Проект Э.Р.И.К.

— Стой, погоди, — просит Стэн. — Кайл, объясни мне это ещё раз. — Чувак, на самом деле в этом не так уж сложно разобраться, — Кайл не отвлекается от собственного задания — недоделанные остатки с их общего со Стэном урока, на котором он уснул. Оставив последнюю заметку на бумаге, Кайл перенаправляет внимание на друга. Лицо у Стэна совсем потерянное. — У генов есть аллели, аллели определяют отличительные черты, эти черты проявляются у детей и обуславливаются генами их родителей. Стэн закатывает глаза. — Нет, с этим всё ясно. Что я не понимаю, так это всё относящиеся к… кодоминированию или как оно там, блин, вообще. Кайл откладывает тетрадь в сторону и подкатывает на стуле туда, где сидит Стэн. Учебник, по которому тот учился, (и ещё как минимум шесть различных бумажек, которые никак к нему не относятся) валяется на кровати Кайла. Там же устроился и сам Стэн. Он сидит, скрестив ноги, с подушкой на коленях, чтобы та подпирала его тетрадь. Какая ужасная замена столу. Кайл предлагал Стэну разделить место за столом, но тот по какой-то причине отказался. Признаться, у Кайла есть ощущение, что он знает точную причину. После короткой секунды критики расположения рабочего пространства Стэна, Кайл наклоняется в своём офисном кресле вперёд и упирается локтями в колени. Его голени неудобно прижимаются к боковой стороне матраса. Он силится понять логику расположения пособий и руководств… но они разбросаны абсолютно хаотично. — Над какой хренью ты вообще сейчас работаешь? — спрашивает Кайл. — Даже не могу понять, на какой листок ты смотришь. — Ну, вообще-то, технически я смотрю на все сразу, — от Стэна нет никакой пользы. Он тянется и соскребает один конкретный листок с покрывала, после чего достаточно торжественно взмахивает бумажкой, прибавляя, — но вообще вот этот… боже, Кайл, я думал, ты знаешь о чём каждый из них. Знаешь, учитывая, что это ты их все подготовил и всё такое. — Думаю, это естественно, что я не знаю о чём каждый из них. Ну, знаешь, учитывая, что я не пользуюсь ими и всё такое, — передразнивает Кайл. Излишне будет сказать, что Стэн затыкается сразу же после его слов. Он возвращается к изучению конспекта в своей руке. Кайл даёт ему несколько секунд на раздумья, хотя лицо Стэна говорит: «Я вообще не ебу, на что сейчас смотрю». Брофловски выдёргивает листок из рук друга. Он прочитывает содержимое, пытаясь понять, что же в нём вызывает у Стэна столько сложностей. — Не понимаю, и с чем ты не можешь разобраться? — Разве я только что не сказал «кодоминирование»? — Нет, я услышал тебя. Я просто не понимаю, почему тебе так сложно это понять. — Окей, ладно, тут написано… — Стэн хмурит брови, забирая листок обратно. Он быстро находит проблему и указывает пальцем на нужную строку. — Вот здесь, видишь? Тут написано, что «при кодоминировании нет доминантных и рецессивных аллелей», но как тогда, чёрт возьми, появляется какой-либо признак? Типа, если нет никаких маркеров, то ничего… так? Тогда всё будет решаться волей случая, как случайная жеребьёвка? Типа, непредсказуемо? — Нет, Стэн, — вздыхает Кайл. — Это не непредсказуемо, и технически всё в генетике — это случайная жеребьёвка. — Хватит этого «технически», чувак, — стонет Стэн. — Просто объясни эту хрень так, чтобы я смог сдать тест. — Окей, окей, блин. Кайл откатывает стул назад, чтобы освободить достаточно места и встать. Он быстренько перемещается и садится на кровать рядом со Стэном, предварительно сметя несколько бумажек и конспектов, чтобы их не раздавить. Он забирает лист из чужих рук и кладёт его на кровать напротив них обоих. Затем Кайл поворачивается к Стэну лицом. — Ладно, так, я понимаю, кодоминирование может показаться запутанным поначалу, но оно честно не такое уж сложное, — начинает парень, пусть у него самого никогда не было проблем с пониманием этой темы. Это лишь оправдание, чтобы собраться с мыслями. — В принципе, кодоминантные аллели означают, что нет такого признака, который правил бы над остальными; примером у людей является группа крови. Кайл знает, что грядёт, ещё до того, как заканчивает говорить. Глаза Стэна становятся пустыми, и он начинает смотреть куда-то через пространство. А затем, конечно же, следует классическое: «Чё». Кайл вздыхает. Ладно. Попытка номер два. — Группа крови, — повторяет он. — Если оба родителя передают только аллель i без признаков А или В, благодаря аллели i у ребёнка будет группа крови 0 — это из-за того, что с i не смешались доминантные или рецессивные А или В… улавливаешь? — Эм… вроде? — говорит Стэн. Окей, это вопиющая ложь, но Кайл притворится, что не заметил этого. — Ладно. Так вот, если случается совершенно противоположное и один родитель передаёт Iᴬ аллель, в то время как другой передаёт Iᴮ аллель, то у их ребёнка будет группа крови АВ. Что-то щёлкает в голове у Марша. Кайл не уверен, что именно в объяснении срабатывает, но что-то ему удаётся связать. Стэн издаёт звук понимания, обрабатывая поступившую информацию и кивая. Он опускает голову, оставляя заметки на разлинованной тетрадной бумаге. — Выходит… — Стэн затихает, делая паузу. — У ребёнка с двумя Iᴬ аллелями будет группа крови А? Кайл не может сдержаться; он улыбается. — Верно! И то же самое для Iᴮ. — Что ещё мне нужно знать о, ээ… кодоминировании? — спрашивает Стэн. Пару секунд Кайл молчит, задумчиво поджав губы. — Ну, у кучи разных видов растений и животных в генах проявляется кодоминирование, но для примера мне нравится использовать цветы, поскольку кодоминирование у них наглядно заметно в цвете лепестков, — объясняет он. — А ещё оно позднее подводит к неполному кодоминированию, но сейчас нам не обязательно в это углубляться, если ты ещё до конца не… — Стой, стой, стой, давай проясним! — выпаливает Стэн, роняя карандаш и поднимая обе руки в воздух. Секундой позже он хлопает в ладоши и жестом указывает на Кайла. — У тебя четвёртая группа крови, верно? — Эм… ну да? — Что означает, что у тебя есть кодоминантный признак, — продолжает Стэн. Какого хрена он пытается?.. — Да? — И у цветов есть кодоминантные признаки, — добавляет Стэн. Кайл немного щурится, отчётливо чувствуя, что это идёт к чему-то странному. Стэн приподнимает свои брови, настаивая на ответе. Кайл повторяет свой предыдущий ответ, после чего Стэн гордо заканчивает: — Поэтому косвенно ты кровный родственник цветов. Какого… …хрена? Что это вообще… Кайл роняет голову в ладони и стонет. — Ты ведь сейчас не назвал меня цветком. — Не-не-не, выслушай меня, — торопливо настаивает Стэн, что обычно ни к чему хорошему не приводит. — Я серьёзно! У тебя в крови есть кодоминантный признак! У цветов нет крови, да, но у них есть кодоминантные признаки, основанные на их цвете — ты уже, типа, на десять процентов ближе к цветам, чем ко мне. — Это не так работает, — бормочет Кайл. — Это совсем не так работает. — Слушай, слушай, в этом есть смысл, клянусь! — Стэн снимает самодельный стол со своих колен и откладывает его на кровать. Освободившись от подушки, он полностью разворачивается лицом к Кайлу. — Это объясняет, почему твои волосы так похожи на одуванчик. Кайл громко стонет, позволяя плечам осесть от раздражения. Он с трудом сдерживается и не шлёпает Стэна по руке, когда тому в голову приходит «великолепная» идея щёлкнуть его по волосам. — Я хочу сказать, откуда они вообще? Ни у кого из твоих родителей нет вьющихся волос. — В смысле! — Кайл поднимает голову с рук, почти до неприличия красный. — Ты вообще хоть раз видел моего отца? У него волосы вьются почти так же, как мои. В течение короткого мгновения Стэн, к облегчению Кайла, не делает ничего. Но потом он делает долгий глубокий вдох и выпускает воздух в тяжёлом выдохе. Он протягивает руку и похлопывает Кайла по плечу. При этом лицо у него нелепейшее, по-дурацки изображающее поддельное сочувствие. Богом клянусь, если он… — Кайл, мне жаль, — произносит Стэн, — но твой папа одуванчик. Кайл смотрит на него с недоумением. Он даже перестаёт моргать после того, как Стэн заканчивает говорить. Однако он не в силах вынести такую ахинею. Кайл пытается подавить реакцию, но не получается. Он начинает смеяться. — Какого хрена! — восклицает мальчик, склоняя голову и пытаясь восстановить над собой контроль. — Ты под кайфом? Что-то принял перед тем, как прийти? Поэтому так странно себя ведёшь? Поэтому ты так долго забирал свой дурацкий учебник? — Что? Нет! — Стэн одёргивает руку от его плеча. Кайл тут же скучает по прикосновению, но заставляет себя не думать об этом. Кайл выпрямляет спину, успокаиваясь после приступа хохота. Стэн спрашивает: — С чего бы мне курить перед этим? И я уже говорил тебе, что провозился так долго, потому что не мог его найти. — Как можно было потерять учебник по биологии? В нём буквально тысяча страниц информации. Ты вообще его видел? — Кайл указывает на упомянутую книгу, подтверждая свою точку зрения. — Он огромный. — Да, огромный — и ты сейчас издеваешься? В жопу эту информацию. Больше тысячи страниц чуши, вот что это, — говорит Марш. Он поднимает учебник биологии, устраивая шоу из того, насколько тот тяжёлый — подтверждая уже свою точку зрения. Он драматично стонет. — Ох блин, чувак, он такой тяжеленный, помру сейчас! — Тогда положи, — смеётся Кайл, стукая Стэна по руке. Тот лишь игнорирует удар, продолжая жаловаться на вес. — Срань господня, будто пытаюсь Картмана поднять, — произносит Марш. [может быть] Лёгкие Кайла [я всё] делают такой [контролирую] крохотный вдох, Стэн будто этого не замечает. Но он не может быть уверен, а если он не может быть уверен — Кайл моргает, стараясь отчистить голову. — Не могу больше, — жалуется Стэн, беря от шутки всё. В животе у Кайла неспокойно. — Он сейчас меня раздавит, меня размажет по всей твоей кровати, как в том моменте из «Марс Атакует!», но больше красного. — Фу, — тянет Кайл. Он ненавидит, что его голос потерял свою твёрдость. — Ненавижу этот фильм. — Предпочитаешь, чтобы я сравнивал это с «Роботами-убийцами»? — интересуется Стэн. Он обхватывает учебник по-другому, прижав теперь его к груди, а не балансируя им на своих ладонях. — «Смертельным другом»? «Сканнерами»? — Чувак, хватит перечислять мне фильмы восьмидесятых, — говорит Кайл. Он пихает Стэна локтем в бок, из-за чего тот вздрагивает и роняет учебник себе на колени. Это случайность, но Кайл тут же чувствует сожаление — особенно из-за того, как неудачно книжка приземляется. Стэн морщится, когда она сваливается и бьëт его ещё и по животу. Он плюхается спиной на кровать, благополучно забытая книга соскальзывает с его торса. — Господи, — цедит сквозь зубы Стэна. — Ау. — Ой, да ладно тебе, не так уж сильно ты ударился, — дуется Кайл. Он даже до конца спихивает книгу с друга. Когда Стэн перестаёт подавать какие-либо признаки жизни, издавая лишь тихий стон, Кайл тыкает пальцами в его рёбра. Это действие заставляет мальчика среагировать: он заливается смехом и перекатывается на бок, свернувшись клубочком. Кайл фыркает. — Не тыкай так в меня, — жалуется Стэн, но в добродушной манере. Он приподнимается на руках, опираясь ладонями на матрас. На лице у него кроткая улыбка, такая, в которой Кайл мог бы запросто затеряться. Такая, в которой Кайл затерялся. «Ты такой очаровательный», — думает Кайл, но произносит он: — Ты идиот. — Ага, ну… — Стэн дёргает плечами, усаживаясь прямо. Он скрещивает ноги в удобной позе. — Каков отец, таков и сын, видимо. Теперь, когда ему напомнили о последнем разе, когда они курили, Кайл понимает, что чувствует себя виноватым. Его брови хмурятся. Самоуничижительные шутки смешны только тогда, когда они не настолько обращены вовнутрь. Мальчики смотрят друг другу в глаза, и в тот момент что-то в атмосфере меняется, сделав её удручающе зрелой. Это невозможно игнорировать. Оба стараются оттолкнуть это ощущение — они так отчаянно пытаются вернуть вещи на круги своя, чтобы всё стало как раньше, чтобы они стали как раньше. Изо всех сил мальчики пытаются заставить всё стать проще, как когда они были детьми и плавили пластиковые игрушки с помощью увеличительного стекла и солнечных лучей. Кайл понимает, что это рискованно. Рискованно вот так здесь сидеть, уставившись один на другого, словно они могут прочитать мысли друг друга. Это рискованно, потому что они побывали в таких уголках душ друг друга, что ещё неделю назад ни один из них и представить себе не смел. Какая-то часть Кайла кажется разорванной на кусочки. Она горит, совсем как тот огонь, а Стэн — это та самая дурацкая игрушка, которую уничтожает его энергия. Кайлу кажется, что он обладает таким влиянием, токсичным, губительным для жизни. Ему хочется похоронить себя подальше от Стэна. Ему хочется спасти Стэна от боли, которую он, вероятно, может причинить, потому что он боится, что… Если он не будет держать Стэна на достаточном расстоянии, то Эрик ему навредит. Взгляд Стэна сейчас пугает. Он новый, не замутнённый вызванной наркотиками дымкой похоти и легкомыслия. Видеть Стэна вот таким, так близко, с такими яркими и ясными глазами — словно эти глаза на грани слёз, влажные от воды их же цвета, Кайл боится. Возможно, вот откуда исходят эти мысли. Нуждающаяся часть Кайла не может остановить поток воспоминаний — даже в лице кого-то столь близкого, столько приятного, столь идеального. Какая бы ни была причина, она развилась в нечто невразумительное. Нити мыслей и бессмысленная каша, где Кайл в ловушке. Где он не в безопасности. Где он ощущает жар исходящего из окна солнца, но это кажется крепкой, удушающей хваткой Эрика. Где он чувствует мягкое сидение под собой, но не может отличить его от ощущения стены за спиной или раковины, к которой его прижал Эрик. Где Кайл смотрит на голубой цвет глаз Стэна, но видит лишь карий, который не может отбиваться без страха удариться лицом о зеркало перед собой. Что-то в бёдрах Кайла начинает болезненно тянуть. Резко, неприятно в одном из наиболее неописуемых смыслов. Его мозг работает на пределе своих возможностей, когда парень считает плитки на полу уборной и секунды до того, как появится достаточно сил для побега, и слова, которые Эрик выдыхает ему в ухо. Он хочет говорить грубости, вроде «Отвяжись от меня, урод!» и «У тебя нет надо мной власти!», и «Ты так отвратителен!» Хлопок, и Кайла разворачивают на сто восемьдесят градусов лицом к хищнику, и Эрик наклоняется, чтобы поцеловать его, и его сердце практически останавливается, когда он больше не может увидеть во всём этом смысла. — Нет, остановись, — говорит Кайл, отворачивая голову и толкая… толкая… Его пальцы вцепляются в рубашку Стэна, удерживая того на расстоянии вытянутой руки. Дезориентированный, Кайл не расслабляет своей хватки. Он пытается понять, что только что случилось, но он… он не может. В голове пусто, там нет категории, к которой можно было бы это отнести. Это нечто новое, и Кайл боится того факта, что его тело до сих пор не может определить разницу между тогда и сейчас. Отчаянно желая снова обрести координацию, Кайл поворачивается, чтобы взглянуть на Стэна… И ему нужно оправдание. Уголки его рта опускаются, когда он шипит: — Я всё ещё чертовски зол на тебя. Хотя это и ложь. Как же это смешно, что Кайл спихивает вину за собственные проблемы на других людей? Стэн выдыхает. Он отодвигается, предоставляя Кайлу немного личного пространства. Кайл думал, что будет благодарен за это, но он лишь жалеет. — Прости, — говорит Стэн, но одной мысли о такой незаслуженной вине достаточно, чтобы тело Кайла оказалось на грани того, чтобы рассыпаться. Брофловски поворачивается к Стэну спиной, несколько минут сидя молча. Чтобы… прийти в себя? Тишину нарушает звук открытия входной двери. Тут же Кайл подскакивает, как можно осторожнее стряхивая с себя затянувшееся ощущение дурацких рук Эрика. — Это, наверное, мой папа, — произносит Кайл, хотя сам не знает, правду ли говорит. Он не может сказать наверняка, врёт ли. Просто не может, блять. — Он хотел сегодня сходить за продуктами, пойду посмотрю, нужна ли ему помощь. Не дожидаясь от Стэна ответа, Кайл выходит из спальни и проходит по коридору. Он цепляется за звук своих шагов, цепляется за то, как отчётливо выглядит ковёр под ногами без этой яркости солнечного света, с которой придётся столкнуться в гостиной. Чтобы избежать света от окна, он жмурится, когда спускается по лестнице и заходит на кухню. Кухонные плитки так выделяются в глазах, в голове, что он непроизвольно пытается их сосчитать. За обеденным столом сидит Айк. Его лицо непроницаемо, напряжённое и разгневанное. Он сжимает между ладоней мамину брошь. Кайл знает это только потому, что он входит как раз в тот момент, когда Айк вытряхивает её на стол. Что-то в ней блестит иначе, насколько успевает заметить Кайл за эту долю секунды — хотя, может быть, дело просто в том, что Айк так резко среагировал. — Айк? — зовёт Кайл, обеспокоенный негодованием, которое излучает его брат. Айк только поднимает голову. Взгляд, пусть и минимален, но настолько интенсивен, что Кайл понимает намёк. Стоит отстать. Вместо продолжения разговора Кайл решает налить себе стакан воды. Он наполняет кружку и делает глоток, но парню удаётся выпить совсем немного, прежде чем ощущение переполненности останавливает его от дальнейшего потребления. Оправдание для спуска на первый этаж кажется… бесполезным. Кайл оглядывается через плечо. Обнаружив, что Айк на него не смотрит, он потихоньку выливает воду в раковину, не распространяясь об этом. Он такой слабак. Это просто вода, ради всего святого. Он что, не может выдержать простую воду? Но он не может ничего поделать. Это больно, это отвратительно, он чувствует это и ненавидит это. Вес воды. Потом со стороны кухонного стола раздаётся какой-то шум. Кайл поворачивается и сразу же смотрит на Айка. Тот сгорбился, волосы падают ему на лицо, скрывая его от глаз. Однако Кайл всё равно слышит исходящий от него тихий плач. Беспокойство расцветает у него в груди. Он ставит пустую кружку на тумбу и подходит, придвигая стул, чтобы сесть рядом с братом. — Айк, что не так? — спрашивает он несмотря на ощущение, что подобный вопрос граничит с оскорблением. Скорее уж что не не так? Как бы ужасно это ни было для Кайла, он должен понять, что Айк, скорее всего, воспринимает всё куда хуже. Он ещё ребёнок. Ни один ребёнок не заслуживает быть разлучённым со своей матерью. Айк шмыгает, мотая головой. — Уйди, — бормочет мальчик в той же манере, как делал ещё совсем маленьким, пытаясь сохранить твёрдость в голосе злого пятилетки. Только вот в этот раз причина не в возрасте, причина в том, что он старается держать себя в руках, потому что просто не может так больше. Кайл чувствует, как разбивается его сердце. — Айк, посмотри на меня, — просит Кайл. Он опускает голову и пытается поймать забитый взгляд брата, но тот только мотает головой, зажмуривая глаза. — Айк… Айк поднимает голову. Свет падает ему на лицо и освещает его ненормально красную щёку. В тот момент Кайл теряет дар речи. Неужели кто-то?.. — Айк, — шипит Кайл, приподнимая брата за подбородок и для лучшего обзора поворачивая его голову в сторону. Царапина, прямо на левой щеке. На поверхности заметно несколько крапинок крови. Мест с содранной кожей совсем немного. Однако лучше от этого не становится, не так ли? — Что с тобой случилось? — Упал, — бросает Айк, но Кайл ни капли ему не верит. — Нет, ты не упал, — он отпускает чужой подбородок и поднимается, быстро смачивая полотенце тёплой водой, чтобы протереть младшему брату лицо. Крови не много, но она всё же есть, и Кайл не хочет, чтобы Айк расхаживал с необработанной открытой раной на лице. Вернувшись за стол, он просит брата посмотреть в сторону, чтобы было удобнее аккуратно прикладывать влажный краешек полотенца к ране. Он спрашивает настойчивее: — Кто тебя обидел? — Я не знаю, — бормочет Айк. Он снова шмыгает. — Я шёл домой, кто-то меня толкнул, и я упал на обочину, и… Голос Айка срывается, и он снова начинает плакать. Он пытается овладеть собой, но сдержать удаётся лишь тихие всхлипы. Слёзы собираются на глазах и падают. Кайл ненавидит видеть своего брата таким. Он хочет защитить Айка от этого мира. Правда хочет. —… и этот человек наступил на мамину брошку, — заканчивает Айк. Кровь леденеет у Кайла в венах. Почему-то эта малюсенькая деталь подсказывает ему, кто же это был. Эрик. Мороз, бегущий у Кайла по венам, превращается в бурлящую жижу. Разъярённый, Кайл может лишь сдержать раздражённый крик. Плач Айка усиливается. Он раскрывает ладони, позволяя Кайлу увидеть повреждения. Она точно сломана. Основная часть треснула, и несколько камушков выпало, оставив после себя лишь пустые серебряные выемки. Кайл не знает, как он раньше не понял, но булавка целиком отвалилась; она лежит на столе, шпилька сверкает на деревянной поверхности. — Я не смог её защитить, — хнычет Айк, краснея в лице. Кайл убирает полотенце от его щеки, сухим краем вытирая текущие слёзы. — Если она умрёт, это всё будет моя вина. — Ох, Айк, — шепчет Кайл. Он откладывает полотенце на стол и придвигается достаточно, чтобы притянуть брата в объятья. Он бережно забирает кусочки брошки из рук Айка и кладёт их рядом с отсоединённой булавкой. Позаботившись об этом, он сосредотачивает силы на успокоении своего младшего брата. — Ты не виноват, ни в чём из этого. — Но это не так, — ноет Айк. — Сначала у меня была пневмония, я её заразил, и теперь она умрёт. — Айк, послушай меня, это не твоя вина. Айк зарывается лицом ему в грудь, цепляясь руками за рубашку. Кайл позволяет ему делать то, что ему нужно. Он пропускает пальцы сквозь волосы Айка так, как мама делала с ними обоими. Он не знает, помогает это или скорее вредит. Он правда не знает. Но он пытается. Ему остаётся лишь надеяться, что Айк плачет горше потому, что он позволяет эмоциям выйти наружу, а не потому, что действия Кайла отзываются в нём слишком сильной болью. Они долго так сидят. Минуты и минуты, количество времени, которое Кайл не посмел бы считать в голове, даже если бы захотелось. По большому счёту, это просто не важно. Ненадолго он забывает, что Стэн ждёт наверху. Это тоже не важно. Успокоившись, Айк отстраняется и смотрит на Кайла покрасневшими глазами. Его брови нахмурены. — От тебя немного странно пахнет, — бормочет мальчик. Внезапно тот факт, что Стэн наверху, становится очень важным. Кайл отодвигается, забирает кусочки броши и пытается отмахнуться от слов Айка быстрым: — Урок химии сегодня был очень насыщенным.