***
Что не сбудется, то нам приснится.
— Вода из реки Лета, валериана, ягоды омелы. Вода валерианы, ягоды омелы. Непременно из реки Лета, ягоды омелы, какой же третий ингридиент, — раздраженно выдыхает золотой мальчик спортивной команды. Только что в голове четко мелькали названия всех трех неотъемлемых ингредиентов, только что он помнил их все, а сейчас всплывают лишь чертовы «ягоды омелы». Лишь бы эти проклятые ягоды не упустить, они — последняя надежда найти зацепку. Чонгук сосредотачивает все свое внимание на кончике языка, касается им верхнего ряда зубов, слегка облизывает нижнюю чуть полную губу, покрытую мелкими ранками. Но всё впустую, хотя еще утром он даже помнил, для чего ему нужна была эта информация. Этой ночью парню приснился очень страшный сон, может не страшный, может опасный или тревожный, охотник уже не помнит. Но тот сон был очень важным для того, чтобы задержаться в памяти. А сейчас, какой смысл терзаться, если подсказка одна за другой теряются в сознании. — Нужно было записать, черт, нужно было…
— Утречка, злобный кроль. — Тэхен никогда не стеснялся в выражениях, если это касалось Чонгука. По его мнению, тот не должен был ни на миг забывать, каким засранцем бывает почти каждую минуту своего существования. Поэтому постоянное напоминание звучало исключительно во благо самого друга, чтоб совсем не развратился и не «растерял остатки души». — Что на этот раз не вписалось в твою золотую жизнь блаженной знаменитости школы?
— Веришь, «братишка», сейчас не до тебя, и я серьезен как никогда. Так что, не мог бы ты отвалить от меня. — Поспешно огрызнулся Чонгук, напряженно вспоминая в каких случаях может быть полезна омела и ее ягоды. Но как назло, ничего кроме романтики в голову не лезет.
В волшебном мире, так же как и в мире маглов, омелу вешают для красоты под потолком или в виде венка на дверь во время Рождественских праздников. Существует обычай: пара, попавшая под омелу, должна поцеловаться. И неужели это то, что должен был запомнить Чонгук, просто уму непостижимо. Неужели ему приснился очередной мокрый сон с каким-нибудь конкретным маленьким человеком. Вероятность велика, только вот есть одна несостыковка: обычно, он подобные приятные сны не забывает. Более того, позволяет себе смаковать особенно яркие моменты во время принятия утреннего душа, порой даже и во время скучных и утомительных пар. Конечно же, он не гордится собой за вот такие сексуальные пристрастия, но сопротивляться им перестал давненько. Просто принял собственную реакцию организма на придмет воздыхания, как хоть и унизительную, но данность.
Чонгук словно щеночек мотнул головой, останавливая поток мыслей, отвлекающий от главного. Не может же быть, что за пять лет обучения в стенах этой прекрасной древней школы охотник не выучил ни одного действительно стоящего свойства омелы, а отдал все свои силы, устремления и время на борьбу с командами противников за квоффл.
— Хорошо, я понял, сил на прелюдию у меня и самого сегодня нет. Рассказывай, зачем тебе это стрёмное зелье? — Техен хлопает Чона по плечу в знак поддержки, что служит гарантией на отсутствие подколов в ближайшее время. Он хватает поджаренный тост прямо с тарелки друга, одновременно с тем перекидывая одну из своих длинных ног через деревянную скамью, безмолвно подталкивает друга обратить разговор непосредственно к самоцели.
— Я же уже сказал тебе, что серьезно не намерен играть в ребусы, шарады и крокодилов. — Еще хотя бы пару минут разговоров с этим ненормальным инопланетянином и Чон забудет даже… О боже, только не это. Ведь знал же, что отвлекаться нельзя было. — Какое еще зелье, Тэ?!
— Как какое, необразованный ты крольчонок? Всё утро повторяешь одно и тоже «заклинание», словно мантру: «Вода из реки Лета, валериана и…»
— Ягоды омелы, — вскрикивает громче ожидаемого тот самый кроль, радуясь, что все три элемента снова найдены. — Откуда ты узнал? —недоуменно добавляет Чон.
— Просто в отличие от некоторых, я слушаю собственных друзей, когда они открывают свои непутевые рты, дабы изречь из них очередную чушь. — Тэхен осознанно кривит надменную и победоносную усмешку, превращаясь в характерного персонажа старых голливудских фильмов времен Чарли и Дугласа. Ох уж этот взбалмошный ворон. — Тише-тише, магический квотербек, никто тебя высмеивать не собирается. Давай уже, выкладывай, зачем тебе понадобилось «зелье забывчивости» — словно провинившемуся ребенку чеканит новоиспеченный «отец».
— Зелье чего? — По-прежнему не догоняет и будто нарочно, чтобы позлить друга, тупит Чон.
— «Зелье забывчивости», на английский лад будет «
Forgetfulness Potion» — зелье, которое стирает память. Приятель, ты же не всегда был таким балбесом, иначе бы я ни за что не стал твоим другом. Чон, мы проходили это на первом курсе! — Если выражение «рука-лицо» было бы уместным в художественном повествовании, то применить его нужно было бы именно в данном случае. — Как сейчас помню, как Профессор Лэй возмущался о трусости волшебников, которые решаются вычеркнуть из памяти собственные глупые ошибки. Таким путем, отказываясь нести ответственность за то, что натворили. Он тогда здорово разозлился, будто вспомнил кого-то конкретного.
Тэ ненадолго увел взгляд чётко вправо, поднимая с запылившихся полок своего правого полушария воспоминания четырехлетней давности. Попробуйте попросить кого-нибудь вспомнить любимое стихотворение или красивую цитату из фильма, и человек обязательно бросит взгляд вправо. Можно предположить, что воспоминания стоит считать нашей «правой рукой», которая помогает принимать верные решения в будущем. Ведь именно наш опыт оберегает от повтора ошибок или их предотвращения. Пока рейвенкловец постигал собственную истину на его лице отразилось долгожданное благоговение, чистое озарение.
— О, слушай, у Профессора была такая бурная реакция на это зелье, ненароком наталкивающая на мысль, что злился тот ни на кого иного, как на себя самого. — После того, как ворон закончил фразу, он умудрился даже захлопать в ладоши. Выглядя при этом настолько довольным собой, будто превзошел в умении сопоставлять факты самого Шерлока Холмса, раскрывшего очередное заковыристое дело: «В игру, Джон, в игру!» — Подожди, но как он тогда вспомнил, что выпил зелье, если… выпил его? Отмена. Несостыковка…
Чонгук запутался.
Хотя, откровенно говоря, любой бы потерялся в лабиринтах фавна по имени Ким Тэхен. В речах лучшего друга всегда творился полнейший беспорядок, впрочем как и в его голове. Но несмотря на это, сам Чон был приверженец того, что Тэхен был гением на большие девяносто пять процентов и лишь на оставшиеся пять откровенным идиотом. Только вот эти сумасбродные проценты порой убивали всю веру в здравость интеллекта друга.
— Капнуть в котёл две капли воды из реки Лета, нагревайте котёл двадцать секунд на слабом огне. Добавьте в котёл две веточки валерианы. — Когда Чон очнулся от собственных догадок, Тэхен уже деловито перечислял пункты из нового списка необъяснимой ерунды.
— Боже, Тэхен, ну что ты несешь, я ведь почти понадеялся на твою светлую голову. — Фантомные руки опустились, и Чон почти принял факт бесполезности многочасового утреннего мозгового штурма. Но в защиту Тэ гриффиндорец отметил несомненное улучшение в настроении. Только Тэ мог так сильно влиять на его внутреннее состояние, только он умел так ловко и беззаботно вырывать из темных углов слишком уж восприимчивого гордеца львиного прайда.
— Гук, я умываю руки, — Чон готов был поклясться, что эта фраза должна была вылететь из собственного рта. Ведь кто-кто, а «умываться» планировал Чонгук. Первая улыбка за все утро растеклась в полноценный смех. — Желание помогать тебе готово испариться через три, две и…
— Эй, прости-прости, я весь во внимании, умник! — Сентиментальность момента невозможно преувеличить более, чем это сделал сам Чонгук. В какую-то секунду дружеское тепло прогрело замерзшего навечно «Кая» настолько, что тот накинулся на друга с крепкими объятиями.
— Хорошо, буду разговаривать с тобой на примитивном уровне.
Смущение покрыло румяные щеки, а квадратная улыбка отзеркалила поведение сидящего напротив Чона. Тот не любил проявлять свои чувства публично, хотя стоп, Тэхен тут же решился править себя. Ведь лучше было бы сказать, что Чон не любил проявлять свои чувства и точка, без каких-либо иных пояснений. Вот так мысль звучит точнее, пускай только в голове ворона. А тут полноценные объятия и счастливая улыбка. Тэхен неловко поправил съехавшую с плеча мантию и приготовился продолжить свое прерванное выступление.
— Специально по твоей безмолвной просьбе я цитирую учебник Жига Мышьякоффа «Магические отвары и зелья». И по доброте своей душевной уже успел огласить первые три пункта рецепта этого зелья. Так вот, продолжим: помешай три раза по часовой стрелке…
— Стоп, Тэтэ, мне не нужен рецепт этого глупого зелья, — снова прерывает оглашение инструкции по применению Чонгук.
Комичность поведения Тэ многие воспринимали, как наигрыш и актерство. Ругать или осуждать таких студентов школы не было смысла, потому что к тому как реагирует на некоторые события Тэхен привыкнуть очень сложно, проще говоря — невозможно. Вот и сейчас, Чон откровенно забавляется с представшей его опухшим глазам картине. Лучший друг превратился в самого настоящего мышевидного суриката: глаза того округлились, брови взлетели высоко к разбросанным по лбу кудрям, даже кисти с длинными музыкальными пальцами забавным образом прижались к груди.
— Зачем же ты тогда мне и себе паришь мозги с утра пораньше? — почти возмущенно выкрикнул Тэхен, попутно снося что-то из завтрака со стола, пока размахивал руками в негодовании.
— Я не знаю. В этом всё и дело. — Тут же ответил Чон, ощущая необходимость повернуть разговор в сторону откровений. Держать все в себе действительно задаче непростая, поэтому Гук решается открыться хотя бы сейчас. — Я понятия не имею, почему мой мозг заставил меня думать об этих ингредиентах всё утро, после того как всю ночь мучал меня кошмаром.
С лица парня моментально стирается любой намек на улучшения в настроении. Сегодняшняя ночь была по-настоящему невыносимой. Гук не спал, хотя хотел. Глаза закрывались, но мозг отказывался подарить долгожданный отдых. Когда же все-таки Чон проваливался в необходимый уставшему организму сон, то встречался с терзающими кошмарами. Только вот есть еще одно «но», о котором стоит упомянуть — Чонгук не помнит, что же его так сильно расстроило.
— Ты плохо спал? — Аккуратно прошептал Тэхен, подтягиваясь к другу вплотную. — Обычно бессонница и подкроватные монстры обходят тебя стороной.
— Тэхен, меня не покидает чувство, что где-то я очень жестко облажался. Да-да, предвещая всю твою проницательность, я знаю, каким засранцем являюсь почти двадцать четыре часа в сутки, и я смирился с этим. Только вот «это» другое дело. — Он потер свои засыпанные песком высохшие глаза, устало провел ладонью по лицу и подпер подбородок. — Понимаешь, сегодня мне приснился самый мокрый сон из всех, что случались со мной за последние пару месяцев. Вот только мокрым он был далеко не из-за приятного время провождения с темноволосым очарованием в полуночных видениях. — Чонгук смотрел пристально в глаза напротив, будто бы высчитывая для себя вероятность риска в следующем признании. Всё, к чему пришел Чон, что у него самый прекрасный друг на свете, ему действительно повезло с эти инопланетянином. Он боялся ни того, что разговор станет не конфиденциальным или же, что он сам будет высмеян. Его пугал сам миг, когда он скажет вслух что-то настолько сокровенное и унизительное. — Я рыдал, как маленькая девчонка, блять, — не выдержав собственного прессинга выругался Чон, — устроил Ниагарский водопад из собственных слез и соплей. Для пущей картинки, чтобы ты окончательно стер со своего красивого лица это неверие, я добавлю, что трясся от страха и полнейшего разочарования долбанных пятнадцать минут после пробуждения.
— Чонгук, я не хотел.
Не хотел. Чонгук это знает, но злится. Почему-то именно злость стала самым любимым защитным механизмом в выстроенном социальном ведении.
— Конечно не хотел. Прости, ты ни при чем. Прости. Давай забудем обо всём, пожалуйста. — Чон поднимает на друга почти беспомощный, жалкий взгляд. В темных обсидианах плещет отчаяние и мольба, но ярче всего сожаление. Только вот в чем раскаивается Чонгук не может понять ни один из них. Разговор был окончен — это единственное, что теперь понимали оба парня. Чонгук с присущей ему прытью поднялся со скамьи и уверенно развернувшись на сто восемьдесят градусов двинулся в сторону выхода из Большего зала.
Пришло время для официального заявления — это утро удостаивается звания «самого отвратного».
Хотя нет, лучше будет сказать иначе: отвратительным был весь вчерашний день, когда он упал с метлы и потерял свой вымышленный титул «неуловимого истребителя»; отвратительным был весь вчерашний вечер, когда он впервые «поговорил» с Чимином, так и не поняв, почему же тот боится его настолько сильно, что сбежал, как только подвернулся удачный момент; отвратительной была вся ночь, что он провел в мучениях и кошмарах и уже только после этого следует отвратительное утро, в которое он ревел, как самый настоящий раскаявшийся злодей. Вот теперь картинка полная и… отвратительная.
Чонгук успел сделать ровно два шага перед тем, как в его натренированную сильную спину влетело острие дружеского «предательства».
— Чуть не забыл спросить, ты вчера разобрался с той чертовщиной, которая происходила на игре? Кто же в итоге запустил в тебя «Эвердо Статим», неужели и правда Пак Чимин?! — громкий возглас Тэхена не звучал искренне. В нем не было ни грамма от вопросительной интонации, лишь неожиданно возникшая сталь.
Чонгук встал как вкопанный в ту же секунду, как услышал травмирующее его душу имя.
Разве в их утреннем разговоре не была поставлена точка, которая длилась бы до последующей встречи друзей, например, хотя бы после одной раздельной пары? Откуда в низких глубинах тембра всплыла такая безжалостная к другу холодность? Почему Тэхен вообще решил заговорить о том, как вчера собственноручно отправил невинного и главным образом невиновного мальчика на расправу? Почему в голосе нет стыда, нет скрытности, нет вообще ничего того, что ожидал услышать Чон, после того, как раскрыл бы его обман?
Чонгук был настолько растерян, что даже не смог разозлиться на бестактность и жестокость друга. Помнится. Чон сегодня сказал ворону «пожалуйста», помнится, он почти что признался тому, как сильно его любит и дорожит их дружбой. Хорошо, что промолчал. Хорошо, что не показывает своих чувств.
Поворачивается гриффиндорец не для того, чтобы накинуться на рейвенкловца с кулаками, а для того, чтобы увидеть в глазах истинный вопрос. Тот, что остался припрятан за этими болезненными напоминаниями вчерашнего вечера.
Собственный взгляд не успевает впиться в янтарные зрачки провокатора, потому что, будто на автомате, цепляются за хрупкую, маленькую, остолбеневшую в такой же растерянности фигурку напротив.
В нескольких метрах от него, за спиной Тэхена дрожит обладатель самых красивых и напуганных глаз, которые только встречал Чонгук — Пак сердечная боль Чимин. Те самые медовые глаза не бегаю по залу, как делали это вчера во время их первого разговора в холле для репетиций. Нет, они застыли. С особым отчаянием вцепились в растерянные глаза Чонгука, моментально окрашиваясь в яркие оттенки парализующего страха.
«Только не снова» — успевает пробежать в голове Чонгука разбивающая сердце мысль. Он смертельно устал от этого ожидающего чего-то плохого со стороны Чона взгляда, поэтому он неосознанно делает шаг в сторону слизеринца, чтобы прояснить ситуацию раз и навсегда, о чем тут же жалеет. Необдуманность поступка моментально приводит к самой настоящей трагедии.
Крошечные ладошки прижимают к себе толстенную «Чудовищную книгу о чудовищах», сжимают ее сильнее того, что позволил бы своенравный характер живого учебника. Поэтому в эту же секунду зеленая книга угрожающе клацает своей бумажной пастью, пугая ребенка настолько, что тот от неожиданности роняет книгу на каменные плиты. Магический переплет без промедления разворачивается к мальчишке опаснейшей из своих сторон, корешком назад и спешно подбирается ближе к остроносым ботинкам. Чим успевает лишь взвизгнуть, прежде чем под всеобщий громогласный смех свалиться прямиком на свою пятую точку.
Чонгук предпринимает еще одну опрометчивую попытку помочь, делает еще один шаг, одновременно с тем доставая из запах свою волшебную палочку, дабы утихомирить злосчастный учебник. И кажется, именно наличие волшебной палочки в руках мага становится началом конца.
— Не трогай его, придурок, совсем уже с ума сошел?! — раздается грозный вопль лучшего друга. Чон переводит ничего непонимающий взгляд с зажмурившегося, прикрывающегося от мнимых ударов руками Чимина, который слепо пытается отползти от опасности в виде Чона и учебника, на резко вскочившего со своего места Тэхена. Но тот не смотрит в ответ, он остервенело отталкивает парня в обратную сторону, а сам подлетает к сжавшемуся в клубок почти рыдающему комочку.
Чонгук лишь успевает схватиться за край стола, чтобы не свалиться на пол. Перед глазами все плывет от накатившего отчаяния, а сердце разрывается от несправедливости. Чон не хотел пугать, не хотел обидеть, причем
НИКОГДА!!! В ушах звенит рой из мерзких смешков, улюлюканий и перешептываний. Он чувствует, как все внутри сжимается, его начинает мутить, будто он испытал на собственной шкуре неудачную попытку трансгрессировать. Болезненно усаживаясь на «удачно» подвернувшуюся скамейку, он хватается за всю твердую поверхность, потому что уверен, что может пасть в обморок в ближайшее время. Когда же ему, наконец-то, удается побороть в себе назревающую паническую атаку, то Чимин уже не сидит на полу.
Его хрупкую фигуру крепко к себе прижимает Тэхен, обволакивая со всех сторон, словно защитный костюм Железного человека. А на корточках перед ними обоими сидит староста факультета Пак Розэ. Она заботливо, но уверенно сдерживает в своих ладонях руки младшего, мягко поглаживая своими большими пальцами костяшки маленьких ладошек. Девушка снизу вверх заглядывает в зареванные глазки, нашептывает что-то успокаивающее своим теплым мелодичным голосом. И ребенок постепенно приходит в себя.
Грубые голоса вокруг тоже постепенно затихают. Зал постепенно окунулся в неестественную тишину. Чон заставляет себя оторвать взгляд от болезненного мальчика. По какой такой причине в Большом зале стало так тихо в самый разгар завтрака, пытается найти что-то и находит. Не далеко от него самого, стоит Тэмин, ведущий какие-то оскорбительные «переговоры» с взбешенным гриффиндорцем, что смеялся громче всех над устроившем Чонгуком унизительным для Чимина весельем. Приглушенный, но твердый голос Тэмина резал слух каждого, кто привык к дружелюбной мелодике вечно флиртующего парня.
— А ты, Чон Чонгук, не смей даже на метр приближайся к Чимину. — неожиданно резко обратился к ещё не до конца пришедшему в себя Чону староста змееносцев. — Даже не думай смотреть в его сторону, понял?! Предупреждая твой тупой вопрос, — да, это угроза. Я сейчас именно что угрожаю тебе и любому, кто продолжит издеваться над учеником моего факультета. Я долго терпел твой произвол, но больше не стану. Если понадобится, я воспользуюсь своим положением и магическими способностями, чтобы сделать жизнь каждого из вас в стенах Хогвартса невыносимой. Я не остановлюсь до тех пор, пока вас не вышвырнут от сюда с позором. Это мое единственное предупреждение. — Никогда прежде Ли Тэмин не выглядел, не звучал столь устрашающе как сейчас. Острый взгляд вызывал мурашки и не сулил ничего хорошего.
В любом другом случае Чонгук бы смиренно отступил, как это сделал поникший громила с гриффиндора, не желая связываться с расчетливой холодной местью старосты слизерин. Но только не когда это касается Чимина. Он не хотел его обидеть. Он хотел помочь неловкому ученику. Поэтому, оправдывая свой последующий поступок тем, что была задета его гордость, что староста, не разобравшись в случившемся, принялся козырять регалиями, напрочь забыв о драгоценной для самого Чона справедливости, он сжал свой крепкий кулак и, замахнувшись со всей силы, ударил платинового блондин в его красивое суровое лицо.
Не ожидавший подобных действий Тэмин не устоял на ногах и отлетел на пару метров назад. И это стало спусковым крючком для того, чтобы началась массовая беспринципная драка. В бою использовались все методы борьбы, как болезненные маггловские удары, так применение магических заклинаний.
Впервые в жизни Чонгук ощутил себя главным сюжетным антагонистом. Будто бы та сторона, которую возглавил храбрый Ли Тэмин освещалась нравственностью и благой идеей, в тот время как выкрикивающие вредоносные заклинания гриффиндорцы во главе с Золотым Чон Чонгуком являли собой оголенное зло в чистом виде. Вот тебе и факультет Гарри Поттера, победившего Волан-де-Морта. Вот тебе и последователи Дамблдора, который сражался за мир и толерантность в Первой Волшебной войне против Гриндевальда. Эта несправедливость злила сильнее всего. Бесила, разрывала, заставляла продолжать выплескивать собственную ярость и боль на других. До тех пор, пока Чонгук сам не получил ни такой уж магический, но очень действенный удар в челюсть от лучшего друга. Хотя, наверное, Тэхен больше не считает самого Чонгука таковым.
Ну и пусть! Плевать! Пошло оно все к черту!
Этот день просто бьет все возможные рекорды по уровню своей отвратительности. Когда сознание пришло в относительную норму, то Чонгук побитым львенком уже грелся у камина в общей гостинной своего храбрейшего факультета. Его длинные ноги были прижаты вплотную к животу, а голова опущена в разодранные колени, которые зажаты в кольце трясущихся рук.
На удивление, желто-красное помещение зябко пустовало, и Чон был вынужден зализывать свои раны в полнейшем одиночестве. Его плечи еле видно вздымались вверх, а после резко опускались вниз с периодичностью в пару секунд. Он плакал. Снова.
— И когда это всё началось? — молодой лев отстраненно вспоминает свой любимый, мучивший сильнее любых ночных кошмаров, бесполезный вопрос. — Когда, черт возьми!
Неизвестно, когда всё началось, но сегодня это мифическое «все» достигло своей апогеи. Сегодня всё пошло крахом! С факультета сняли семьдесят баллов за драку, тем самым опустив его на последнее место в общем зачете. «Золотой Прайд» дисквалифицировали с соревнований по квидиччу. Хосок дал ясно понять, что больше они никакие не друзья, удостоив не только тяжелым взглядом, но и таким же ударом, впрочем, как и Тэхен. Чонгука с позором выперли из команды. Декан Рейн назначали отменную порцию наказаний в виде исправительных работ в компании самого нелюбимого педагога по зельеварению Профессора Лея. Поэтому до конца учебного года у него не будет ни минуты свободного от учебы времени. Но самым дерьмовым остается то, что Чонгук не хотел всего того, что случилось в Большом зале. Он не заслужил всего этого, это несправедливо!
Грёбаный Пак Чимин! Это из-за него Чонгук сорвался с цепи и натворил глупостей. Если бы этот невротик не разрыдался, то ничего бы из дерьмового списка достижений не случилось.
Отпустившая чуть ранее злость снова начала набирать обороты. И вот теперь в голове возникли образы ближайшей жестокой расправы. К тому же теперь терять ему действительно больше нечего. Всё забрали, всё до крупицы.
— Успокоился? — обладатель осторожного шепота хоть и старался звучать спокойно, но всё равно застал Чонгука врасплох. В пару шагах от него стоял никто иной, как бывший лучший друг. И как только он умудрился пробраться в гостинную для гриффиндорцев. Хотя что-что, а ребусы Тэхен разгадывал умело, поэтому наверняка без труда отгадал пароль самостоятельно. Или же всё гораздо проще, и пароль ему сказал Хосок. Только вот, зачем он здесь сейчас, после того, как отделал Чонгука на глазах у всей школы? После того знаменательного первого удара Чонгук был настолько потрясен действиями друга, что попросту не мог защищаться, не говоря от том, чтобы дать отпор. — Прости меня, — проскрипел ворон, подходя ближе к камину.
— Зачем? — Всё, что смог выдать Чон, тратя остаток сил на то, чтобы не убить человека прямо сейчас и не провести остаток своих дней, сидя в одиночной камере небезызвестной тюрьмы Азкабан.
— Я не хотел. — Тэхен опускает голову, обреченно выдыхая необходимый для жизни переработанный кислород.
Только вот Чонгук больше не верит в этот спектакль. Сейчас ему впервые за всё время дружбы противно смотреть в сторону когда-то близкого человека. Как же он мог не разглядеть такую очевидную фальшь?..
— Ты уже говорил это! — сипит Чонгук, медленно поднимаясь на ноги. — И знаешь что, пошел ты к черту! Нет, не так, пошел ты, Ким Тэхен, на хуй! Пошел ты на хуй!!! — четко, с расстановкой, с яростью, с болью.
— Гуки, я… — но уже красный от накатившей ненавистей бывший приятель больше не намерен слушать оправдания. Только не этого лживого человека, нет, он не намерен терпеть обман ни секунды более.
— Не смей меня так называть, понял?! Ты предал меня, и я не знаю за что, но если ты подойдешь ко мне хотя бы еще раз, я воспользуюсь самым действенным из непростительных заклинанием.
— Не разочаровывай меня, Кроль. — Тэхен становится менее мягок в интонации, так как никогда не умел равнодушно переносить угрозы в свой адрес, но Чонгука это сейчас мало волнует. Он всем обиженным сердцем мечтает о продолжении схватки. Мечтает отплатить той же монетой.
— Что ты сейчас сказал? — неверяще сипит Чон, неосознанно матая головой из стороны в сторону. Еще не принявший конец многолетней дружбы мозг крошится от услышанного обвинения. — Ты мне говоришь не разочаровывать тебя, поверить не могу… Ты? Мне? — указательный палец показательно тычет сначала в грудь друга, а потом так же красноречиво указывает в сторону хозяина.
— Я пришел, чтобы объясниться, Чонгук.
— Какое ты имеешь на это право? — И прежде чем продолжение злобной триады успевает покинуть его рот, происходит поистине не вписывающийся в происходящее между друзьями нонсенс. До чуткого слуха Чонгука доносятся не предвещающие ничего хорошего два слова: «
Петрификус Тоталус».
Петрификус тоталус — это боевое заклинание, которое полностью парализует противника, но сознания не лишает. Человек, принявший на себя это заклинание, теряет контроль над своим телом, но перед этим его руки смыкаются вдоль тела, и он падает наземь. Поэтому окаменевшее тело офигевающего от происходящего Чонгука устремляется прямо на стоящий позади мягкий диван. Рот, как и глаза остаются круглыми от удивления и, видимо, будут в таком положении до тех пор, пока не пройдет время заклинания.
Что же за черная полоса неудач настигла бедного красавчика школы? Сначала он встречается лицом к лицу с невзаимной любовью, потом его предает лучший друг, попутно с этим главный герой теряет все свои позиции в школьном социуме. А теперь еще и не смог отразить какое-то дурацкое детское заклинание. Почему-то факт того, что его обезвредили чем-то настолько безопасным для его собственного здоровья задевает больше всего. Ведь славится это заклинание именно тем, что не наносит противникам или просто дуэльным оппонентам никакого вреда.
Петрификус Тоталус взрослые состоявшиеся волшебники не используют. Только в тех случаях, если они не хотят ранить или убить оппонента. Теперь понять, какую игру затеял непонятный Ким Тэхен, становится вообще не доступным.
В то время, как Чон негодует с застывшим на лице удивлением, Тэхен аккуратно перехватывает падающее тело и заботливо размещает его на диван.
— Полежи немного и послушай своего друга. — Если бы не заклинание, тот на последнем слове Тэхен смог бы лицезреть разочарованную усмешку. — Да, да… Я понял тебя, ты обиделся, и я заслужил нечто подобное. Но мы всё ещё друзья, чтобы ты себе там не напридумывал, Гуки. — Ворон дразнится, чувствуя, что теперь у него есть на это достаточное количество времени, и он больше не будет прерван нетерпеливым надутым другом.
Только вот Чонгуку не смешно. Теперь подобное поведение невероятно злит гордого юношу.
— Итак, как я уже сказал ранее, я пришел, чтобы объясниться, — словно лектор начинающий свой длинный семинар, Тэ прочищает горло, подготавливая его к пламенной речи. — Прежде всего, я действительно глубоко извиняюсь перед тобой, Гук. То, что сегодня произошло, не входило в мои планы. Я правда пытался помочь тебе, всё это время, на протяжении всех эти мучительных для вас обоих пяти месяцев. — Тэ скатился по дивану на пол, устремив своей взгляд в огонь из камина, его зрачки цеплялись за искры пламени, словно искали в них ответы на вечные вопросы бытия. — До сих пор не могу поверить, что ты влюбился в этого мальчишку так быстро. Моментально.
Больно. Тэхен произнес эти слова так легко, озвучил чувства друга так беззаботно, словно они ничего не значили. Словно они не весили целую тонну, отягощая собой каждый день из жизни гриффиндорца. Зачем Тэхен поступает с ним так?
— Сначала я решил, что это нечто мимолетное. Знаешь, твоя всепоглощающая гиперзаиртересованность этим ребёнком очень смахивала на следствие дурацкого эффекта «новой куклы». Я поспешил с выводами, решил, что тебе осточертели приевшиеся лица, вот ты и потянулся к чему-то новенькому, как к какому-то экзотическому фрукту на отдыхе. Поверь, я такое поведение не одобряю, но в тебе я принимаю всё, ты же мой лучший друг. Поэтому я не стал отговаривать тебя или вообще хоть как-то вмешиваться в ваши отношения. Мне жаль, что я оказался настолько поверхностным по отношению к тебе и твоим чувствам. Признаюсь честно, первое время я и не вспоминал о возможных последствиях своего равнодушия. Мне было даже забавно наблюдать за тем, как ты искал встреч со своим темноволосым очарованием, а когда находил, то тупо пялился на него издалека. Мне казалось, что это мило. Очень мило. Ты менялся на глазах, становился терпимее, эмпатичным по отношению к окружающему тебя миру, а не только к Чимину непосредственно. — Чонгук не хотел этого, но слова друга утягивали его в греющую сердце пучину прошлого. В те дни, когда вещи и одежда юного волшебника были опрятными и чистыми, а не заделаны пылью и грязью от очередной выходки задир. Когда его личико дарило окружающим скромные улыбки, когда кожа сияла ровным тоном светлого оттенка, а не покрытая каким-то маркирующим кремом, что используют маглы, чтобы скрыть синяки или любые другие несовершенства. Когда он, заметив, что за ним наблюдают, спешно отводил свой смущенный взгляд в противоположную сторону. Когда Чонгук его смущал, а не пугал.
И когда такое было в последний раз, почему же Чонгук так упорно не может вспомнить точку невозврата?!
— А потом ты всё-так нашел в себе крупицы этой вашей хваленной храбрости и решился, наконец, познакомиться с ним. Ни за чтобы не подумал, что это могло привести к чему-то подобному, Чонгуки.
Тэхен поворачивается к другу лицом, заглядывая в грустные обсидианы.
— Мне жаль, Гуки, очень жаль. Я не хотел, чтобы тебя выгнали из команды, вообще не хотел ничего из того, что с тобой случилось. И когда сегодня утром ты заговорил со мной об этом проклятом зелье, я решил, что пришла долгожданная пора действовать, понимаешь? Я оставался в стороне так мучительно долго, что происходящее причинило тебе слишком много боли. Это полностью моя вина, и я раскаиваюсь в этом: за молчан,ие, за бездействие, за всё. Пожалуйста, прости меня, мой дорогой друг.
Чонгук ничего не понимает. Сейчас он словно оголенный нерв, словно электрический провод, готовый разорваться от собственного напряжения. Готовый словно феникс сгореть в собственном огне, но только не уверен, что у него получится возродиться из пепла. Слезы снова собираются в уголках застывших глаз, а он даже не может вытереть их, поэтому они позорным образом стекаю вниз, оставляя мокрые дорожки, которые ведут к выбритым вискам. Только Тэхену всегда удавалось так влиять на Чонгука. Вроде бы он не сказал ничего действительно стоящего и информативного, но Чон больше не злится. Он снова верит. И будто прочитав мысли лежащего на диване разбитого, неподвижного человека Тэ вновь прибегает к помощи волшебной палочки: «
Фините Инкантатем». Красный луч озаряет прогретую камином комнату. Распространённое контрзаклинание, которое отменяет эффекты многих других заклинаний, полностью избавляет затекшие конечности от предыдущего волшебства. Проходит пару минут, как Чон оказывается освобожденным от парализующего напастья, но, при этом всём, он намеренно остается неподвижным. Теперь стекающие слёзы не кажутся чем-то по-настоящему позорным, только не после того, как пазл собрался в единую картинку.
Не было не ярких вспышек, схожих с праздничным фейерверком. Ни слайдов, что словно кинолента сменяли друг друга один за другим. Ничего общего с тем, как бы это описалось в художественной литературе или изобразилось бы в современном кинематографе. Просто в какой-то миг Чонгук вообще не мог понять, каким образом из памяти буквально удалился такой важный кусок жизни. Утерянные волшебным образом воспоминания вернулись на свою орбиту.
Чонгука даже передергивает от болезненности осознания. А ведь это и на сотую долю не сравнимом с тем, как ощущал себя Чимин после пробуждения.
— Что же я натворил. — Тэхен без лишних пояснений понимает, что Чонгук, наконец-таки, всё понял. Только вот ожидаемого облегчения это не приносит. Теперь в теплой гостинной, которую, как оказалось, не так уж надежно сторожит от посторонних Полная Дама, два парня тихо проливают слезы: один, лежа на диване, другой, сидя на ворсистом цветастом ковре.
***
О, сон золотой.
Ты исключительно прекрасен, очаровательно невообразим, бесконечно недоступен.
Выручай комната никогда не была еще настолько «выручательной», как сегодняшним одиноким вечером.
Чонгук откровенно задолбался. Его отшили так четко, пусть и совершенно непреднамеренно, но боль от этого не становилась меньше. И дело было даже не в том, что Чон не привык получать отказы. Не в том, что влюбленность оказалась невзаимной. Всё дело было в той ловкости, с которой этот новенький заставил Чонгука поверить в свою невинность и чистоту. Весь месяц, что Чон таскался за ним попятам, тот ни разу ни оступился во внимательных, наблюдающих за каждым шагом глазах. Юноша был очень милым, добрым, лучистым, невинным… О, Боже, если Чон сейчас продолжит, то уже не сможет остановиться. А ведь именно из-за хваленного, обманчивого дружелюбия младшего Чонгук сидит сейчас в тайном месте с несколькими литрами спиртного. О чем это он, ох, точно, новенький мальчик с кукольным личиком попросту одурачил его, обвел вокруг пальца. Возможно, покажи он свое холодное расчетливое поведение с самого начала, то Чон и вовсе не заинтересовался бы им.
Глупые мысли. Глупый Чон Чонгук. Если бы можно было повернуть время вспять или, на худой конец, забыть всё как страшный сон. То золотой ученик с красно-желтого факультета использовал этот шанс. Лишь бы не помнить продолжение того злосчастного вечера.
— Тебе знакома одна небольшая история о Пиноккио? — Чимин расставлял использованные долгими часами подготовки домашнего задания дряхлые учебники в стеллажи библиотеки, когда его настиг знаменитый на всю школу старшекурсник Чон Чонгук. Будто случайно проходивший мимо парень схватил Чимина за плечи, развернул и потащил в самый дальней угол, где их не мог бы услышать или увидеть кто-то из посторонних. И Чимин не особо сопротивлялся этой прыти, в конце концов, он решил, что это даже к лучшему. Ведь теперь, когда он «подсмотрел» в своем блокноте свое имя, то сможет извиниться перед парнем и представиться. Он хотел попробовать познакомиться с чистого листа, а не с собственного позора вызванного потерей памяти. Он набрал в легкие побольше воздуха, и никак не ожидал, что на него моментально польется столько грязи.
— На протяжении всего повествования неблагодарная кукла из полена ищет приключения на свою деревянную голову. Ты мне его напоминаешь, — мальчик без прошлого и будущего, глупый и бесполезный. — Продолжил свое пламенное приветствие новоприбывший ученик.
Чимин не был уверен, должен ли он противостоять необоснованной грубости соответствующим выпадом, но времени на принятие решения Чонгук не дал. Оскорбительный контекст слова слетал с заячьих губ быстро, выстреливая одно за другим.
— Мне кажется довольно забавным тот факт, что ты не помнишь даже своего имени, — задумчиво потирал подбородок Чон.
— Меня зовут Чи… — но его совершенно бессовестным образом прерывают. Чонгук склонятся над краснеющим от несправедливости лицом, позволяя себе рассмотреть каждую веснушку на пухлых щечках. Это их первый раз, так отмечает в ничего не соображающей голове Чон. Впервые гриффиндорец отважился оказаться от предмета своего воздыхания на таком минимальном расстоянии. Поэтому в его планах насладиться моментом по полной.
— Так это значит, что ты соврал мне, всем нам, что не помнишь своего имени? — тараторит Чон, лишь бы малыш напротив не догадался, чем на самом деле занимается обидчик. — Хотел провести меня прямо перед всем прайдом, я правильно транслирую твое поведение при нашем несостоявшемся знакомстве?
— Я не врал, — уже выкрикивает Чимин, но ему снова не дают закончить, сильным щелчком ударяя по носу, тем самым обрывая все попытки объясниться.
Чимин молниеносно хватается за обиженный носик, что садит от не рассчитанной примененной силы. Хотя, откровенно говоря, Чимин уже понял, что без синяков после этого разговора ему не уйти.
Чонгук же признает, что переборщил в попытке приструнить мальчишку. Раскаяние за причиненные неприятные ощущения проносится по лабиринту бессознательного сознания, создавая сквозняк, и по-хорошему бы Чону следует закрыть свою форточку, приструнить шаловливые ручонки и отправиться восвояси, то есть отсыпаться в свою комнату. Но сосредоточиться на правильной мысли поведения не получилось. Его опьяненный мозг, раскаленный близостью чужого личика, отказывался работать в режиме «адекватного» разговора. Одна четкая мысль перекрывает любые попытки серого вещества образумить человека: «Мини такой милый, особенно когда обижается. Его пухлые губки надуваются самым обезоруживающим способом».
Рассудок твердит завязывать с подобной вольностью в действиях и речах, но кто вообще слушает голос разума, когда в крови плещут разрушающие жизнь градусы медовухи, да сливочного пива. Лишние литры эльфийского вина так же придают поведению колорит вседозволенности.
— Ащ, неужели родители не говорили тебе, что перебивать старших — не красиво? — Глаза Чона наливаются гордостью за ту колкость, что так удачно удастся вставить в разговор с этим мальчишкой. Тот ведь заслужил, ведь так, почему-то Чонгук уже не так уверен в положительности ответа. — Оказывается, ты вырос таким невоспитанным врунишкой. Думаешь, им было бы приятно узнать, каким невоспитанным мальчиком ты стал. Я думаю, они были бы разочарованны. Остается лишь надеяться на то, что они забыли о тебе так же, как и ты забыл о них.
Чонгук знал, что давит на самые кровоточащие раны «подкидыша». Размытым алкоголем зрением он ловит скопившиеся в глазах слезки, что появились мгновенно, стоило заговорить о родителях. В конце концов мальчику нет еще и шестнадцати, поэтому его тоска по родительской заботе и любви отзывается в нем с молниеносной скоростью. Хотел ли Чонгук причинить этому созданию боль — определено, по крайней мере он был уверен в этом час назад, когда топил свое горе в вине. Но оглядывая растерянное личико, готовое вот-вот в пасть в пучину отчаяния, Чонгук осознает, что не готов видеть мальчика таким разбитым. Ему должно было стать легче, он должен был выпустить пар, просто расслабиться, но в итоге все его нутро сжимается совестливым узлом.
— Аккуратнее, куколка, а то вырастит у тебя вместо твоей кнопки длиннющий нос, если будешь так нагло врать. Как же там говорилось: «Мой милый мальчик, враньё узнают сразу. Собственно говоря, бывает два вранья: у одного — короткие ноги, у другого — длинный нос. Твоё враньё — с длинным носом», тебе меня не провести.
Чимин тяжело сглатывает болезненный комок, старается удержать озера, как можно дольше, чтобы не разрыдаться перед этим безжалостным по отношению к нему человеком. Самым лучшим решением становится созревший в маленькой головке побег. Но стоило Мини развернуться и приготовится к старту, его тут же ловят грубые руки, удерживая сильной хваткой за предплечье.
— Прервешь меня еще раз, и я тебя ударю, понял меня? — угрожающе прорычал Чонгук, сжав челюсть с такой силой, что Чимин услышал скрежет его зубов. — Я спрашиваю, ты понял меня? — от прежней напыщенности и игривости ни осталось и следа, лишь необузданная злость, но даже в таком состоянии Чонгук не питал желания причинить боль. Он просто хотел припугнуть, чтобы побыть с этим созданием наедине хотя бы еще пару минут.
Мини не был силен не только телом, но и духом, поэтому тут же судорожно закивал в знак согласия. Было ли ему противно от собственного безвольного принятия и подчинения — разумеется. Но страх был сильнее. Чимин обязательно попытается простить себя за слабость и трусость, но чуть позже. Когда он окажется в безопасности в своей кровати. Когда выплачет слезы отчаяния и одиночества.
Быть сильным в том мире, что он живет последний месяц задача непосильная. Благодаря стараниям Директора, Чимин узнал свое имя, возраст, вкус любимой булочки с клиновым сиропом и корицей…
И всё.
Путешествие по лабиринту памяти с помощью омута и наставлений директора Си не открило иной информации о прошлом ребенка. Ничего, что касалось бы его дома, родителей, друзей.
Ничего того, что намекало бы на то, как именно он оказался здесь, на территории магической школы и уже тем более для чего.
Ему не из чего черпать силу духа. Новых друзей он завести так и не успел, а все из-за того, что совершенно того не желая, задел гордость звезды по квиддичу. Теперь имя Чон Чонгук выгравировано у мальчишки на сердце. Только совершенно не в романтическом смысле.
— Так, о чем это я, куколка, — нарочито нежно пропел Чон, сжимая руку Чимина еще сильнее, ожидая, что тот выдаст хотя бы намек на болезненный писк или стон. Ему нужен малейший повод, чтобы сорваться на этого хрупкого мальчишку. Но Чимин терпит, кусает губы до кровоточащих ранок, но молчит. — Мне кажется, несмотря на твое неподобающее со старшими поведение, тебе нужно подобрать подходящее имя.
Чонгук, наконец-то, делает паузу, чтобы Чимин возразил, тем самым позволив ему распустить руки. Возможно бы он даже решился прижать его к деревянно перекладине, склонился бы к личику в манящей близости и… Но мальчик снова терпит и молчит.
— Хороший, — словно собачонку, гладит Чонгук по несопротивляющейся головке. — Что ж, в сказке о деревянной кукле, Джеппетто, говорил так: «Это имя принесёт ему счастье. Когда-то я знал целую семью Пинокки: отца звали Пиноккио, мать — Пиноккия, детей — Пинокки, и все чувствовали себя отлично. Самый богатый из них кормился подаянием». Теперь я буду звать тебя именно так, и только посмей меня проигнорировать в следующий раз, легкими ссадинами не отделаешься. Обещаю. В отличие от тебя врать я не люблю и слов на ветер не бросаю. — Рука, что покоилась в темных шелковых волосах и ранее не вызывала никаких болезненных спазмов, сжалась в кулак, оттягивая за пряди назад. Чимин на деле почувствовал, какого это стать той самой марионеткой, попавшей в лапы к жестокому кукловоду.
Сделал ли Чимин на самом деле что-то настолько обидное, чтобы заслужить подобную расправу — нет. Знал ли Чимин, чем обернется ему потеря памяти — нет. Знал ли за что его так ненавидят — нет. Но именно так он стал всеобщим посмешищем и клишированным лузером школы. Хотя, по правде говоря, чуть позже жителям Хогвартс откроется еще более унизительный секрет о Чимине. И на этот раз жизнь рухнет окончательно.
— Будь готов к следующему представлению, Пиноккио, ведь я обязательно соберу целый зрительный зал. Моя безмозглая куколка из полена, я гарантирую тебе аншлаг. — Чонгук скрепляет их мизинцы, как если бы друзья давали друг другу обещание, — Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего. И не соврал, следующая их встреча сопровождалась громкими смешками бессердечных к чужому горю наблюдателей.
Чонгук просыпается с полностью разворошенным болезными воспоминаниями сознанием. Его обезумевший от минувших событий взгляд падает на трясущиеся руки, что фантомно помнят тепло нежной кожи, которую он только что сжимал в своем ужасающем сне. А на кончике языка вертятся три ингредиента для рокового «Зелья Забывчивости»: вода из реки Лета, валериана, ягоды омелы. Был ли это самый ужасный кошмар за последние несколько лет, или всё-таки картинки из губительной реальности, Чонгук без малейшего понятия. Главное не забыть его, а позже расспросить у Тэхена, если он вообще решится заговорить о таком.
Так, как там было…
Ягоды омелы…
Черт!
***
