Танец Хаоса. Искры в темноте

Осень наконец-то пришла в Ишмаил, разлившись над степями величавой властью убывающего тепла. Степь порыжела, выцветая с каждым днем все сильнее, будто задувающие с востока ветра высушивали ее, выпивали из нее жизненную силу и радость, чтобы вдохнуть ее в серые облака над головой, наполнить их злобой и ревнивой властностью наступающей бури. Серым стал воздух, серой стала земля, травы рухнули на ее грудь, истощенные и равнодушные ко всему, будто слипшаяся шерсть на шкуре умирающего волка. Переливы невысоких холмов бугристым ковром растянулись во все стороны, и над ними вознесся ввысь каменный Пик Грозара, будто копье, воткнутое в грудь поверженного и павшего врага. У Вель кружилось перед глазами, и мир кружился вокруг нее, огромный, бескрайний, пожирающий ее своим колдовским величием. Хрупкость и ломкость обрушились на нее, и она переживала их сейчас всей собой, свою собственную малозначительность, крохотную булавочную головку своего существа, зависшую в абсолютной свободе неба, которую тянет и тянет вниз истомленная жажда бескрайней земли. Кожаные ремни надежно закрепили ее в седле макто за спиной Царя Небо Тьярда, она держалась руками за его талию, чтобы не упасть, и он даже немного придерживал ее своими огромными птичьими крыльями, чтобы создать для нее чувство безопасности на такой высоте. И все же сейчас Вель ощущала весь вес своего тела, каждой его частички, который земля внизу, далеко-далеко под ней, отчаянно стремилась вернуть назад, в свои материнские объятия. Вот так видят небо птицы. Так видишь его ты, любовь моя. Она дышала часто, хоть дышать здесь было очень сложно – на высоте воздух становился разреженным и ледяным. Облака висели, казалось, над самой ее головой, и чем сильнее макто взмахивал крыльями, тем быстрее они приближались, вблизи так похожие на клубы тумана, на обрывки прозрачной ткани, которую сметает и несет, перемешивая, ветер по своим невидимым волнам. Холод был таким нестерпимым, что пробирался сквозь кожаную летную куртку, сквозь шарф, которым она обмотала лицо, кусая кожу и вгрызаясь в нее мучительными острыми иголками. И макто взлетал тяжело, рывками, его трясло, и Вель чувствовала, как переливаются под ней его мышцы под толстым панцирем из бронированных чешуек. Но это все того стоило. Это было невероятно. Она свесилась с седла, оглядываясь на город. Черепичные крыши и плавные изгибы улиц Асфея уплывали вниз, люди, движущиеся по ним, становились все меньше, странно скособоченные из-за того, что она смотрела на них сверху. В кольце своих каменных стен город выглядел странно, будто последняя отчаянная попытка людей отгородиться от огромного разлившегося вокруг них неба, которое она видела сейчас перед своими глазами. Попытка сделать вид, что ничего за границей этих каменных стен не существует, ничего огромного, бессловесного и такого незнакомого. Наверное, потому анай и не строят городов. Они не боятся своей свободы. Внутри нее поднимался восторг, неудержимый, как первый ветер зарождающейся бури. Он тек вверх по телу, перехватывая горло, выдавливая из глаз слезы, переполняя ощущением абсолютного бытия всю ее. На востоке сквозь серый полог дождевых туч на мгновение пробилось солнце. Далеко, в километрах отсюда, его косые лучи улеглись на переливчатые разливы холмов, на приглаженную ночным заморозком спину трав, позолотили ее. Вель сглотнула, всем своим существом глядя на то, как колышется между землей и небом косая золотая дымка солнечных столбов. Что могло быть красивее в этом тихом дне накануне зимы? Что могло быть величественнее этой простоты, которую люди не видели из-за своих каменных стен и надежных домов? Отними у меня все, Создатель, забери у меня все, чтобы я могла видеть тебя в каждом миге и каждом сияющем луче. Сделай меня частью твоего бесконечно разворачивающегося замысла, чтобы я жила в каплях дождя между небом и землей, в дыхании ветра, в морозных уснувших травах и солнечных лучах, пропарывающих насквозь небо и землю. - Ты не мерзнешь там, Вольторэ? – приглушенно спросил ее Тьярд, слегка повернув к ней голову. – Не дурно от скорости? Я могу подниматься медленнее. - Все отлично, Тьярд! – отозвалась она, слыша, как дрожит от интенсивности переживания ее голос, как переполняется им грудь, трепещущая, будто прозрачные крылышки стрекозы. – Мне хорошо! И это было правдой. Впервые за долгие-долгие недели это было правдой, которую она ощущала всей собой до самой последней клеточки. Макто по имени Вильхе каркнул, захлопал крыльями сильнее, и Вель закричала от восторга, когда они влетели в сырое полотно туч. Мокрый воздух забил ее рот, моментально вымочил закрывающий лицо шарф, открытые участки кожи, а по летной куртке потянулись длинные кривящиеся струйки воды. Она кричала от восторга, задыхаясь водой и холодом, вцепившись в Тьярда, потому что земля тянула ее с каждым мгновением все сильнее, не желая отдавать ее тело небесам. Тьярд засмеялся, качая головой, а потом заливисто гикнул и толкнул макто пятками. И тот вдруг резко подался вверх, входя в петлю, переворачиваясь через самого себя в полете. Мир кувыркнулся вокруг Вель, переворачиваясь с ног на голову и обратно. На мгновение она ощутила, как отрывается от седла, повисая в воздухе на одних только крепежных ремнях, предательски заскрипевших от нагрузки, и заорала уже от страха, а не от восторга. А потом кульбит завершился, мир вернулся на круги своя, и она с громким вздохом рухнула обратно на седло, когда макто плавно выровнялся. - Понравилось? – со смехом спросил Тьярд через плечо. - Да! – захохотала Вель, задыхающаяся от страха и восторга одновременно. - Еще хочешь? – хитро спросил тот. - Конечно! - Тогда держись! Он вновь сделал какое-то движение и свистнул, и макто вдруг подломился, сложил крылья, и камнем рухнул вниз. Встречный ветер ударил в лицо с такой силой, что она с трудом могла держать сощуренные глаза открытыми. Они падали вертикально, и над крылом Тьярда она видела, как вращается вокруг своей оси земля, рушатся на них обращенные в медь травы, будто земля и небо поменялись местами, и земля всей тяжестью обваливалась прямо на ее голову. Вдохнуть было почти невозможно, и она вместо этого заорала от восторга, переживая впервые в жизни абсолютную свободу падения, когда ее тело стало легким-легким, будто перо, и это не она на самом деле падала, а сам мир рушился на нее, приближаясь стремительно и неотвратимо. И оказалось, что это не страшно, разве что совсем чуть-чуть. Земля выросла перед ними, бросившись в глаза бескрайним полотном травы, и в тот момент, когда Вель казалось, что они сейчас разобьются, Тьярд отклонился назад, и Вильхе, плавно расправив крылья, вышел из падения, по красивой дуге взлетая вверх. Только тогда Вель поняла, что все это время без перерыва кричала. Что горло саднит от перенапряжения, уши совсем заложило так, что она почти оглохла, а грудь едва не разрывает от недостатка воздуха. Она закашлялась, дрожа от восторга, задыхаясь, хохоча. Царь Небо в ответ усмехнулся и проговорил, перекрикивая рев встречного ветра: - Анай так не могут! Они летают сами, и их веса недостаточно для такой скорости. Испытать что-то подобное можно только верхом на макто. - Может, и неплохо, что вы потеряли крылья? – прокашлявшись наконец, крикнула ему Вольторэ. – Потому что ради такого стоило их терять! - Точно! – засмеялся Тьярд. – Ради такого стоило. Отдаленный звук рога разрезал вязкую влажную пелену туч откуда-то наверху, и Вель вскинула голову, глядя на маленькие светящиеся точки, висящие под облаками на фоне черного бока горы. - Потеряли нас! – хмыкнул Тьярд. – Давай-ка возвращаться. Лэйк терпеть не может, когда кто-то что-то делает лучше нее, не будем ее злить. - Поучишь меня летать еще? – попросила Вель, ощущая чистый детский восторг от происходящего с ней прямо сейчас. – Я бы хотела пережить то же самое, только сидя впереди. - О-хо-хо, Аватара! – Тьярд качнул головой. – Думаю, мои советники удавятся от ярости, узнав о твоем желании! Первая женщина-чужестранка, которой доверят управлять макто – это их просто сломает! - Так поучишь? – настойчиво спросила Вель. - Конечно, поучу! – фыркнул он. – Моя дочь летает на макто, почему бы тогда моей Аватаре не летать на нем? - Ты посадил на макто свою дочь? – Вель рассмеялась, качая головой. – Да уж, царь Небо, должно быть ты самый странный вельд за всю историю твоего народа! - Кирх мне тоже постоянно об этом твердит, - отозвался он. – Говорит, рано или поздно я сведу в гроб весь свой народ! Ну что ж, надеюсь, до этого все-таки не дойдет. Макто вновь устремился к небесам, выталкивая себя вверх мощными ударами крыльев, и Вель обернулась назад, на восток, туда, где солнечные лучи купали замерзающую степь в последнем тепле. Я хотела бы разделить с тобой это мгновение, мое сердце! Я хотела бы, чтобы ты по-настоящему показала мне небо! Пусть придет день, когда ты сделаешь это! Пусть скорее он настанет! Облака укрывали пеленой все небо, и Пик Грозара прорастал сквозь них древним деревом, связывая воедино небо и землю. Разноцветные точки крыльев анай медленно растворились в облаках при их приближении, они тоже возобновили подъем, туда, к Белому Источнику, упрятанному в расщелине скалы. Влажная морось вновь покрыла каплями лицо, когда они вошли в облако. Среди белых валов мелькнул, проносясь мимо, каменный уступ с обгорелыми остатками Небесного Дворца. Вель не испытала боли, взглянув на него вновь, хоть еще какое-то время и смотреть в ту сторону была не в состоянии. Она сделала все правильно, разрушив это место зла, предав очистительному огню ту боль и отчаяние, то зло, что было сотворено здесь. Асфей возрождался из пепла своей боли, из разбитых остатков былого, своей ошибки, оплаченной столь дорогой кровью. И память о ней должна была служить вехой прожитого и усвоенного опыта, но не гниющим шрамом вновь и вновь заставляющим возвращаться в эту боль, замыкая черный круг отчаянья. Мы проходим через свою боль, чтобы стать сильнее. Мы растем сквозь страдание, чтобы обрести счастье. И когда боль заканчивается, мы должны ее отпустить. Так и она отпускала сейчас все, что когда-то невыносимо болело и гнило в ней. Гибель своей страны, крушение своего прошлого, все свои страхи и неуверенности, все то, что держало и тормозило ее. Отпускала, отдавала ветру осени, чтобы он унес прочь и освободил ее от ее же оков, потому что пепел принадлежал лишь ветру, но не остаткам давно погибшего костра. И там, на новом, расчищенном огнем месте рождалось что-то новое, что-то иное. Рождалась она сама. Время пришло, ее время наконец-то настало. Вель закрыла глаза, всем телом переживая этот миг неописуемой полноты бытия. Начиналась новая дорога, в которую она входила новой собой. И вещи складывались вокруг нее с такой простотой и легкостью! Черный Жрец Каярди наконец-то завершил создание рисунка, способного запечатать Белый Источник, войска кортов подошли к Асфею и готовы были выступать на север, ситуация с Марлом Котом тоже разрешилось, и Ярадан, измучивший и разрушивший ее страну, окончательно пал. Теперь ее ждала точка, последняя финальная точка, с которой начинался новый путь, ведущий всегда, во все времена и все рождения лишь в одну сторону – навстречу Данке, и в этом было так много счастья, что им можно было захлебнуться так же, как только что она захлебывалась встречным ветром свободного падения. Впереди из серых облачных валов выплыл огромный бок скалы, Вильхе изогнулся и заскользил вдоль него, поднимаясь выше и выше. Мелькнули впереди огоньки, показалась узкая черная расщелина в стене, и Тьярд свернул к ней, ведя макто навстречу анай. Лэйк уже была там – стояла на уступе, поджидая их обоих и сложив за спиной свои орлиные крылья. Рядом с ней высилась огромная женщина – первая нагината Неф, одноглазая и улыбчивая, будто яркое солнце. С другой стороны от нее будто серебряный клинок стояла Найрин, Первая Боевая Целительница Каэрос. В последнее время она напоминала Вель молодую подрубленную березку, одиноко застывшую посреди поляны. Ее дочь Вэйнэ пропала, и это подкосило зрячую куда сильнее, чем она хотела бы показывать миру. Скорбь легла на ее плечи морозным платком, и рядом с ней теперь Вель постоянно ощущала страдание, тщательно укрытое под маской сосредоточенности и погруженности в деятельность. Здесь же был и Ведущий кортов Хан, тоже одетый в белые одеяния, которые так резко контрастировали с его черными волосами и ледяными синими глазами. И огромный жрец Каярди, ильтонец с нефритовыми руками, возвышающийся над собравшимися будто башня. Дигнадар-джу Кречет тоже пришел, по сравнению со всеми остальными собравшимися он казался едва ли не крохотным, хоть на родине Вель считался мужчиной среднего роста. Как и всегда одетый в простой черный кафтан, расклешенный ниже бедер, он заложил руки за спину и ждал их с непроницаемым лицом, внимательно глядя черными глазами. Последним был Десама – причудливо одетый шаман кортов, пришедший вместе с пересекшими горы войсками. Его тело укрывали шкуры, бесчисленные кожаные шнуры с навешанными на них косточками животных, клыками, фигурками из дерева и обожженной глины. Все его лицо расцвечивали темные татуировки в виде завитков и линий, а за плечами красовался капюшон из выделанной медвежьей головы, который он накидывал на свое лицо, когда начинал контактировать с Тенями. Как и Дигнадар, Десама смотрел странно – глубоко, тяжело, пытливо, и Вель чуяла в нем свободную и дикую силу, причудливо отличающуюся от всех уже знакомых ей способов работы с энергиями. Вильхе несколько раз сильно ударил крыльями, взметая водяную пыль с выступа перед скалой, а затем приземлился, почти что прижимаясь к земле чешуйчатым брюхом. - Не мог не покрасоваться, да? – дружелюбно хмыкнула Лэйк, поддразнивая Тьярда и улыбаясь уголком рта. - Зависть тебе не к лицу, дель анай! - отбрил Тьярд. – Можно просто попросить, и я с радостью и тебя покатаю на макто, раз тебе так того хочется. - Я предпочту отказаться, - кивнула Лэйк. – Слишком силен неповторимый, ни с чем не сравнимый аромат падали, который источает твой небесный друг. - Клещи в твоих перьях задыхаются, да? Сочувствую, - с деланным участием вздохнул Тьярд. Неф захохотала, одобрительно ударив рукоятью нагинаты по каменному основанию выступа, а Лэйк посоветовала: - Ты бы о своих побеспокоился. Они страдают ровно так же, как и мои. - Они наслаждаются, дель анай, - Тьярд отстегнул ремни креплений и легко спрыгнул на землю. – Упиваются этим чарующим запахом свободы, который перебивает аромат твоих потных сестер, изо всех сил машущих крыльями, за что ему огромнейшее спасибо! Он помог с креплениями и Вель, и она спустилась с макто, опираясь на его подставленную руку. В первый момент стоять оказалось очень странно. Тело привыкло к качке полета, и теперь земля под ногами казалась какой-то слишком твердой и чересчур стабильной. Пока Лэйк с Тьярдом продолжили негромко и добродушно подтрунивать друг над другом, Вель обернулась, бросая взгляд на затянутое облаками небо вокруг них. Серые валы в нем переливались, будто волны. Мира и не было вовсе за пределами видимости, ограниченной расстоянием не более двух-трех десятков метров. Туман поглощал звуки, наполнив небо вязкой плотной тишиной. - Пойдемте, пора, - басовито прогудел Каярди, первым направляясь к черной расселине в отвесной стене. Вель последовала за ним, всем своим телом ощущая, как сдвигается, меняется время вокруг нее. Вечность переставала быть льющейся рекой из вчера в завтра, превращалась в мгновение, остро переживаемое сейчас, в котором любые самые сложные вещи становились легко осуществимыми, достаточно лишь было коснуться их кончиком пальца. Такие состояния все чаще теперь приходили к Вель, задерживались на все более долгий срок, впрочем, пока еще, сменяясь поверхностным переживанием событий, плоским и безрадостным, в котором она барахталась, будто завязший в ил на мелководье лягушонок. Придет день, когда Ты будешь со мной постоянно, Великая Мать. День, с которого мы перестанем разлучаться. Это знание согревало ее изнутри, и Вель молилась о том, чтобы оно скорее воплотилось в реальность. Жизнь без Присутствия напоминала пустую оболочку навсегда покинутого бабочкой кокона, и моменты, когда в нее приходилось возвращаться, становились для Вель все более невыносимыми. Длинный узкий коридор петлял в сердце скалы, и путь им освещали поднятые руки анай, в которых горели языки пламени. Все чаще Вель посматривала на это пламя и размышляла о природе его сотворения. Если, как предположила Держащая Щит анай Саира, дар Небесных Сестер имел ту же природу, что и Присяга Аватарам, то вполне возможно физическое воплощение энергии стихий было доступно и для Вель. Другими словами, теоретически она тоже могла сотворить пламя на своей руке, как это делали анай. Оставалось только собственное тело научить это делать, и пока еще она не понимала механизма установления этой связи. А еще возможность управления стихиями через свое тело открывала для нее дорогу к еще одному чуду, существование которого они с Данкой предположили давным-давно, в самом начале своего пути. Если связь в случае анай и Аватар имела одну природу, значит Вель могла попробовать создать крылья за собственными плечами. По большей части это желание, конечно же, было сродни баловству, осуществлению глупой детской мечты, которая была, наверное, у каждого ребенка в мире – научиться летать прямо как птицы. Но Вель достаточно времени наблюдала за анай, чтобы оценить все возможные плюсы, которые открывало в них наличие крыльев. В конце концов, способность создавать материально ощутимую сгущенную и плотную энергию из собственного тела очень близко подводила к тем состояниям и открытиям, которые Вель получала от прямого контакта с Великой Матерью. Она помнила, как перемещалась через расстояния, не используя Источники, как сражала Рабов одним лишь направленным усилием воли, обретающим материальную силу. Но эти состояния пока еще были преходящими и уходящими, а не постоянными, и уверенностью в том, что она в любой ситуации в любой момент своей жизни сможет беспрепятственно их достигнуть и соединиться с ними, пока еще Вель не обладала. А значит, оставалась уязвимой. А крылья анай при этом были у всех них, и у ведьм, и у рядовых членов клана, и открывались по первому их зову каждый раз, когда им того надо было. Живая демонстрация того, что Третье может стать постоянным. Забавно, что я использую эту демонстрацию в том числе и для подкрепления собственной веры. Вель улыбнулась, глядя на широкую спину шагающей перед ней с огоньком в руке Неф дель Каэрос. Анай олицетворяли собой живую динамическую способность веры творить реальность даже тогда, когда не делали ничего и просто были. Одно присутствие подле них давало Вель едва ли не столько же уверенности в осуществимости своих планов, сколько обучение у ведунов. Впрочем, возможно здесь работал и накопительный эффект, потому что теперь ее учили все они. Каярди, Найрин, Дигнадар и Тьярд, даже Хан и Десама приходили к ней по вечерам и передавали знания. Каждый – о своем, каждый – своим собственным языком и в своей манере, иногда – все вместе, собираясь в круг и обсуждая между собой какую-нибудь глобальную тему, имеющую равно важное значение для всех традиций. И чем дольше Вель слушала их, тем сильнее она понимала лукавую простую истину, заливисто смеющуюся в ней проказливым ребенком, - они говорили об одном. Не имели никакого значения способ соединения, длительность контакта, глубина погружения или ширина охвата, потому что охватывалось всегда одно. Даже если это одно выглядело как горящее пламя, существо причудливой формы или разноцветные нити переливающихся волн, все это было одним и тем же. Просто им нравилось называть это по-разному. Все это Ты, Великая Мать. В конце концов, все это Ты и Твои лики. Просто Тебе отчего-то нравится дурить нам головы и создавать все эти миллиарды форм, в которых мы вновь и вновь будем отыскивать Тебя. Зачем Тебе это нужно? Чтобы мы вновь и вновь влюблялись в Тебя, ослепленные захватывающей игрой Твоего неутомимого воображения? Чтобы Ты могла вновь увлечь нас в этот захватывающий Танец на самой границе истины, кокетливо приоткрывая перед нами вуаль непознанного, чтобы оно обожгло нас, наполнило страстью открытия, заставило вновь и вновь ловить руками тающие следы Твоих ног и желать вновь хотя бы одним глазком украдкой заглянуть в Твою тайну? Она улыбалась, шагая через сгущенную тишину тоннеля, вставшую нерушимой стеной между ними и всем окружающим миром по ту ее сторону. Возле Источника всегда было тихо, будто звука не оставалось в мире совсем, даже топот их шагов приглушался, как и шорох дыхания, шелест одежды при ходьбе. И мысли в голове тоже расползались, вытесняемые монолитным дрожанием Присутствия. Силы здесь было так много, что сам воздух сочился от нее, будто переспелый плод, вокруг которого гудели опьяненные его сладостью насекомые. Такой же гул стоял и в ее ушах – неслышимый звук тишины, когда разума и мыслей больше не существовало на свете, а их место занимало чистое знание, приходящее в безмолвии. Постепенно он становился все громче, вместе с ним тускнел и растворялся свет, сама она растворялась в каком-то теплом темном пузыре, где не было ничего, где все было одним… Со вздохом Вель выступила из этого пузыря и сощурилась, когда яркий свет ударил по глазам. Вздымались вверх над головой ровные каменные стены, отполированные до блеска, без единой трещинки, обрисовывая далеко вверху идеальный круг серого неба. А впереди лежал точно такой же идеальный круг Источника, напоминающего озеро, налитое в чашу ровно на ладонь ниже края. Только вместе воды в этой чаше текла вселенная, закручиваясь внутрь самой себя, вязкая как мед, сияющая, будто тысячи радуг, наполняющая своей сладостью каждую клетку тела Вель, будто и не тело это было вовсе, а просто еще одна капля в этом море эфира. - О, Змей-Солнце, о Бык-Луна, о Хранители Сторон Света, да славитесь вы!.. – забормотал приглушенно за ее спиной Десама, кланяясь Источнику в пояс. Вель только улыбнулась, слушая его слова. Вот и вновь очередное подтверждение уже узнанного ею единства – дикая душа шамана кортов увидела в Белом Источнике не что иное, как лики своих собственных Богов. - Я выставлю защиту, нерожденная, - сухо сообщил ей Дигнадар-джу, и радужки его начали наполняться золотым сиянием, а зрачки в них – вытягиваться, становясь вертикальными, как у змеи. - И я, - буркнул Десама, присаживаясь прямо на пол, накидывая на голову медвежью шкуру и принимаясь раскачиваться взад-вперед, что-то неразборчиво бормоча. Теперь Вель не нужно было закрывать глаза, она и без того видела, как текут и формируются энергии, видела своим собственным взором, постоянно и так же хорошо, как физический мир. Над Десамой разогнулась тонкая золотая фигура его самого, воздевшая руки и принявшаяся взывать к небу, откуда к нему, закрутившись воронкой, ринулись сотканные из самого цвета причудливые существа. Они окружили гору, взяв ее в кольцо и закрывая ее своими телами от возможности приблизиться для кого бы то ни было чужого. Дигнадар рядом с ним сделал иначе. Он выпрямился, выдохнул, и сквозь его тело в небо ударил луч света, ослепительный луч его воли. По нему, будто по открытой дороге, спустился сияющий Грозар Громовержец, держащий в руке копье-молнию, поднял свой огромный щит и накрыл им, будто куполом, всю гору вместе с Источником и городом под ним. - Найрин, Хан, пора начинать, - деловито прогудел Черный Жрец Каярди Вард. Вельд и анай с готовностью шагнули вместе с ним к самому краю провала в бесконечность, ограниченного тонким ободком каменной чаши. Выдохнув, все трое закрыли глаза, и пламя вспыхнуло на их коже, невидимое обычному глазу свечение Источников – черное у Каярди, белое у Хана, серое у Найрин. Вель приготовилась смотреть. Тишина владела ей сейчас, как владеет зима безмолвным нетронутым серебристым полотном снега в морозную ночь. Эта тишина была объемной, охватывая весь мир, в котором больше не было разницы между пространством, временем и звуком, между объектами снаружи и внутри Вель. Все было одним, и в этом одном златоглазые Боги, серебристые Тени и существа из мира плоти вместе творили чудо. Сияние Каярди и Хана вливалось в Найрин, две реки втекали в нее, увеличивая ее сияние, серебристое, будто натертый до блеска клинок, в которое бьют острые лучи зимнего солнца. Она начала формировать узор из этого сияния, сложнейший рисунок объемный, простроенный в нескольких плоскостях, с вывернутыми и вогнутыми нитями стихий, которые она с легкостью накладывала друг на друга, сплетала воедино, создавая огромный шар прямо над центром Источника. И шар этот рос, уплотнялся, увеличивался в размере все больше и больше. Первый порыв ветра, которого здесь не могло быть, дернул Вель за одежду, пробежался холодными пальцами сквозь ее волосы. Пространство потрескивало от интенсивности и близости такой мощи, и все ее тело начало конвульсивно подергиваться, с трудом перенося Присутствие. Задергались пальцы рук и ног, начали сокращаться мышцы, она поняла, что качается почти так же, как несколько минут назад, когда летела верхом на Вильхе, балансирующем на воздушных потоках. - Никогда не видела ничего подобного, - негромко проговорила стоящая рядом с Вель Лэйк. Глаз ее не отрывался от происходящего над Белым Источником. - С каких это пор ты видишь энергию? – недоверчиво вздернула бровь Неф, глядя на нее. - С тех пор, как стала Великой Царицей, - отозвалась Лэйк, и Неф с уважением склонила голову, дотрагиваясь кулаком до лба, губ и сердца. Найрин работала, и шар рос и рос, наполняясь цветом, светом, плотностью. И чем дольше Вель смотрела на него, тем острее видела то, что раньше ускользало от ее взгляда. Разноцветные нити стихий внутри серебристого сияния. Золото проступающее, сквозь черноту. Тьма, расплывающаяся среди белизны. А в чем, собственно, разница между энергиями? Мысль была нитью, внезапно выскользнувшей из запутанного клубка, ложащейся в пальцы, чтобы привести к ответу. Сейчас это не было скрытым, не было погруженным внутрь самого себя, не было не принадлежавшим ей или спрятанным от нее. Сейчас и здесь достаточно было лишь легонько потянуть, чтобы этот клубок, казавшийся таким сложным, таким запутанным, таким непонятным и полным недосказанности, начал с легкостью распускаться в ее пальцах. Чем была Белая энергия? Создателем, мыслью, сознанием, наполняющим все, что окружало ее, пронизывающим и объединяющим все это. Вель оторвала взгляд от формирующегося над Источником шара и обвела им все вокруг себя. Она смотрела и видела эту энергию везде – в камне, что образовывал гору вокруг них, в воздухе, что наполнял пространство, в телах окружающих ее живых существ. Она прорастала из них, наполняла их, окружала их мягким ореолом, тонкой аурой, становящейся все тоньше по мере удаления от тела и постепенно смешивающейся с тем же свечением в других телах и объектах. Ярче сверкала над живыми, глуше над камнем и воздухом, ослепительно белым сердцем пылала в самой сердцевине Белого Источника глубоко под ними, в бесконечности его души, ведущей к самому центру вселенной. Чем была Черная энергия? Великой Матерью, сгущенной, плотной, мягкой, проницаемой, образующей их тела, камень под их ногами, воздух, пространство и время, саму основу бытия, как нити, что формируют ткань, придавая ей форму, связывая ее, не позволяя ей распускаться, удерживая целой. Что-то внутри нее затрепетало от восторга открытия и узнавания, и Вель ощутила, как радость поднимается вверх, распускается на губах цветком улыбки. Чем была Серая энергия? Их синтезом, их смесью, их игрой, их танцем. Тем моментом, когда двое уже соединили руки и пустились в пляс, сближаясь друг с другом, наслаждаясь друг другом, вступая в соединение, пока еще поверхностное, пока еще переполненное ожиданием экстаза слияния, пока еще разделенное незнанием второго, но стремительно нарастающее желанием полноты. И эта полнота, эта невыносимая сладость окончательного растворения друг в друге – вот она-то и была этим Третьим. Тем, что рождалось в груди Вель, когда она смотрела на Данку, тем золотом, что лилось и лилось из сердец анай наружу вместе с их крыльями, тем свежим весенним ветром и единением нежности, что раскрывалось между ее сердцем и сердцами тех, кто присягал ей, тем, благодаря чему она могла слышать их, чувствовать их, любить их. Любовь. Вель засмеялась, чувствуя, как перед глазами все плывет из-за выступивших слез, и картина ней преобразилась. Не было больше ни белого, ни черного, ни серого, было лишь золото, тягучее, мягкое, плавкое золото, протяженное, единое, не разорванное на части. Лишь оно наполняло мир, лишь оно пронизывало все, оно было здесь всегда с самого начала, с самого первого мира, с самого первого вздоха, с того самого момента, как все это образовалось в великой молчаливой пустоте, возжелавшей радости. Саитри. Оно называлось так, Вель откуда-то знала это слово, поднявшееся в ней, будто ревущая морская волна. Оно называлось саитри, и оно было всем, это Третье, которое все они так искали, так желали, так хотели. Которое они не понимали, до которого так стремились дотянуться. Которое одни видели как свою ногу или руку, другие – как ветер, шевелящий кроны деревьев, третьи – как серебро эльфийской силы, рассыпанной звездным светом над миром, четвертые – как густую и вязкую песнь земли, в переливах которой дремали горы. Ведуны называли ее Тенями, шаманы – духами, жрецы Церкви – Богами. Те, кто был способен соединяться с Белым Источником, видел ее белой, а те, кто с Черным – черной. Она приоткрывала свою двойственную суть под пальцами Анкана, тех, кто смог взглянуть чуть-чуть дальше, чуть-чуть глубже, кому хватило зрения для того, чтобы ухватить ее двойственную текучую суть. И широкой золотой рекой лилась она для тех, кто соединялся с ней через сердце, не до конца точно называя ее Великой Матерью, но все же чувствуя, чувствуя в ней и этот оттенок тоже. Я и есть саитри. И камень вокруг меня. И живые существа. И Источники энергии. Все есть саитри. Вопрос лишь в том, с какой точки этой лестницы я смотрю на нее, какими глазами я на нее смотрю. Вель смеялась. Это было так просто! Так невозможно, так потрясающе просто, так смешно! Сколько времени блуждала она во тьме в поисках ответа, что же такое сила Великой Матери, какова природа Источников, какова разница между ними, силой ведунов, способностями крови разных живых созданий! Сколько сил она потратила, пока билась и билась над теориями, доказательствами, предположениями, над тем, чтобы распутать тяжелейшую сеть рассуждений окружающих ее зрячих, каждый из которых говорил на своем собственном языке и смотрел через цветное стеклышко своей собственной личности на один и тот же свет, который видели все они! Как долго билась она над попыткой понять, как ей соединиться с этой странной, непонятной, никому неизвестной, совершенно неописуемой силой, чтобы в одно мгновение понять, что эта сила не где-то там, не вовне, что до нее не надо тянуться, ее не надо завоевывать, ее бессмысленно где-то искать. ПОТОМУ ЧТО ОНА ВЕЗДЕ. ОНА И ЕСТЬ ВСЕ. - Что с тобой, Аватара? – несколько встревожено взглянул на нее стоящий рядом Тьярд, но Вель не могла ему сейчас ничего ответить. Безмолвие стало ею и радость столь чистая, что не было никакой нужды и никакой необходимости что-либо произносить вслух сейчас. Она лишь взглянула на Тьярда, и тревога сошла с его лица, будто тень облака, медленно уплывающего прочь над бескрайней цветущей равниной. И все вставало на свои места, все ответы находились один за другим с легкостью, неподвластной пониманию. Разрозненные вопросы и былые откровения, обрывочные и нескладывающиеся в общий узор, выглядели ныне верхушками деревьев, одиноко торчащими над затянувшим лес густым туманом. Но стоило внутри нее взойти солнцу осознания, как туман этот рассеялся, и весь лес ее тайн открылся ей, распахивая объятия, во всей своей красе и полноте. Зачем ей вообще нужны были Источники, и почему возможность соединяться с ними у нее отняли? Да потому, что она должна была познать единство энергий. Понять, что нет ничего черного или белого, но есть великий спектр цветов между ними, граней, в которых они сливаются и переходят друг в друга. А потом сквозь все это величайшее многообразие разглядеть единство. И понять, что есть лишь одна вещь, одна единственная вещь, которую каждый просто видит по разному. Понять, что нет никаких Источников энергии или сущностей и живых существ. Есть лишь одно, объединяющее все это, прорастающее сквозь все это, бесконечное и полное. Любовь. Саитри. Это был лишь путь, это всегда был лишь путь одинокого странника в темноте густого дремучего леса. И странник этот брел среди незнакомых деревьев, неся в руке светоч своего сознания, прокладывающего ему путь. И конечно, он видел тени выворотней, что казались ему страшными тварями из ночных кошмаров, и конечно чаща вставала перед ним непроходимой стеной его собственных страхов и невозможностей. Иногда он останавливался и строил укрытия, в которых прятался от обступающей его ночи. Иногда он находил в себе силы и снова шагал вперед. Иногда он плакал, умоляя вывести его оттуда, а иногда хохотал от счастья, находя для себя новую тропу. Он узнавал, открывая в этой тьме все новое и новое, каждым шагом увеличивая дорогу уже пройденную, уже известную, каждым шагом отнимая у тьмы несознания еще один клочок осознанности. И светоч в его руках становился ярче с каждым шагом, с каждой новой тропой, с каждым преодоленным препятствием. И выворотни уже больше не были тем, что пугало его, и стена деревьев больше не загораживала путь. Он увидел разницу между ночью и днем, между белым и черным, а потом познал сумерки, в которых одновременно существовало и то, и другое. И когда его глаза стали способны смотреть равно ясно сквозь свет и сквозь тьму, он отбросил факел, потому что тот больше не нужен был ему, чтобы видеть все вокруг себя таким, каким оно было на самом деле. Потому что его взгляд смог вместить в себя все. Спасибо. Вель не знала, кого она благодарит за то, что было даровано ей сейчас, за самый желанный и бесценный из даров на ее пути, как не знала и того, кто его ей преподнес, но она благодарила. Потому что теперь не имело никакого значения, отравлен ли Белый Источник или нет, как не имело значения, существовал он здесь или нет, попытался ли бы кто-нибудь из ее врагов захватить его или нет. Все это просто не имело смысла. Почему это знание было дано мне именно сейчас, когда мы окончательно и бесповоротно закрываем Источник? – спросила она, мягко улыбаясь и глядя на то, как висящий шар из энергий над Источником потрескивает, как между ним и поверхностью Источника образуются нити молний, дрожащих и связывающих их друг с другом. Она знала ответ точно так же, как и все остальное. Потому что время пришло именно сейчас. Потому что ей нужно было оказаться здесь и сейчас и увидеть все это именно сегодня, чтобы понять и ощутить, чтобы пережить это осознание всем своим существом. А потом уже сделать новый шаг в новый миг новой собой. Для того, чтобы объяснить другим, что не было никакой разницы между Источниками, а значит, не было никакой разницы, отравлен один из них или все сразу. НЕ ТАК. Вель прислушалась внимательнее, прикрыв глаза и всем нутром ощущая то, что сейчас неслось через нее водопадом бессловесных ответов. Разницы не было для тех, кто оказывался в состоянии пережить во плоти это отсутствие разницы, установить в себе взгляд, лишенный необходимости в цветных стеклышках, преломляющих истину под тем или иным углом. Для всех остальных разницы была, а значит, была и опасность. Вещи существовали в своем привычном значении ровно до тех пор, пока в это значение верили, и трансформировались ровно в тот миг, когда трансформировался взгляд, смотрящий на них, потому что изменялся лишь взгляд, но не факт. Этим я и отличаюсь от скал вокруг меня, - со смехом подумала Вель. Точкой, из которой я смотрю на них. Мир вокруг нее смеялся, лучезарный и смешливый, лукавый и полный нежности. И да, конечно же в нем не исчез ни Сети’Агон, ни Танец Хаоса, ни отрава внутри Белого Источника. Все они продолжали представлять опасность, разумеется, потому что лежали в плоскости проявленного и видимого под конкретным, строго определенным углом. И их все еще нужно было уничтожить, разумеется. Просто теперь она знала, ЧЕМ они являлись. Чем являлась она сама. Чем являлся мир и сила в нем. Теперь она знала, что ей делать. Энергетическая сфера под руками Найрин опустилась на поверхность Источника и слилась с ней, слиплась, покрывая эту поверхность тонкой вязкой пленкой, будто масло – поверхность воды. Что-то происходило под ней – Вель видела это даже своими обычными, человеческими глазами. Вселенная внутри Источника сжималась в раскаленную точку безумной плотности, в градину тяжестью с весь земной шар, а то и больше. И когда эта плотность стала невыносимой, рисунок Найрин ввернулся в ее центр и всосал ее в себя. Вель успела моргнуть, и за это мгновение все исчезло. Пространство вокруг нее начало остывать, словно печь, в которой окончательно догорели последние угольки, рассыпавшись в золу. Слабый серый свет теперь наполнял вырубленную в горе шахту, и в его тусклых отблесках не так легко было разглядеть детали. Она взглянула на углубление, в котором раньше находился выход на поверхность жилы Белого Источника, и усмехнулась. В камне остался ровный продавленный круг глубиной в ладонь – ровно той же глубины, на какой плескалась здесь мгновения назад поверхность вселенной. Найрин покачнулась, и Каярди мягко подхватил ее на руки, помогая устоять на ногах. - Все сделано, Вольторэ, - устало проговорил он, обращаясь к ней. – Источника больше нет. - Да, - улыбнулась ему в ответ Вель, чувствуя тишину и легкость. – Да.