Танец Хаоса. Искры в темноте

По полупрозрачным стенам из салемата барабанил дождь, затуманив и без того расплывчатые силуэты города по ту сторону. Капли стекали вниз длинными прерывистыми дорожками, и в воздухе стояла сырость, даже несмотря на то, что в помещениях было тепло. Циновки под ногами казались отсыревшими, слегка влажной – ткань одежды на коже, стул, на котором сидела Крол, - холодным. Посольство Лесного Дома в Шардане прогревали хорошо, хоть и непонятно чем – печей или чего-то подобного Крол в этом здании не заметила, но в комнатах все равно было сыро, и это раздражало. Хотя, вполне возможно, сейчас ее раздражало все – вынужденное бездействие стало дровами, на котором начал закипать котелок бешенства. Дни шли за днями, Тваугебир не приходил в себя, связь с Вольторэ не устанавливалась, и давящее ощущение чужой злой воли только усиливалось день ото дня, став почти физическим. Все происходящее казалось ей странным и каким-то неправильным. Они вроде бы и отдыхали после тяжелейшего перехода через темный лес, а отдохнувшим ее тело себя не ощущало. Она много спала, сытно ела, но при этом мышцы едва не звенели от напряжения, и ей хотелось делать что-то, хоть что-нибудь! Эльфы не запрещали им покидать посольство, и Крол несколько раз выбиралась в город, чтобы пройтись по улицам, принюхаться, попытаться понять, где скрывается враг. Ноги увлекали ее на центральную площадь городской ратуши, и она вливалась в поток горожан, спешащих между сереющих под дождем зданий по своим делам, стараясь не слишком бросаться в глаза, но смотреть между тем внимательно. Половину площади перекрыли для строительных работ. Остатки сгоревшего здесь в конце весны здания мелонского посольства разобрали до фундамента и теперь отстраивали заново, поднимая стены из серого гранита, такого же безрадостного и блеклого, как весь остальной город. Посреди площади высились штакетины с каменными блоками, которые при помощи деревянных лебедок поднимали и устанавливали на стены. Пыль белесыми разводами покрывала мостовые и, казалось, стояла во влажном воздухе, забивая изнутри легкие, хоть такого уж точно просто не могло быть. В окнах городской ратуши Крол ничего не высмотрела, как и на улицах возле нее. Он прошлась по лавкам, пряча голову под глубоким капюшоном и прислушиваясь к тому, о чем судачат люди. Поразительно, никто из них и словом не упоминал Танец Хаоса. Они говорили о взлетевших ценах на ткани, фарфор и редкие вещицы с юга, о выгоде посредничества в торговле между Мелонией и Бреготтом, о новых рынках, открывающихся на юге. И все вроде было бы посвящено войне, но это слово никто из них ни единожды не произнес, будто его и не существовало вовсе. А может, для них и не существовало. Крол собственными глазами видела невысокого мужчину с сальными волосами и огромным животом, который в восторге потирал руки и хвастался перед своим компаньоном тем, как сильно из-за большого спроса подорожала в Мелонии в этом году редкая древесина с юга, использующаяся для погребальных костров, и как много он на ней заработал. Поначалу ей казалось, что все дело в присутствии в городе одного из Гротан Кравор, о чем Крол и сообщила при первой же возможности послу Радану, нашедшему время для того, чтобы встретиться со всеми ними в один из вечеров. Только невысокий сухопарый эльф с ледяными глазами рассмеялся в ответ на ее слова. - О нет, Даганалин, в Шардане нет никого из Гротан Кравор. Они и без него неплохо справляются. - Но я чувствую присутствие, - настойчиво свела брови Крол, стремясь убедить эльфа в своей правоте. – На улицах только и разговоров о барышах и торговле, ни единого слова о войне, о Танце, ничего. Все заняты исключительно собственными делами. - Ну да, - пожал плечами эльф, с едва видимой искрой насмешки в глазах глядя на нее. – Об этом я и говорю. Шардан – это город торговли, Город Трех Рек. Ему нет дела до войн и конфликтов, его единственная забота – барыши. Не ищи врага там, где его нет, Даганалин. Это просто люди. - Но как так? – едва не вскричала Китари, хлопая длинными ресницами. – Везде вокруг них идет война! Бреготт, Латайя и Рудный Стяг, Мелония, юг и Лонтрон, все в огне! Как можно не видеть этого?! - Они видят это, Навитайэ, просто иначе, не под тем углом, что ты, - спокойно ответил ей Радан, и Китари примолкла, глядя на него с выражением непонимания и отчаянной беспомощности на лице. – Для них все происходящее – возможность заработать, это им на руку, понимаешь? Война открывает для торговли возможности куда более заманчивые, чем мир. - Но речь ведь о человеческих жизнях… о разрушении городов… - почти прошептала Китари, глядя перед собой широко раскрытыми глазами. - Да, речь об этом и очень больших деньгах, которые на этом можно заработать. – Радан поудобнее развалился в кресле, потягивая легкое белое вино из высоко бокала. Он перевел взгляд своих бессмертных глаз на наемников и спросил: - Верно ли я говорю, господа? - Верно, господин, - Кадиль Медведь крякнул и разгладил бороду. – Мир – хлебный пир, война – мясной, так говорят среди наемников. – Китари взглянула на него с таким потрясением, что Кадиль развел руками с извиняющимся видом. – Это правда, малая, чего уж тут? В мирные времена не больно-то заработаешь, да и работа та еще – стеречь всяких полоумных богатых старух или воровать чьи-то любовные письмишки. – Он скривился и махнул здоровенной пятерней. - Не ищите в Шардане Гротан Кравор, он здесь просто не нужен, - заметил Радан, покручивая вино в бокале. – К тому же, я всегда придерживался мнения, что физическое присутствие Гротан Кравор не страшнее их нефизического присутствия. – Поймав вопросительный взгляд Крол, Радан пояснил: - Судите сами. Три эпохи с момента разгрома Крона Гротан Кравор находились в изоляции внутри Источника, и что же, за это время в мире не было предательства, страха, отчаянья или жестокости? Аллариэль и Налеан уничтожили Лень и Зависть – так нам всегда говорили, но неужели же от этого лень и зависть перестали присутствовать в мире? Нет. Да, Гротан Кравор усиливают определенные качества людей в том месте, где находятся во плоти. Но это не значит, что эти качества не могут усилиться и без их участия, просто потому, что люди таковы. В конце концов, хасатры существуют в мире, а значит, они существуют в каждом из нас, и раз так, вытесняя их наружу из себя и обвиняя их во всех грехах, мы снимаем с самих себя ответственность за свои решения и действия. А это трусость. Эти слова будто колокол теперь звенели в голове Крол, и она постоянно, снова и снова возвращалась к ним, находя в них все больше смысла. Он был прав и совершенно равнодушен к своей правоте, и оттого Крол становилось только страшнее. И потому, что это касалось ее самой и тех процессов, что с ней происходили, и потому, что это касалось всего объективного мира вокруг нее. Куда проще было знать, что есть враг, который вредит, к которому можно подойти, в конце концов, и зарезать его, или в Источник столкнуть, или сжечь на месте. Но когда этого врага не было, а зло становилось обыкновенным обыденным выбором людей, не задумывающихся ни о чем, кроме собственного благосостояния, - вот тогда это было по-настоящему страшно. Крол вглядывалась в расплывчатые очертания серых стен вокруг, в черепичные крыши, в тусклые огоньки по ту сторону залитых водой окон. Их учили по-другому, их учили иначе, у них дома было иначе. Но здесь – здесь было так, и не имело никакого смысла кричать от ярости и скрежетать зубами, что эти люди не жили так же, как анай. Какой я была дурой, тихо думала она, глядя в собственное размытое прошлое через покрытые моросью окна. Мы не можем переучить их жить, не можем заставить жить так, как мы. Это нам надо учиться жить в их реальности, а не им в нашей. Потому что если мы этого не сделаем, их реальность уничтожит нашу вместе с нами. Казалось бы, это понимание должно было сломать ее, но этого почему-то не случилось. Время замерло вокруг нее, текущее так же медленно и беспощадно, как капли воды по стеклам. И даже так оно все равно шло вперед, равномерно отсчитывая минуту за минутой, каплю за каплей на мокром стекле. Дождь почти не прекращался, из-за этого казалось, что все их время обратилось одним единственным бесконечным днем, в котором они почему-то то засыпали, то просыпались. Что тогда оставалось им в сухом остатке? Бессмысленность борьбы? Неумолимость рока? Кроткое ожидание собственного поражения, когда все вокруг, ослепленные и обезумевшие, бежали прямо в широко распахнутые объятия Врага, что ждал их все это время и едва пальцем шевелил, чтобы направить их на дорогу к себе? Могла ли Крол, окруженная крохотной горсткой разделяющих ее мысли людей, сделать хоть что-то, чтобы противостоять этому могучему потоку безумия и царствующей лжи? А можешь ли ты этого не делать? Крол внезапно вздрогнула, ощущая, как сквозь толстые, глухие и непробиваемые стены отчаянья внутри нее вдруг тихо-тихо пробивается смех. Как тот голос, что унижал и изводил ее, ругал, бранил, винил и без конца шептал о том, что у нее ничего не получится, что она не справится и потерпит поражение, как тот же самый голос вдруг тихо-тихо поддержал. Разве же ты сможешь просто отойти в сторону и сказать, что тебе нет до этого дела? Разве же ты сможешь сдаться, как и все остальные, опустить глаза и руки и пойти в ту же сторону, что и все? Да это просто смешно! Она хмыкнула. А ведь это было правдой, пожалуй. У каждого из них была своя суть, опора, истина, как стебель у цветка, как ствол у дерева. И она просто не могла измениться, в этом и заключалась суть. ОНА. НЕ. МЕНЯЛАСЬ. Ни под влиянием обстоятельств, ни под воздействием внешнего или внутреннего давления, никак. Не потому, что была упрямством, устоявшейся системой взглядов, принятой стороной или чем-то таким, нет. Потому что была сутью каждого человека, уникальной опорой каждого, кто жил, дышал и топтал старую-старую исхоженную вдоль и поперек грудь земли. Крол вот просто не могла взять и отойти в сторону, она вдруг осознала это так ярко, с таким невероятным блаженством освобождения! В этом вопросе у нее не было выбора, потому что ее душа уже сделала выбор, потому что этот выбор и был ее душой, а раз так, для нее-то никаких иных путей просто больше не существовало. Значит – не существовало больше и сомнений. Я буду бороться не ради идей, не ради флагов, красивых слов, изящных мыслей, благородных идеалов. Я буду бороться просто потому, что я и есть борьба. Нежность разлилась внутри, и Крол прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как она проникает во все тело, пропитывает ее целиком, заполняет осознанием собственной самости, узнаванием и принятием себя самой именно такой, какой она была рождена на свет. Наверное, это и есть Сила. И эта Сила – такая для меня. Какая она для тебя, Вольторэ? Сосредоточенность, кристальная, как луч света, направленный в крохотную точку в самом центре огромного пустого помещения, ни на волосок в сторону, ни на пядь мимо, в самый центр. Бурлящая мощь, двумя крыльями потенциальности лежащая за плечами и готовая в любой миг развернуться безоговорочным приказом. Спокойствие и тишина, вмещающая в себя все и знающая все вещи, движущиеся в ритме развертывания этой тишины по предопределенной траектории, нивелирующей саму возможность существования неповиновения. Вольторэ. Крол охнула, внезапно ощутив, что вышла на контакт, и что он установился так легко, будто она просто протянула руку и получила в ответ обычное рукопожатие. Луч света сознания Вольторэ переместился на нее, внимательный, ожидающий, слушающий. Это не было похоже на то, как контакт устанавливался между ними раньше – прерывистый, рваный, полный шумного эха обрывков мыслей и отголосков чувств. Теперь это было так: луч, направленный в точку, точка, ставшая центром луча. Она не спросила, что случилось, Крол не ответила ей о том, это было иначе. Крол просто открыла перед ней те части себя, которые хранили память о произошедших событиях, и Вольторэ целиком взяла их в себя, охватив одним огромным взглядом, выпив одним глотком. Она обрела эти знания, равно как Крол обрела ответ. Он просто пришел и раскрылся внутри нее, объемный, красочный, живой. Не череда картинок, не вязь слов, но знание о том, что случилось на другой стороне мира с одной единственной живой женщиной и теми, кто был вокруг нее. О том, что она собиралась делать дальше, о том, что она узнала. Это было необычайно, так хорошо и так странно, что Крол и вовсе не понимала, как описать происходящее с ней. В молчании смотрели они друг в друга, будто два огонька свечи, на короткий миг слившиеся в один, две струи дыма, медленными кольцами свившиеся на мгновения, чтобы вновь разойтись в стороны. Чужой мир и иная жизнь, иное восприятие и опыт стали на секунду принадлежать Крол, будто она заглянула в чужое сердце, как в распахнутое окно, стала этим окном и этим сердцем, а затем вновь вернулась по другую его сторону. Так бывает, когда внезапно в середине полного забот дня вдруг находит откуда-то забытая печать сна, разворачивается перед глазами, заслоняя собой мир, погружая в мягкость образов и иную плотность переживания вещей, и на мгновение становится единственно истинной в то время, как фантом жесткой реальности, обессиленный натиском иного, отступает на шаг, прячась за занавесом своей собственной фальши. Интенсивность присутствия начала угасать, и Крол ощутила себя, стоящей подле окна, вцепившейся пальцами в подоконник. Что-то схлопывалось внутри нее, погружаясь на глубину, как закрываются лепестки кувшинки на закате, как опускается ее тугой бутон под воду. В комнате было тихо, бесшумно текли капли воды по салематовым стенам, шелестела страничка книги в руках готовящейся ее перевернуть Китари. Она сделала несколько глубоких вздохов, пытаясь вспомнить, как это – дышать. Тело казалось куда больше, чем та физическая оболочка, что нуждалась в воздухе, еде и сне, тело обволакивало все пространство вокруг, и Крол сложно было сосредотачиваться на своем сознании, погруженном в самый центр плоти, в ее собственное физическое тело. Тишина наполнила уши, вязкая и нежная, будто теплое одеяло, под которым так приятно сворачиваться в клубочек морозным зимним утром. Мыслей в ее голове не было совсем, только образы, проскальзывающие по внутренней стороне век и складывающиеся в подобие слов. Истощенная первым заморозком сухая трава на болотных кочках, которую со скрежетом и вздохом приминают копыта коней. Запах осени над бескрайней степью. Густые плотные огненные крылья, рассекающие стылый сырой воздух, от которого режет ножами кожу на лице. - Она провела войска, - Крол говорила с трудом. Образы захлестнули ее, их невыносимо сложно было переводить в слова. Раскрывающаяся внутри картинка была столь объемной и многогранной, что ее озвучивание напоминало осушение сот – весь мед вытекал наружу, оставляя лишь пустую мертвую скорлупку, которую так легко было смять даже самым легким касанием пальцев. Я схожу с ума? Почему мне недостаточно человеческого языка? - Что? – послышался из-за спины удивленный голос Китари, и Крол повернулась к жене, с трудом балансируя на тонкой грани между погружением в океан бессловесных образов, которые говорили в тысячу раз больше, чем ее же собственные мысли, и выныриванием из его волн в необходимость ведения диалога на обычном сухом языке. Смотреть на жену тоже было сложно. Ее образ перед глазами мешал Крол считывать то, что она видела внутри себя. Инстинктивно она поднесла руку к лицу, закрывая его, закрывая глаза, чтобы сосредоточиться только на том, что переполняло ее голову сейчас. На опыте Вольторэ, на ее восприятии и воспоминаниях, которые она распахнула перед Крол мгновениями раньше. Черная вода, прихваченная тонким поясом слоящегося по краям ледка. Отдаленный грохот тысяч копыт, разрываемых резкими криками лошадей. - Она провела войска, - повторила Крол, содрогаясь от того, как сложно было передавать виденное прямо сейчас словами. – Вольторэ. Они идут сквозь степь на север. Я вижу… хлопающие на ветру знамена, кибитки из шкур, парусину, пропахшую дымом, следы человеческих ног на земле. - Что? – Крол ощутила, как Китари подходит к ней почти вплотную, заглядывает в лицо, не понимая происходящего. Ее эмоции и мысли сейчас были так же открыты для сознания Крол, как и опыт Вольторэ. – Я не понимаю, ты видишь то, что происходит в Ишмаиле сейчас? Ты говоришь с Вольторэ? - Да, я вижу ее воспоминания, - с трудом кивнула Крол, погружаясь в глубину переживания. – Она вместе с войском движется на север. Они выступили к Лонтрону. - А как же Асфей? Как же Источник? Она успела его закрыть? – допытывалась Китари. Ее удивление будто волны окутывало сознание Крол, колебля его по самой грани, пуская по нему разноцветные волны. - Сейчас, - Крол вдавила ладонь в лицо, пытаясь сосредоточиться на том, что видела внутри себя. Колодец с четким кругом неба далеко вверху. Смех на губах. Счастье. Река плавленого золота, что течет, течет… - Саитри… - пробормотала Крол, ощущая перетряхивающее все ее тело удивление. – Она нашла саитри, Китари! - В каком смысле «нашла»? – в недоумении спросила Китари. - Она… - Крол мучительно вглядывалась в пляску видений, пытаясь понять их истинную суть. – Она поняла, что такое саитри. Это так трудно объяснить! Словно часть ее знания – мое знание, которое она вобрала и с помощью которого сумела понять, расшифровать куда более объемное откровение, что пришло ей… Мне кажется, я схожу с ума!.. – Крол замотала головой, с трудом понимая, что с ней происходит. Ее язык говорил слова, которых она почти не слышала, которые не имели сейчас ровным счетом никакого значения. Но она говорила то, что было истиной, потому, что это должно было быть сказано. Глубоко вздохнув, она попыталась еще раз. – Это как муравейник, Китари. Есть тысячи особей и тысячи сознаний, каждое – индивидуальное, а есть весь муравейник с маткой во главе, и все знание принадлежит ей, собранное по капле каждым из муравьев. Так и Вольторэ. Она… собирает то, что есть у нас, переформирует это, дополняет, открывает истины, а потом отдает обратно нам. Даже для нее это звучало безумно при том, что Крол произнесла эти слова собственным ртом. Заморгав, совершенно сбитая с толку, она отняла руку от лица и уставилась в расширившиеся от недоумения глаза Китари. - Что? – вновь спросила ее жена. – Я, конечно, что-то поняла, скорее интуитивно, но большая часть того, что ты говоришь, просто не для моих мозгов. - Она знает, что такое саитри, - Крол взглянула на нее, изо всех сил пытаясь уложить в простые слова то огромное и бесконечное, что сейчас плескалось в ее голове благодаря связи с Вольторэ. – Саитри – это то, из чего берут начало оба Источника энергии. Научившись использовать саитри, можно научиться использовать энергию Источников. – Глаза Китари полезли из орбит, да и Крол почти кричала, внезапно осознавая все, что только что сказала ей Вольторэ. – Да и не только! Источники вообще не нужны, если есть саитри! Источники – это инструмент, чтобы чинить разбитое, а саитри – сама идея целости этого разбитого, понимаешь? Владея саитри, ты владеешь сутью вещей, всем, что есть в мире, всей силой, всей мощью, вообще всем! Жена только моргала, хлопала ресницами, глядя на Крол с легким подозрением, будто та сошла с ума. А та ощущала лишь, как внутри, в самом центре ее существа, зарождается и поднимается вверх ликование, золотая щекотка смеха, искра радости, что рассыпается над миром радугой в омытом дождем небе. - Хорошо, об этом она знает, - слегка ошарашено пробормотала Китари, - а об остальном? Она передала тебе что-то еще? - Нет, - мотнула головой Крол, сверяясь с воспоминаниями. Сухая трава и изморось. Профиль ману на фоне затянутого осенне-зимними тучами неба. Алые сполохи крыльев анай, перечеркивающие небо, грохот конских копыт. – Только это, - вновь подтвердила она. - И ничего касательно нашего дальнейшего пути? – с надеждой взглянула на нее Китари. – О Данке, может быть? О том, что нам делать с обломком Фаишаля? - Ничего, - покачала головой Крол. – Впрочем, с учетом саитри, я думаю, Фаишаль уже такой большой проблемой не является. - А Заина? Ты рассказала ей? Обо всем этом, о Детях Солнца? – тревожно нахмурилась жена. - Я открыла ей доступ к моим воспоминаниям, Кит. Я не знаю, что из них она считала, а что нет. Возможно, она взяла все, а возможно какие-то части, - Крол неуверенно пожала плечами. – Это вообще был очень странный контакт, не как обычно. - Как это получилось? – спросила Кит. – Мы же столько раз пытались, и ни разу не получалось… - Не знаю, - выдохнула Крол. – Я просто думала обо всей этой ситуации, о себе самой и том, что мне делать. А потом в одно мгновение ее сознание упало на меня, как луч света, знаешь? Это длилось несколько секунд и также быстро закончилось, но за это время я как будто успела считать часть ее – того, что она видела, чувствовала, поняла. - Это очень странно, - задумчиво пробормотала Китари. – Получается, теперь мы можем вот прямо так друг другу информацию передавать? Целиком все: увиденное, услышанное и понятое? - Видимо, да, - кивнула Крол. Несколько мгновений Китари обдумывала ее слова, потом задумчиво проговорила: - Может, тогда нам стоит попробовать связаться с Данкой таким же способом? Я все время чувствую тревогу за нее, и с каждым днем эта тревога только растет. Может, если с Вель получилось, с ней тоже получится? - Наверное, можно попробовать, - без особой уверенности ответила ей Крол. – Только я не совсем понимаю, как это работает, Кит. Оно само случилось, я даже не пыталась установить контакт. - Ты можешь рассказать мне об этом, и мы вместе попробуем, - Китари потянула ее за рукав и решительно усадила на пол перед собой. Вид у нее был таким, словно от своего отступаться она не намеревалась ни при каких обстоятельствах. – Я не могу больше сидеть здесь без дела и ждать чего-то, что не собирается происходить. Нужно что-то делать. Крол только вздохнула, соглашаясь. Ее и саму уже едва на месте не подбрасывало от тянущей внутри снова и снова тоски, что не давала покоя ни днем, ни ночью. Что-то происходило там, на севере, за темной стеной непроходимых гор. Что-то звало ее туда, что-то настойчиво шептало, что ей нужно спешить, что времени осталось очень мало. Времени до чего? Что должно было произойти там, с Ниерой, что не давало ей спать спокойно? - Как ты это сделала? Опиши мне с самого начала все, что ты делала, все, о чем думала до того, как установился контакт, - Китари смотрела решительно, и Крол кивнула, постаравшись припомнить. - Я думала о себе и своем месте здесь. О том, какая я сама, внутри, по-настоящему, о том, что является мной. – Объяснить это было довольно сложно, а говорить об этом вслух – странно, но Китари смотрела с ожиданием, и Крол продолжила. – Думала о силе своей веры и своей души, о своей устремленности. А потом подумала о Вольторэ, и контакт сразу же установился. - А почему ты подумала о ней? – удивленно вскинула брови Китари. - Я подумала, что мы похожи с ней в том, что тянемся к Силе. Когда я думаю о ней, я думаю о Силе – духа, воли, веры, называй, как хочешь. Я чувствую ее так, как отпечаток пальца на поверхности зеркала. Для меня этот отпечаток Сила. - Сила, - Китари сощурилась, глядя перед собой в пространство и о чем-то размышляя. – Да, Вель – это Сила, а что тогда такое Данка? - Любовь, - без тени сомнения сказала Крол. – Разве она может быть чем-то другим? - Ничем, - твердо кивнула та, поднимая глаза. – Тогда нам нужно обратиться к любви внутри нас и через нее – к Данке. Давай попробуем это сделать. - Давай, - согласилась Крол, беря ее ладони в свои и закрывая глаза. Вот только внутри все точили своими беззубыми ртами сомнения. Потому что так они уже делали раз за разом, снова и снова, все эти дни только и делали, что обращались к Аватарам, тянулись к ним через Связь, через точку дара Небесных Сестер в груди, а ничего из этого не выходило. И Крол просто не понимала, почему не получается. Ведь раньше контакт устанавливался почти сразу же, стоило только направить внимание туда, стоило только позвать одну из Аватар по имени. Теперь же будто мутное стекло заслонило Связь, не позволяя пробиться сквозь него, и Крол даже не понимала, когда это мутное стекло возникло. Пока они были в Годваг Гивир? Пока ждали здесь пробуждения Ренона? Или раньше, еще под Мембраной Лесного Дома? Или это не связь изменилась, а с Аватарами что-то случилось, изменились они, а следом за этим изменился и их способ общения? У нее не было ни одного ответа на эти вопросы. А когда она попыталась найти в себе точку, где жила любовь, то нашла лишь Китари, сидящую напротив нее, держащую ее за руки. И сколько бы ни пыталась найти любовь в ином месте, все равно упиралась в нее. В этот вечер у них тоже ничего не получилось, сколько бы они ни бились над своей задачей. Единственное, что Крол успела увидеть – алые сполохи над своей головой, но они никак не были связаны с Ниерой и по ощущениям касались лишь ее самой. И когда темнота легла на город, а сами они улеглись спать, смятение в ее груди продолжало расти, с каждой минутой становясь все сильнее. Где была Ниера? Что с ней происходило? Почему это тревожное ощущение внутри изводило Крол? Она не ощущала ничего подобного раньше, даже когда Вольторэ была в беде, даже когда они бились с Отчаяньем у Ока Мегары. А теперь внутри ворочалось, тревожило, тянуло. И она вместе с этим чувством тоже ворочалась, крутилась на своих простынях, пытаясь уснуть, пытаясь найти место, чтобы сомкнуть глаза, но так его и не находя. По салематовым стенам снаружи барабанил дождь, и отблески масляных фонарей с улиц ложились на стекло янтарными точками. В конце концов, она не выдержала, вылезла из-под одеяла подле Китари и встала, чтобы попить воды, а на самом деле – потому что места себе больше найти не могла. Три недели тянущей бесконечной тревоги подошли к концу, оставив ее с ощущением нужды. Очень острой, очень тянущей, очень зовущей нужды. Крол поняла, что стоит посреди комнаты, вглядываясь в пространство перед собой и ощущая, как что-то с неистовой силой тянет ее на север. И противиться этому зову было уже невмоготу. - Крол, ты чего встала? – приглушенно и сипло со сна спросила ее Китари. Крол повернулась к жене, глядя на то, как она сонно приподнимается с приземистой тахты, как сползает тонкое одеяло с ее бархатистых плеч. Она была так красива в отблесках осенней ночи, так желанна! Но даже это, даже это не могло пересилить того неистового зова в ней, что с каждым мгновением становился все более непереносимым. - Кит, нам надо лететь на север, - приглушенно проговорила она, понимая, что это и есть ее ответ. - Когда? – сонно моргнула Китари, щурясь и глядя на нее. - Прямо сейчас, - ответила она, понимая, что до утра ждать действительно было нельзя. – Я не могу объяснить тебе, что со мной происходит, - честно призналась она, глядя на удивленную Китари, - но я точно знаю: нам нельзя больше терять ни минуты. Мы должны лететь к ней. - А как же Алеор? – спросила она. – Он же еще не очнулся. - Он здесь под приглядом, ничего с ним не случится, - поморщилась Крол. - А наемники? У них же нет крыльев, они не смогут с нами лететь. - Кит, послушай меня, - Крол уселась на край тахты и взяла ладонь Китари в свою. – Я действительно не понимаю, что со мной происходит в последние дни, да и сейчас тоже. Но я совершенно четко знаю одну вещь: сейчас мне нужно лететь на север. Не завтра утром, не через неделю, а вот прямо сейчас. Я не могу тебе объяснить, откуда я это знаю и почему. И я пойму, если ты не захочешь отправиться со мной… - Ты с ума сошла? – Китари вдруг рассмеялась, решительно отбросила одеяло и села, протирая глаза руками. – Конечно, я полечу с тобой. - Среди ночи? – неуверенно взглянула на нее Крол. - Ну да, - пожала плечами та. – А ты что думаешь, я тебя одну отпущу в Мелонию среди ночи? – она хмыкнула. – Да, это, конечно, сложно будет объяснить наемникам и эльфам, но если ты говоришь, что у нас нет времени… - Ни минуты, Кит, - покачала головой Крол. Та несколько мгновений подумала, потом резко кивнула головой, решаясь. - В таком случае я напишу записку. Собирай пока вещи, я быстро. Мы не можем уйти, ни о чем не предупредив их, это будет подло. - Конечно, Кит, - Крол взглянула на нее с нежностью, накрывая ее ладонь своей. – Спасибо тебе. - Нашла, за что благодарить! – фыркнула в ответ Китари. Время остановилось. Еще несколько мгновений назад оно ползло, будто скрипящая раздолбанная телега, продирающаяся сквозь весеннюю размокшую грязь на старой дороге, а вот сейчас просто взяло, втянулось в само себя и лопнуло, перестав течь. Крол знала это ощущение, всем телом знала, и даже прикрыла глаза, ощущая блаженство от того, что оно наконец-то вернулось. Тишина легла на их плечи, тишина легла на их комнату, на город, который без конца поливал и поливал своими струями ледяной дождь. Решение было принято, слова были сказаны, и мир распахнул им навстречу свои объятия, ожидая их шага. Крол собиралась быстро. Пожиток у них с Китари было не так, чтобы и много, для дороги многое не требовалось. Разве что она прихватила два теплых, подбитых мехом тяжелых плаща из шкафа в их комнате – эльфы расстарались ради гостей и предусмотрели, казалось, все, включая даже по три пары обуви на каждую из них, да еще и подходящие по размеру. Плащи были громоздкими и неудобными, их пришлось свернуть в еще один тюк, который она приторочила к своему вещмешку, но не взять их было бы сущей глупостью. Между ними с Китари и центральными областями Мелонии непроходимой стеной до самого неба вставали Мелонские горы, которые нужно будет пересечь, а в это время в горах уже вовсю бушевали бураны и стояла зима. Жена рядом при свете чаши с огнем быстро писала что-то на клочке бумаги. Крол не мешала ей, поглядывая с нежностью на то, как алые отсветы огня целуют ее скулы и линию челюсти, тенью ложатся под ресницы, делая их еще длиннее, хоть казалось, длиннее уже было невозможно. Крол улыбалась под нос, перетягивая завязки увесистого вещмешка и пристраивая его возле стены. Что-то в ее душе глубоко радовалось тому, как все сейчас происходило, как правильно это складывалось! Наконец-то они по-настоящему оставались вдвоем! Да, для этого им приходилось нестись сломя голову через горы куда-то на север по зову, разрывающему грудь каждой из них, но разве это было так важно? Огненная давала им время для них двоих, и это знание наполняло счастьем Крол. - Вот и хорошо! – Кит удовлетворенно отложила перо, поднялась на ноги и принялась деловито одеваться. – Не очень красиво, конечно, удирать, ничего не сказав, но я как представлю, как Кадиль Медведь начинает орать и спорить, что они пойдут за нами следом по земле, так мне аж плохо становится. - Спасибо, Кит, - Крол взглянула ей в глаза, чувствуя, как нежность заполняет ее изнутри, затапливает всю грудь разливающимся весенним половодьем. – Спасибо, что прислушалась ко мне. - Когда я тебя не слушала? – лукаво улыбнулась жена, натягивая через голову рубаху и принимаясь шнуровать ее у горла. – Тем более, я тоже чувствую, как она тянет нас. Может, просто не настолько сильно, как ты. – Взгляд у нее стал задумчивым, и она внимательно взглянула на Крол. – В тебе многое изменилось после Годваг Гивир. После золотой волчицы. Крол не знала, что ответить на это, только неловко пожала плечами. Она и сама чувствовала, как что-то неотвратимо открывается в ней, просыпается, поднимает голову, что-то очень знакомое, давно забытое, а теперь вновь возвращенное и присвоенное, вновь ее. Вот только совершенно не понимала, как к этому новому относиться. - Я готова! – Китари выпрямилась, одергивая на себе белую куртку Спутницы, потом нагнулась, подбирая с пола собранный Крол вещмешок. – Можем лететь. - Пойдем, - кивнула ей Крол. Вдвоем они вышли на балкон своей комнаты, маленький, на котором едва могли развернуться два человека. Ледяной мелкий дождь сразу же принялся барабанить по их волосам, бесшумно пятнать крохотными точками одежду, пропитывать ее насквозь. Крол еще раз взглянула на этот странный город, орошаемый бесконечным потоком небесных слез. На мокрые улицы с желтыми отпечатками фонарей, на темные глаза спящих домов, среди которых редко-редко встречалось освещенное слабым огоньком свечи окошко. Улетать отсюда ей было правильно. А еще правильнее было раскрыть крылья после долгого-долгого перерыва. Она тронула дар Роксаны, расплела золотой тяжелый комочек в груди, ощущая, как привычная и слегка подзабытая при этом тяжесть открылась за ее плечами. Как зашипел дождь, обращаясь крохотными облачками пара при контакте с ее огненными крыльями, как воздух стал упругим под крылом, стоило только чуть-чуть уплотнить его, вывернуть так, чтобы взлететь. Как давно я этого не делала!.. Она подпрыгнула, ловя воздушный поток под крыло, отдавая себя небу, и все внутри нее едва не застонало, зарыдало и запело одновременно от бесконечного облегчения и сладости, с которой не могло сравниваться ничто. Дождь падал сверху, и Крол выталкивала себя ему навстречу, подставляя ему лицо, позволяя ледяным каплям сечь кожу, взлетая все выше, выше. Внизу оставалась земля, чужой город, темный лес, бесконечное отчаянье и тупое равнодушие, а ее ждало иное. Иное звало ее изнутри, тянуло и тащило, не давая покоя, уводя и уводя все дальше от того, кем она когда-то была. Ведь и впрямь уже столь долгие месяцы не испытывала она этого ощущения! В людских землях они передвигались пешком или на лошадях, как и остальные Спутники, и, кажется, так сильно прикипели к земле, что Крол начала забывать, что рождена небом. Губы сами раздвинулись в улыбку, и она засмеялась, ощущая на своем лице резкое ледяное дыхание ветра. Она наконец-то возвращалась к себе самой! Она наконец-то возвращалась домой! И, Роксана, как же это было хорошо! - Почему ты смеешься? – спросила ее Китари, поднимаясь рядом с ней, и Крол обернулась к ней, захлебываясь этой ночью, этой красотой и своей собственной свободой, переполнившей грудь до самого конца. - Потому что мне хорошо, - тихо ответила она своей жене, и это было правдой. Впервые за долгие-долгие месяцы. Золотое марево огней осталось далеко внизу вместе со всем тем, что им было больше не нужно. Развернувшись лицом на север, они направились к Мелонским горам, туда, куда звал их бессловесный настойчивый зов.