Как известно, организм человека способен на многое, да только не стоит сильно его напрягать. Жаль, что Антон и его команда поняли это немного позже. А начиналось всё так хорошо…
Еда в нычке у всех была разная, но употребляли её по давней традиции вместе: сваливали в одну кучу и ели под покровом ночи. Утром успевали скрыть следы преступления, чтобы у воспитателей, проходящих по комнатам перед зарядкой, не возникло нареканий. В этот раз всё пошло немного не так, как задумывалось. Еды оказалось слишком много, а парней в комнате было меньше, чем обычно. На скатерти-самобранке было разложено множество яств, хранение которых противоречило правилам. Внимание на этом не заостряли, просто запихивали в свои бездонные желудки всё подряд. Когда всё было начисто сметено, Матвиенко пришла в голову «гениальная» идея:
— Ребят, а давайте дошик заварим? У меня как раз пара пачек есть!
— Ты дурак, Серый, — шепотом откликнулся Позов, — если ты хочешь из-под крана воду взять, то земля тебе пуховик.
— А что такого-то? — Серёжа свистящим шепотом возмутился.
— Вода тут грязная, придурок, траванешься и помрешь от дезентерии.
Шастун, понимая, что сейчас начнется либо перепалка, либо лекция о том, как не умереть, вклинился в пространство между уже закипающими друзьями и сказал:
— Да к черту заваривать, можно и сухим съесть, вы чего?
На том и порешили. Матвиенко, максимально тихо порывшись в сумке, раздобыл-таки несколько пакетов лапши быстрого приготовления. Тут же зашуршали пакеты, и уже очень скоро комната наполнилась хрустом сухого «дошика» на зубах.
Комната улеглась примерно в час ночи, сытая и довольная, а некоторые ещё не догадывались, что их ночной дожор им обернётся с утра наказанием.
Уже ближе к утру Антон проснулся от неприятной боли в животе. Согнувшись калачиком, прижав к груди колени, он пролежал так до подъема, не смея шевелиться и надеясь, что всё угомонится, но чуда не произошло. Когда по этажу раздалось звучное «десятый гэ подъём!» от Павла Алексеевича, Антон медленно сел на кровати. Судя по виду его товарищей, им было не лучше.
— Жесть… — промычал Серёжа, согнувшись пополам, — у меня так живот в последний раз болел лет в восемь когда я траванулся…
— Солидарен. Это пиздец. — Позов, медленно поднявшись, стал натягивать спортивную форму для зарядки. Антон, не без труда встав с кровати, медленно оделся и направился к выходу из комнаты.
Снаружи одноклассники понемногу подтягивались в холл. Антон, не обращая внимания на непонимающие взгляды, брел к комнате Павла Алексеевича. Постучавшись, на вопрос воспитателя «кого принесло?», Антон ответил:
— Товарищ майор, это Шастун, разрешите?
Воспитатель сам выглянул из комнаты, просунув голову в приоткрывшуюся дверь. Увидев напротив себя Антона, он непонимающе спросил:
— Что случилось, что ты вдруг решил ко мне заглянуть? К зарядке бы готовился, ещё три минуты до построения.
— Можно не идти на зарядку?
— С чего бы это?
— Живот болит жутко, еле хожу.
Видимо, вид у мальчишки действительно был болезненным. Офицер, потрогав прохладными пальцами лоб, оглядел Антона с ног до головы и со вздохом сказал:
— Ладно, можешь пропустить. Вместо зарядки пойдёшь в медпункт с Арсением Сергеевичем. Свободен.
Шастун упал духом — уж старлею он не сможет соврать, слишком у того взгляд проницательный. Но, как говорится, назвался груздем — полезай в кузов. Антон опустился на кресло в холле и стал ждать, пытаясь как можно меньше обращать внимание на боль. Ребята прошли мимо него, кидая вопросительные взгляды. Когда весь класс покинул помещение и вышел на улицу, Антон подошел к комнате Попова и неуверенно постучал по дереву костяшками пальцев. Дверь почти сразу открылась и на пороге возник немного растрепанный Арсений Сергеевич.
— Шастун? Чего тебе так рано, почему от зарядки отлыниваешь?
— Арсений Сергеевич, у меня это… — парень замялся, обдумывая, как нужно сказать, — живот короче болит, Павел Алексеевич сказал с вами в медпункт сходить.
Офицер тут же сделался серьезным и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь в комнату. Окинув Антона изучающим взглядом, он сказал:
— Так сильно болит, что невтерпеж?
— Угу…
— Ладно. Пошли тогда, по дороге расскажешь, что послужило причиной такого резкого приступа. Пока что спускайся и жди меня на первом, я сейчас головной убор возьму и приду.
Антон, поднявшись, медленно направился к двери, ведущей на лестницу. И черт его дернул сказать о своем недуге майору… Уж лучше помереть на зарядке, чем идти куда-то со старлеем. Ещё и сейчас нотации будет читать…
Арсений Сергеевич спустился, как и обещал, почти сразу вслед за Антоном и кивнул тому на дверь.
— Пойдём, горе-кадет, активированный уголь получать на тебя.
Они вышли наружу и двинулись по прямой асфальтированной дорожке к медпункту. Антон шагал медленно, чтобы лишний раз не напрягаться, а потому нежелательного разговора избежать не получилось:
— Скажи честно, Шастун, ты симулируешь?
— С чего такие вопросы? Нет.
— Ну а почему тогда тебе сегодня утром плохо стало?
— А вам эта информация что, так уж и нужна?
Попов, замедлившись и поравнявшись с мальчишкой — до этого он шёл впереди — с серьезным и строгим выражением на лице ответил:
— На самом деле нет. Но только если вы, товарищи кадеты, ещё хоть раз траванетесь запрещёнкой, я лично буду чехвостить всю вашу комнату на протяжении уже одиннадцати дней. И фиг знает, чем вы могли травануться — Позов тоже сегодняшним утром, на пару с Матвиенко, имеют бледный вид и макаронную походку.
Антон, сложив обе руки на животе, сгорбившись замолчал. Оставшийся путь они проделали в тишине. Арсений Сергеевич что-то бормотал себе под нос и изредка поглядывал на плетущегося следом кадета.
Медсанчасть представляла собой двухэтажное здание, не большое и не маленькое, из старого коричневого кирпича с красным крестом на козырьке над входом. На первом этаже располагались в основном кабинеты администрации и вешалки для одежды, а вот на втором уже располагался медкабинет, изолятор…
Сурового вида медсестра, сонно зевая, отпивала из чашки кофе. На вошедших она скептически зыркнула из-под стекол очков и спросила, кивая Антону на стул около её стола:
— Фамили, имя, отчество, на что жалуемся? .
Арсений Сергеевич, присев в кресло у двери, закатил глаза и буркнул:
— Ну давай, Шастун, не молчи, пожалуйста.
— Шастун Антон Андреевич. Живот болит.
— Ну неужели так болит, что надо в медпункт идти?
Старлей, фыркнув, с насмешливой улыбкой смотрел на Антона, ожидая, что тот скажет на подобный саркастический тон. Мальчик, насупившись, замер на стуле. Медсестра, измерив ему температуру и давление, сказала, вынимая из ушей слуховые трубки от стетоскопа:
— Надо пальпацию хоть провести. Температура тридцать семь и один, да и давление немного повышено. Снимай верхнюю одежду и ложись на кушетку.
Антон не ожидал такого развития событий, надеясь на то, что ему просто дадут обезболивающее. Оглянувшись на офицера, мальчишка вздохнул и поплелся на кушетку, попутно снимая кофту и футболку. Улёгшись на спину, он поежился от холодной поверхности. Медсестра осторожными движениями принялась ощупывать его живот в разных углах, спрашивая иногда, где болит. В итоге, так ничего серьезного не нащупав, женщина сказала Антону одеваться, а сама, сев за стол, обратилась к Попову:
— Похоже на обычное пищевое отравление, не более. Но надо понаблюдать полдня хотя бы.
— Вы предлагаете оставить его в изоляторе?
— Да. Как раз и прочистим его.
— Ну… — Арсений Сергеевич, почесав затылок, оглядел Антона проницательным взглядом и с недовольным вздохом произнес:
— Ладно. Раз уж вы так настаиваете — пожалуйста. Вещи ему нужны какие-нибудь?
— Пусть сам решит. Одежда на нем вроде бы свободная, можно и не ходить, а сразу тут остаться. Только обувь бы…
Шастун замер, наблюдая за тем, как Арсений Сергеевич решает его судьбу. Офицер, подняв бровь, нехотя пробурчал:
— Окей. Пошли, выдам телефон и прихватишь с собой тапки какие-нибудь.
Парень, поднявшись, заковылял за старлеем. Спустившись на первый этаж и выйдя на улицу, они двинулись по дорожке к спальным корпусам. Мимо них с топотом и пыхтением пробегали с зарядки классы во главе со своими офицерами-воспитателями. Сзади плелись освобожденные под предводительством подполковника Дерева. Вот уж кто умел душнить…
— Митриков, прибавь шаг, отстаешь! Манукян, тебя тоже касается! Ненадович, отставить разговоры, дышим воздухом! Егоров, твою налево! Встань в строй и иди нормально! — Постоянные окрики, впрочем, ничего не меняли — кадеты утихали на секунды, потом снова активизируя все свои возможности и способности косячить. А Дерев снова заводил свою шарманку…
Арсений Сергеевич шел в своих мыслях, но при этом не забывая оглядываться на Антона. Шастун, пытаясь растянуть удовольствие свободной прогулки по лагерю, старался замедлить шаг, но одного лишь холодного взгляда воспитателя хватало, чтобы отбросить лишнее.
Когда они дошли до корпуса, вдали уже слышались бодрые команды Воли — класс Антона уже находился в расположении, наводя всеобщий марафет.
— Давай, иди набирай себе вещи на сутки, я пойду за твоим телефоном. Будешь на созвоне со мной или Павлом Алексеевичем.
Шастун, буркнув заученное «так точно», поднялся вслед за старлеем на этаж и скрылся в своём крыле.
В комнате царил жутчайший беспорядок — Матвиенко, психуя, искал свои носки, Димка Позов пытался сделать бедлам более организованным, и появление Антона практически их не удивило. Позов, взглянув на друга, спросил, снимая очки и протирая стекла краешком камуфляжной футболки:
— Чего сказали в медпункте? Ты же туда ходил?
— Сказали, что полдня подержат в изоляторе. Медсестра намерила мне темпу и давление на фоне пищевого отравления. А вы-то как?
В разговор влез Серёжа:
— Как-как? Жопой об косяк. Меня уже отпустило, Поза тоже. Видимо, у нас желудки и гвозди могут переварить! — Он снова взялся за поиски несчастного носка — один он нашел, остался ещё один.
Антон, чтобы не мешать, застелил свою кровать, прихватил с собой тапки и рыльно-мыльные принадлежности и вышел из комнаты. Больше ничего и не нужно было, чего уж тут говорить! Да и Арсений Сергеевич уже ждал его в общей части в центре этажа. Развалившись на диване, он о чем-то беседовал с Павлом Алексеевичем. Оба уже были в своей полевой повседневной форме, готовые и бодрые, в отличие от своих подопечных. Появление Антона не вызвало особых изменений. Воля, снисходительно улыбнувшись, с долей сочувствия в голосе произнёс:
— Вот сейчас накормят тебя углем, вылечат, а потом ты вернешься к нам, да?
— Так точно, — вздохнул Антон, прижимая к себе тапки и щетку с пастой. Попов молча отдал ему телефон, встал и махнул рукой в сторону двери. Шастун хвостом поплелся вслед за офицером.
***
Как же скучно было сидеть одному в палате изолятора! Мимо его окон корпус проходил на приемы пищи, а ему запретили сегодня есть что-то кроме сладкого чая и галетного печенья. Антону хотелось оказаться где угодно, только не в этой комнате. Он бы с радостью пошёл на строевую!
Уголь помогал волшебным образом, вдобавок к нему медсестра ещё дала какую-то таблетку, и уже к обеду Антон чувствовал себя почти отлично. Слоняясь по комнате взад-вперёд, от двери к окну, он залипал в телефон. Иногда ложился, погружаясь в дрёму. Когда стало смеркаться, а классы под строевые песни зашагали к столовой на ужин, дверь в палату изолятора открылась, и в проём просунулась макушка Димки Позова в зелёной, форменной кепке:
— Ну, ты это, собирайся, минут через пять наши пойдут. Сказали, чтобы я за тобой зашёл.
— Поз, как же я рад тебя видеть! А меня отпустят отсюда?
— Попов уже договорился с медсестрой, да и она сказала, что тебе уже лучше и что смысла тебя держать нет.
— Пять секунд и я выбегаю! — Шастун, переобувшись в кроссовки, запихнул в карман зарядку для телефона, подхватил в руки тапки и, поправив покрывало, вышел вместе с Димой в коридор. Медсестра, выглянув из своего кабинета, спросила:
— Всё, забирают тебя?
— Да! Спасибо, до свидания!
— Ну, лучше уж прощай, чтобы наверняка. — Женщина махнула рукой на прощание, а мальчишки, спустившись по лестнице, вышли из административного корпуса и сели на одну из лавочек. Мимо с песней уже прошагал восьмой класс, а значит, вскоре должны были пойти и старшие. Антон, обращаясь к другу, спросил:
— Ну, как сегодня день прошёл? Что было?
— А то ты не знаешь, — саркастично усмехнулся Дима. — Сначала строевая на два часа, потом пошли на общее занятие по медицине в зал, потом пара по физре, потом обед, а после небольшой тихий час. Сказали стенгазету нарисовать, к завтрашнему дню уже повесить у актового зала, девчонки уже в процессе.
— И всё? Больше ничего интересного?
— Не-а. Потом спортмассы, после ужина сейчас на фильм пойдём, можно будет поспать наконец-то.
Антон хотел ещё что-то спросить, но нестройный, но громкий хор знакомых голосов, горланящий их строевую песню, заставил обоих парней подскочить на месте и поспешить встать в общий строй. Воля одобрительно кивнул, шагая сбоку. Сзади, шагах в трех-пяти, шёл Попов, контролируя кадет со спины. Оба офицера отлично сработались, поэтому отвыкшим от железной дисциплины десятиклассникам пришлось смириться с постоянными замечаниями и угрозами нарядом.
У входа в столовую уже построилось несколько классов — дежурные, видимо, ещё не успели накрыть на столы. Именно в «Патриоте» дежурство по столовой осуществлялось согласно списку классов. Каждый день новый класс, от младших к старшим. Но не всегда успевали продежурить, как следует, поэтому прибывающие классы были вынуждены стоять на улице и ждать, пока накроют на столы.
К Антону, стоящему в конце строя, незаметно подошёл старлей. А когда из его уст прозвучал вопрос о самочувствии Шастуна, мальчишка от неожиданности подскочил на месте так, будто его током прошибло:
— Вы чего так пугаете?! — Тапки выпали из рук на землю, и кадет присел, чтобы их поднять. — Арсений Сергеевич, не делайте так больше! — Обиженным тоном произнёс Антон. Воспитатель, насмешливо глядя на него, сказал:
— А на вопрос ты так и не ответил. Как здоровье?
— Уже лучше. — Шастун вспомнил о своей ворчливости. Старший лейтенант, не задавая больше лишних вопросов, вернулся к голове строя и встал рядом с Павлом Алексеевичем. К Антону повернулась Оксана Суркова и с интересом тихим шепотом спросила:
— А чего это он с тобой так возится? Сегодня все причитал, что ты на строевую не попадаешь, что занятия пропустил. — Девушка хихикнула, заметив, как Антон смутился после её слов. Он, давая понять, что тема ему не интересна, недовольно буркнул:
— Привязался, как банный лист. Даже не банный, а ебаный.
Вскоре в столовую запустили девятиклассников. С улицы открывался вид на лестницу на второй этаж, по которой, пихаясь, поднимались классы, спеша занять своё место за столом. Когда прозвучала команда «слева, в колонну по одному, на вход шагом марш», Антон уже предвкушал почувствовать в желудке хоть что-то кроме сухарей. Тапки он оставил в уголке под вешалкой в надежде, что никто их не заберет себе. Помыв руки, класс построился и стал подниматься в столовую, но стоило Шастуну подойти к столу, рядом возник Арсений Сергеевич и тоном, не терпящим дерзости, произнёс:
— А тебе, Антон, сегодня только черный хлеб и чай. А то вдруг снова в медпункте пропадешь, что мы без тебя делать будем?
Парень едва сдержался, чтобы не опрокинуть стул и не размолотить старлею им его лицо. Класс сдерживал смешки, когда Антон, насупившись, глотал чай, закусывая черным хлебом. Для ужина очень питательно, а уж какая будет сытая ночь…
Весь ужин Антон чувствовал на себе взгляды воспитателя, поначалу издевательски-насмешливые, потом уже более мягкие, сочувствующие. Шастун, если встречался глазами с Арсением Сергеевичем, строил недовольную мину на лице и отворачивался, с остервенением вгрызаясь в хлеб, чтобы ясно дать понять — он не шестиклассница, которую хлебом не корми, так дай влюбиться. Вот. Даже её хлебом не кормят…
После ужина классы спустили вниз, в актовый зал, и объявили о том, что сейчас будет фильм. Антон, желая заскочить следом за товарищами, был пойман тяжелой рукой старшего вожатого, «великого и могучего» Дерева. Офицер, отведя парнишку чуть в сторону, гневно навис над ним и спросил:
— Товарищ кадет, вы почему не в форме? Вы устав не читали? Или слишком смелым себя почувствовали?
Под этим шквалом у Антона отбило всякое желание хоть как-то противостоять. Он вжал голову в плечи, ожидая следующей словесной атаки. Но в этот момент, видимо, заметив пропажу, на поле брани появился Арсений Сергеевич. Подойдя к старшему офицеру, он вежливо уточнил:
— Товарищ подполковник, а что натворил мой кадет? — От словосочетания
мой кадет Шастуна вогнало в ступор и краску. Но вот Дерев, уже делая глоток воздуха, чтобы отчитать Антона по полной, был сбит с толку фразой старлея:
— Позвольте мне немного прояснить. Если вы думаете, что этот кадет надел спортивную форму по своей прихоти, то нет. Антон недавно вышел из изолятора и до ужина переодеться не успел. Я вообще собирался вести его в расположение, разве вы не заметили, что юноше не очень хорошо?
Эта сцена продолжалась считанные секунды. Дерев, с подобной выходки воспитателя офигев, не знал, что ответить. Пробурчав что-то нечленораздельное, он ворча отошёл обратно в зал. Попов, выдохнув, посмотрел на не менее удивленного, чем ушедший офицер, Антона, сказал:
— Должен будешь. Пойдём, Павел Алексеевич действительно сказал отвести тебя в расположение и это уже согласовали с руководством. Не знаю, этого офицера видимо не предупредили. — Арсений Сергеевич усмехнулся и хлопнул застывшего Антона по плечу. Мальчишка, настороженно сделав шаг в сторону, молча развернулся и отошёл за тапками, оставленными под вешалкой. Вернувшись к старшему лейтенанту, он пошел вслед за ним к жилым корпусам.
Вечерний лагерь уже погрузился в полумрак, фонари вдоль асфальтированной дорожки, переплетая лучи своего света с ветвями деревьев, в совокупности отбрасывали жутковатые тени, двигающиеся под дуновением легкого ветерка. Арсений Сергеевич шел довольно быстро, Антон едва за ним поспевал. Достигнув корпуса, он придержал дверь, пропустив мальчишку вперёд, и войдя следом, сказал:
— Всё, иди готовься ко сну, если что-то надо будет, я буду в своей воспитательской комнате. Но надеюсь, я тебе не понадоблюсь. — И он прошёл мимо Антона к лестнице. Шастун, постояв немного, заметил дежурного по этажу, какого-то мелкого девятиклассника, и плюхнувшись на диванчик, воткнулся вместе с ним в работающий телевизор, по которому шёл какой-то мультик. Но действие на экране было примитивным, и Антон очень скоро пошёл по лестнице на свой этаж.
Душевые были пусты пока ещё, значит никто не мог мешать. Смыв с себя всю энергичность, оставив усталость и сонливость, Антон расправил кровать, и оставив на стуле включенным фонарик, выключил основной свет и лег спать. Хотелось есть, но он понимал, что проще заснуть, чем ждать Поза с Серёжей. Так и получилось.
***
В своей комнате Арсений Сергеевич раскладывал вещи по местам. Первая в его жизни серьезная работа с детьми, и прямо сразу испытание лагерем. Ему тут нравилось не больше, чем некоторым детям. Но поделать ничего было нельзя — правило есть правило. Хотя мог он сейчас просто тупо сидеть, теряя время и не получая нормальную зарплату. А тут хоть здоровый образ жизни, хоть и вынужденно, но надо вести. И дети интересные… Особенно косячники. Такие, как Шастун, Позов, Матвиенко, Выграновский… Все они — настоящие мальчишки, задорные, хитроумные, но бесхитростные. Как придумать шалость — пожалуйста, а вот о последствиях даже не задумываются. Хотя кто в этом возрасте о чем-то задумывается?
Попов вышел из своей комнаты, и тихо, на цыпочках, направился к комнате Шастуна. Просунув голову в темное, освещаемое лишь тусклым огоньком фонарика помещение. На дальней у окна кровати уже во всю сопел Антон, свернувшись под одеялом калачиком. Арсений Сергеевич, задержав на нем ненадолго изучающий взгляд, вздохнул, поправил край одеяла и вышел, прикрыв дверь за собой.
Позже пришли остальные — поверка закончилась, уставшие от первого полноценного дня сборов кадеты шумно обсуждали всё, за сегодня произошедшее. Арсений, выйдя из комнаты, шикнул на разбушевавшихся, и подойдя к Диме и Серёже, предупредил:
— Ваш товарищ уже улегся на боковую, так что будьте потише. Ему завтра ещё на строевой пахать. — Воспитатель не сдержался от того, чтобы съязвить. Ребята, его слова восприняв всерьёз, вели себя даже очень тихо. В десять часов Воля, выйдя на середину этажа, зычно скомандовал:
— Десятый гэ, команда отбой! До завтра, товарищи кадеты!
Из комнат по уже давней традиции раздалось:
— До завтра, товарищ майор!..
Свет погасили и этаж погрузился во мрак. Впереди было ещё десять увлекательнейших дней сборов...
