***
«И я встречу тебя не сегодня, не завтра
Но снова, я знаю, что встречу тебя».
***
— Выйдете все, мне нужно разобраться кое с кем. — Чон, слушай, ты был зол — твои верные псы словили лишь бы кого, поэтому гарантий, что хоть один из них виновен абсолютно нет!!! Многие просто ошивались рядом с раздевалкой или кидали на тебя заинтересованные взгляды. И этого было достаточно, чтобы твои тупоголовые дружки, в желании угодить тебе, запихнули на допрос каждого, кто попадался под руку. — Кудрявоголовый шатен вздыхал обречённо, раз в три секунды сдувая пушистые волосы с лица, чтобы Чонгук мог видеть серьезность в карамельных ярко очерченных глазах. Ким Тэхен четко осознавал, что Чонгук не прислушается к его аргументам. Взгляд лидера прайда вцепился лишь в одного единственного человека в холле, чьё внимание тот пытался добиться уже около полугода, но так и остался незамеченным. Похоже, Чон решил воспользоваться шансом, чтобы, наконец, заговорить с Чимином. — Ты же сам прекрасно понимаешь, у нас нет никаких доказательств против него. Вероятнее всего, это и не он вовсе. Но даже если Чимин по каким-то причинам столкнул тебя с метлы, то будь с ним осторожен. Если декан узнает о твоей расправе над Буратино, то тебе не здобровать, как и всему твоему факультету. Вы мигом окажетесь без единого балла в общем подсчете. Но что еще хуже, он может дисквалифицировать Золотой Прайд из турнира по квиддичу, сам знаешь, с каким трепетом относится Профессор Топ к этому ребенку. — Вот я и разберусь с ним лично. В конце концов, если он не виновен, то и бояться ему нечего, так?! — Хмыкнул раздраженно Чонгук. — Я лишь хочу поговорить с ним, не делай из меня невесть какого-то хулигана. С губ Тэхена так легко слетело имя его мальчика, будто он обращался к нему так каждый день. Хотя, наверное, это могло быть таковым. У его друга с вороньего факультета не было тормозов и стеснения, он был ярким, харизматичным и дружелюбным. Он был тем, кто умел нравится. Словно особый вид магии, Тэхен накладывал заклинания на каждого, с кем заводил разговор, моментально очаровывая собеседника. Поэтому, вполне возможно, Тэ и правда временами вёл короткие беседы с милым брюнетом. Тогда почему именно Чон оказался в списке тех, кто не имеет на это права? Анализировать и предаваться унынью не позволяло внутреннее напряжение и разочарование. Каким бы Чимин не казался, он оказался среди подозреваемых, значит, кто-то нашел причину, по которой новоиспеченный змееносец должен был отстоять свою непричастность. Гук подошёл к столу, за которым сидел Чимин и что-то неотрывно рисовал в своём скетчбуке. Почему же тот так спокоен? Неужели настолько разнежился в профессорский заботе и директорской опеке, что решил открыто продемонстрировать свою неприкосновенность? Кто его вообще сюда привел, кто посмел? В голове сталкивались противоположные вопросы, и Чон не был уверен, что хотел получить правду на оба из них. Чимин же своим поведением совсем не помогал Чону решить заданный им ребус. Либо мальчишка настолько беззаботный и невнимательный, что не заметил, как остался единственным подозреваемым и обвиняемым в зале для репетиций, либо был невероятно хорошим актёром с четком продуманным планом побега. Других мыслей по поводу подобного внешнего спокойствия у Чонгука не было. Сейчас же нужно было лишь решить, как именно привлечь внимание змееносца. В принципе, можно было положить свою руку на хрупкое плечо и слегка потрясти его, либо более смелым образом достать из маленького ушка, украшенного пирсингом-колечком, яблочную капельку-наушник; а после позвать по имени, которое ещё ни разу не срывалось с губ Чонгука. Но внутренний «плохой мальчик» решил все самостоятельно, без участия адекватной стороны. Поэтому в следующее мгновение он длинными татуированными пальцами ухватился за колечки-пружинку, что скрепляет пергамент альбома между собой, и резко дернул потрепанный блокнот в свою сторону. От неожиданности происходящего рисующий Чимин не успевает оторвать карандаш от листа, из-за чего проводит свой последний штрих прямиком через весь рисунок, безвозвратно портя его внешний вид, отправляя его в стопку неудавшихся черновиков. Сидящий до этого в наушниках Мини пугливо поднимает удивленный взгляд, натыкаясь на горящие обсидианы капитана львиной команды по квиддичу. — Сам виноват, я звал тебя, но ты проигнорировал мою просьбу. — К своему стыду тут же выпаливает очередную ложь ошалелый «плохой мальчик». Карандаш со звоном ударяется о каменную плиту, несколько раз подскакивая, прежде чем окончательно закатиться под громоздкий стул. Поднять его второкурсник не решился, в голове красным светом мигало, что это последнее, о чем он должен сейчас беспокоиться. Мальчик застыл не пару мгновений, абсолютно проигнорировав это графитное событие. — Простите, я не слышал, Чонгук сонбэ-ним. — Чимин прячет наушники от греха подальше в забавный силиконовый чехольчик в виде розового кролика с хмурыми чёрными бровями. Красивые блестящие глаза быстро скользят по пустому пространству, после чего пухлые губы раскрываются в удивлённую букву «о». До мальчика постепенно доходит картинка происходящего.***
«Каждый знает, что слёзы мои собирают моря
Ты всё веришь и ждёшь
Ты сидишь и молчишь».
***
Похоже утреннее предчувствие «останься в комнате и не выходи» было не беспочвенным. Стоило прислушаться к своему чутью, но сейчас сожалеть уже бесполезно, теперь нужно думать, как долго ему будет больно и сколько занятий он пропустит, отлеживаясь в больничном крыле. Все это слишком просто для довольно неглупого и наблюдательного ученика. В первый же месяц после того, как распределяющая шляпа определила Мини на факультет змей, он понял, что для «подкидыша», к которому незаслуженно посветили слишком много внимания — это был не самый лучший путь. Если до событий ВМв у их факультета была нехорошая репутация, то после всего произошедшего все ученики носили невидимую метку «предателей» и «последователей». Чимин не стал исключением, поэтому зачастую оставался один на один с собой и своими «демонами». Что говорить об учениках с других факультетов, если к появившемуся из ниоткуда мальчику относились с подозрением и сами змееносцы. Лишь старосты факультета Розе и Тэмин регулярно спрашивали о его самочувствии и предлагали помощь по учебе. Но и тут оказалось не без подвоха. Разумеется, это входило в их обязанности, а так же подобное дружелюбие оказалось не более чем настоятельной просьбой декана факультета. Не желая приносить еще больше проблем и неудобств Мини мягко, но настойчиво отклонял подобные предложения помощи, поэтому в скором времени они и вовсе сошли на нет. Одиночество не было чем-то приятным и успокаивающим, так как по натуре Чимин был открытым и общительным человеком, так ему казалось самому. Но утверждать подобное он не мог, ведь совершенно не помнил, каким был раньше. Были ли у него вообще друзья или семья? Зато одиночество позволило стать скрупулезно наблюдательным. Если ты не можешь участвовать в школьной общественной жизни, то это не значит, что ты не можешь смотреть за нею, словно сериал на Netflix. Разбираясь в хитросплетениях сюжета этой истории, Чим выявил, что Чонгук — главный мужской персонаж с красивой внешностью и трудным характером. Клише. Разумеется, клише. То самое, от которого нет сил оторваться. За просмотром сюжетной линией которого съедаешь собственные губы, переживаешь и ждешь доброй развязки. Выявить главную женскую роль Чимину удалось не сразу, но все же он решил, что она должна была достаться самой яркой звезде их специфического факультета — Ким Дженни. Клише, разумеется, клише. Двое до предела популярных студентов со внешностью голливудских актеров и насыщенной общественной жизнью — идеальная парочка для сериала. Возвращаясь к наблюдением за повадками персонажей, Чимин выявил одну важную закономерность в поведении главного героя. Чон Чонгук подходит к чужакам не из прайда лишь в двух случаях: либо, чтобы заполучить сердце на одну ночь, либо, чтобы наказать перешедшего дорогу. Категорично отметая первый вариант, Чимин готовится ко второму, судорожно вспоминая, что же такого он сегодня сделал, чтобы вызвать гнев Льва. Итак, сегодня утром была практическая работа по зельеварению, к которой усердно готовился Мин большую часть ночи. К удивлению, она оказалась достаточно приемлемой по уровню сложности, поэтому кабинет Профессора Чжан Исина новоиспеченный змееносец покидал с улыбкой на пухлых губах. Ему удалось успешно сварить «Доксицид» — чёрное, неприятно пахнущее зелье, предназначенное для выведения докси. Чимин заработал твёрдую «А», что считалась положительной оценкой, или более понятным языком маглов означала — «удовлетворительно». Именно поэтому он решил не обращать внимание на свою внутреннюю тоску, что просила быть предельно осторожным. Обед он, как и всегда, провёл в благоговейном комфортном одиночестве. Вкусный тост со сгущённым молоком и кисло-сладкими мармеладными червячками из воспоминаний заставил желудок сжаться от голода и издать смущающего рода звук. — Простите, — тут же отозвался Чимин, неосторожно встретившись взглядом со старшекурсником. Чонгук был старше на три полных года и образованнее на полных четыре магических класса. Несмотря на то, что Чимин обучался в Хогвартс чуть больше пяти месяцев, он успел пересечься с Чонгуком лишь дважды ранее. И в этом не было совершенно ничего удивительного или необычного. Буквально на первой же неделе своего пребывания в стенах школы Чимин смог разобраться в иерархии учеников и даже учителей. Например, самым любимым и почитаемым педагогом школы среди учеников считался Профессор Квон Джи Ён. Его умение перевоплощаться в полноценного огнедышащего дракона не могли оставить равнодушным никого вокруг. Но все же, среди самих педагогов чаще всего прислушивались к словам любимого Чимином Профессора Чхве Сын Хён, за что он даже получил прозвище ТОП. Было в этом суровом и сухом на вид человеке то самое притягательное тепло. Неосознанно, конечно, но Чимин тянулся к мужчине с темными глазами за сверкающими стёклами разных по форме и предназначению очков. Что касается учеников, то здесь картинка была чуть сложнее. Но если не углублять в подробности межклассовой разницы, то описать ситуацию следовало бы примерно так: если ученику удалось попасть в команду по квиддичу, то слава и почёт становились настройкой по умолчанию. А значит, студент автоматически овладевал силой и влиянием. Сразу же стоит отметить, что не все спортсмены становились гавнюками. Однажды Чимину удалось познакомиться с весьма дружелюбным, милым и красивым хеном с факультета Львов. Чон Хосок — староста, ученик шестого курса. Хотя всё-таки самым важным будет как раз-таки то, что он является хранителем ворот Золотого Прайда. Хосок-сонбэ был очень вежливым, когда заплутавший Чимин, ещё не привыкший к секретам замка, не мог найти путь к Большому залу, чтобы подзаправиться горячим ужином, после долго учебного дня. Сонбэ-ним вывел смущённого мальчика с третьего этажа и проводил прямиком до длинного стола змееносцев. К тому времени, как Чим явился на ужин, блюд на столе почти не осталось. Но и тут его выручил новый знакомый, что так великодушно навязался хёном для таинственного новичка. Хоби-хён принёс несколько тарелок с жаренной острой курочкой со стола своего факультета и сунул прямо под нос оголодавшего второкурсника. Они говорили недолго, но все же Чимин был рад, что теперь немного знаком со столь солнечным и харизматичным молодым человеком. Если быть совсем откровенным, то Чим разрешил бы себе даже влюбиться в этого двадцатилетнего волшебника, но для этого нужна хоть какая-то надежда на взаимность. В случае же с Чимином, тот понимал, что обстоятельства его «появления» в школе, абсолютная магическая бездарность и отсутствие каких-либо других талантов не дают ему права засматриваться на старосту львиного факультета. — Ты всегда такой, — прервал затянувшуюся паузу глава прайда, тем самым возвращая внимание младшего к своей далеко не скромной персоне. — Простите, сонбэним — необдуманно в очередной раз выдавил из себя Чимин. Времени оставалось все меньше, где же он оплошал? Когда успел насолить Чон Чонгук? Что же было после обеда? Голова от наплывающего страха отказывалась соображать в стабильном режиме, поэтому Чимину приходилось напрягать извилины с особым усилием. Рукава черной плотной мантии уже трещали от того, как сильно их тянули маленькие кулачки, в попытке спрятаться с вызванным стрессом и успокоиться. Квиддич. Разумеется, сегодня была игра между Змееносцами и Львами за выход в финал. Несмотря на то, что его факультет боролся за право выхода в финал Чимин не ощущал особого трепета. Он был далёк от спорта, тем более от его магической версии. Даже сидя на трибунах, Мини не выказывал особой заинтересованности в победе определенной стороны. Ему было все равно выиграет змеиная команда или проиграет. А это, по-мнению второкурсника, означало, что чувства охотника не были задеты. Но даже если и так… Чимин был учеником противоположного факультета, — отсутствие в нем желания поддерживать команду противников весьма логичное. За это нельзя наказывать. Это же не честно, ведь так?! В пересохшем горле появился уловимый привкус предчувствия. Дело было определенно в прошедшей игре. Чонгук был буквально помешен на своей репутации и успехе команды. Значит копать нужно в эту сторону. Стоп. Картинка совершенно не складывалась воедино. Чимин был уверен, что Золотой Прайд сумел отстоял своё место в рейтинге. Они же одержали победу. Чимин сам не видел, так как ушёл после первых двадцати минут, но по-победоносно воющей оранжево-желтой толпе несложно было догадаться, каким был исход игры. Студент снова пробежался опасливым сканером по ожидающей неизвестно чего фигуре: Чонгук не смотрел ему в глаза, скорее куда-то мимо него, словно Чимин измазался в прошедшем ужине. Взгляд был острым, раздраженным, будто засохшая над губой Чимина еда могла вызвать приступ рвоты. Сильные венистые руки сжимались в твердые кулаки, готовясь к нападению. Это был конец. Чимин искренне надеялся, что если попросит прощения, за чтобы то не было, то, возможно, только возможно, Чонгук отпустит его с миром. Но вот же беда, Чимину совершено ничего не лезет в голову. Сегодня не было никаких казусных происшествий, за которое бы стоило просить прощения. Так что, да — это конец. Чонгук рассержен, а это значит, Чимин явно получит сегодня по голове пару десятков тумаков. И стоило ему этим вечером идти за этим Ким Тэхеном, лучше бы сходил в Большой зал и спокойно поужинал. Надо было вежливо отказаться. Чимин уже давно понял, что должен научиться говорить людям «нет». С другой стороны, его же позвал учитель, а значит отказать он не мог. Кстати, когда придёт Профессор Чхве, и зачем ему понадобился Чимин так поздно?.. — Пак Чимин, ты же Чимин, верно?! Профессор Чхве попросил проводить тебя к нему, кажется, он хотел поговорить по-поводу твоей успеваемости. Тэхен учился с Чимином в одной школе уже почти полгода, но так и не знал его имени до этого дня. В этом и заключается ирония выстроенной школьной иерархией. Чимин же самым послушным образом последовал за старшекурсником. Несмотря на то, что он не спал всю ночь и очень устал за день, Мини не мог допустить мысль, вернуться в свою комнату. Только ни тогда, когда его ждал Профессор Топ. Тем более, если речь идёт об успеваемости, то Чимин обязан явиться незамедлительно. Это было основным условием, которое выдвинул Директор Си Хай Бан: «Чимин, я хочу, чтобы ты усердно занимался и сделал упор на освоение материала. В октябре тебе исполнится шестнадцать лет, а значит, все твои ровесники перейдут на второй курс обучения. Поэтому тебе придётся осваивать параллельно материал за первый и второй год обучения. Нам неизвестно, что конкретно привело тебя в Хогвартс. Так же как и ты, я не знаю твоего прошлого. Понятия не имею, какой урок пытается преподнести коварная злодейка судьба. Но ты здесь, значит мы попробуем жить дальше, хорошо?» И Чимин пообещал, что будет прилежным учеником. Что обязательно отблагодарит за подаренную новую жизнь. Именно поэтому вместо того, чтобы наслаждаться заслуженным отдыхом, Чимин последовал за Тэхеном, который так же как и Чон был в спортивной команде, только защищал ворота Воронов. Тэхен бросил его среди других учеников разного возраста и разных факультетов в холодном хоровом холле. А сам ушёл восвояси и, даже не взглянув напоследок, прошептал: — Жди здесь. И Чимин ждал. Сначала десять минут, потом пятнадцать, потом двадцать. А после сел за деревянный стол, достал наушники, включил свой любимый трек и принялся рисовать в запрятанном среди учебников старом блокноте. Изначально, Чим думал, что запишет в него наиболее ценные замечания профессора, касающихся его учебы. Но, дабы скоротать время ожидания, Чим решил посвятить себя любимому делу. Ну, а потом, все случилось так, как случилось. Он остался один на один с недовольным капитаном Золотого Прайда. Хватаясь за последнюю надежду, он решается на отчаянный шаг. Может, у Чимина все же ещё есть шанс, выйти сухим из воды. — Чонгук сонбэ-ним, а профессор Чхве ещё нескоро подойдёт? — чуть полненькие пальчики упорно теребят и натягивают рукава мантии настолько низко, что полностью укрываются в одеянии. Глаза темноволосого очарования усердно всматриваются в сторону дверного проёма, будто ожидают чудесного происшествия. — С чего бы это Профессору Чхве, — будто передразнивая слащавость голоса, повторяет Чон, — приходить в репетиционный зал, да ещё и в столь позднее время, ммм? — Тэхен-сонбэ передал мне, — и тут до весьма глупого, как оказалось, Чимина доходит простая истина. Его обманули. Никакой профессор не звал Чимина, и никакую успеваемость они обсуждать не будут. — Профессор не придёт? Голос младшего затихает на последнем слове в тот момент, как обреченные радужки медовых глаз решаются вновь посмотреть на старшекурсника. Чонгук не отвечает, он лишь едва заметно отнекивается головой в знак отрицания. — Тогда я не знаю, почему я здесь. — Чимин делает небольшой шажок назад, но вместо попытки на отступления загоняет себя в угол. Его слабый, надломленный голос больше не скрывает внутренних переживаний. Семь обреченных слов сквозь сжатые дрожащие губы. Малыш держится из последних сил: кривит ротик, выдавая крайность подкрадывающихся эмоций; большие сверкающие отчаянием глаза часто моргают, смотрят неотрывно снизу вверх. Он сдается, но перед этим в его голову приходит осознание. Бинго! Чимин сразу же после выполнения домашнего задания в Большой Библиотеке пошел в гостинную факультета, чтобы забежать к себе и переодеться перед тем, как пойти на ужин. Именно в этот момент, прямо перед тем, как Чимин успел произнести пароль в подземелье его и подловил небезызвестный «ворон», сразу же потащив за собой. Получается, Мини еще не ел, а значит… подводных камней не было. Чонгука раздражало не что-то на круглом лице, а непосредственно оно само. — Можно мне пойти к себе? — Даже маленькие четырёхлетние дети не ведут себя столько послушно и покладисто со своими родителями, как это делает Чимин с школьным плохишом и задирой. И, разумеется, от этого только больнее. Чонгук качает головой, — это действительно конец.***
«А когда-то я бегал по кругу
Упирался всё время в углы
И чего я добился тогда?»
***
— Выйдете все, мне нужно разобраться кое с кем. И с кем он хочет разобраться, — конечно же, с самим собой. Ощущая безграничный контроль над всем, что движется в стенах магического учебного заведения, Чонгука размазывает по стенке от одного лишь взгляда на этого неприкаянного малыша. Чимин извиняется трижды. Чонгук же впадает в форму не способную разговаривать и соображать. От него не остается ничего, что должно зваться хомо сапиенс. Лишь примитивно огромная оболочка мышц и силы. Чимин теребит рукава, кусает губы и активно шевелит шестеренками в своей красивой головке. Чонгук задается вопросом, всегда ли тот такой напряженный и напуганный, или это связанно лишь с непосредственной близостью угрожающего на вид громилы. — Ты всегда такой… — запуганный хотел было уточнить Чон, но Мини уже извинился. Вытекающий ответ, сформированный на собственном объективном описании, говорит сам за себя. Чон заставляет мальчика нервничать, сжиматься в маленький клубок. Только вот это не то, чего хотел добиться молодой спортсмен. А чего тогда он хотел? Чон всматривается к лицо напротив, дабы найти в нем изъян, хотя бы намек на притворство или лицемерие. Чимин не может быть вот «таким». Аккуратно очерченные бровки сведены к переносице, но это не выглядит хотя бы немного устрашающе или хмуро. Это надломленное погружение в себя смотрится до безумия хрупко, словно весь образ мальчишки навеян чьим-то сном. Глазки суматошно носятся по всему залу, по самому Чону, но будто не видят ничего из реального мира. Они словно ищейки носятся по сумеречью омута памяти, пытаются выкопать подсказку из землянистых глубин. Отчаяние сквозит в каждом движении мышц напряженного личика. К большому разочарования самого мальчика, прочитать все переполняющие сердечко эмоции удалось бы каждому, кто заострит свое внимание более чем на пару секунд. Чонгук видит, что ищейки не могут найти ответ, в головке нет ни одной зацепки, которая могла бы помочь. Острые зубки неосознанно рвут тонкую кожицу на пухлой нижней губе. А Чонгук молит о том, чтобы тот прекратил терзать их обоих. Чимин не знает, почему он оказался в подобной стрессовой и безвыходной ситуации. Чонгук знает, не может не знать. Самому становится истерически смешно от того, что он действительно задумался о причастности змееносца к своему позорному падению. — Чонгук сонбэ-ним, а профессор Чхве ещё нескоро подойдёт? — доносится чуть хриплым от долгого молчания голосом. В обращение звучало столько неподдельного страха и вынужденного уважения, что Чон даже не сразу разобрал посыл этого бессмысленного на первый взгляд вопроса. Но позже, спустя пару секунда его окатила волна разочарования. Наконец-то долгожданный и роковой изъян. Этот змееносец заставил ждать слишком долго, прежде чем показать своё истинное лицо. Неужели этот маленький дурачок решил, что какой-то там профессор сможет приструнить самого Чон Чонгука. Чонгука передергивает. Он выпускает из рта ядовитые слова, запоздало проведя аналогию между собой и змеей. А ведь так не должно быть. Он — лев. Он справедливый, смелый и сильный. Он — не злодей, а главный герой в этой истории. А потом происходит то, чего Чон точно не ждал. Он было уже смирился, что за обманчиво невинной красотой прячется гниющее нутро. Никто во всем волшебном мире не может быть вот таким … сияющим. Чонгук успевает даже обречено улыбнуться медленно накатывающемуся разочарованию. Но этот мальчик снова рушит львиное сознание и его устои. Тот поднимает на Чона свои обреченные глаза, в которых медовые радужки постепенно, но стремительно тонут в озерах неизбежной скорой боли. Чонгук без понятия, зачем Тэхен придумал эту уловку. Друг так рьяно защищал этого ребенка, призывал быть осторожным в выражениях, не обижать его. А теперь выясняется, что он был тем, кто привел доверчивого студента на «встречу с профессором». Каким бы странным не казался друг с чужого факультета, но на едкие поступки он не способен. Чонгук уверен в нем и в его дружбе. Тогда зачем тому понадобилось подвергать совершенно беспомощного перед старшим волшебником второкурсника такой опасности. Чонгук не преувеличивает, сам знает, каким он становится, когда дело касается его плохого настроения или же неудач на спортивном поле. В данной ситуации сложилось адское комбо. Чонгук в полнейшем замешательстве: Чимина обманули. — Профессор не придёт? — и как же болезненно заучит этот недовопрос. Чонгука снова передергивает. Черт. Какой же он наивный, доверчивый, глупый, милый, удивительный, красивый… Напуганный. Черт!!! Чимин упомянул Профессора ЗОТИ не из-за мерзких качеств скользкого характера. Его зашуганный месяцами жестокой травли малыш запутался. Он искренне не понимал, почему оказался здесь в столь поздний час. И незнание того, что с ним собираются сделать заставляет подчинится удушающей тряски всего тела. Чимин не старался припугнуть задиру, как сначала решил для себя оскорбленный Чонгук. Разумеется, никто ему не угрожал. Юный змееносец надеялся на лучшее. В нем не было никаких изъянов, по крайней мере не сейчас. Но даже если и так, почему Чимин с его толерантным отношение абсолютно ко всему магическому сообществу столь беспощаден в суждениях касаемых Чонгука. Они не были друзьями, не были добрыми приятелями, но даже так, Чон не припомнит, чтобы когда-либо был резок с ним. Да, он не был на его стороне, не защищал прилюдно, но старался уберечь хотя бы изредка. И когда же все это началось? Просто в одно утро, которое поначалу казалось подарит за собой прекрасный день, полный хороших воспоминаний, Чимин исчез из его жизни. Чонгук всегда довольствовался тем, что мог скрасить дни любованием этого создания. Даже в самые тяжелые моменты ярости несколько минут за просмотром на темноволосого, который тихонько подпевает трекам из наушников, или завтракает этим безвкусными кукурузными колечками, или просто задумчиво наблюдает за вечно облачным небом с его тяжелыми грозовыми тучами, пару таких минут и Чонгука отпускало. Но потом, этого резко не стало. Чимин будто нарочно прятался от него. Его не было видно ни в коридорах на холодных подоконных плитах, ни в библиотеке за дальними стеллажами, тонущего в огромном забытом всеми старом кресле с очередным учебником по истории магии, ни в Большом зале за завтраком, обедом и ужином. В одно утро Чимин просто исчез. И огромной, полной секретов школе не составило труда спрятать маленького волшебника в своих глубинах. Это неожиданно накатившее отсутствие влияло на Чона больше, чем хотелось бы любому из них. Раздражение накатывало волнами, только вот пенистыми прибрежными, а разрушающими, вызванными цунами. Поэтому в моменты, когда Чимин все-таки находился, то всё что их связывало — это озлобленный взгляд со стороны старшего и опущенные испуганные глаза со стороны младшего. И такие встречи выводили из себя еще сильнее. Чонгук тратил свои драгоценные минуты перемен не на отдых, а на чертовы поиски ребенка, который даже не могу удостоить его своим взглядом. Это было действительно тяжело. Чонгук каждый раз уговаривал себя прекратить, каждую ночь задавался вопросами: «кто этот Пак вообще такой, чтобы за ним бегать, и кем он себя возомнил?» Но просыпался уже с тем, чтобы найти его, исключительно ради того, чтобы убедить в его сохранности. И когда же все это началось? Пожалуй, этот вопрос мучает Чонгука больше остальных. Даже сильнее того, по какой причине Чимин боится самого Чонгука сильнее положенного. Довести ситуацию до того, что ребенок станет прятаться от задиры по углам — определенно подходит под звание «сильнее положенного». Как бы глава прайда не мучился найти точку отсчета, у него это не получалось. Единственное в чем Чон уверен, — первый месяц потерянному ребенку было комфортно в той степени, в какой может быть комфортно одинокому человеку с полнейшей амнезии во всех сферах жизни. Чонгук выждал момент для знакомства, но так и не заговорил с парнишкой, зная какая молва ходит о нем, он решил не пугать Чимина своим «дружелюбием». Тем не менее в школе была мирная атмосфера. Но именно в то роковое утро Чон наткнулся на парализующее первое время обстоятельство. Именно тогда, когда парнишка не нашелся на своих привычных местах обитания, по школе разнесся режущий гул нового прозвища «Пиноккио». Один из недодрузей-полушестёрок прайда во время повседневного разговора, в котором сам Чон участвовал постольку-поскольку, гордо заявил о том, как вывернул все содержимое рюкзака Пиноккио прямиком в Черное озеро. Обычное дело, слышать подобные рассказы о возмездии над неугодными прайду учениками. Чон бы даже не обратил внимания, если бы не звучные четыре слога. Пи-нок-ки-о. Мурашки прошлого пробежались по крепкой спине спортсмена. Когда-то давно, Чон даже не уверен когда именно, может в глубоком детстве, может это и вовсе с ним не случалось, а было услышано и своровано из чужой жизни, но Чонгук помнил это едкое прозвище. Кому оно принадлежало — неизвестно. Откуда взялось — и подавно неясно. Но Чонгук знал лично для себя, нет ничего более обидного, чем это имя деревянной куклы. Гук даже готов поспорить, что «грязнокровка» с змеиного языка будет звучать не так мерзко и низко для магглорожденного мага, как это прозвище. Чон задал пару наводящих вопросов об этом несчастном буратино, но так и не получил имя ученика. Удивленные же взгляды собеседников дали понять, что глупее вопросов они не слышали, и даже не были уверены, что Чон над ними таким образом не смеялся. Придя именно к такому выводу, большинство парней начали подтрунивать над Пиноккио сильнее, мол действительно, это мальчишка никто и звать его никак. Этим же вечером, по истечению самого бесполезного дня за весь год, по-скромному мнению Чонгука, он наконец-таки нашел того, кого искал. Только вот ни в Большом зале, библиотеке, коридоре, поле для квидичча, подземелье или же в классе, где проходили Его пары, а в больничном крыле. Спустя всего чуть больше месяца после первой выписки Чимин снова спал беспокойным сном на неудобной койке для больных. Оглядевшись на наличие свидетелей и врачевателя Чонгук подобрался к горящему телу подростка. От укрывшегося в одеяле по нос комочка исходила амплитудная дрожь и болезненный жар. Глаза-щелочки были опухшими, носик-кнопка красным и мокрым, словно прорванная труба в гостях у Миртл. По движению инстинктов Чон протянул руку к личику подхватившего простуду ребенка, шершавая кожа большой ладони коснулась горящего лба, и Чон еле успел остановить позыв мозга отдернуть ее, как после ожога. Обеспокоенный выдох принес только одну мысль, когда только этот ребенок успевает подхватить всякую заразу. Дождя сегодня не было, но был на редкость холодный порывистый ветер с гор, и все же для осени погода оставалась более чем приемлемой и теплой. — Чудо, ну что с тобой опять случилось? — спросил Чонгук больше у себя, чем у спящего комочка, и к своему удивлению получил неожиданный ответ. Только вот не от самого Чимина, а от подошедшего к нарушителю покоя Врачевателя. — Мистер Чон, разве вам неизвестно, что посещения больных разрешены до девяти часов вечера, не говоря о том, что прогулки по замку после полуночи так же запрещены? — в столь поздний для посещений час обнаружить небезызвестного спортсмена-старшекурсника у койки тихого подкидыша было более чем удивительно. — Извините, пожалуйста, мистер Долгопупс, я здесь потому, что очень переживал за, эм… — Чон немного замялся, но вовремя успел натянуть на себя доброжелательную улыбку — друга, да точно, друга. Не мог найти его целый день, а вот оно, что оказывается, этот несмышленыш решил отдохнуть от учебы в уюте больничного крыла и теплоте вашей заботы. — Чон больше не удивлялся, откуда у него взялось столь отточенное актерское мастерство. Можно сказать лишь одно, если Чонгуку что-то нужно, он добьется этого, чего бы это не стоило. — Я очень переживал из-за него. Ладно, мне действительно стоит вернуться в гостиную гриффиндора, еще раз извините… — Получается, мистер Чон, вам уже не так важно, что же случилось с этим, как вы успели выразиться ранее, чудом? — с хитринкой в заботливом шепоте успел отметить пожилой маг, прежде чем Чонгук решился бы сбежать. Скользнув по временами самодовольному, но в этой ночи обеспокоенному лицу гриффиндорского чейзера и, не дожидаясь повторных извинений, продолжил свой рассказ врачеватель. — Ты бы лучше следил за своим чудом, сегодня он умудрился устроить заплыв ко дну Черного озера в попытке вернуть учебники и другие принадлежности. Пазл сложился моментально, не давая Чонгуку даже секунды для осознания. Не мог Чимин быть тем самым Пиноккио, никогда им не был, с чего бы становиться куклой так неожиданно, без каких-либо на то предпосылок. Да и прайд никогда раньше не задирал новенького. Значило ли это, что ребенок успел натворить ошибок, пока Чонгук обеспокоенно рыскал по замку. И только когда обреченный выдох сожаления покинул его собственный рот, а уставшие глаза мимолетом окинули борющегося с ознобом мальчика, ярость крупными шагами проникла в сердце охотника: «его малышу причинили вред». — К-как, не понимаю, как его вещи вообще оказались в озере? — слегка заикаясь переспросил Чон. Теперь его ложь, возможно впервые, была рождена для того, чтобы помочь другому. — Хм, сказал, что споткнулся о корни дерева, — заточенными движениями врачеватель спустил одеяло до уровня плеч, чтобы обтереть лицо и руки эликсиром понижающим температуру. — А рюкзак по инерции полетел в воду. Ох, этот ребенок столько плакал, тц-тц-тц, — словно сожалея о том, что не смог убедить того в бессмысленности слез, процокал Долгопупс. — Все время говорил о книгах, которые теперь не сможет вернуть в библиотеку, ведь они были «безвозвратно испорчены». — Но ведь есть Восстанавливающие чары, — недоуменно выдохнул Чонгук, представляя картину, в которой вымокший до нитки ребенок с ослабшим от озноба тела расстраивается из-за подобной ерунды. — Я ему пытался это объяснить, но он упорно не хотел ничего слышать. Только и делал, что ругал себя. — Можно мне забрать его вещи, я бы хотел, вернее, я бы мог… — произнести фразу до конца он так и не смог. Спасибо проницательности врачевателя за то, что молча согласился и отдал остатки содержимого рюкзака. Следующим утром на прикроватной тумбе стояла стопочка из книг и тетрадей, которые Чон лично привел в порядок той же бессонной ночью. Чимин вернулся к учебе спустя три дня, но ожидаемого «спасибо» так и не сказал. Того словно подменили по щелчку волшебной палочки. Так же, несмотря на то, что бывший друг прайда «незаслуженно», по его мнению, без каких-либо объяснений после получил пару десятков синяков, издевательства и гнет со стороны элиты школы продолжили преследовать Пиноккио, словно запущенный механизм не мог остановить даже кто-то вроде Золотого Чон Чонгука. Хотя, если быть совсем честным, то последний не особо-то старался заглушить это нарастающие волнение. Да, все потому, что он был обижен. Ведь Чон далеко не рыцарь, хоть и учится на факультете храбрецов. За каждое из редких добрых дел он привык получать не просто поощрения, а полноценную благодарность. Когда же всё «это» началось, тогда все «то» закончилось. Не было больше пойманных украдкой взглядов, смущенно отведенных в сторону. Темноволосое очарование продолжало прятаться по всей школе, и продолжается это по сей день. Катастрофа. Погрузившись в себя так глубоко Чонгук смог найти ответ хотя бы на один вопрос. Несмотря всю свою популярность Тэхен не переставал быть хорошим человеком и добрым другом. Поэтому, возможно, только возможно, что позвал он Чимина не для того, чтобы натравить на озлобленного льва, а дать самому Чону шанс исправить хотя бы что-то. Единственная проблема в том, что каким бы человеком не вырос Чонгук, какие бы дела не совершал, да вот только по отношению к своему «чуду» всегда был относительно добр. Задетое необоснованным немым недоверием товарища эго уже обиженно куксилось в сторонке. Разум кричал о своей невиновности, непричастности. И только горячее сердце тоскливо шептало попросить прощение. Только вот за что? Сейчас, стоя в этом пустом холле для репетиций, впервые оказавшись так близко, что можно пересчитать каждую веснушку на маленьком носике и проявившихся острых скулах, Чон чувствует себя дальше далекого. Не может открыть рта, не отвечает ни на один из вопросов стоящего перед ним исхудавшего еще сильнее малыша. Но чтобы там не думал Чимин, — это не потому что он столь высокомерен и безразличен к какому-то там второкурснику. А потому что испуганный ласковый шёпот с его по-детски наивными просьбами заставляет болезненный комок встать поперёк горла, а сердце сжаться, пропустив несколько ударных заходов. Это их первый разговор, если его вообще можно назвать таковым. А все, что может делать Чонгук — молчать и смотреть. Он никогда бы не подумал, что это так сложно, просто молчать на Него. — Можно мне пойти к себе? Как он вообще додумался произнести подобную просьбу вслух? Как кто-то может быть настолько… Чонгук был по уши в … дерьме? И это совершенно не входило в его планы.