Nevermore

Шли третьи сутки с момента попадания Жана в реанимацию, а Джереми всё ещё не пускали к нему в палату. Говорили, что состояние не просто стабильное, а стабильно тяжёлое, что не всегда бывает после передозировки чем бы то ни было. Нокс всё равно вероломно приходил в больницу и часами дежурил у двери парня, слушая, как аппаратура коротким писком вторит их пульсу. Персонал уже не прогонял его, лишь сочувственно поглядывал, проходя мимо. Компания из двух медсестёр и медбрата даже иногда останавливалась чтобы пообщаться с ним или предложить поделиться обедом. Отвечал Джереми всегда односложно, а от еды отказывался. Вкупе с тренировками, на которые он вынужден был ходить, и недосыпом, появившимся из-за отсутствия какой-либо точной информации о здоровье Жана, это привело к резкому ухудшению его собственного состояния. Глаза впали, руки постоянно тряслись из-за перенапряжения, золотистые волосы будто посыпали пеплом. Нокс бы и сам сейчас не отказался впасть в кому, лишь бы ничего не чувствовать, лишь бы душа не разрывалась на куски от постоянных переживаний за Жана. Нокс каждый день набирал по одному номеру психолога или психотерапевта из списка, который ему выдали в первый день. Ему либо не отвечали вовсе, либо отказывались брать такого, как Жан. Он был неугоден по двум причинам: первая — он звезда экси, и никто не хочет знать, какой он в жизни, никто не хочет остаться без идеальной картинки в голове, а вторая — неизвестно, когда он вернется в сознание и вернется ли вообще. — «Я предупреждала вас с Джеймсом, что брать Моро — плохая идея. Он слишком сильно травмирован, чтобы заниматься чем-то, помимо учёбы, тем более, среди здоровых людей.» От вспомнившейся фразы командного психолога его берёт раздражение. Именно потому что от Жана ждали, что он сдастся, он сейчас лежит в больнице, подключённый к аппарату кислородной терапии, с кучей катетеров в венах. Моро слишком привык быть ведомым, подчиняться, и это сыграло с ним злую шутку. Из-за двери послышался высокий, протяжный писк, вызвавший у Джереми приступ паники. Из сотен просмотренных фильмов и прочитанных книг, он знал — так звучит остановка сердца. Он не успел даже пикнуть, когда его грубо оттолкнули от входа в палату. Дверь захлопнулась прямо перед его носом, оставив томиться в неизвестности. Медбрат, который пытался сдружиться с капитаном Троянцев, был готов поклясться, что Джереми сейчас выглядел не на свои двадцать два года, а на все сорок восемь. Лицо, обычно излучающее солнечный свет, сейчас потускнело и осунулось, мешки под глазами стали ещё ярче выражены. За окном промелькнул тёмный силуэт, отбросивший тень на молочно-белую стену коридора. На ветке, в паре метров от стекла, склонив набок голову, сидел ворон. Чёрные глаза-бусинки издевательски блестели, глядя на страдания Джереми. За дверью палаты воцарилась полная тишина. Секунды, до этого стремительно бежавшие вперёд, стали тягучими, как жвачка. Джереми Нокс никогда не верил в бога по-настоящему, но сейчас он молился. Его познания заканчивались на второй строчке «Отче наш», но это не мешало ему просить пощады для Жана. Если Моро вдруг не станет, то солнце погаснет навсегда. Джереми пытался гнать эти мысли от себя, не думать о плохом, вместо этого сосредоточено умоляя святых оставить Жана в живых. Ворон, будто насмехаясь, громко каркнул. Нервы Джереми сдали. Он спрятал лицо в ладонях и завыл. Ни слёз, ни звуков — лишь поганое чувство, разрывающее душу. Он царапал виски короткими ногтями, стремясь вытащить из головы мозг. Не думать. Не иметь никаких мыслей, как тогда, когда он только начал замечать странное поведение Жана, выключить голову полностью, остаться в блаженной пустоте. Дверь в палату распахнулась. Лицо врача ничего не выражало, совершенно никаких переживаний. В тот момент он был похож на Аарона, и это бесило ещё больше. Как можно быть такой бездушной сукой? Что мать вашу Кевин находит в этих чудовищах с медицинского? — Он жив? — Абсолютно сухой и измученный голос Джереми отражается от стен больницы. — Да, — врач что-то помечает в своем блокноте и отрывается, заглядывая парню в глаза, — и всё ещё не потерял возможности полностью восстановиться. Ворон, всё ещё сидевший на ветке, с громким недовольным «кра» улетает прочь. Джереми облегченно выдыхает и, сжимая ладони в кулак, тихо шепчет: — Не сегодня, Рико.

***

— Лови мягче, не обращай внимания, что мы с Нилом жёстко бьём, пусть лучше клюшка их рук вылетит, чем вот так. Через месяц нам выходить против Торнадос, их нападающие намного слабее, чем тот же Джек. Новобранец оборачивается и смотрит на Кевина и Аарона так, будто хочет убить их, но боится. — Да, Джек, охренеть, ты далеко не самый лучший нападающий, которого видели Лисы. Сильный, но не лучший, — Миньярд правой рукой поправляет сползающие с носа очки. — Лёгкая клюшка — первое, что тебе стоит сменить. — Ну уж нет, — Джек отворачивается к своей сумке. — Ради тебя — точно нет. Аарон ехидно ухмыляется, но спустя несколько секунд шипит от боли, когда Кевин перетягивает бинт. — Слишком сильно? — Дэй наклоняется ниже, чтобы заглянуть в глаза парню. — Прости, пожалуйста, — он целует Аарона в плечо, — я больше так не буду. Разговор прерывается гимном Университета Южной Калифорнии. Рингтон, который Кевин поставил на входящие от Джереми, Жана и ещё нескольких Троянцев. Аарон свободной рукой нажимает на клавишу ответа и передаёт телефон Дэю. — Привет, — слышится из трубки голос Нокса. — Не отвлекаю? — Мы как раз заканчивали латать Ари, — Дэй с вызовом смотрит в глаза своего парня. — Что-то хотел? — Да. По поводу Жана. Лицо Дэя становится серьёзным, он тихо проклинает кого-то на французском, как следует закрепляя бинт на предплечье Аарона. Кевин натягивает яркую лисью ветровку и идёт в сторону выхода со стадиона, говоря остальным не ждать его. — Так что случилось? — Дэй не выдерживает и спрашивает напрямую, когда дверь Лисьей Норы за ним закрывается. — Конкретно с Жаном пока что никаких сдвигов, — Джереми не стал упоминать недавнюю клиническую смерть, — Но ни один мозгоправ, сотрудничающий с той больницей, не хочет брать его на терапию, и я подумал, может быть… Она же работала и с более тяжёлыми случаями и вообще… — Ты про Би? — Останавливает поток слов Дэй. — Да, про неё. Может, она сможет взять Жана? Место, где они будут встречаться, назначает мисс Добсон, я привезу его куда угодно, если она согласится. Деньги не проблема. — На самом деле даже повышенная стипендия вряд ли давала возможность кидаться такими словами, но сейчас Джереми было всё равно. — А Лана? — Кевин непонимающе хмурится. — Она сказала, что не потянет, — отчеканил Нокс. Кевин попросил подождать пару секунд и скинул Ноксу фотографию визитки с номером клиники, в которой работала Бетси. На первое время для него и Жана существует только рабочий телефон Добсон, чуть позже она, возможно, даст свой личный, как в своё время сделала с Эндрю. — Хочешь что-то обсудить? — спрашивает Кевин, когда парень прочитывает сообщение и подозрительно долго молчит. — Не совсем… Просто Жан уже три дня лежит на кислороде, и к нему никого не пускают. Может, есть какой-то способ, чтобы попасть к нему? — Но после собственного вопроса поспешно добавляет: — не обращай внимания, просто мысли вслух. — Это к Ари, — при упоминании парня Кевин слабо улыбается, — из Лисов он самый прошаренный в медицине и всяких больничных приколах. — Его компания на тебя странно влияет, — Джереми хитро улыбается, хотя изнутри его пожирает зависть. Дэй может себе позволить вот так просто и ненавязчиво упоминать Аарона, не причиняя себе практически физическую боль. Как бы Нокс ни хотел верить в лучшее — это совсем не то же самое, что и доподлинно знать, что всё хорошо. — Как и компания Жана на тебя, — Кевин умеет изящно отвечать, натренировался на интервью. Неловко попрощавшись, Дэй сбрасывает вызов. Он переживает за Жана, ведь в памяти ярко сохранились воспоминания о воспитательных работах пытках, которые использовались в замке Эвермор. Жану всё время доставалось больше всех, каждый Ворон знал, что Моро — отданная на растерзание Рико и Тецуджи Морияма игрушка. Темноволосая, сероглазая, немного смуглая из-за загара французская кукла. За неполных четыре года жизни в Гнезде он стал бледным, как луна, и Троянцам, кажется, плохо удаётся вернуть его к жизни.

***

В палате всё так же размеренно, почти лениво пищала аппаратура. Двое суток за Жаном постоянно наблюдал кто-то из медперсонала, и вот наконец главный реаниматолог разрешил Джереми посещать его. Ноксу сказали, что состояние Моро достаточно стабильное, к тому же, он выкарабкался из «тяжёлого» в «средне-тяжелое». Капитан Троянцев не понимал принципиальной разницы, но после объяснения самого приветливого из медбратьев он точно знал, что Жану сейчас чуточку лучше. Как только Нокса впустили в палату, он сразу же быстрым шагом подошёл к лежащему без сознания парню. Дверь за спиной закрылась, и он сел на табуретку, стоявшую все эти дни в паре сантиметров от койки Жана. Парень был ещё бледнее, чем обычно. Кожа, казалось, вот-вот станет прозрачной, и можно будет рассмотреть натренированные за много лет игр мышцы. Под глазами были огромные синяки, как если бы он целый месяц без даже пятиминутных перерывов готовился к сессии. Джереми чувствовал, как в груди сплетаются вина, нежность, ярость и радость, но он молчал, глядя на Жана с растерянным выражением лица. Ему было велено не шуметь, так как в соседних палатах тоже есть пациенты, и некоторым из них жизненно необходима полная тишина. — Что же ты с собой сделал… — шепчет Джереми, кончиками пальцев проводя в миллиметре от ладони парня. — Зачем, Жан?.. Ресницы шевелятся, но Моро, как бы Нокс того ни хотел, не открывает глаз. Врачи предупреждали его, что в таком состоянии Жан может бессознательно сокращать некоторые мелкие мышцы, особенно часто — мимические. Джереми знал, что им ещё предстоит всё это обсудить, если Жан захочет, но сейчас Нокс пытался хоть как-то заполнить тишину палаты, поэтому тихим, еле слышным шепотом рассказывал ему о том, как Троянцы почти месяц назад, ещё когда Жан был в сознании, поздравляли девушек с восьмым марта, как Лайла недавно случайно зарядила мяч в голову Лазару, как Нора пыталась испечь пиццу на всю команду, но колечки пепперони Троянцы съели ещё до того, как девушка раскатала тесто. Тысяча забавных глупостей, лишь бы не думать о плохом. Ровно в четыре в палату зашла медсестра и попросила Джереми уйти, так как часы посещения закончились. Нокс ласково улыбнулся своему парню, не касаясь кожи погладил его по ладони и, заверив, что всё будет хорошо, покинул палату. Пускай Жан всё ещё без сознания, — думал Джереми, — но теперь я хотя бы могу его видеть. Врачи говорят, что всё будет хорошо. — Ведь будет? — Не осознавая этого, вслух спрашивает он, когда садится в машину. На капот приземляется тёмный, как ночь, ворон. — Не будет. — Каркает он, и тут же улетает. Джереми заводит двигатель, но на душе тревожно. Галлюцинации редко бывают положительным симптомом чего-либо. Хотя, учитывая, сколько всего на него обрушилось за последнюю неделю, вовсе не удивительно, что они появились. На следующий день всё закрутилось по-новой: тренировка, пары, обед, ещё пары, небольшое окно, во время которого он уезжает к Жану, вечерняя тренировка, ужин, реферат по творчеству Роберта Фроста, короткий вечерний кросс и чай в компании Лайлы и Альварес. Почти нормальная жизнь, если не присматриваться повнимательнее. Впервые за несколько дней Джереми смог уснуть без лошадиной дозы снотворного. Да, несколько раз за ночь он просыпался, вспоминая свой глюк с вороном, но потом находил достаточно доводов в пользу того, что ему просто показалось, и снова проваливался в неглубокий сон. Впервые за неделю Норе и Лазару совместными усилиями удалось заставить его поесть нормальной еды, а не энергетиков с парой леденцов из корзинки на стойке регистрации в больнице. Впервые со дня ничьей с Лисами он выкладывался на корте не чтобы свалиться с ног, а потому что он вспомнил: экси — игра, ради которой он готов на всё. Конечно, некоторые пассы Альварес до боли похожи на приемы, которые использует Жан, но сегодня с утра Джереми убедил себя, что вся эта ситуация хоть и ни разу не похожа на игру, но он будет относится к ней, как истинный Троянец: там, где все увидят уныние и отчаяние, Нокс будет упорно искать испытание, из которого они с Жаном обязательно выйдут победителями. Вереница дней полетела с бешенной скоростью, но Джереми каждый день находил хотя бы полчаса на то, чтобы прийти к Жану и рассказать хоть что-то. Моро всё чаще совершал какие-то непроизвольные движения, и сначала Нокс этого безумно боялся, но потом врач объяснил ему, что это наоборот хорошо. — «Мозг начинает работать, а значит, скоро мистер Моро может очнуться.» — говорил он. Каждый день Джереми хвалил Жана, хоть и знал, что тот не услышит. Говорил ему, что он молодец, потому что старается выкарабкаться, и совсем скоро это произойдет, что он — Джереми — верит и будет верить в него, не смотря ни на что; а когда наступало время уходить, и в палату заходила медсестра, Нокс не касаясь гладил тыльную сторону ладони парня и, обязательно прощаясь, уходил. Единственное, чего он пока не сделал — звонок Бетси Добсон, но это могло и подождать. Каждый день он набирал номер клиники, но вместо нажатия на «вызов», стирал его. Лучше сделать это, когда Жан будет уже в сознании, чтобы ему не отказали сразу же. Вечером, уже лежа в их с Жаном кровати, Джереми смотрел на их совместную фотографию, которую прятал в бумажнике, и желал Моро спокойной ночи. Отчего-то он был уверен, что Жан если и не услышит, то почувствует, как его ждут: Троянцы, Лисы, преподаватели, знакомые из университета, сам Джереми, и обязательно очнётся.