Влюбленный в Пиноккио:
I «Ворон».
Обскур — темный сгусток волшебной энергии, паразитирующий тело носителя. Магия, не имеющая выхода вовне, начинает разрушать волшебника изнутри, словно астральная злокачественная опухоль. После Великой Волшебной войны с Лордом Вол-де-Мортом министерство образования внесло корректировку в устройство волшебного обучения. Теперь в Хогвартс ученики поступали после пятнадцати лет. До тех пор они знакомились с магией в домашних условиях, параллельно посещая маггловские начальные и средние общеобразовательные классы. С семи до пятнадцати лет юные волшебники получали базовые знания о внешнем мире маглов, включая в себя не только математику или же родной язык, как до этого успевали выучиться одиннадцатилетки. Будущие ученики Хогвартс теперь обладали неуглубленными знаниями в химии, физике, биологии, географии и истории. Могли изучить сразу несколько иностранных языков, пройти курс маггловской истории и литературы. Подобное преображение повысило общий уровень интеллекта среди волшебников. Ведь теперь в Хогвартс обучались не дети, которые только-только закончили с таблицей умножения, а вполне осознанные ученики с базовым комплектом знаний и навыков. Они могли сравнить два мира, выбирая тот, что был бы более комфортным для их будущей жизни. Только это вовсе не означало, что среди семей с волшебными детьми не было тех, кто отрицал существование магии как таковой. Дети-обскуры всегда были редкостью, но всё же не исключением. Каждый год рождалось примерно два процента от волшебников, которые в будущем вынуждены были скрывать свою сущность по тем или иным причинам. Эту мысль можно перефразировать и в настоящее время, смысл останется прежним. Получается, что примерно два процента юных волшебников-одногодок погибли, погибнут мучительной смертью в районе между четырнадцатью и шестнадцатью годами своих обреченных жизней. Запрет, одиночество, страдания и, наконец, ненависть. «Обскур» разрушает внешний мир, когда вырывается наружу, но если магия подавляется, скрываясь внутри ребёнка, то она будет «уничтожать» тело своего носителя с той же мощностью, что и при выходе вовне. Обскур высасывает жизненные силы. Такие дети умирают рано… или очень рано. Чимину шестнадцать. И единственное, что известно наверняка, — чуда не произойдет. Только если… Вопрос. По каким причинам Гарри Поттер, который вырос в неблагоприятной для магии среде, не стал обскуром? «Избранный» прошлого столетия вырос среди маглов, которые на дух не переносили волшебный мир. Тем не менее Дурсли никогда не пытались силой подавить в сыне Лили и Джеймса его магическое начало. А сам Гарри Поттер не пытался ей пользоваться до того момента, как попал в стены волшебной школы. Его никто не учил ненавидеть магию, потому что приемная семья попросту никогда не упоминала о существовании иного мира магов и чародеев. Таким образом, мальчик не копался в природе и сущности волшебства. А значит, он не презирал себя за её наличие. В его сердце и разуме не было места для ненависти. Мысль. Обскуром-носителем может стать лишь тот ребенок, кто будет намеренно подавлять в себе магическое нутро. Ответ. Для того чтобы стать обскуром, нужна ненависть к собственным способностям. Дедушка Тэхена работал смотрителем в богатом поместье многоуважаемой семьи Чхве. Знатное семейство было в тесных, почти дружеских отношениях с другой, не менее знатной семьей Чон. Два старинных родовых дома отличались серьезными, нерушимыми традиционными взглядами на жизнь и большими деньгами. Чистая кровь и безупречная репутация не только возвели эти два рода на вершину волшебной иерархии, но также сделали абсолютно обособленными, одинокими. Высокие стандарты подарили много благ, но также отняли N-ное количество мирских удовольствий. Например, дружбы. Поэтому отношения, полные взаимоуважения и выгоды, можно было считать дружескими. Каждое лето, в сочельник и день благодарения семьи полным составом собирались в одном из замков, чтобы скрасить праздничное одиночество светскими беседами, бренди и запеченной уткой. Недолго думая, единственный сын Чонов Чонгук обрел друга детства в лице внука смотрителя поместья Чхве. Ким Тэхен привлекал внимание своей утонченностью, самоуверенностью, уникальным складом ума и дерзким чувством юмора. Он был полон свободы и любви. Чонгук завидовал. Без злости, без ссор. Завидовал, как человек, который подкармливает бездомных кошек, потому что ему нельзя приютить их в своем доме. Он просто приклеился к мальчику с квадратной улыбкой, чтобы видеть свободу, чтобы смотреть на любовь. Ни Тэхен, ни Чонгук ни разу в жизни не встречались на этих званых вечерах, обедах и завтраках с их будущим профессором Топ. Несмотря на то, что Чхве Сынхен был единственным наследником многоуважаемого семейства, по величественному поместью, как, впрочем и по всему графству Дербишир ходили слухи, что наследник родового гнезда не возвращался навестить родителей ни в здравии, ни в болезни уже много-много лет. Сколько бы сов глава семейства Чхве ни отправлял, ни одна из них не возвращалась с ответной весточкой. Более того, письма, бандероли, посылки доставлялись той же совой нетронутыми, громче всего остального выражая свой отказ от любого контакта и общения. Что же заставляло ребенка тридцати с лишним лет держать столь сильную обиду на своих уже престарелых родителей? Ответа на этот вопрос в графстве никто не знал. Лишь небезызвестный дракон Квон со временем смог разгадать загадку холода в душе Сынхёна, но это произойдет лишь на пятом курсе обучения самого Чонгука и Тэхена. Из-за постоянных разговоров о неблагодарном наследнике еще до поступления в школу Хогвартс у детей сложилось весьма однозначное мнение о своем будущем преподавателе защиты от темных искусств. Закономерная цепочка была довольно проста: господин Чон старший очень уважал господина Чхве старшего, госпожа Чон была невероятно дружна с госпожой Чхве, Чонгук являлся сыном своих родителей, Техен был любимым внуком господина Кима, что служил в доме Чхве. Таким образом, профессор Чхве Сынхён с легкой подачи слухов стал мужчиной горделивым и хладнокровным в глазах детей, совершенно не заслуживающим ни уважения, ни толерантности к своей отвратительной персоне. В один из званых вечеров, примерно за пару месяцев до начала первого учебного года в школе чародейства и волшебства, пятнадцатилетний Техён столкнулся с очень неоднозначной ситуацией, которая заставила еще гибкий, восприимчивый мозг серьезно поразмышлять над вопросом добра и зла. Господин Ким зашел в комнату подростка, находящуюся в левой части замка для обслуживающего и рабочего персонала. Старческие глаза слезились волнением, тревогой и печалью, что сразу же привлекло внимание отзывчивого подростка. — Дедушка, что случилось? — парень усадил разбитого мужчину в кресло и тут же налил воды из графина в стеклянный стакан. — Мне позвать врачевателя? Почему ты такой потрепанный? Дедушка, пожалуйста, скажи что-нибудь. — Тише, Тэхени, — дрожащие губы сделали несколько мелких глотков, — дай мне время, не нужно звать никого. В тот вечер ребенок двенадцати лет погиб от черной астральной опухоли на руках у Кима старшего, уничтожив перед этим магловский приют для несовершеннолетних. Дедушка Ким не знал имени ребенка, которого оставили родители после проявления магической сущности. Но он не мог остаться равнодушным перед болью и отчаянием в напуганных глазах умирающей девочки. Из-за своих особенностей и девичьей слабости, она испытывала ежедневные издевки, граничащие с насилием. Равнодушие смотрительниц и воспитателей так же сыграло роковую роль. Обскур вышел из-под контроля разбитого болью ребенка, и девочка вспыхнула яростью. Детский дом был разрушен за считанные секунды, унося за собой десятки жизней. Такой мощный взрыв темной магии остановил сердце и самого ребенка сразу же после того, как девочка пришла в себя. — Тэхён, отправь мою сову Господину Чхве, — трясущиеся руки вложили в ладонь незапечатанную пустую записку, — поторопись, нужно успеть до ужина. — Дедушка, Господин сейчас на встрече с отцом Чонгука в своем кабинете, я могу передать ему лично. — Нет, малыш Тэ, ты должен отправить почту младшему господину Чхве Сынхёну, и так, чтобы об этом никому не стало известно. Расскажи о случившемся в письме, боюсь у меня не осталось сил: «Приют Вула» — магловский детский дом в Лондоне. Тот самый, что никогда не отличался терпимостью к волшебным детям. — Профессору Чхве Сынхёну, сыну господина Чхве? — Тэхен, поторопись, достань немного моих воспоминаний, как я тебя учил, помести в колбочку и отправь вместе с объяснительной запиской. Только обязательно пошли мою сову, других сов-почтальонов Сынхён не принимает. В тот вечер дедушка рассказал своему внуку о темной магии под названием обскурий. Тэхён впервые узнал, что есть волшебники, не принимающие себя как сущность. И подобное отрицание приводит к летальному исходу, наполненному одиночеством, страхом и ненавистью. На летних каникулах после второго года обучения, спустя два года после тех шокирующих событий, дедушка Ким вновь оказался полный тревожных мыслей в комнате повзрослевшего подростка. — Тэхёни, ты ведь добрый и очень умный мальчик, у меня к тебе есть просьба. — То ли по внешнему виду старика, то ли внутреннее чутьё ворона, но будущий третьекурсник сразу же догадался, о чём пойдет речь. Дедушка в повседневные будни не отличался особой восторженностью, поэтому его мудреное прожитыми годами лицо не выказывало ярких эмоций: ни радости, ни грусти, ни страха, ни удивления. Сам Тэхён лишь единожды застал своего близкого человека врасплох. Именно в вечер званного ужина с семьёй Чонов два года назад. Единственный раз, когда дед не мог совладать с чувствами, со смертью незнакомой девочки на руках. — Есть ребенок, он младше тебя на пару лет, я бы хотел, чтобы ты приглядывал за ним. — Мне нужно проследить за ним? — В тот раз ребенок-обскур, «обскуриал» иными словами, унес вместе с собой большое количество невинных жизней детского дома. Подобное существо — по-настоящему опасно для общества как магического, так и нет. Именно к такому выводу пришел пятнадцатилетний ребенок в своё время. Поэтому не удивительно, что за обскурами нужно наблюдать с особой внимательностью. — Нет, скорее, — настороженность по отношению к неизведанному весьма объяснима, но всё же от Тэхёна требовалась свойственная ему эмпатия, а не контроль или подчинение, — скажи, мог бы ты подружиться с ним? Знаю, что это сложная просьба, но тот мальчик остался совсем один. — Часами ранее старик Ким был уверен в способности внука сочувствовать, но повзрослевшая версия ребенка предстала перед старческими глазами слишком отстраненной. Теперь юношу нужно было убедить, нужны были аргументы. — Он напуган. Очень. — Где его семья? — В голове ворона пронеслась ужасающая мысль, что мог сделать обскур с собственными родителями в порыве ярости. Именно это казалось ему по-настоящему страшным, а не одиночество обскуриала. — Её больше нет. — Подтверждение догадки о насильственной смерти заставило замерзшее тело сделать два деревянных шага назад. Но дедушка не обратил внимания на язык тела своего внука, поэтому продолжил убеждать, опустив уставшую седую голову. — Они оставили его одного. Буквально вычеркнули из своей памяти. — Он сделал что-то плохое? — Чтобы ребенок не пережил, но убивать маму и папу от обиды — не то, что сможет оправдать потерявший своих собственных родителей Тэхен. — Нет, однозначно нет. — Оборвал Ким старший, будто только сейчас осознавая, к каким выводам пришел внук в своей голове. — Но это не значит, что он так не думает. Теперь ему страшно и одиноко. — Кто он такой? — Будто давая шанс на согласие хотя бы попробовать выполнить просьбу, Тэ задает прямой и своевременный, по-собственному мнению, вопрос. — Мальчика зовут Пак Чимин. — Дедушка старается подавить собственные переживания, чтобы убедить Тэхена. — Два года назад в нём пробудилась магия, но Чимин с первого же дня подавлял её, потому что его семья маглов не смогла справиться с этим. — Дедушка, этот ребенок обскур? — Очередной прямой, словно рельса, выпад, ну нет у Техёна сочувствия к обскурам. Они — темная магия, убийцы. — Возможно. Я не уверен. — Ким не был близок с Чимином, поэтому ему не удавалось обнаружить влияние обскуруса на тело и сознание ребенка. — Я сам недавно узнал о его печальной судьбе. На протяжении двух лет они с семьей постоянно переезжали из-за боязни быть раскрытыми перед немагическим сообществом. Это сказалось на терпении родителей. Нить оборвалась после того, как на их младшую дочь напали дементоры. Напуганные маглы обвинили своего волшебного ребенка в несчастье их семьи и в конечном счёте отказались от него официально, когда проходили реабилитацию после нападения дементоров в больнице Святого Мунго. — Как надуху отчеканил старший Ким, думая лишь о том, как скрыть предвзятую злость и презрение к подобному поведению родителей. — Что за хрень? — Подвижная психика и гибкий мозг позволяли юноше воспринимать ситуацию с большей долей объективности, вот только после уточнения деталей случившегося, точка зрения изменилась радикально на сто восемьдесят градусов. — Не выражайся. — Наконец-то ожидаемая эмпатия, наконец-то его заботливый внук услышал старика. — Но я с тобой полностью согласен. Сейчас уже не исправить прошлого, но можно помочь ребенку с его будущим. Ты же помнишь, к чему может привести одинокую душу страх и ненависть. Поэтому я прошу тебя позаботиться о Чимине, пока еще не поздно. У него нет симптомов преобразования магии в темную. Я надеюсь, что он сможет пережить предательство, если с ним будет друг, который покажет ему, что магия — это дар, а не проклятье. Побудь с ним рядом хотя бы это лето, профессор Чхве вернется в страну только к началу учебного года в августе, позже он возьмет заботы ребенка на себя. Их секрет на двоих — Чхве Сынхён. Мировоззрение Тэхена сильно обогатилось знаниями за эти два года. Он услышал о такой волшебной темной сущности, как обскурус. В то время как большинство волшебников даже не подозревали о существовании подобного явления. Словно обскур — это миф, выдумка прошлого. Обучение в Хогвартс задало новую траекторию развития сознания Тэ, пополняя его интеллектуальные запасы. Он всё глубже проникался любопытством к тайнам и загадкам, что было свойственно студентам факультета Когтевран. А также познакомился с самим Профессором Топ, осознавая, насколько же в корне неверными были его суждения в прошлом. Чхве Сынхен из рассказов семьи Чхве и слухов о нем не имел ничего общего с его реальной личностью. Да, мужчина отличался стойкостью суждений, упорством, граничащим с упрямством, нерушимыми принципами и верой в них. Только теперь, после двух лет личного общения, для Тэ перечисленные качества служили примером для подражания, но никак не отрицательными чертами характера «неблагодарного» наследника. — Он всё еще занимается подобным? — Единственное, что идет вразрез с общим образом «человека разума», — это необъяснимое сострадание к обскуриалам. — Профессор же понимает, что не может спасти всех детей-обскуров. — Понимает, — старший Ким пытается оправдать хладнокровный скептицизм Тэхёна юношеским максимализмом, оправдывая воронёнка в собственных глазах, — но это не значит, что он не должен хотя бы попытаться. Для Сынхёна это очень важно. — Почему? — Линейно, открыто. Тэхён действительно слушает. Задает вопросы, чтобы услышать ответ, а не настоять на своём уже сформировавшемся мнении. — Потому что однажды, десятки лет назад, Сынхён ошибся, но так и не смог простить себя. — Подробностей не следует. — Понял. — Тэ может очертить грань личного, пересекать которую недозволенно посторонним лишь из праздного любопытства. — Осенью Чимину исполнится четырнадцать… — чуть тише, словно невзначай обозначает Ким старший. — Дедушка, ты шутишь? — Шокированные глаза выдают юность и незрелость парня, что минутами ранее судил о делах иных. — Ты хоть в курсе, сколько мне самому? «На пару лет младше?!» Да он же ещё совсем ребенок! — Праведный гнев сквозит в напускной детской обиде. — О чём мне с ним дружить? — Я помню, что ты уже совсем взрослый, Тэхёни, но больше мне не к кому обратиться. — Смешливые нотки обдают слова теплом. Очень тяжело оставаться серьезным в подобном вопросе, когда твой собственный возраст граничит с семью десятками прожитых лет. Действительно, тринадцать и семнадцать — невелика разница.II «Лев».
После второго курса обучения в свои неполные семнадцать лет Чонгук решил покинуть родовое гнездо. На лето. Начался тот самый период в жизни ребенка, что принято называть «трудным». Авторитет главы семейства исчерпал себя, и с того момента буквально каждое отеческое слово вызывало у Чона протест. Отторжение горело огнем в темных глазах. Чонгук больше не соглашался, не молчал. Пробудившийся лев рычал, стоило учуять хотя бы намек на ограничение свободы воли, мысли и передвижения. Некогда худощавое тело окрепло, демонстрируя усилия прошедших двух лет, что Чонгук приложил для подготовки к отбору в команду по квиддичу на четвертом курсе обучения. У него остался ровно год до того, чтобы стать элитой школы. Внешность Чона всё больше обретала характеристики мужского начала, нежели ребенка. Он выглядел точной копией отца в юношестве. Знакомый домашний пейзаж раздражал, впрочем, как и всё остальное. Солнечные лучи душили, перекрывали кислород возмужавшему подростку. Оставив после себя записку и скудную неделю пребывания в поместье, он умчался в гости к лучшему другу — Ким Тэхену. Уехав вслед за Кимом младшим, юный ученик Гриффиндор пытался остудить голову и горящее сердце от летней духоты своего родового поместья Алник. Громоздкий, величественный замок располагался на севере Англии почти вплотную к границам Шотландии. Несмотря на то, что площадь графства Нортамберленд в два раза превышала площадь Дербишир, население более крупного графства едва превышало триста тысяч человек, в то время как жителей Дербишир насчитывалось более миллиона. Статистика говорила сама за себя: никто не хотел проводить свою молодость на чёрствых землях герцога Чона, включая собственного сына. Таким незатейливым, шаблонным поворотом событий Чон Чонгук встретил свою судьбу, оказавшись лицом к лицу со своей первой неотёсанной влюблённостью в сироту, которому, к тому же, еще не было четырнадцати. Шокирующих, сбивающих с толку факторов было слишком много для неокрепшей психики, но возмужавшего тела. Начиная с того, что Чонгук влюбился в ребенка младше себя на полных три года, заканчивая тем, что этот самый ребенок был мальчишкой со светлыми пушистыми волосами и искристыми медовыми глазами. Первое время Чон был груб и несдержан, пытаясь справиться с кипящей в крови страстью: игнорировал, отталкивал, ревновал. Совершенно не осознавая, что ревнует далеко не лучшего друга. Его вовсе не волновал Тэхен, дарящий свою дурацкую квадратную улыбку едва знакомому мальчишке. Сердце захлебывалось лишь от одного взгляда на небрежные объятия новоиспеченной парочки друзей, а нервы накалялись. И если до встречи с сиротой ворон и сам воротил нос, отзываясь о незнакомом мальчике нелицеприятно, то после нее Тэтэ понадобилось несколько секунд, чтобы поменять своё отношение к ребенку. Он вцепился в него мертвой хваткой. Обнимал слишком крепко. Возился с ним, чуть ли не с ложки кормил своего самопровозглашенного «соулмейта». Тэхен поддался очарованию подкидыша, Чонгук не мог его осуждать за это. Собственное помешательство граничило с чем-то ненормальным, превращая влюбленность в зависимость. Обожание. Дом. Маленький, уютный и теплый. Вокруг деревья, коренастые древние дубы, прячут обитель от посторонних глаз. Небольшая кухонка, совмещенная со спальней. Расправленная двухместная кровать под самым окном, освещается утренним предрассветным лучом, самым первым. Пуховое одеяло прячет бугорок, едва вздымающийся и опускающийся от дыхания. По подушке разбросаны пшеничные кучерявые отросшие пряди. Спящий издает очаровательное мычание и сопение. Открывающийся вид создан импрессионистом, чтобы увидеть облик, стоит оставаться поодаль от картины. Чон не решается подойти ближе, но отстраненным взглядом видит, как собственная рука тянется к спрятанному под одеялом спящему созданию. Аккуратно проводит по предположительно спинке. Тот, кто скрыт в тепле покрывал от колючего мороза, нежится, любовно ерзая от прикосновений. Одобрительное мяуканье призывает продолжать ласку. Нежность накрывает с головой, берет верх над здравым смыслом. Чон приближается к сонному комочку, собственные большие руки зарываются в пряди осторожно, ласково. Чонгук склоняется над одеяльцем, улавливает самый знакомый и будоражащий запах всего того, что он любит. — Хей, кис-кис, я пришел попрощаться. — Тонкий цветочный аромат с древесными нотками кружит голову, но Чон вдыхает лишь глубже этот сухой, дымчатый запах. Словно свежие ягоды инжира, что дают сладкий, но легкий, едва уловимый аромат. Листья и молодые побеги — запах свежескошенной травы. Кора — глубокие теплые древесные ноты. Вяленые ягоды — терпкую сладость. Все вместё звучит просто фантастически. Сонный мальчик словно по волшебству тихонько пробуждается. Морщит высунувшийся носик, пытается приоткрыть слипшиеся ото сна глаза, причмокивая засохшими губами. — Ммм, Чонгук, еще так рано. — Большие темные глаза с четко очерченными короткими, но густыми ресницами смотрят слишком откровенно. Черная тьма Чон Чонгука поглощает, она требует забрать с собой. — Не просыпайся, я скоро уже пойду. — Чонгук позволяет себе телесный контакт только потому, что знает, Чимин слишком сонный и не сможет осознать скрытые намерения друга. — Хотел увидеть тебя перед отъездом. — Всю ночь не мог уснуть. — Я тоже. — Мне грустно, на душе так тоскливо. Я буду скучать по тебе. — Светловолосый ребенок моментально поправляет себя, обобщая фразу, и приплетает имя парня с факультета воронов, чтобы скрыть собственные чувства. Смущается, краснеет, волнуется. Поэтому говорит искренне, не успевая отфильтровать мысль прежде, чем озвучить. — Прошло столько времени с тех, как кто-то разговаривал со мной так, обращался так ласково. Казалось, я уже отвык от подобной заботы. Знаешь, последние два года родители даже не смотрели в мою сторону. Наверное, они стыдились или того хуже — боялись меня. — Я уже скучаю. — Мелкий разряд тока, точечные укольчики пробегают по вмиг остолбеневшему телу. Словно подключенный к энергопитанию, мальчишка начинает функционировать. И это ощущение абсолютно точно рождает в уже обреченном теле надежду. Во всем появляется смысл. — Очень. Большие и очень темные обсидианы прожигают, но не причиняют боли, а лишь согревают. Чимин заглядывает в эти глубокие глаза, пытается найти грань между пигментной сетчаткой и самим зрачком, но ее будто не существует. Сердцевина тьмы играет чуть ярче, но совсем не отличается оттенком от радужки. Магия. И Чимин погружается в эту тьму, тонет в ней. Он смотрит неотрывно, намеренно стараясь перевоплотить ощущения в воспоминания. — Ничего страшного, я в порядке. В конце концов, мы оба знали, что нам придется расстаться. Неужели каникулы Чонгука закончились так скоро? Обычно время тянулось бесконечно. Казалось, что следующий день вовсе не настанет. Но стоило Чонгуку появиться в Дерби, как месяц пронесся, не успел Чимин моргнуть. Несправедливо. — Мне нужно возвращаться в Хогвартс, но я буду регулярно присылать тебе Голдена, моего филина. Так что ты и не заметишь моего отсутствия. Я даже успею тебе надоесть со своими письмами, вот увидишь, Чимин. — Мальчик, вертевшийся в своем пуховом коконе, останавливает копошение сразу же после услышанных слов. Ощущение грусти поглощает целиком и полностью, и всё же данное обещание заставляет мальчика чуть улыбнуться. Потому что, как и всегда, Мини поверил юному волшебнику. Он будет с нетерпением ждать слегка свирепого на вид, но очень дружелюбного черного филина с золотыми глазами. Будучи выросшим среди неволшебных людей, Чимин первое время пугался врывавшейся в его окно магической птице. Да и старое британское суеверие затворнически нашептывало, что видеть сов, летающих днем, — к несчастью, ведь совы — это ночные птицы. Но глядя на то, как Чонгук сюсюкался со своим любимым питомцем, то и дело пытаясь почесать мягкие перья под клювом, Чимин и сам проникся теплыми чувствами к пугающей ранее птице. Голден очень напоминал своего хозяина: яркий, красивый, привлекающий внимание своей уникальностью, силой. — Надоедай мне как можно чаще, — Чимин давит подобие искренней улыбки, ту её версию, в которую буквально с первого взгляда влюбился Чон младший, — иначе я здесь помру от скуки. Солнечные лучи подсвечивают образ еще сонного ребенка, заставляют переливаться взъерошенные волосы золотым свечением. Свет обволакивает его тело, отражается в медовых зрачках. — Пожалуйста, — если бы Чонгук когда-либо потерял память, он хотел бы, чтобы именно это воспоминание осталось с ним навсегда, — Чимин, пойдем со мной? — Не шути так, Гуки. Что будешь делать, если я соглашусь? — Чтобы разбавить тяжелую грусть прощания и успокоить колющую боль в районе сердца, ребенок тянет руки в сторону друга. Открыто приглашает Чонгука в свои объятия. — Мини, я серьезно. — Чонгук в один шаг оказывается рядом, врываясь в раскрытые руки. Прячется в объятиях, скрывая своё залившееся краской лицо. Прижимает ребенка ближе, не отрывает голову от дрогнувшего плеча. — Слушай, я… — шепчет волшебник, заставляя себя быть смелым, — тебе тяжело мне довериться, я знаю, и всё-таки… — Чонгук слегка поворачивается в сторону ушка, чтобы быть услышанным даже тогда, когда он может быть едва слышным. — Чимин, тебе через пару месяцев исполнится четырнадцать. Но ты по-прежнему останешься несовершеннолетним ребенком в глазах общественности. Совсем скоро отдел по волшебной опеке наведёт справки о тебе и твоем положении. Тебя увезут в какой-нибудь приют, а я даже не буду знать его названия, не говоря уже об адресе. Это может стать нашей последней встречей. — Чонгук прижимает лишь сильнее. — Я прошу тебя, давай уедем вместе. Ты поживешь в моем доме, а через год поступишь в Хогвартс. Мне через год исполнится восемнадцать, и я смогу позаботиться о тебе лично. У меня много денег. — Избалованная фраза выскакивает как последний аргумент, чтобы убедить удивленного ребенка. — Я имею в виду у моей семьи, но… Чимин, тебе не о чем будет беспокоиться. — Выдыхает остаток воздуха. — Ты больше не будешь один. — Чонгук… — Чон слышит мольбу, слышит всхлип. — Соглашайся, пожалуйста. Я буду усердно учиться, чтобы в будущем ты смог положиться на меня. Мне жаль, что мы встретились слишком рано, сейчас я не представляю из себя ровным счетом ничего. Дай мне годик, я не подведу. Помогу тебе попасть в Хогвартс, мы будем учиться вместе. Пойдем со мной? — Гук, как я могу… — Чимин начинает захлебываться собственным отчаянием. — Возможно, мои мама с папой забыли про меня, но я не забыл. Я буду ждать их, и они обязательно заберут меня домой. Я подвел их, принес столько боли, поэтому они немного злятся, но они обязательно придут за мной, Чонгук. Не придут. Ни через неделю, ни через месяц. Август подойдет к концу. Осенняя листва покроет своим убранством крышу дома, тропинку к крыльцу. Сентябрь, октябрь. Четырнадцатилетие в полной темноте. В холоде. В одиночестве. — Если бы я только не был волшебником! Чонгук уехал в то утро. Голодный желудок. Побитое тело. Если бы не забота доброго смотрителя поместья, расположенного в нескольких километрах от гниющего домика Чимина, то ребенок бы уже умер от голода или недавней пневмонии. Дедушка Ким приходил несколько раз в неделю. Чимин не получил ни одного письма. Филина Голдена он тоже больше никогда не видел. — Это всё моя вина. Я заслужил.III «Змея».
Сильный посттравматический шок позволил Чимину оставаться в безмятежном неведении. Он заснул доверчивым сном в доме незнакомого ранее человека. И ему совершенно не было страшно. Впервые за последние несколько месяцев. Впервые с тех пор, как его покинула семья, Чон Чонгук, да и он сам себя покинул. На утро его волосы потемнели, словно пшеница, сгоревшая дотла под палящим солнцем. Лишь глаза сохраняли внутреннее золотое сияние. Как оказалось, это был лишь вопрос времени. Ангел действительно стал падшим. Нити судьбы были сильно переплетены, но не связаны. До тех пор, пока они не встретили Пак Чимина. Их встреча была судьбой, но не удачей.