Nevermore

Утром Нокс проснулся от звуков гимна Пальметто. На экране высветилась фотография Кевина и значок видеозвонка, часы в строке состояния показывали семь, значит, в южной Каролине сейчас около десяти. Зачем Дэю понадобилось звонить в такую рань, он не понял, но тем не менее ответил. — Привет, не разбудили? — Кевин, судя по окружающей его обстановке, находился в каком-то государственном учреждении, из общей картины выбивались только несколько разноцветных кресел-мешков у Лиса за спиной. — Вообще нет, — ответил Джереми и тут же зевнул. — Что-то нужно? — Бетси сказала, что сеансы Жана до сих пор не значатся в её графике. Вам отказали или ты ещё не звонил? — Ещё не звонил, — сон как рукой сняло. — В любом случае, она согласилась попробовать. — Увидев напряжение на лице Нокса, Кевин поспешил его успокоить, — Джер, её «попробовать» — это практически стопроцентная гарантия помощи. Мэтту она смогла помочь, пусть и с привлечением его матери и Эндрю. — Предлагаешь накачать его чипсовой пылью до потери пульса? — Раздражённо спрашивает он. — Во-первых, не чипсовой, а крекерной, — спокойно поправляет Кевин. — А во-вторых, я просто позвонил уточнить, когда и как Жан сможет прийти на первую консультацию. — Он ещё не в сознании. — Это только один вопрос из двух, — Кевин отвлекается на что-то, выходящее за кадр, но тут же возвращается к Джереми. — Видеозвонки? — Предлагает Троянец. — Вряд ли, — мягкий женский голос из-за кадра был неожиданностью для Нокса. — Боюсь, что у нас в клинике не слишком хорошая связь, а проводить приёмы из дома я не имею права. Я ещё не предлагала, — Бетси появилась в кадре и села рядом с Кевином, и количество помех резко увеличилось, — но, может быть, Жан какое-то время будет жить в Пальметто? Можно договориться с ректором, и ему выделят отдельную комнату. — Тренироваться он тоже сможет с нами, я договорюсь с отцом, — Кевин говорил так, будто это действительно гениальная идея. Конечно, он был только рад, что снова будет тренироваться с флагманом среди защитников первой лиги экси. Джереми пытался прикинуть в уме, во сколько это обойдётся, но раннее время, вкупе со вчерашним поздним просмотром «Трои», этому не способствовало. Бросив эти жалкие попытки он выдал дежурное «нужно подумать». Распрощавшись с Кевином и Бетси и отключившись от звонка, Нокс уставился в потолок. Солнце ещё только поднималось на небо, но из-за того, что окно в их спальне выходило на восток, комната уже была залита мягким золотистым светом. В отцовском доме сейчас уже наверняка на все лады щебетали птицы, но в Лос-Анджелесе их заменял гудящий отзвук пробок. По пятницам у парня была всего одна пара — по зарубежной литературе — которая начиналась в два часа дня. Как назло, сегодня по ней не было задания, и чтобы хоть как-то убить время, Джереми не глядя взял с полки книгу. «Росток пробивает бетон, когда тянется к солнцу» — значилось на потертой обложке. Недлинный роман, полюбившийся Джереми, когда тот был подростком. В четырнадцать он сравнивал себя с Фрэнси Нолан, и частенько находил сходства: он тоже был из небогатой семьи, но им, в отличие от Ноланов, всегда хватало денег. Он так же, как и она, начал работать с раннего возраста, хотя так же как и она, жаждал знаний. А ещё мама всегда наливала им черного кофе в обед. Крепкий запах зерен не покидал их кухню ни на минуту, пока она была жива. День снова вернулся в привычное русло, хотя Джереми слишком сильно не хватало Жана рядом. Этот парень был для него всем, как говорила Альварес: Джереми и Жан, как солнце и луна. И он понимал, о чем она.

***

Джереми читал книгу, сидя на подоконнике, когда Жан очнулся. Было по-весеннему тёплое субботнее утро. Томик «Дерево растёт в Бруклине» был в порыве брошен на подоконник, как только Жан тихо-тихо позвал парня. Сначала Нокс подумал, что ему послышалось, но потом подметил то, что пульс Моро, судя по аппаратуре, участился, а когда посмотрел на него, увидел, что голова слегка повёрнута в его сторону. — Жан, милый… — Он задыхался от переизбытка чувств. Место в изножье койки было удачным, отсюда Моро вряд ли видел наворачивающиеся на глаза Нокса слёзы счастья, по крайней мере, парню так казалось. — Не плачь, soleil, пожалуйста. Всё в порядке, — Жан, насколько это возможно с кислородной маской на лице, нежно улыбнулся Джереми и протянул ему раскрытую ладонь. Нокс переплёл их пальцы, будто делал это впервые, нежно и осторожно, чтобы не побеспокоить истерзанного Вороненка внутри Моро. Жан, насколько ему хватило сил, сжал ладонь Джереми, глубоко вдохнув, после чего негромко сказал: — Я всё слышал. — Что именно, уточнять не было необходимости. Все истории, которые рассказал Джереми, не остались в стенах палаты, Жан действительно услышал его. — Спасибо, Джереми. Ты… Ты потрясающий. Нокса, казалось, сейчас разорвёт от нежности, которую он испытывал к парню. Жан смотрел на него так, будто видел насквозь, будто мог читать мысли Джереми, будто скрывать что-либо от него было бессмысленным бредом. — Тогда я хочу, чтобы ты услышал меня снова, — сердце гулко билось о рёбра, как маленькая птичка в клетке. — Я люблю тебя, Жан. Больше жизни. — он опускает глаза, не в силах удерживать зрительный контакт. Жан отпускает руку Джереми, и тот возвращает взгляд, чтобы услышать что-то из серии «сейчас не время снова признаваться», но видит, как парень порывается снять кислородную маску. — Нет, не надо, — Джереми мягко перехватывает его запястье и целует костяшки пальцев парня. — Je m'en fiche, je veux t'embrasser. Познаний Джереми во французском языке явно не хватало, чтобы перевести фразу, но он потому и учился на сплошные «хорошо» и «отлично», что умел догадываться из контекста. — Не сейчас, — он мягко улыбается, склоняясь над парнем и нежно целуя его в висок. Аппаратура запищала ещё чаще, к огромному удовольствию Джереми. Низ живота едва ощутимо заныл, но паника перекрыла все чувства, когда дверь скрипнула, и в палату зашел врач. — Мистер Моро, рад, что вы очнулись, — деловым тоном, практически с порога заявляет он. Жан молча кивает, прекрасно осознавая, что за этим последует едва ли не речь, — Как вы себя чувствуете? — Превосходно, — Джереми подмечает, что Жан специально делает вид, будто ему неудобно говорить в кислородной маске. Врач хмурится и опускает взгляд в какие-то записи в своей книжке, потом смотрит показатели на приборах, после чего подходит и выключает аппарат кислородной терапии. — Это больше ни к чему, — довольно улыбается он, видя, как Жан глубоко вдыхает больничный воздух, пропитанный запахом антисептиков. — Вас переведут в обычную палату сегодня вечером, а с завтрашнего дня начнут осматривать. — Хорошо, — Жан согласно кивает. — Не могли бы вы… — он взглядом указывает на катетеры в правой руке. — Кто-нибудь из младших сотрудников придёт в течение часа. Извините, мне нужно продолжать обход, — он выходит из палаты. — Не царское это дело, катетеры вынимать, — Джереми подходит ближе и усаживается на постель рядом с Жаном, тоже принявшим сидячее положение. — Зато теперь я могу сделать так, — Моро хитро улыбается и резко подаётся вперёд, к лицу Нокса, но вместо того, чтобы поцеловать парня, как хотел, клюёт носом вниз и врезается ему в плечо. Джереми испуганно отстраняет его от себя, поддерживая, на случай, если он снова потерял сознание. — Голова кружится, — разочарованно выдыхает Жан, фокусируясь на лице парня. — Придётся повременить с… этим, — практически ровным тоном отвечает Джереми, укладывая парня себе на плечо. Пальцы путаются в черных волосах, массируют голову, успокаивая. — С чем? — Хитро ухмыляется Жан в изгиб шеи Джереми. Кожа в месте выдоха покрывается мурашками. — А со всем, — парень улыбается и целует Моро в макушку. Наконец-то в душе воцарился покой. Нокс впервые за много дней не переживает за парня слишком сильно. Сегодня вечером его переведут в обычную палату, без кучи пугающей аппаратуры и обычной кроватью вместо жёсткой койки. Самое страшное позади, но впереди — самое сложное. Реабилитация. Пока Жан находится в больнице, волноваться особо не о чем, но дома может произойти всё, что угодно. Часы посещения в реанимации закончились, и Джереми попросили уйти. Жан смотрел ему вслед с грустью, ещё не зная, что задумал его парень, уже направляющийся к регистратуре. Нокс сдружился с девушкой-регистратором, именно она не вызывала у него отторжения, просто болтая про экси и последние новости спорта, отвлекая от состояния Жана. Несколько дней назад она предложила провернуть очень заманчивую схему. — Джуди, помнишь, ты рассказывала про возможность остаться в больнице на ночь? Девушка отрывается от перекладывания медицинских карт. Наспех закрученный на голове пучок распадается по плечам бело-розовым каскадом длинных волос, когда она резко поворачивается в сторону Джереми. — Да, — она хитро улыбается. — Выдать бланк? Нокс молча кивает, и уже спустя пять минут заполняет пропуски в заявлении на проживание сопровождающего в стационаре. В одном из пунктов, на выбор несколько вариантов того, кем является заявитель пациенту. Рука тянется к квадратику напротив незамысловатого «супруг/супруга», не требующего подписи проходящего лечение, но Джуди вовремя его останавливает. — Лучше вписывай себя, как постороннего сопровождающего, и подделай автограф Жана, — она хитро улыбается, заставляя Джереми ответить тем же самым. — У него не совпадают подпись и автограф, как и у большинства игроков первого дивизиона, — он проставляет все свои подписи, где они необходимы, — исключительно в целях безопасности. Но если ты хочешь получить автограф кого-то из стартового состава Троянцев, я всегда могу его подделать. — Не стоит, — Джуди снова закалывает на макушке волосы, будто до этого они ей ни капли не мешали. — Дуй получать подписи Жана, приём документов на проживание в стационаре заканчивается в одиннадцать утра, — чертики в глазах становятся ещё лучше видны, — хоть ты и капитан Троянцев, тут правила тоже для всех одинаковые. — Я не привык их нарушать, — Джереми равнодушно пожимает плечами, направляясь в реанимационную палату, из которой его парня вот-вот должны перевести в обычный стационар. Часы на молочно-белой стене подсказывают, что сейчас только половина одиннадцатого. Жан сидит на койке, уже отключенный от аппаратуры, и смотрит в пол. Он вцепился в простынь, пытаясь скрыть дрожь в руках, но Джереми теперь не упустит ни одной детали в его поведении. Серые глаза смотрят на него с отравленной надеждой, будто прожигают. — Между страницами в «Шоколаде» Харрис, — говорит он. — Сможешь привезти? Нокс смотрит на него, не понимая, о чём идёт речь, но спустя пару секунд до него доходит, и разум накрывает волной раздражения, граничащего с бешенством. Какого чёрта ты опять вспомнил про эту дрянь?! Почему ты так отчаянно стремишься себя уничтожить? Но вслух он произносит совсем другое: — Нет. Остро, резко, больно. Слёзы Жана, скатывающиеся по лицу, не должны сейчас растрогать Джереми. Нет, не в этой ситуации. Лучше сейчас сделать больно обоим, чем потом потерять его. Эгоистично? Возможно. Но Жан, не смотря на большое количество игроков в команде, нужен Троянцам. А ещё он жизненно необходим самому Джереми. — Favori, пожалуйста… — только не так. Когда француз только перешел к Троянцам, Нокс поклялся Кевину, что Жан больше никогда, ни о чем не будет умолять. Он не сдержал своего слова, и от этого становилось ещё более гадко на душе. — Нет, — отрезал Джереми. — К этой дряни ты больше никогда не вернешься, обещаю. Принуждать — мерзко. Принуждать Жана, и так пережившего кучу всякого дерьма, когда его прогибали под себя, а после нещадно ломали изо дня в день — гадко, отвратительно, неправильно, погано, паскудно — называйте, как хотите. Но выбора нет. Здесь либо он победит зависимость, либо наркотическая кислота поглотит его. — Нет, — будто убеждая самого себя, повторяет Нокс. — Ты никогда не был таким жестоким, — шепчет Жан, стирая влажные дорожки слёз со щек. — Я думал, что ты не такой, как Рико. Удар поддых. Ломка Жана перечеркнула все его планы, он забыл, что зависимость закрепляется не на физическом уровне, а на эмоциональном. И даже то, что Жан полностью прошёл синдром отмены, не делает его независимым от наркоты. Джереми лишь молча смотрит в его заплаканные глаза, не зная, что делать дальше. За секунду он будто забыл про бумаги в собственных руках, про то, что хотел жить здесь, рядом с Жаном. — Что это? — Моро указывает на бланк, напоминая о том, зачем парень пришёл в палату. — Согласие на то, чтобы я жил здесь с тобой, — проглотив всю ту обиду, которую невольно нанёс Жан, Джереми спрашивает: — подпишешь? Моро пару секунд пустым взглядом смотрит на бумаги, а потом уверенно отвечает: — Нет. Как бы ни было обидно, Нокс всё прекрасно слышал. Нет — значит нет. Если Жан не хочет, чтобы Джереми был рядом, значит его не будет. Дело принципа. — Хорошо, — Троянец кивает, подходя к подоконнику, на котором оставил книгу. — Тогда до завтра? Так и не дождавшись ответа, Нокс вышел из палаты. Погруженный в свои мысли, он покинул больницу, ни с кем не прощаясь. Тихое урчание двигателя и слившийся в одну сплошную серую полосу отбойник должны были отвлечь его, но ничего не помогало. Он ехал на стадион Троянцев, чтобы хоть как-то выпустить пар. Бег до упада, подтягивания, отжимания, тысячи бёрпи — часы тренировки, после которой он едва дополз до душа. Сил на то, чтобы вернуться в квартиру не было, как и желания. Джереми заставил себя пройтись и закрыть все двери, чтобы никто не смог пробраться на стадион, и лёг спать прямо на жёсткой лавке в раздевалке. Блаженная пустота в голове и ноющие мышцы помогали уснуть лучше любого снотворного.

***

— Я думал, что ты не такой, как Рико. … как Рико. Рико! Джереми сжимает в руках чёрную клюшку, какими играют только «Вороны» Эдгара Алана. С рукояти стекают тёмно-красные капли, падающие прямо на светлый паркет стадиона Троянцев. Перед Ноксом на полу распластался едва дышащий Жан, весь исполосованный шрамами и вытянутыми синяками, оставленными рукоятью клюшки. Его тело едва можно различить в кровавом месиве, которое сотворил из него Король. На плече Джереми каркнул ворон, и он, будто по команде, вновь хлестнул Жана с такой силой, что деревко клюшки затрещало. Однако Моро даже не шевельнулся. Он так и продолжал смирно лежать, пропитывая форму Троянцев алой кровью. Нокс сел на корточки прямо перед лицом парня и высоким, с явным акцентом, голосом сказал: — Посмотри мне в глаза и скажи, что всё в порядке. Моро поднимает взгляд, заставляя Джереми вздрогнуть: на него глядят пустые белки, приправленные убийственной улыбкой. — Да, мой господин. Я счастлив. Мне так нравится здесь, пожалуйста, продолжайте. Нокс подскакивает, будто ошпаренный. Лавки, шкафчики, стойка с клюшками — всё привычное взгляду капитана Троянцев. За окном ещё сияет полная луна. Джереми постепенно успокаивается, но вдруг резко ощущает чьё-то присутствие.

Из-за оконного стекла на него чёрными, злыми глазами смотрит ворон.