Китайские каникулы

— Я сам прихожу, — объявляет пришелец, одетый в весьма похожую одежду. (Кроули ревниво оценивает талию и рост. На нем ханьфу сидит не хуже!) На адского выкормыша не похож — улыбка до ушей, и где жабьи очи или ослиные уши? Но что-то в нём своё, такое спустившееся... — Господин Вэй! — радостно обращается мальчик номер два, и все трое коротко кланяются. — Вы поможете нам разобраться с этим м-м... явлением? Эм. Надо запоминать имена. Жёлтый — Цзинь, чёрный — Вэй. — Я не явление. Меня зовут Гжоу Ли, я прибыл из весьма далёкой страны и путешествую к восточным землям. Изучаю местные обычаи… — Кроули вспоминает об ангеле. — Пишу книгу. Вот! — Опять врет, сам же сознался, что подземный демон. Первое слово дороже второго! — восклицает третий мальчишка. — Поскольку природа жизни в западных странах совсем иная, состав моего тела несколько отличается от вашего. Я совершенно точно не тот демон, что вам нужен. Прискакавший через кладбище парень смотрит с юмором и задает неудобный вопрос: — И как, господин Гжоу Ли, вы собираетесь выйти из этой фигуры? Кроули смотрит на пентаграмму и морщится: — Выйти-то я выйду. А куда пойду? Меня перенесло сюда прямо с рынка в Цинхэ. Это, как я понимаю, кладбище. Но где оно располагается? — В Юньмэне. — Это первое слово после долгой паузы, произнесённое мальчиком с фамилией Цзинь. Всё это время он стоит, будто сжавшись в пружину, и не может поднять головы. Он явно опасается пришельца, а может, ему стыдно. — Дядя Вэй, — бормочет он немного неразборчиво, но тот резко поворачивается и вглядывается в опущенное лицо. — Я нашёл книжку в Благоуханном дворце, ну, от того… другого дяди. Книжка в основном была на языке Дунъин и ещё на каком-то непонятном. Заголовок был «Как подчинить себе демона». И там был знак этот и много заклинаний вокруг него. Вот заклинания как раз были записаны нашими иероглифами, так что я прочитал эту белиберду, и он возник. Без дыма и огня, просто так. Вот этот Гжоу Ли. — Зачем, Цзинь Лин? Не отнекивайся, — уточняет господин Вэй. Тот молчит, опускает голову ещё ниже и начинает тихо шмыгать носом... — Так, я не понял! А откуда все эти кости? — громко и требовательно вопрошает Кроули, и остальные поворачиваются к нему. — Цзинь Лин прочитал, что загробное приходит к мертвому. Ну, поэтому кладбище. А кости мы у лисьего гнезда собрали. От курицы, наверное… — поясняет третий. Оборотистый малый с пытливым умом, он, пожалуй, нравится Кроули. — Цзинъи, хорош трындеть. Курицы, кости… Вы человека аж из Цинхэ выдернули. Судя по всему, его тело подчинилось словам на родном языке. Цзинь Лин, книга у тебя? — Вот. Золотистый Цзинь Лин, слегка хлюпая носом, протягивает свиток «дяде Вэю», и Кроули понимает, что он самый младший из собравшихся. Но по должности — самый старший, и это противоречие удручает всех. — Что здесь написано? — Господин Вэй показывает книгу, не давая в руки, издали, чётко соблюдая границы пентаграммы. Он не так прост, как кажется, хотя улыбка не покидает его лица. Кроули видит латынь. Должно быть, на его лице можно прочесть облегчение, но сейчас ему плевать. Текст гласит: «Вызывание и приглашение зловредного Эдемского Змея с целью выведывания злодейских планов его и подчинения его личной воле призывателя». Рядом, насколько демон способен постичь иероглифы, следует перевод: «Звонок и пригласительный билет Райского Дракона целеполагание планов шибари личного пользователя». Кроули оглядывается на малыша Цзинь Лина и перечитывает бредовую запись. Серьёзно? Шибари райского дракона? Мальчик ловит его взгляд и заливается румянцем. — Тут ничего вразумительного, — поясняет заклинателю демон. — Даже цель не указана. Зачем ты всё это устроил? Вдруг бы разверзлась земля и вылез настоящий подземный дракон? — Там написано «небесный дракон», — поправляет пока безымянный мальчик в белом ханьфу. Кроули прищуривается в сторону мальца и опять улавливает нечто знакомое. Остаточный шлейф благодати, как будто тот действительно из нижних ангельских чинов. Вэй Усянь незаметно вынимает свой демонический компас, указывающий на сгустки тёмной энергии. Рядом с ним сидит в замкнутой системе сильнейший источник чёрной ци, но никак не проявляет себя. Прикидывается безобидным. «Небесный дракон», надо же… Вывести бы тебя на чистую воду. В это же время Кроули прислушивается к своему внутреннему компасу и отчётливо видит сгустки благодати, сияющие, как желток в яйце, внутри всех троих мальчишек. Только у безымянного он чуток побольше. А вот пришлый «дядя Вэй» оказывается носителем, как и ожидалось, чёрного, но также и светлого начала, причём они так странно перемешаны, и он что-то говорит... — Драконом вряд ли, а гнусной змеёй ты всё-таки обратиться можешь… Наверняка это твоя истинная форма, оборотень. Вэй Усянь устремляет немигающий взор на огненноволосого путешественника Гжоу Ли, и с лица его слетает усмешка. Миловидное лицо становится неподвижной маской, глаза наливаются красным огнём, в руке зажата будто из ниоткуда возникшая флейта. Старое кладбище оглашают пронзительные звуки. «Заклинатель змей» — ужасающая мысль пролетает в голове Кроули. Его давний иррациональный страх, с тех пор как он впервые увидел факиров в Индии. С чего он взял, что человек сможет подчинить его демоническую волю своей, жалкой и смертной, он не знает, но подсознательно боится. И вот теперь Кроули видит это — чёрную лакированную флейту с красной шёлковой кистью. Он обращается мгновенно, заставив мальчиков отскочить и спрятаться за надгробиями. Гигантская змея, лаково-чёрная, совсем как флейта, с алым брюшком и колоссальной клыкастой головой, встаёт на хвост и пару раз выписывает свои змеиные коленца. Куриные кости разлетаются в стороны. Песок шелестит под жёсткой чешуёй. Кроули понимает, что поступает глупо. Ему незачем подчиняться этим нелепым звукам, которые и музыкой назвать сложно. Он должен сбросить наваждение, и проще всего — заставить замолчать флейтиста… Вэй Усянь никогда не видел демона такой мощи. Не тупая черепаха из пещеры, не дохлые тигры-яогуаи, не водяные гули, даже не толпа лютых мертвецов, нет. Совершенно разумный, живой человек, мило беседующий о житейской ерунде, вдруг становится вот этим! Внезапно змеиный хвост вырывается за пределы пентаграммы и, хлестнув заклинателя под колени, втягивает его в центр круга. Музыка обрывается. Кроули обретает привычную человеческую форму. Тяжело дышащий Вэй Усянь трогает воздух вокруг себя, как будто тот обладает твердостью каменной кладки, и бессильно опускается на землю со следами чешуйчатых полос. Теперь их в пентаграмме двое. *** — ...И вот этот предок попытался оградить нашу семью от искажения ци. Это оказалось очень и очень непросто. Ацзи Фэнь и Не Хуайсан уже прогулялись по книгохранилищу и собираются приступить к дневному чаю с заморскими и не очень сластями, регулярно поставляемыми Владыке Не из разных концов Поднебесной. Азирафель слушает внимательно, улыбается ангельски, он впервые за многие годы окружен тем, что составляет круг его интересов — книгами, красивыми, со вкусом изготовленными вещами, благоухающими цветами в вазах, нежными картинами на стенах, музыкальными инструментами… Не Хуайсан в меру разговорчив, но также умеет слушать, с вниманием расширяет глаза, улыбается, иногда смеётся, запрокидывая подбородок, и тут же стыдливо прикрывает рот веером. Азирафель быстро освоился с легендой «приглашенного заклинателя» и теперь вовсю болтает о соревнованиях поэтов в салоне Петрония, рассказывает анекдоты о греческих философах, ангельски безошибочно переводит сатиры Горация на китайский, толкует о разнице в ценах на шёлк и мериносовую шерсть, о коллекциях и коллекционерах Египта и Рима. Он великолепный рассказчик, и чем меньше полных кувшинчиков вина остаётся на столе, тем великолепнее он себя ощущает. Он в отпуске и вполне счастлив. Не Хуайсан показывает ему свою впечатляющую коллекцию вееров. Несколько очень симпатичных, с огненными птичками, лотосами и белыми журавлями откладывает в сторону, немного нервно поправляя волосы, и Азирафель делает правильный вывод: хвалит автора композиции, колорит и нежность росписи. Не Хуайсан расцветает неожиданной улыбкой, не хитровато-лисьей, а детской и открытой. Азирафель понимает, что не ошибся. После вееров наступает черёд гребней для волос, которые принято дарить первым сватовством. Тонкая резьба по кости, нефриту, благородным породам дерева, инкрустация серебром и перламутром, целые сценки из причудливых фигур. Азирафель интересуется, есть ли среди гребней подаренные самому Главе Не, тот, хихикая и краснея, объясняет, что такие подарки дарят женщинам, тогда Азирафель уточняет, скольким красавицам Не Хуайсан планирует послать такие чудесные подарки. Оба смеются и подначивают друг друга. Не Хуайсан с лёгким сердцем убеждается, что господин Ацзи Фэнь превосходный гость и собутыльник. Среди утонченных произведений искусства рука ангела натыкается на довольно простой гребешок. Не столь изысканный, скорее, лаконичный. Тёмное дерево, тонкая серебряная инкрустация в виде цветка лотоса. Азирафель держит его в руке и чувствует лёгкую вуаль боли и отчаяния. Кажется, именно это сочетание здешние учёные называют тёмной ци. — А это первый экземпляр, — говорит Не Хуайсан, — я не купил его и не получил в подарок. Так, нашел где-то… Не помню где уже, совершенно случайно. А хотите, я вам его подарю? У вас нет обычаев дарить гребни невесте, так что вы вполне можете принять этот дар без всякой задней мысли! Азирафель смотрит на его круглое лицо (даже личико) с маленьким подбородком и тонкими бровями и отстраненно отмечает скованность и внезапную неловкость. Потому что гораздо более отчетливая, совершенно посторонняя мысль омрачает его беззаботное состояние: почему не вернулся Кроули? Он, конечно, взрослый демон с огромным стажем полевой работы, но как натура творческая вполне мог увлечься каким-нибудь грешником или грешницей, пойти смотреть петушиные бои или тараканьи бега… Или он специально улизнул для выполнения своего первоочередного адского задания? Другое дело, что во время ожидания на рынке Азирафель не почувствовал ни малейшего демонического воздействия, не услышал ничьих криков, ни один скандал не коснулся его чутких ангельских ушей. Кроули ушел за яблочками — и всё. И такая подозрительная тишина совершенно не в его стиле. Ангел неожиданно прерывает собеседника на полуслове: — А у вас случайные исчезновения на рынке были?