожидая продолжения. Прокашлявшись, он склонил голову набок и вновь уставился на нее. – И мне не нравится, когда в моем городе начинаются беспорядки. Я здесь для того, чтобы этого не допускать. Он замолчал, глядя на нее в упор, словно ожидал, что она должна что-то на это ответить. Но какой смысл было говорить ей, пока он еще не до конца озвучил свои мысли? Он играл в игры, которые были ей не интересны, она находилась вне этих игр, глядя на них со стороны, потому и участия в них не принимала. Молчание затягивалось, и лицо лорда Гаема начало медленно багроветь, а улыбка с него исчезла вовсе, как и не было ее. Ниера наблюдала за тем, как сморщивается его жирная кожа, как складки нависают над бровями, искажая черты лица, как злость застилает и без того затуманенные сном глаза. Он начал проигрывать сам себе просто потому, что она отказалась вступить в игру, и его это злило. - Великий Жрец Васхиля назвал вас самозванкой, эльфийским отродьем, провозгласившим себя Аватарой Создателя. Многие, очень многие из моих поданных согласны с этим. – Теперь он пытался вызвать в ней гнев оскорблениями, чтобы она хоть таким способом втянулась в его игру. Ниера наблюдала за его ухищрениями со стороны, раздумывая о том, зачем Великая Мани привела ее сюда сегодня. Что Она хотела ей показать на самом деле через сальные губы лорда Гаема? В чем был Ее урок? – Похищение Провидца, бунт эльфов, разрушение Дерана и убийство всех его жителей – все это недружественные действия, направленные на то, чтобы раскачать обстановку в Мелонии, ввергнуть ее в пучину анархии и гражданской войны. Ваши действия подрывают доверие к вам со стороны короны и убеждают верных ее поданных в том, что доля истины в словах Великого Жреца все же имеется. Вас это не беспокоит? - Нет, - пожала плечами Ниера, и глаза лорда Гаема загорелись злорадством. Должно быть, он решил, что она наконец-то вступила в его игру, что он наконец-то задел ее. - Разве вы не хотите добиться расположения людей, которых призываете к себе в качестве Спутников? Разве не в этом цель Аватар Создателя? - Цель Аватар Создателя в том, чтобы уничтожить Рабов и закончить Танец Хаоса, - ответила ему Ниера. - Тогда зачем же вы идете в Латр? – в притворном изумлении округлил глаза лорд Гаем. – Зачем ведете за собой целую армию оборванцев и наемников? Почему ваши Спутники на каждом углу сеют смуту, называя благословенного светом короля Мирада ставленником Страны Мрака? И причем здесь вообще Сети’Агон и его вторжение, о котором так любезно поведал нам лорд Ликард? Зачем я иду в Латр? Ниера замерла, глядя на него очень пристально, очень-очень внимательно. Эта фраза кольнула ее, на этот раз действительно задела за живое. Не насмешки это сделали, не оскорбления, не хамство лорда Гаема, а простой вопрос о том, зачем. С одной стороны, ответ на этот вопрос был очень прост: Латром правили Эвилид, Эвилид мешали ей освободить Мелонию, Мелония должна была перейти под руку Ликарда Тан’Тамаранида и присоединиться к Танцу Хаоса, чтобы… Зачем я иду в Латр? Она шла туда, чтобы положить конец беззакониям, чтобы остановить Эвилид, которые мешали ей положить конец эпидемии в Мелонии, которая могла погубить весь мир. Она шла туда затем, чтобы окончательно низвергнуть Эвилид. Но зачем я иду в Латр? Я – Аватара Создателя, мое дело – Танец Хаоса, а он идет в Карамоне. Зачем я иду в Латр? Какой в этом смысл? Ее взгляд остановился, она погрузилась в себя саму, пытаясь понять, пытаясь нащупать этот ответ. Ей было больно почему-то, очень-очень больно. Раньше она не замечала этого, отгороженного от нее стенами равновесия, покоя, всепонимания, наблюдения, а теперь одна единственная крохотная иголочка легонько ткнула в совершенный алмаз спокойствия и попала в ту самую крохотную точку напряжения, которая разбивала этот алмаз в бесчисленную пыль обломков. Зачем я иду в Латр? Я ведь не хочу туда. Я так хочу к тебе! Великая Мани, как я хочу к тебе, в твои руки, в золото твоих глаз! В наши осени и закаты, в наши вечности и счастье, в нашу жизнь, такую простую, такую огромную, такую прекрасную! Я просто хочу к тебе, неужели же я так многого прошу? Неужели же мое желание – быть счастливой – неужели это ТАК много, что оно просто невыполнимо?! Волнение захлестнуло ее, поднимаясь изнутри, выкрутило в своих силках, пережало, возвращая ее обратно, вталкивая ее прямо в реальность, прямо в проклятый всеми Небесными Сестрами сон лорда Гаема, прямо во власть его заплывших жиром глаз. И эта власть стала реальной. - Я иду в Латр по приглашению и договору с королем Мирадом Тан’Камарданом, - без выражения ответила она, чувствуя при этом, как все внутри нее дрожит, будто стая взбесившихся бабочек, брызнувших в разные стороны. И лорд Гаем тоже это ощутил, о, он ощутил! Он улыбнулся, и Данка почувствовала, как его злорадная воля пятнает всю ее снаружи, облепляет ее коконом, подчиняет ее себе. Она вновь была внутри узора, а не снаружи его. Она вновь была внутри неведения, а не вне его, и это падение оказалось таким простым! Таким простым, словно и не было всех этих заоблачных высот, этих напоенных светом далей, этих ширей всепрощения, равновесия и гармонии! Что такого он спросил у нее, что это так ударило по ней? Что значил этот дурацкий, глупый, непонятный вопрос – зачем она шла в Латр? Зачем она шла? Она не знала. - Если вы обвиняете короля в пособничестве Сету, то зачем вы едете к нему договариваться? – спросил лорд Гаем, и это вновь хлестнуло Данку, заставив ее уставиться на него широко распахнутыми глазами. Весь ужас происходящего заключался в том, что он был прав. Она понятия не имела, зачем она делала эти вещи. Все казалось таким простым еще мгновения назад! Таким понятным! Она должна была очистить Мелонию от Эвилид и передать власть Ликарду Тан’Тамараниду, чтобы отразить вторжение с востока. И еще мгновение назад это была абсолютная правда ее существа, того существа, которым она была, того самого нетревожимого существа, что жило вне времени и смотрело на все со стороны величия собственной судьбы. Почему же она так легко потеряла это состояние? Что ей нужно было сделать, чтобы вновь вернуть его? Как она могла обратно вскарабкаться туда? - Кому вы на самом деле лжете, Аватара Ниера, своим Спутникам или тем, кого хотите ими сделать? – вкрадчиво спросил Гаем, и она вздрогнула всем телом, вскидывая на него взгляд. Он смотрел на нее торжествующе и зло, он чувствовал, что наконец-то достал ее. – Сдается мне, вы понятия не имеете, что вам делать теперь. Что вам делать в Латре, в Мелонии, среди людей. Не лучше ли вам в таком случае вернуться туда, откуда вы родом, и забыть обо всем, что с вами здесь произошло? О, как бы она хотела этого! Данка закрыла глаза, чувствуя, с какой невыносимой силой стискивают горло слезы, возникшие так внезапно, ринувшиеся вверх, чтобы хлынуть из ее глаз бесконечной рекой. О, как она хотела бы попасть домой, хотя бы на денек! Забыть обо всем этом, оставить все это за своей спиной, взять Вель за руку и увести ее в прохладу осенних мхов у истока безымянной реки. Чтобы не было войны. Чтобы было тихо. Чтобы было легко. Я так хочу быть счастливой, Великая Мани! Просто быть счастливой! На одно короткое мгновение ощутить себя вновь живой, полной, любящей, радостной! Ощутить себя просто живой женщиной, у которой нет ни груза на плечах, ни судьбы, ни памяти, ни долга, ничего этого! Только небо, крылья и любимые глаза напротив. Разве же это много?! Видимо, для нее так и было. Данка удержала слезы, не позволив им пролиться из глаз. Тусклый образ Вель, улыбающейся ей откуда-то из золотой дымки ее грез, из такого короткого, такого мимолетного прошлого, взглянул в последний раз и растаял вдали. Остался ослепительный хрусталь под потолком, белоснежная тарелка, острые глаза лорда Гаема напротив. Осталось ярмо долга, давящее плечи к земле с такой силой, что она уже не помнила, как это – когда спина была просто прямой. - Я еду в Латр на встречу с королем, лорд Гаем, - сипло проговорила она, чувствуя на себе короткий тревожный взгляд Авьен. Ее состояние передавалось и Спутницам, она должна была держать себя под контролем, чтобы не расшатывать и их, чтобы держать и их всех тоже. Она должна была контролировать себя любой ценой. – И я проеду через ваш город, потому что другой дороги туда нет. Он смотрел на нее, как на проигравшую теперь, и это было правдой. С высоты своего бесконечного отречения рухнула она прямо в шевелящуюся бурлящую муть снов неведения, и свет вечности казался ей теперь отсюда таким далеким, таким недостижимым. Она вновь была в тисках спутанности, в узлах нитей ее пути, в которых работали другие законы – законы спутанности. В которых царем и законом был тот, кто имел власть и силу, и он сидел перед ней сейчас – лорд Гаем, тот самый, что еще минуты назад был просто букашкой, которую при желании она могла бы прихлопнуть одним взмахом ресниц. Так почему же это все случилось со мной прямо сейчас? Что втянуло меня обратно в узор? Вопрос, который он задал, простой, такой глупый вопрос, и незнание ответа на него сейчас просто сводило ее с ума. - Вы проедете, через мой город, Аватара, - кивнул ей лорд Гаем, - потому что другой дороги туда действительно нет. Но вы через него проедете тогда, когда обстановка позволит вам это сделать. Пока же на улицах неспокойно. После сегодняшнего инцидента в воротах, случившегося при вашем непосредственном участии, в предместьях начались беспорядки. Шваль, что там живет, все эти голодранцы, бездельники и пьянчуги чрезвычайно взбудоражены вашим прибытием. Они попытались прорваться в город, чтобы устроить погромы, и стража вынуждена была запереть въездные ворота, чтобы защитить от них добропорядочных граждан. Поэтому на время, пока погромы не прекратятся, мы с вами поживем бок о бок, так сказать, - он широко ухмыльнулся ей. – Надеюсь, вы согласитесь устроиться под моим скромным кровом? Вряд ли где-то еще среди городских стен вам будет безопасно с учетом нынешних обстоятельств. Ярость взметнулась в Данке, распаляя и распаляя так давно нарывающий в груди гнев. - Вы пытаетесь удержать меня здесь? – рыкнула она, испепеляя взглядом лорда Гаема. – Это ваш же король настаивал на моем скорейшем возвращении в Латр! Это он желал видеть меня как можно скорее! - Его величество продолжает желать этого, насколько мне известно, - спокойно кивнул лорд Гаем, разводя руками. – Но сейчас очень опасное время, нерожденная. Вы же видите: бунт начался. А раз так, у меня просто нет возможности открыть перед вами ворота и выполнить волю моего короля, как бы я не хотел того. Поверьте, мне это тоже приносит большие тяготы и неудобства, точно так же, как и вам! - Вы не имеете никакого права удерживать Аватару в Дамере! – возвысил голос Ликард, угрожающе глядя на Гаема. – Вам придется отпереть ворота и дать нам проехать! - Но я не могу, - вновь развел руками Гаем, торжествующе скалясь. – Если я это сделаю, в город ворвется толпа вооруженных разъяренных забулдыг, и кровь хлынет по улицам. Неужели мы этого хотели бы? Новых смертей, новой боли, новых потерь? - Я могу поговорить с людьми, убедить их успокоиться и разойтись по своим домам, - как можно тверже проговорила Данка, не веря сейчас ни единому собственному слову. Не поверил и лорд Гаем, склонив голову к плечу. - А если у вас ничего не выйдет? Тогда здесь будет второй Деран? – он громко вздохнул и покачал головой. – Простите, нерожденная, но я не могу позволить вам уничтожить этот город. Поэтому давайте просто подождем окончания бунта, это не так уж и долго. Они погремят, покричат, подерутся немного и успокоятся. Я думаю, речь идет о паре-тройке дней. И как только дорога будет свободна, вы сразу же проследуете ко двору короля, а я лично буду сопровождать вас и принесу от своего имени извинения его величеству за то, что вынужден был задержать вас по пути к нему. Коронованный светом король Мирад милостив, он простит нас обоих, я в этом уверен. Ярость взметнулась в ней вновь, злость на этого человека, лютая ненависть к тем, кто переступал ей дорогу, кто… Дорогу куда? Зачем ты идешь в Латр? Убить там всех? Стереть этот город с лица земли, как Деран? Она содрогнулась при одном лишь воспоминании о той черной ночи и алом пламени, и ярость опала. Сколько человек погибло там в ту ночь? Мужчин, женщин, детей и стариков – сколько их там было? Наверное, тысячи, и все они просто исчезли, обратившись в пыль, потому что она не знала, что ей делать. Она стояла под стенами этого города, завернутая в собственное нежелание действовать, непонимание как действовать, стояла там с опущенными руками и ничего не могла сделать. Могла только смотреть, как пылает город, как набрасываются друг на друга ее сторонники, как ночь обращается пламенем и смертью. Если я приду в Латр прямо сейчас, все повторится. Великая Мани, не потому ли Ты задерживаешь меня здесь? Не потому ли тянешь время, не давая мне туда дойти, не пуская меня туда? Или это я сама тяну это время, боясь и не желая двигаться вперед? Ликард что-то говорил лорду Гаему, лицо его было холодным, глаза поблескивали, а лорд Гаем в ответ только посмеивался и разводил руками. Данка сейчас не слышала его слов, не слышала ничего, только грохот собственного страха у себя в ушах. Она несла ответственность за каждый свой вздох, за каждое решение, которое она принимала или не принимала. Сейчас она вдруг поняла это так ярко и четко, что осознание прошибло ее насквозь, пропороло ее позвоночник, заставив его заледенеть. В состоянии Аватары она была выше этой ответственности, и вещи вершились сами, складываясь ровно так, как должны были сложиться. В состоянии человека она только наращивала и наращивала огромный ком последствий, увеличивая Хаос, путая и разрывая нити, мечась посреди узора в панике, будто пчела, попавшая в паутину, слишком большая, чтобы паутина осталась целой и невредимой, но недостаточно большая, чтобы вырваться из нее. Ей нужно было вернуться в состояние Аватары как можно скорее и в нем принять решение о том, что делать дальше. Ей нужно было вернуться туда, где все решения давались легко, где все было волей бога, а не волей человека. И нужно было это сделать прямо сейчас. Она резко поднялась с места, и мужчины от ее движения прервались на полуслове, а Спутница Авьен вскинула на нее встревоженный взгляд, полный сочувствия, которое сейчас ранило так больно, так сильно, что Данка просто не могла его принять. - Мы останемся в городе, пока бунт не утихнет, - ровно произнесла она, изо всех сил стремясь к тому, чтобы голос не дрожал. – Распорядитесь показать мне комнаты. Я хотела бы отдохнуть с дороги. Ликард, Авьен, займитесь размещением Спутников, прибывших с нами. - Мани, позволь… - начал было Ликард, но Данка не могла его слушать сейчас. - Просто сделайте то, о чем я вас прошу, - проговорила она, и мелонец медленно кивнул, глядя в ответ внимательно и почти удивленно. Лорд Гаем довольно крякнул и отодвинул от себя очередную тарелку, поднимая на нее торжествующий взгляд: - Я знал, что вы проявите сознательность, миледи Аватара. Это все лишь для вашего блага. Комнаты для вас уже готовы. Прошу вас, располагайтесь, отдыхайте, набирайтесь сил перед вашей ответственной миссией. Я и мои слуги готовы угодить любым вашим прихотям, моя милая, так и знайте. Она не помнила, как добралась до покоев, едва окинула их взглядом и рухнула на пахнущую дорогими благовониями кровать лицом вниз. Под щеками кололась золотая нить, которой были вышиты покрывала, тело буквально тонуло в пуховых перинах, и ей пришлось перевернуться на спину, чтобы не задохнуться. Данка не знала, сколько лежала так, вперив взгляд в потолок и глядя туда, в одну точку, всматриваясь в переплетение нитей бархатной подбивки полога своими зоркими эльфийскими глазами. Решетки нитей, ровные-ровные, тугие-тугие, создающие монолитный, однообразный узор. Так выглядел балдахин над ней в состоянии человека и мир под ней в состоянии Аватары. Только вот в состоянии человека она не могла просчитать ни одно из последствий своих действий, а в состоянии Аватары действовала, но не ощущала ничего человеческого – ни любви, ни сострадания, ничего. А где я во всем этом? Кто из этих двоих я? И что делать этой самой мне? Зачем я иду в Латр? Она не знала ответа на этот вопрос, но он тревожил ее, он мучил ее, грыз ее нутро, не позволяя думать ни о чем другом. В конце концов, Данка сползла с кровати, стащила со стола золотое блюдо, сбросила с него фрукты, которые приготовили для нее слуги. Кое-как определив, где восток, она положила это золотое блюдо на пол, разожгла в нем огонь Роксаны и встала на колени перед ним, чтобы впервые за очень-очень долгое время помолиться. Она стояла лицом на восток, там, где рождалась по утрам Роксана Огненная, там, где лежала Страна Мрака, там, где стоял Латр. - Ману моя Небесная, что мне делать? – зашептала Данка, жмурясь и чувствуя, как горячие-горячие капли наконец пробивают себе дорогу по щекам, катятся вниз к подбородку, капают с густым звуком на золотой поднос. – Я запуталась, Ману моя, помоги мне! Покажи мне путь, подскажи! Мне так нужно, чтобы Твои руки направили меня сейчас! – Слезы полились ручьем, и Данка съёжилась от боли в груди, поднимая сложенные руки перед собой как можно выше, к Роксане, чтобы Она услышала ее. – Мне очень нужна Твоя помощь сейчас! Я не хочу больше никого убивать! Я никому не хочу приносить боль, но я должна что-то решить, чтобы жить дальше! Помоги мне!.. Долго-долго она шептала, молилась и плакала, и слезы лились по ее щекам, пока не вылились, кажется, все досуха, только это не уменьшило боль в груди, лишь притупило ее немного. Ничего не ответила ей ни Огненная, ни Милосердная, никто из Небесных Сестер, и даже Великая Мани Их молчала, не проронив ни слова. Данка просила и Мани Небесную на земле, что осталась в Роще, и Вель она звала так истово, как только могла, но все они молчали. А за окнами медленно темнело, и долгая осенняя ночь опускалась на Дамер, холодная, морозная ночь. А когда совсем стемнело, и Данка уже не могла говорить, опустошенная и обессиленная, кто-то постучал в ее дверь, решительно и громко. У нее не было сил отвечать, она даже головы не повернула, чтобы посмотреть, кто это. Дверь бесшумно открылась, прямоугольник света из коридора лег на пол, а затем вновь сжался до полосы и исчез совсем вместе с тихим щелчком замка. Мягкие сапожки едва слышно простучали по полу, а потом между Данкой и окном села Мефнут. Золотой поднос с пламенем разделял их, его отсветы играли на лице Мефнут, отражались в ее странных остекленевших глазах, подчеркивая проступившие на щеках желваки от намертво сжатых зубов. Полусвет ночного неба со всех сторон обрисовывал контур ее тела, и пламя вырывало ее у ночи с каким-то злобным остервенением или в последней отчаянной попытке не упустить. Данка смотрела ей в глаза и чувствовала, что что-то сейчас шло не так, что-то было совсем неправильно. Но у нее больше не было сил оплакивать, не было сил держаться, только страшная отупляющая усталость. Мефнут молчала. Она не моргала, она просто смотрела на Данку, неторопливо изучая взглядом ее лицо так, будто пыталась запомнить его черты, будто пыталась их увидеть. Ее руки лежали перед ней на полу, и они почему-то были покрыты запекшейся кровью. Данка охнула, взглянув на них, и первой спросила: - Что с тобой случилось, Мефнут? - Ты, - хрипло ответила та. Взгляд ее остановился на глазах Данки, и в нем было что-то бешеное, что-то, чего она никогда в Мефнут не видела. Такие взгляды она уже видела – в огне и пламени среди пепелища и хаоса городов, что вспыхнули из-за их с Вель рождения. На рыночной площади Асфея видела – у Вель, когда Ове Верхан начал стаскивать ее с телеги, ведя на казнь, за мгновения до того, как они осознали друг друга Аватарами и приняли свою судьбу. - Я? – не понимающе повторила она. Губы потрескались от соли ее слез, были сухими-сухими, словно в середине зимы. - Ты, - повторила Мефнут, резко моргнув, будто впервые вспомнила, как это делается. Помолчав, она медленно и очень тихо заговорила, голос ее был таким странно напряженным, словно она прилагала неимоверное количество сил, чтобы не кричать. – Я любила тебя, Дань, всю жизнь любила тебя. Наверное, даже была немножко влюблена в тебя, больно ты доброй была там, дома. Я помню, как ты все время подбирала и выхаживала всяких раненых птичек, ящериц кормила, даже змей. Помню, как к тебе все тянулись, как обнимали и целовали тебя без конца, ласкали и говорили о том, как ты невероятно добра. И я тоже смотрела на тебя и думала, что нет на свете ни одного человека, у которого было бы такое же огромное сердце, как у тебя. Боль вернулась вновь, но слез уже не осталось, только эта невыносимая игла, вонзающаяся все глубже, глубже прямо в ее сердце, будто Мефнут воткнула в нее шило и давила ногой, проталкивая его с усилием вперед. - А потом ты убежала, и я тогда побежала следом. Несмотря на страх наказания, несмотря на зимний Роур, несмотря ни на что. Я знала, что нужна тебе и пошла следом, чтобы тебя защитить. Я была с тобой в Ишмаиле и в Андозабаре. Я пошла с тобой сюда. Я сражалась с тобой против Господина Лжи, Рабов и своих собственных соплеменников в Деране. Это называется верность. Боль была такой невыносимой, что Данка постаралась дышать медленнее, пореже, чтобы иметь возможность хотя бы спину держать прямо. Мефнут говорила сейчас что-то очень-очень страшное, и вещи начинали вставать на свои места. И то, почему ее выбросило из состояния Аватары, и то, сколько слез вылилось из ее сердца в полной скорби молитве. Аватары и Спутники дублировали друг друга, все время друг друга зеркалили, а она уже успела позабыть об этом, погруженная в собственную отрешенность, и вот теперь одной иголочки хватило, чтобы пронзить ее насквозь. И это было поистине страшно. - И я была верна тебе, Данка! – почти прорычала Мефнут, и ярость пробила ее черты насквозь, выходя наружу оскалом, искаженным лицом, огнем изможденных глаз. – Я была верна тебе, как собака, как никто, несмотря на то, что ты творила, не смотря на то, как я боялась, несмотря на то, что ты с самого начала, с самого первого дня пыталась отобрать у меня Авьен. - Что? – не понимающе и испуганно переспросила Данка, и Мефнут вскричала: - Не притворяйся! Ты же это сделала! Ты забрала ее себе! Всю ее верность, все ее внимание, все ее тепло! И ты победила, сожги тебя Роксана, она твоя теперь! Забирай ее всю, без остатка, наслаждайся ею как хочешь, а я ухожу! Страх заставил ее дернуться вперед, потянуться руками к Мефнут через пламя, но та отдернулась от нее, сверкая глазами. - Я не понимаю, о чем ты говоришь, Меф! – честно призналась ей Данка, истерзанная болью изнутри. – Я не забирала у тебя Авьен, она любит тебя, любит всем сердцем! У меня же есть Вель… - Дело не в любви, бхара! – рявкнула Мефнут, глядя на нее. – Дело в смерти! Дело в том, что ты убила ее! - Я не понимаю ни единого слова из того, что ты говоришь, Мефнут, - призналась она, и подруга в ответ лишь горестно взмахнула руками. А потом слова полились из нее вместе со слезами ярости, расчертившими лицо сияющими дорожками: - Помнишь, когда мы летели в Деран, ты рассказала мне о видении, в котором видела меня в прошлой жизни? Что я уже была твоим Спутником, что я была предана тебе? – что-то темное взметнулось внутри Данки, но Мефнут не дала ей времени на то, чтобы подготовиться, принять это все хоть как-то или осмыслить. – Сегодня это видение пришло ко мне целиком, я видела все, что тогда произошло. Я присягнула тебе на верность, но это не спасло моих жену и сына, они обратились в Рабов и погибли. Это ты убила их на самом деле. Я видела это. Видела, как ты превращаешь людей в Рабов. Они из-за тебя становятся Рабами, потому что ты и есть Аватар Хаоса. Ты – Аватара Хаоса. Данка лишилась дара речи, вообще забыв, как говорить, как думать, как дышать. Боль стала такой сильной, такой… …Глаза полные ярости. Руки, покрытые кровью. Губы, с которых слетают проклятья. Ледяной клинок вонзающийся прямо в мягкий живот с ожесточенной силой и острая боль, приправленная куда более острым сожалением… Она охнула, инстинктивно схватившись руками за живот. Она подняла глаза на Мефнут и прочла в них свой приговор. - Ты убила моих жену и сына, обратив их в Рабов, а я убила тебя за это, - сказала Мефнут, и на комнату пала тишина. У нее не было ни единой мысли, ни одной единственной, даже самой маленькой мысли. Сказанное Мефнут просто выбило ее из нее самой, будто бревном между глаз огрели, и Данка могла только моргать в ответ, чувствуя, вспоминая, как ворочается ледяной клинок в ее животе. Сейчас его не было, окровавленные руки Мефнут лежали на ее коленях, судорожно сжав ткань, и сукровица выступала на разбитых костяшках сквозь лопающуюся кровавую корку. Но Данка чувствовала боль от него, горящую внутри, так, будто все это происходило с ней прямо сейчас. Прямо сейчас. - Я не… - Заткнись! – рявкнула Мефнут, срываясь с места и хватая ее за горло, стискивая его пальцами так крепко, что Данка не могла сделать вдох. Она судорожно вцепилась в ее руку двумя руками, пытаясь оторвать ее от себя, и огонь, что горел между ними в золотой чаше, обжигал эту руку, обнимал ее своими не способными причинить боль им обеим лепестками. Черты Мефнут исказились, она кричала в лицо Данке, сдавливая пальцами ее горло: - Заткнись! Не говори ни слова! Ты и есть Аватара Хаоса, я знаю это! Ты отняла у меня Авьен в прошлый раз, ты убила ее, убила нашего ребенка, и я никогда не прощу тебя за это! Ты отняла ее и сейчас, она выбрала тебя, а не меня, она уйдет за тобой, а не за мной теперь! Рабы появляются там, где ты, тогда, когда тебе надо! Деран – это твоя вина, весь Карамон – это твоя вина! И я должна убить тебя, чтобы положить конец Танцу Хаоса! Перед глазами потемнело, Данка не могла сделать вдох, и от страха лишилась способности соображать. Чем она могла сейчас ударить Мефнут? Стихии ее не взяли бы, а силы, чтобы дотянуться до Авьен, а через нее к Источникам у нее не было. Неужели она убьет меня? Данка заглянула в безумные темные глаза Мефнут, подсвеченные пламенем, и прочитала в них свой приговор. А в следующий миг рука разжалась. Данка с хрипом упала на пол, хватая ртом воздух, пытаясь отдышаться, хоть как-то наполнить горящие от боли легкие живительным дыханием. А над головой ее прозвучал хриплый голос Мефнут. - Но я не могу тебя убить. Я росла с тобой и любила тебя. И я не смогу. Да простят меня Небесные Сестры за это. Данка перекатилась на спину, все еще пытаясь восстановить дыхание, хоть как-то справиться с режущей грудь болью. Ей казалось, что ее сердце разорвется на части прямо сейчас. Мефнут встала, обошла ее, направляясь к двери, но остановилась у самого порога и обернулась. Данке не было видно ее лица, но ей того и не нужно было сейчас, чтобы знать, как оно выглядит. - Я забираю назад свою присягу тебе, - просипела Мефнут, и в груди что-то вдруг лопнуло, оборвалось, и боль сменилась онемением, густым, холодным и пустым, будто заброшенный дом. – Я больше не твоя Спутница, Аватара Хаоса. Ты больше не имеешь власти надо мной. Сожги тебя Роксана. Раскрылась и закрылась с щелчком дверь в ее покои. И настала тишина.