Чёртов Поттер

У него были деньги. Впервые за очень долгое время его карманы не были пусты, а уж такая сумма и подавно попала в его руки первый раз за всю жизнь. Однако сомнения настолько разъедали Северуса изнутри, что парень решился написать ответ и уточнить, не перепутал ли чего — особенно количество золотых монет — неожиданный благодетель. Обратного адреса, конечно, не было, но Северус был уверен, что письмо, отправленное на адрес редакции, своего получателя найдет. Сова с ответом прилетела на удивление быстро — всего спустя полдня. В ответном письме мистер Бэгмен несказанно удивлялся сомнениям Северуса и подтверждал, что нигде не ошибся, а также повторял просьбу не прекращать снабжать издание ценными открытиями. Северус был смущен и рад одновременно. Выходило, он впервые действительно заработал крупную сумму своими силами, и теперь мог позволить себе многое из того, что не мог позволить ранее. Конечно, он не бросился сразу тратить все пять десятков галеонов, но зато со спокойной душой ехал в один из августовских дней в Лондон, чтобы пополнить запасы ингредиентов для Зельеварения. Он решил наведаться на Косую Аллею вечером, так как знал, что основной поток учеников предпочитает покупать все необходимое с утра. Как человек, не особенно любящий большие столпотворения, Северус выбрал время около шести часов вечера. В Дырявом котле было почти пусто, и Том, его владелец, одиноко протирал стаканы у барной стойки. Северус никогда здесь долго не задерживался, и в этот раз тоже не стал. Косая аллея тоже была не особенно людной, хотя тут и проходили время от времени небольшие компании семикурсников или какой-нибудь одинокий колдун. Вот такую Косую аллею Северус любил. В лавке зельеварения Северус пополнил свои запасы, в кои-то веки не переживая, что не хватит денег на все необходимое. — Десять граммов сушеных цветков примулы и пять унций крови саламандры, пожалуйста. — Одну минуту. Продавец скрылся за стеллажом в поисках запрошенных веществ, а Северус облокотился на деревянный прилавок. Со временем его обоняние привыкло к жуткой вони, что стояла тут из-за смеси самых разных запахов, и глаза перестали слезиться. «Интересно, каково это, покупать кровь, если ты, например, боишься её как огня?» Все необходимое вскоре было свалено в старый маггловский рюкзак, который Северус не выбрасывал и хранил как раз для таких случаев. Он отдал необходимую сумму продавцу и вышел из лавки. Колокольчик над дверью прощально звякнул. Обычный свежий воздух показался просто восхитительным после смрада зельеварческого магазина. День явно клонился к закату, но до полного захода солнца оставалось еще немало. Все вокруг заливалось вечерним оранжевым светом. Витрины, мимо которых проходил Северус, направляясь назад к Дырявому Котлу, отражали солнце и били по глазам не хуже. Он, конечно, уже не планировал ничего покупать, но все же глазел от нечего делать по окнам магазинов. Оставшиеся четыре десятка галеонов грели душу, легонько позвякивая в кармане мантии. Перед магазином мадам Малкин он зачем-то притормозил. Его мантия, конечно, была ужасно потрепанной, но потратить все заработанные деньги в один день казалось непростительным. В витрине стояла, изящно выгнув руки, манекен, одетая в зимнюю вычурную мантию. Наверное, это просто был один из лучших экземпляров, потому что иначе выставлять ее летом было нелогично. Манекен, заметив, что Северус задумался и долго не заходит, призывно помахала своей кукольной рукой. Не сказать, чтобы это особенно повлияло на желание, а точнее нежелание, Северуса заходить в этот магазин, но взгляд его зацепился за шарф, расположенный на плечах манекена. Ничего необычного, это был шарф как шарф, темно-зеленый, длинный и довольно широкий — такой, что его можно было спутать с накидкой. Лили бы наверняка сочла его старомодным, но вот мама… Не то чтобы он ей понравился — Эйлин Снейп вообще редко находила что-то приятным — но он определенно бы ей пригодился. Северус знал, что она в последнее время мерзнет даже в теплую погоду. Вероятно, это как-то было связано с ее болезнью. Двадцать седьмого августа у нее был день рождения, и у Северуса в кои-то веки была возможность купить ей подарок, даже если они не особенно ладили. Северус очень быстро все решил. Он и правда хотел, чтобы раз в жизни она получила что-то от него. Он сам не заметил, как уже стоял в магазине, спрашивая стоимость. — Семь галеонов, — добродушно ответила мадам Малкин. Северус молча выложил на прилавок нужную сумму, даже не поведя бровью. Он загорелся мыслью о том, что, возможно, увидит небольшой проблеск радости в глазах Эйлин Снейп. — Если вы для своей девушки… то вряд ли ей понравится, — заметила мадам Малкин. — Девушкам по душе более аккуратные шарфы. — Не для девушки, — коротко отрезал Северус. — Не могли бы вы быстрее? — Как скажете, — хмыкнула мадам Малкин, подходя к манекену. Из-за низкого роста для нее оказалось проблематичным снять шарф, но в конце концов манекен, как будто сжалившись, сама сняла его, и Северус наконец мог забрать покупку и уйти. Возможно, получилось немного грубо, но он крайне не любил любопытных продавцов. Не спрашивал же, в конце концов, продавец в лавке зельеварения, не будет ли случайно Северус использовать кровь саламандры для зелья усыпления. Подарок Северусу пришлось держать в руке и пока он уходил с Косой Аллеи, и пока ехал в Ночном рыцаре, так как класть его в рюкзак, насквозь провонявший страстью владельца к Зельеварению, казалось кощунством. Парня радовало, что мягкий и теплый шарф был не безделушкой, а действительно полезной вещью. Хотя, впрочем, Северус никогда не отличался бесцельным расточительством. *** Металлические стрелки настольного будильника показывали, что двадцать седьмое августа длится вот уже больше шести часов. В это время года и в этой части Англии к шести утра солнце успевало встать, так что назойливые лучи уже просвечивали через старые ситцевые занавески, освещая не очень роскошную комнату Северуса. Обои в ней не переклеивались, наверное, со времён, когда тут жили родители его отца — а они, между прочим, умерли еще до рождения внука. Мать Северуса, однако, явно успела с ними познакомиться, и мальчик отчетливо помнил, что отзывалась она о них совсем не лестно. Северус знал, что они умерли оба в один день от сердечного приступа с разницей всего лишь в час. Также он знал, что мать обладала неплохими навыками в области Зельеварения (в частности, в области ядов), и как бы ему ни хотелось об этом не думать, это наводило его на определенные подозрения. Шансы, что двое сорокапятилетних людей умрут в один день, и оба от сердечного приступа, были крайне малы. Как бы там ни было, он видел их единожды на фотографии — как раз когда мать со скандалом ее выбросила, отчего последующие несколько дней ей пришлось врать соседям, что она упала с лестницы, и оттого на ее теле столько ушибов и синяков. Северус перестал прожигать взглядом обои, отвернулся и глянул на лежащий на прикроватном столе шарф-подарок. Он даже не представлял, какими словами следует начать и какими закончить. Людей, которым он что-либо когда-либо дарил, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и ему даже не пришлось бы задействовать все. Даже учитывая, что Эйлин Снейп была его биологической матерью, она все равно оставалась для него абсолютно чужим человеком, так что он не знал, как объяснить ей свой внезапный порыв. Он провалялся еще час в раздумьях без сна, разглядывая до тошноты знакомые обои, ветхий шкаф, покосившуюся раму окна, за которой виднелась грязная речка, ржавый потолок, прикроватный стол со стопкой книг, злосчастным шарфом и завявшим и уже даже засохшим поттеровским букетом, выбросить который никак не доходили руки. Потом ещё час, и ещё. В начале девятого с первого этажа послышалось вялое шуршание, что означало, что мать как минимум уже проснулась. Северус подождал еще минут десять. Отступать уже было некуда, и хоть с утра его уверенность в своих действиях заметно упала, он все же взял подарок и вышел из комнаты. Подарочной упаковки у него, разумеется, не было, так что он просто спрятал его за спину. Мать он обнаружил сидящей в продавленном кресле возле книжных полок. Почерневшие кисти рук покоились на тонком клетчатом пледе, накинутом поверх коленей, а рядом валялась какая-то книга, которую матери, наверное, надоело читать уже спустя пять минут. Северус медленно, как к дикому зверю, подошел к ней. — Эм… Мать не подняла голову и никак не показала, что слышит его. — Мам, — чуть более громко позвал Северус, предположив, что за последние годы она стала глуховата. Слово непривычно отозвалось в мозгу: последний раз он называл ее так, наверное, лет в пять. Реакции не последовало. — МАМА, — Северус решил идти до конца. Эйлин поморщилась. — Да что ты хочешь? — недовольно и громко вопросила она, и стало ясно, что она скорее была любительницей игнорировать, чем глухой. — С днем рождения, — просто сказал Северус, проигнорировав грубость, и протянул ей сложенный шарф. Миссис Снейп уставилась на сына будто впервые видела. Полминуты, минута, две. Пауза затягивалась. — Ну… скажи что-нибудь, — наконец прервал молчание Северус, стоя с протянутой рукой, в которой все еще держал шарф. Миссис Снейп молчала. Еще полминуты прошли в абсолютной тишине. — Ну и… — наконец заговорила женщина, — у кого ты украл деньги на это? — Что? — Северуса как обухом по голове ударили. — Я спрашиваю, — раздраженно повторила Эйлин, — у кого ты украл на шарф деньги? Он не выглядит так, будто ты нашел его на мусорке. Так у кого? У своей подружки Эванс? — Я не крал, — холодно ответил Северус. — Мне заплатили за статью — и я купил его. Миссис Снейп неприятно усмехнулась. — За твои убогие статьи тебе никто не платил и никогда не будет платить больше двух сиклей. — Не платили, а теперь плятят, — Северус повысил голос. — Если крадешь деньги, трать их хотя бы на еду, — словно не слыша, посоветовала мать. Северус остолбенел, словно на него наложили парализующее заклятие. Наконец опомнившись, он не глядя со злостью швырнул шарф куда-то за кресло и в мгновение ока добрался до выхода. «Знал же, что ничем хорошим не кончится». Хлопок двери был таким сильным, что в оконных рамах задребезжали стёкла. *** Он не знал, куда шел, просто шел. Прямая ли дорога, или поворот в переулок — ему было все равно, просто на ходу, пока он был занят поддержанием скорости, неприятные мысли чуть менее назойливо лезли в голову. Он корил себя за то, что затеял всю эту ерунду. Они не ладили уже много лет, почти не общались, не интересовались жизнью друг друга. Так длилось долгое время и могло длиться еще столько же, но пренебрежение в ответ на доброжелательность вызвало такую жуткую обиду, как если бы он снова был двенадцатилетним мальчиком, приехавшим из Хогвартса домой и обнаружившим, что мать не пришла его встречать. «Лучше бы и дальше друг друга игнорировали, мороки меньше… " Через некоторое время он окончательно перешел на бег, но надолго его не хватило. Он пробежал еще немного, прежде чем окончательно выдохнуться, и прислонился к белой стене какого-то здания. Северус не знал и не хотел знать, где оказался, ведомый эмоциями, но по достаточно чистому окружению и высаженным около домов ровными рядами клумбам догадался, что он находится где-то ближе к центру. Он закрыл глаза и сполз вниз по стене. Домой возвращаться он не хотел. Он скорее предпочел бы жить на улице, чем снова туда идти, но все школьные вещи остались в его комнате. Он даже не взял с собой деньги, да и не хотел, потому что они напомнили бы ему, что даже собственная мать не считает его способным заработать больше двух сиклей. Хотя, конечно, может, дело было в ее личной к нему неприязни. «Насколько же я нытик, если вывести меня из равновесия может одна фраза?» — мрачно подумал Северус, возводя глаза к небу. Ему казалось, что он стоит под дождем из помоев. Он за все лето не помирился с Лили. Его собственная мать считает его ни на что не годным и бесполезным. Возвращение в Хогвартс, по всей видимости, не принесет никакого облегчения: он видел в нем сейчас единственный лучик надежды, но отчетливо понимал, что его ждет. А ждали его Эйвери и его компания, которые будут снова издеваться над грязнокровками и манипулировать Северусом. Ждали его и Поттер со своей шайкой, от чьих нападок снова придется как-то отбиваться, ведь вряд ли кот будет занимать так много времени, что не останется на любимое развлечение. В раздумьях Северус не сразу услышал, что его кто-то зовёт. Однако когда женский голос громко и строго повторил «Эй, мальчишка» он понял, что обращались именно к нему. Он сфокусировал зрение перед собой. Перед ним с тяжелым пакетом наперевес, из которого торчала верхушка батона, в летнем кружевном платье и соломенной шляпке стояла миссис Эванс — мать Лили. — Здравствуйте, миссис Э… — Что ты здесь делаешь? — сердито прервала его женщина, не дав даже поздороваться. Северус растерялся и абсолютно не представлял, что отвечать, но миссис Эванс, похоже, в любом случае не собиралась дать ему сказать хоть слово. — Если ты опять пришел терроризировать мою дочь, то лучше выметайся отсюда. — Нет, я не собирался… — сказать, что он был застигнут врасплох, значило не сказать ничего. Северус только хотел спросить, что миссис Эванс тут делает и с чего взяла такую странную идею, как взгляд его упал на стоящее напротив здание. Его занесло прямо к дому Лили. «Я что, даже не заметил, где оказался?» — ошарашенно подумал Северус. Он не мог представить, что с ним когда-то может такое произойти. В голове словно щелкнул переключатель, включая наконец нормальное восприятие реальности. Он резко встал. — После того, что ты ей наговорил, я не желаю видеть тебя ближе, чем в километре от своего дома, — властно и строго заявила миссис Эванс. — Нет, мэм, послушайте, — Северус устало попытался объяснить ей, что у него не было в мыслях намерения доставать Лили. По крайней мере, сегодня. — Я не собирался… — Нет, это ты меня послушай, — миссис Эванс злилась все больше с каждой минутой. — Я все лето мечтала высказать тебе все, что думаю. Слёз своей дочери я тебе не прощу. Всегда знала, что сын Снейпов никогда не станет достойным человеком и достойным другом для Лили. Надеюсь, ты сам понимаешь, что на нечто большее с моей дочерью тебе не стоило надеяться даже до того, как ты оскорбил ее. И даже не думай, что если покараулишь под окнами несколько часов, мы сменим гнев на милость. — Я никогда не рассчитывал на «нечто большее», — возразил Северус. — Мне всегда нравилась наша дружба. — О, не нужно врать, — снисходительно ответила миссис Эванс, перевешивая пакет на другую руку, — я никогда не поверю, что ты так настойчиво пытался к ней приблизиться за все эти годы лишь из дружеских побуждений. Северус почувствовал, что на него накатывает злость. — То есть, по-вашему, — гневно начал он, — дружба — это какое-то дерьмо? Парень не может хотеть простого человеческого общения с девушкой, он обязательно должен быть в неё тайно влюблен? Миссис Эванс заметно растерялась, но все же достаточно быстро вновь собралась и вернула своему виду непреклонную уверенность. В этот момент она очень напоминала Лили. — Не тебе рассуждать о дружбе, мальчишка, особенно после того, как оскорбил Лили. Что же, по-твоему, — миссис Эванс огляделась по сторонам и приглушила голос, — она плохая волшебница только потому, что мы, ее родители, колдовать не умеем? У всех математиков родители должны быть математиками? — Тут другое, — неуверенно проговорил Северус. — Дело в чистокровности. Сын рабочих ведь не может стать королём. — Считай как хочешь, но у Лили прекрасно выходит быть, — женщина снова огляделась, — волшебницей. И я уверена, вокруг неё есть куча прекрасных людей, которые не считают ее хуже других только оттого, что она не дочь колдунов. Даже этот мальчик, Джеймс Поттер, куда более порядочен. Северус вспыхнул. «Поттер, Поттер, Поттер, везде этот Поттер!» — Если бы вы его знали, вы бы не говорили так уверенно, — холодно ответил Снейп — Я знаю вас обоих достаточно, чтобы сказать, кто вызывает больше симпатии, — возразила миссис Эванс. Она говорила теперь более спокойно.— В любом случае, если бы Лили по-прежнему хотела с тобой общаться, я бы не смогла ей запретить. Но, как видишь, она не горит особым желанием. Северус промолчал. Миссис Эванс тоже более ничего не говорила. Тишина была натянута, словно тугая резина, и лишь изредка прерывалась протяжным летним стрекотанием кузнечиков. Наконец мать Лили не выдержала. — Всего хорошего, — холодно бросила она и спешно удалилась. Северус тоже не стал задерживаться. Это выглядело так, будто он и правда торчал здесь только ради того, чтобы поговорить с Лили, а после разговора с ее мамой передумал. Однако это было уже не важно. Весь этот странный диалог произошел так быстро и так спонтанно, но теперь в его сознании наконец ярко и отчетливо сформировалась мысль, которой он избегал с самого июня. Миссис Эванс была права. Лили больше не хотела иметь ничего общего с таким человеком, как он.