Ты - мой свет

      Медленно открывая глаза, Сенджуро ощущал такое нежное тепло по всему телу, словно бы лежал на перине и его обволакивали лучи солнца. Но когда он открыл глаза, взору юношу представился розовый закат вдалеке, а он сам сидел, прислонив спину о ствол большого дерева. Оно одиноко высилось в центре зелёной поляны на скале — впереди лишь закат и обрыв вникуда. Парень не решался посмотреть вниз, да и ему вовсе не хотелось.       Ренгоку так увлек вид, что он уже не раздумывал о том, как тут очутился. Жизнь играет нами, как играют маленькие дети, зашвыривая и забывая свои игрушки в самых различных местах. Вот и Сенджуро жизнь забросила непойми куда.       Кажется, что алое солнце совсем не жгёт глаза и даже не собирается садиться. В воздухе висит слабый запах воска и скошенной травы, и Сенджуро расслабился, вдыхая полной грудью, пока его не окликнул такой родной, но уже почти забытый голос: — Красиво, правда?       Парень вздрогнул всем телом — этот голос… Мало ли в мире похожих голосов, но сейчас ошибки быть не могло. Не могло, не хотелось ошибиться! Но ожидая обратное, он обернулся на голос и разинул рот от шока:       Рядом с ним стоял брат… Кёджуро! Он был таким же, каким и запомнился в их последнюю встречу. Все та же форма охотника и катана на поясе, и все та же радостная улыбка! Старший братец… Его глаза лучатся добротой и спокойствием, которые не получается объяснить!       Младший неуклюже поднялся и с удивлением заметил, что он теперь был на пару сантиметров выше брата. А ведь Кёджиро когда-то казался ему таким высоким… Они сейчас были почти как две капли воды: лицо, волосы, глаза.       Сенджуро стоял, не зная, что ответить. После стольких лет он не мог найти нужных слов для единственного брата, и слезы сами брызнули из глаз. Совершенно не важно, как он тут оказался, и почему солнце никак не заходит — и вот он бросается в объятия любимого брата, как делал это раньше, будучи мальчишкой. Он тёплый, его тело осязаемое и крепкое, как и тогда! Он опора, он тот, кто всегда был готов поддержать! Ткань формы по-прежнему жёсткая, но сейчас она кажется Сенджуро самой мягкой на свете. Юноша чувствует, как большие руки брата сначала смыкаются у него за спиной, а потом заботливо гладят, успокаивая. И ещё крепче обнимая старшего брата, Сенджуро просипел: — Брат… Это правда ты?! Братец, я так скучал!       Кажется, что это сон на яву, но Кёджуро никуда не девался из его объятий! С какой-то грустью во взгляде, он и дальше гладил своего младшего братика по спине — Сенджуро так вырос! — Если это сон, то так и знай — я не хочу просыпаться…       Капли слез текли по форме старшего, и тот легонько отстранил своего маленького брата от себя. А маленького ли?! Он так вырос и возмужал, что гордость брала пламенную душу охотника: — Тише, тише, Сенджуро! Прошу, не говори так! У тебя ещё так много незавершённого и не сделанного в этой жизни. Не стоит спешить.       Братья присели на краю скалы — внизу только белый туман, который совсем не пугал и казался ватой, а солнечный диск висел прямо над ними. Знание того, что Кёджуро когда-то умирал, покинуло Сенджуро, и ему казалось, что это встреча после долгой разлуки!       Младший то и дело тараторил на эмоциях, а столп пламени только внимательно слушал, по-доброму улыбался и не перебивал, накинув на Сенджуро свое хаори. Младший брат выглядит таким счастливым: — И представь, вот так вышло, что теперь я женат, а отец даже пить перестал! Братец, я так скучал по тебе, и отец тоже… А Рин — она такая чудесная! Вы бы поладили…       Казалось, прошло уйма времени. Сенджуро рассказал брату всё, что произошло с ним за эти годы, после того, как тот погиб на миссии. Но при этом почти забыл о его смерти — вот же он, сидит рядом, тёплый и живой!       Кёджуро и дальше молча слушает, и только улыбается, поглаживая братца по голове. Но ничто не вечно, и старший вдргуг поднялся с земли, устремив взор на закат, что так и освещал их. Солнце уже было низко. Он почему-то сжал клинок на поясе и печально обратился к брату: — Сенджуро, мне пора. Моё время вышло, я больше не могу тут находиться. Но я рад, что мне предоставили возможность увидеть тебя, ведь ты так вырос! Я горжусь тобой.       Младший брат вскочил с земли, сжимая фамильное хаори на своих плечах: — Как?! Уже?! Но мы ведь только увиделись! Прошу, не уходи, останься со мной!       Сенджуро т, ухватил Кёджуро за руку, как бы с мольбой, чтобы тот был рядом. Но есть правила, которые нельзя нарушать, даже если очень хочется: — К сожалению, время уже вышло… Да и тебе вредно тут долго оставаться, — Столп необычно нахмурил свои брови и очень серьёзно посмотрел в глаза брата, в такие же ярко-огненные рубины — Прошу лишь об одном — ты и отец. Забудьте обо мне, пускай ваши сердца не рвутся от боли на части, начните жить с чистого лица! Больше нет демонов, больше нет охотников… Все это в прошлом, так дайте же уже дорогу свету в своих сердцах!       Кёджуро положил руку на плечо братика, ведь тот вновь ронял солёные слезы от осознания скорой разлуки. А ведь они только-только встретились, почему так?! Зачем брат вновь оставляет его одного?! Но Кёджуро словно мог знать, о чем думает юноша: — Сенджуро, братишка, ты сильнее, чем думаешь! Выше голову и смотри вперед, не оглядываясь назад на прошлое! Алтарь… Обещай, что избавитесь от него, и поставь новый — для матушки. Я знаю, ты ещё многое хочешь мне сказать, но мое время вышло. Мне пора, а иначе будет беда…       Охотник повернулся спиной к алеющему закату, когда Солнце уже было вот-вот готово коснуться кромки обрыва, и пальцем ткнул Сенджуро в лоб: — А сейчас просыпайся, быстро!       Младший Ренгоку резко падает назад, слыша голос брата все дальше от себя. А зачем ему просыпаться…

***

      Сенджуро проснулся весь в холодном поту и покрытый гусиной кожей — было уже ранее утро, судя по свету, что пробивал с улицы через ставни. Он потер сонные глаза, не сразу замечая рядом с собой на футоне следы крови, что дорожкой вели с комнаты жены… «Просыпайся, быстро!»       Это снова прозвенело в голове, и юноша резко рванул из комнаты, сам не понимая, что случилось. Но сердце в груди застучало как у загнанной лошади, пока ноги несли его по следам капель свежей крови. Крик: — Рин!       Алая дорожка привёла Ренгоку к двери уборной, и тот с грохотом отодвинул ставни в сторону, глазами ища любимую жену. Казалось бы, откуда ей взяться, ведь Рин сбежала от него, но сердце Ренгоку твердило совсем другое:       Это она и никто другой.