Китайские каникулы

Они путешествуют уже несколько месяцев, медленно передвигаясь по огромному телу Поднебесной с левого края в правый. Сперва их пьянил сухой воздух предгорий, запахи нагретых камней и подземного дыма. Кроули видел массу мелких своих собратьев по чешуе, иногда обращался Змеем и почти ласково шипел самым ярким змейкам. Ангел не мигая смотрел на солнце, особенно пронзительное в тех краях, переводил взгляд на заросшие бурьяном могильники и с сомнением поглядывал на демона. — Здесь была Война, — однажды замечает Кроули, вернув себе человеческий облик. — Узнаю её стиль. Давно, но людей стало втрое меньше, и они не торопятся сюда возвращаться. Местность зовётся Цишань. Азирафель узнает это почти сразу, когда на рынке им пытаются всучить за низкую плату старые, но очень качественные и красивые ханьфу с красными языками пламени. Кроули задерживает взгляд на вышивке и требует «такой же халатик, но чтобы чёрный». Азирафель удивляется реакции торговца. Тот начинает кланяться и извиняться, косится на очки и бормочет про какого-то старейшину. Ангел пожимает плечами и тихо говорит Кроули на латыни: — Он продаёт или ворованное, или запрещенное, тебе лучше знать. Пойдем дальше… Их китайский значительно улучшился со времен вавилонского рассеяния. Теперь они путешествуют в длинных многослойных одеяниях, специально облегчённых ангельской благодатью для Азирафеля и просто выращенных демонической силой Кроули из собственных покровных тканей. Так им не жарко. Ангел находит на рынке ослепительно белое ханьфу, хозяина которого, похоже, когда-то прикончили, свернув шею, так что ткань не пострадала совсем. Кроули в чёрно-алом рассекает базарную площадь, возвышаясь над невысокими темноволосыми людьми, как зарево занявшегося пожара. Он обожает торговаться, но, как оказалось, ангел умеет не хуже. Только Кроули начинает с вопроса «Почём хлам?», а Азирафель — с «Даже не знаю, нужно ли это моему племяннику…» Кроули быстро находит общий язык с какими-то темными личностями и достаёт им с ангелом мечи. Аристократ может путешествовать без слуг, но он не путешествует без меча. В вечерних сумерках в закоулке позади рынка Азирафель тащит из ножен заржавевшую железяку — и она на глазах подёргивается тонкой плёнкой голубого небесного огня, потом вспыхивает и начинает мерно гудеть. Ангел проворачивает рукоять, описывая широкий полукруг, меч гаснет, но теперь на его лезвии виднеется латинская надпись «pax vobiscum». Проходимцы, притащившие мечи, оторопело переглядываются, падают ниц и уползают в темноту, не дожидаясь оплаты. Кроули смотрит долгим взглядом на меч, свою железяку даже не пытается вытащить из ножен, просто перекидывает через плечо, как палку, и идёт вперед. Азирафель немного удивлён. После Эдема оружие больше никогда не отвечало ему. Сейчас он чувствует трепет Благодати сквозь ножны, ему радостно, и он начинает напевать какой-то простенький гимн, не замечая помрачневшего лица Кроули. — Ангел, ты вернул себе меч. — Возможно, это просто часть непостижимого плана Всевышней. Это другой меч, но работает почти как старый. Нехило пламенеет, да? А с твоим что? — Просто ржавая палка, даже из ножен не вытащить, но мне она и не нужна. Так, для статуса… А вот шляпа твоя, Ацзи Фэнь, мне нравится, — он осторожно трогает край широкой доули (не из травы — из благородного шёлка). — Уж всяко лучше той раскисшей страхолюдины.

***

Они продолжают путешествие к некоей цели, которая известна одному Кроули (в конце концов, это его командировка, Азирафель увязался в качестве морального противовеса и просто передохнуть). И цель эта лежит, по расчётам ангела, где-то ближе к побережью, иначе демон не преодолевал бы хребет за хребтом с выражением адской сосредоточенности на змейской морде. А это значит, что враг не дремлет и надо держать ухо востро… Больше всего Азирафелю, или Ацзи Фэню, на местный манер, нравятся паровые булочки баоцзы с начинкой из сладкой фасоли, печёные шаобины с кунжутом и ещё какие-то суфле с ягодами, которые ему периодически скармливает Кроули. Его внутренний Азирафель подозрительно прищуривается в сторону очередного «очень вкусного блинчика тебе-понравится», но Ацзи Фэнь уже рассыпается в благодарностях и тянет ручки к очередному десерту. Вот сейчас Гжоу Ли (нетрудно догадаться, кто это) радостно протягивает что-то круглое на тонкой бамбуковой палочке, сладко пахнущее, глянцево отражающее солнце своим карамельным боком. — Позволь соблазнить тебя этим чудным танхулу! — бесстыдно ухмыляется демон. — Не дёргайся, это просто яблочки в сахаре. Там были ещё с тыквой и боярышником, но у меня профдеформация. Он тянется, внаглую касаясь лакомым кусочком ангельских губ, Азирафель непроизвольно разевает рот и… Небо, как вкусно! Ангел вовремя спохватывается: — Соблазн не пройдёт, гадкий демон! Кроули, а там ещё есть? Кроули пожимает плечами, разворачивается и временно исчезает из виду. Азирафель же продолжает рассматривать старинные свитки и бамбуковые скатки на стойке старьёвщика (или антиквара, как посмотреть). Он очень любит такие места, они позволяют бегущему времени застыть, сохраняя память о слишком быстро исчезающих вещах. Лавка большая, хозяин торгует не только старыми книгами, но и веерами, расписными вазами, тарелками, курильницами, приборами для письма, дощечками для растирания туши и так далее… Склонившись, чтобы рассмотреть заинтересовавший его список комментариев к «Дао дэ цзин», Азирафель испытывает чувствительный удар пониже спины. Позади в такой же согбенной позе, потирая копчик, морщится богато одетый посетитель. Он явно разглядывал старинные веера, разложенные на круговых крутящихся полочках, а теперь обиженно рассматривает белоснежное одеяние Ацзи Фэня. — Как приятно встретить в наших краях заклинателя прославленного ордена Гусу Лань! — Посетитель не испытывает никаких приятных чувств, но, вне всякого сомнения, это воспитанный и вежливый смертный. Или не очень смертный. С некоторых пор Азирафель обнаружил, что в Поднебесной, как её с издевкой называет Кроули, существует некий круг людей, живущих воистину Мафусаиловы века. Они очень медленно стареют, умеют целыми днями обходиться без пищи и питья и несут в себе малую частицу благодати, которая, однако, является не данной свыше искрой, а заботливо взращенным огоньком. Как в иных странах отпавшие от Бога дикари добывают огонь трением, тратя массу усилий и времени, так и эти труженики благодати долго готовят «фитилёк», годами трут воображаемые «палочки» и наконец обретают хрупкое и негарантированное бессмертие. Его можно потерять, погибнув в катастрофе, погрязнув в грехах, растратив духовные силы. Азирафель никак не может увязать Божественный Непостижимый План и существование бессмертия на грешной земле. И всё же эти люди вызывают неподдельное восхищение. Ещё немаловажный момент: отчего-то их зовут заклинателями. Что или кого они заклинают, он за три месяца так и не выяснил. И да, он их опасается. Именно их Кленовиэль назвал «конкурентами», а Гавриил обещал квартальную премию «за разоблачение косоглазых шарлатанов», хотя Азирафелю формулировка не очень понравилась. Он не любит разоблачать что-то, кроме лжи, невежества и бесчестия. Сейчас он рассеянно рассматривает невысокого молодого человека перед собой и понимает, что ответ на приветствие для него неочевиден. Его с кем-то идентифицировали по, как он догадывается, внешнему виду. Однако глаза незнакомца светятся неуемным любопытством и сомнением, и ангел понимает, что в чём-то прокололся. Его собеседник прищуривается и быстро поправляет длинную шпильку в прическе (как убийца проверяет, на месте ли нож), а потом сладко улыбается и делает широкий жест рукой. На солнце сверкает камнем дорогое кольцо, от которого по муаровому серому шелку рукава рассыпаются искры. — Этот недостойный очень любит произведения былых эпох. Я и сам расписываю веера и заказываю у прославленных мастеров, но в таких местах иногда попадаются жемчужины мастерства, хоть и не всегда в приличном состоянии. Я их реставрирую, иногда сам копирую рисунки… Его речь льётся прозрачным ручейком, а взгляд почему-то направлен выше глаз собеседника. «Ему шляпа моя понравилась, что ли?» — думает Азирафель. Он не сомневается, что перед ним заклинатель. Но надо развеять чужие сомнения. — А я очень люблю книги, читаю всё, что могу, хоть и не всегда имею возможность сохранять прочитанные экземпляры. Приходится запоминать наизусть. — Он улыбается как можно вежливее. — Я путешественник, имя моё Ацзи Фэнь, и я никогда не был в Гусу Лань, а одежду купил на рынке. — О Небеса, я так и подумал, у вас же нет ленты! Облака, вышитые на рукавах и по вороту, могут ввести в заблуждение. Если вы хотите сохранять инкогнито, — он понижает голос до шёпота, — говорите, что вы приглашённый из дальних стран ученик. Он подмигивает в лучших кроулевских традициях, и Азирафель почему-то испытывает симпатию. — Не Хуайсан, — собеседник церемонно кланяется, его круглое личико трогает официальная улыбка. — Глава клана Не, чтобы избежать недоразумений. Надеюсь, вы понимаете, что находитесь в Цинхэ? — Разумеется, — Азирафель краснеет и дергает плечом, — Цинхэ Не, орден смелых покорителей крупного рогатого скота. У вас славная история… должно быть. — Хотите узнать её из первоисточников? Я и сам, признаться, плоховато знаю её, но с таким библиофилом, как вы, мы могли бы прошерстить библиотеку… Вы один путешествуете? — Заманчивое предложение, но спутник мой отлучился купить этих… — он щёлкает пальцами, и в руке непроизвольно возникает палочка с яблочком в карамели. — Да, вот таких. Глава Не слегка отшатывается, но не теряет присутствия духа: — Танхулу. Вы любите сладкое? Повар обещал к чаю «бороду дракона», так что мне будет чем вас угостить. Мы можем подождать вашего приятеля, а пока я всё же хочу выбрать... Они ждут некоторое время, разглядывая два веера с горными хребтами и один круглый, привезенный из Дунъина, на лаковой рукояти которого вырезаны листья гинкго, а само опахало украшает нежный портрет девы с маленькими глазками, длинным носом и бровками посреди лба. Не Хуайсану нравится заморская безделушка, он подзывает продавца и расплачивается. Кроули не появляется.