Bloodlines

       Впервые в жизни примарх Палавена нарушил скоростной режим и достиг СБЦ в считанные минуты.        Его догадка оказалась верной: турианец в знакомой синей броне шагал в сторону парковки. Тибериус направил аэрокар на стоянку такси и открыл дверь:        — Залезай.        — Папа? — глаза Гарруса были широко распахнуты в смеси страха и удивления, но он всё равно не медля забрался в машину.        Тибериус уже открыл было рот, чтобы сказать сыну то, ради чего проделал весь этот путь, но Гаррус перебил его речь в зачатке:        — Гуэрта. Сейчас.        Он кивнул, тут же разогревая двигатели. Гаррус не сводил напряжённого взгляда с аэрошоссе впереди.        Пока они выруливали, Тибуриус оглянулся на всё такую же знакомую штаб-квартиру СБЦ, быстро скрывающуюся вдали. Ускорители были на максимальной мощности.        — Ну, рассказывай, что происходит.        Гаррус кивнул, но отвернулся. Ничего не сказал, ничего не показал. Взгляд прикован к линии горизонта.        Тибериус видел как его взрослый сын выстраивает между ними железную стену, так ни разу и не отвлёкшись от наблюдения за дорогой.        — Думаю, мы можем испытать границы моей дипломатической неприкосновенности немного вопиющим превышением скорости, — попробовал пошутить он, молясь, чтобы выстроенная Гаррусом стена рассыпалась. Юмор всегда был хорошим орудием для пробивания его железной брони, единственным, которое Тибериус обнаружил.        Это было начало. Гаррус бросил беглый взгляд на отца и выдавил из себя почти-смешок, вялое ха.        — Не то, чтобы ты… — он потряс головой. — Что ж, полагаю, я могу посмотреть сквозь пальцы на это нарушение. Только в этот раз.        Ответный смех Тибериуса прозвучал нерешительно. Они оба избегали смотреть друг другу в глаза, вместо этого прожигая взглядом окна. Гаррус был настолько сосредоточен на наблюдении за горизонтом, что можно было поверить, что он телепортирует их к больнице исключительно взглядом и силой воли.        В течение шести агонизирующе долгих минут ни единого слова не было произнесено.        Но Тибериус Вакариан зашёл так далеко не для того, чтобы молчать.        — Сын… — начал он, но остановился и вздохнул. Ему всегда было сложно разговаривать со старшим ребёнком. И он никогда не был особенно хорош в признании собственной вины.        — Не надо, — Гаррус всё ещё сосредоточенно смотрел в сторону Гуэрта. — Мне не нужно это слышать. Я не хочу этого слушать.        — Гаррус…        — Я серьёзно. Я не могу… — он вновь помотал головой. — Не могу разбираться с этим прямо сейчас.        — Гаррус…        Яркие голубые глаза — его собственные — яростно взвились на него.        — Может, ты не можешь понять её. Нас. Ладно. Ты сказал, я сделал свой выбор — но и ты сделал свой. Я дал тебе множество шансов…        — Гаррус. Я был неправ.        — И если ты до сих пор не можешь понять… Подожди, что? — сын повернулся в его сторону: голова наклонена, взгляд изумлённый. По крайней мере, он смог привлечь его внимание.        — Я был неправ, — Тибериус скривился, обертоны голоса почти молили о прощении. — Я просто хотел, чтобы ты был счастлив, и поэтому я… Ну, я не…        — Я знаю, пап, — Гаррус произнёс это так мягко, что Тибериус с трудом разобрал слова. Но он услышал, и этого было достаточно. — Но ты должен понять, что я счастлив с ней. И я не позволю ни Шепард, ни Тарквину чувствовать себя изгоями в собственной семье. Если ты не можешь принять их, тогда…        Угроза осталась невысказанной, но этого также было достаточно.        — Они не почувствуют себя так, ¬– сказал Тибериус настолько убеждённо, что лицо Гарруса приобрело настолько изумлённое выражение, которое его отец никогда прежде не видел.        Гуэрта появилась в зоне видимости, и он отпустил аэрокар в свободное падение.        Взгляд Гарруса стал ещё более внимательным во время посадки, тело его так ощутимо напряглось, что Тибериусу нестерпимо захотелось сжать сына в объятиях.        Вместо этого он попытался успокоить его словами.        — Ты знаешь, я помню, как ты рождался, Гаррус.        Тот посмотрел на него, но ничего не сказал. Тибериус направился на место аварийной посадки с изяществом, которое, думал, осталось в СБЦ целую жизнь назад.        — Я был на борту Атеноникса, мы направлялись к Шаньси, и тут ты. Мало того, что раньше срока, так ещё и ногами вперёд.        — Ты же знаешь меня, пап. Я никогда не был тем, кто идёт лёгким путём, — сын шутил, но Тибериус видел, что реакция эта была автоматической, не более чем рефлексом. Но всё же плечи Гарруса немного опустились, что могло быть только облегчением.        По крайней мере, это отвлекало. В этом они оба нуждались.        Тибериус отстегнул ремень и выскользнул из машины одновременно с сыном, как двигающаяся в идеальном унисоне команда.        — Доктора не были уверены, что ты выживешь, Гаррус. Твоя мать так боялась потерять тебя. Она молилась духу своей матери, и матери своей матери, и даже матери твоей бабушки, пока не добралась до молитв духу Палавена — в надежде, что они дадут ей сил родить тебя.        — Мама всегда молилась духам, — отмахнулся сын, пока они шагали по стоянке.        — Всё потому, что мысль о нашей семье давала ей силы, Гаррус. И когда ты родился, когда она услышала, как громко ты сразу же закричал… Она больше не боялась, потому что знала, что духи дали тебе силы пережить всё, — Тибериус подумал о Сапиентии, молодой и не ослабленной болезнью, и отгородился от боли в сердце, чтобы сфокусироваться на будущем. — К тому моменту, как Атеноникс наконец прорвался к вам, она сказала мне больше не волноваться, потому что ты уже боролся за нас. А потом я увидел тебя, визжащего и кричащего, и знал, что она была права, потому что ты родился сильным воином, — он толкнул дверь в лобби, пропуская Гарруса внутрь. — И вот он ты. До сих пор борешься.        Гаррус сосредоточенно почти-не-потребовал номер палаты Шепард у регистратора. Она поспешно указала им на лифты в родильное отделение. Гаррус целенаправленно устремился в указанном направлении. Тибериус хромал позади, стараясь подстроиться под широкие шаги сына.        — Насчёт этой истории… — Гаррус перевёл дыхание и нажал на кнопку. — Этим ты хотел сказать, — он обвёл когтем окружающую больницу, — это всё генетическое?        — Гаррус… Я говорю, что она выдержит это. Как и Тарквин. Они воины. Это в нашей крови, — и пока Тибериус произносил эти слова, он понял, что верит в них. Он должен верить в это.        У него есть долг — быть сильным для своего сына.        Гаррус немного помолчал. Они проехали пять этажей, прежде чем сын вновь к нему повернулся.        — Пап… Как ты можешь быть таким уверенным? — обертоны голоса его мальчика были полны отчаянной нужды в ободрении, перед его глазами проносилось бессчётное количество ужасающих сценариев.        Вместо ответа Тибериус подался вперёд и, так как Гаррус не вздрогнул, дотронулся до фамильных отметок на лице сына.        — Разве ты не помнишь, мальчик? Ты из клана Вакариан. Так же, как и они, — он продолжил водить по голубым линиям на лице, которые он делил с Гаррусом. Его пальцы до сих пор помнили путь, проделанный по лицу извивающегося ребёнка. Тибериус мог проследить их с закрытыми глазами. — Верь в то, что духи нашей семьи дадут им силы всё преодолеть. И, кроме того, — он приподнял одну из пластин брови, неохотно отстраняясь. — Кое-кто однажды сказал, что твоя жена может сделать невозможное.        — Ха, — немного нервно рассмеялся Гаррус. — … Пап?        — Да?        Тибериус обнаружил себя сжимаемым в коротком, сокрушительно тёплом объятии.        — Спасибо.        Дверь открылась, и Солана затянула их обоих в нервозную болтовню.