Nevermore

Самолет приземлился ровно за два часа до тренировки. Не долго думая, Джереми покинул здание аэропорта. Это всегда нравилось ему намного больше, чем приезжать сюда — банально менее затратно по времени. Уже через час он был в раздевалке тренажерного зала, в котором занимались Троянцы. Тишина этого помещения и пробивающиеся внутрь лучи рассветного солнца всегда нравились Джереми, из-за чего на утренние тренировки он старался прийти раньше, чем на все остальные — посидеть и помедитировать в этой атмосфере хоть какое-то время. — О капитан, мой капитан! — В помещение вошел Лазар, бесцеремонно нарушив уединение Нокса. Блондин был совсем не против — тренировка должна начаться, если он не ошибается, минут через сорок. — Сам мистер Коста-Рика посетил нас в столь ранний час, — Джереми весело улыбнулся, уворачиваясь от полетевшей в него спортивной футболки. — Какая честь! Лазар Сильвера никогда не отличался особой дисциплинированностью и регулярным посещением утренних тренировок. Если бы не его талант к игре в нападении и более длинные и частые, чем у остальных, вечерние тренировки, Реманн бы выгнал его к чертовой бабушке уже очень давно. — Не обольщайся, я просто слишком рано встал сегодня, — парень вжикнул молнией на желто-красной сумке, на которой были нашивки абсолютно всех городов, в которых когда-либо побывал Лазар. Нашивка с гербом его родного Сан-Хосе занимала почетное место посередине, прямо рядом с гербом USC. — Так и знал, — Нокс тоже наконец начал лениво переодеваться. Наверное, идти в зал сразу после перелета было не лучшей его идеей, но он уже здесь. И ему явно не помешает лёгкая встряска. *** Тем временем в общежитии Пальметто проснулся Жан. И первым, что он почувствовал, было блаженное ничего — манна небесная после нескольких недель ада. Наконец-то у него появилось время, чтобы осмыслить всё произошедшее. Он смутно помнит, что происходило всё это время. Хорошо в его голове отпечаталось только выражение лица Джереми, отражающее… разочарование? Сожаление? Моро не знал и не был готов знать. Он хорошо помнил, в какой момент начал принимать наркотики. Всё, что было после этого — череда чуть более и чуть менее смазанных образов, чуть более светлых и чуть более темных, ночи и дни — Джереми и Рико. Ему было тяжело у Троянцев, он понятия не имел, как ему жить дальше, что от него будут требовать и тем более — как это будут требовать. И в тот момент купить черт знает какой порошок у какого-то мутного типа — его соседа по палате в больнице, где работала Эбби — показалось ему хорошим решением. С тех пор он несколько раз менял дилера. Несколько раз пытался слезть: был готов на всё ради экси. А потом в какой-то момент просто смирился с тем, что иногда ему надо покинуть поле. У Троянцев за это не было наказания. В дверь постучали. — Жан, могу открыть? — это был Кевин. — Да, — Моро сел в кровати. Такое медленное утро ему определенно нравилось. — О, ты уже встал. Мы через час поедем на стадион, если хочешь, можешь присоединиться, — Дэй ненадолго замолчал, будто вспоминая что-то, — А, и если что, то за отсутствие тебе никто и ничего не сделает. — Я не поеду, — Жан сам от себя не ожидал подобного ответа — столько лет ежедневных тренировок не должны были пойти прахом. — У меня сегодня сеанс с Би. — Хорошо, — Кевин понимающе кивнул. Он помнил, зачем Жан здесь, но не мог не предложить ему совместную тренировку. — Если что, практически все сейчас на кухне. Капитан Лисов ушел, оставив Моро наедине со своими мыслями. Руки сами потянулись к рюкзаку, стоявшему около кровати, он бессознательно искал новую дозу. Когда до него дошло, что он пытается сделать, Жана пробила крупная дрожь. Он приехал сюда разбираться с этой проблемой, а не усугублять её, сейчас главное — не дать себе снова подсесть на дрянь, которая чуть не утянула его на тот свет. Хотя бы ради Джереми. Джереми… Книга, заботливо оставленная блондином, всё ещё лежала на прикроватной тумбе. До момента, когда Жану надо будет выдвигаться к Би, у него есть ещё несколько часов — так почему бы не посвятить их чтению? »…Люди крадут Библию, потом читают, встают на путь истинный и раскаиваются в своём поступке. Они возвращают её обратно и покупают новую, а другие люди снова крадут, читают и встают на путь истинный. В общем, фирма, которая печатает Библии, не остается внакладе» А готов ли он встать на путь истинный? Пусть под этим словосочетанием в его случае подразумевается совсем другое, суть от этого не меняется. Его зависимость началась в Южной Каролине, и от чего-то Жану казалось весьма прозаичным то, что именно сюда он приехал, чтобы побороть её. Из коридора послышалось недовольное бурчание Эндрю и звук волочащейся по полу сумки с амуницией для экси. Значит, сейчас самое время собираться на приём, если Жан хочет успеть в клинику, особо не торопясь. Когда он вошел на кухню, там уже давно никого не было. Только телевизор был оставлен включенным на спортивном канале. Диктор — миловидный парень лет двадцати семи — оживленно рассказывал что-то про экси. Обычно такие новости мало интересовали Жана — как-никак, он всегда узнавал их из первых уст, либо вовсе не интересовался происходящим — но сейчас слух зацепился за собственную фамилию: — По неподтвержденной информации, Жан Моро — защитник в новом стартовом составе команды «Троянцы» — был замечен в отделении реанимации главной больницы Южной Калифорнии. На данный момент его местоположение не известно, однако капитан или тренер команды никаких заявлений не делали, — ведущий выпрямился, сверкнул белозубой улыбкой, — однако, сегодня у нас в гостях мистер Мартен — репортёр газеты «Будущее спорта» — который одним из последних имел честь общаться с мистером Моро. «Как будто я умер» — пронеслось в голове Жана. Тем временем старичок, несколько недель назад спросивший Жана об его отношении к результатам матча Лисов против троянцев, со страшно гордым видом смотрел на него с экрана телевизора. — … он не ответил ни на один мой вопрос, просто сбежал, представляете? Я уже тогда понял, что что-то здесь не так. Жан Моро выглядел будто живой мертвец. И к тому же, следом за ним с поля удалился и капитан Троянцев, — во взгляде репортёра заплясали черти, — мне кажется, что это что-то, да значит. Не могу утверждать, но мне кажется, что «Троянцы» в последнее время намеренно скрывают Моро. — Идиот, — Жан выключил телевизор, даже не дослушав старикашку. С какой стати он вообще строит какие-то предположения касательно того, как и почему Жан не появляется на публике? На всех официальных мероприятиях он присутствовал — этого должно быть более, чем достаточно. Но нет, люди всё равно лезут копаться в чужом грязном белье. — Вот видишь, — послышался из-за спины знакомый голос, — в Эверморе такого никогда не было. Гнездо охраняло твою неприкосновенность максимально тщательно, — Жан слышал, как Рико ухмыляется. Желания реагировать на галлюцинацию не было. Тем более сейчас Жан особенно четко осознавал, что это именно игра его подсознания — он никогда не любил Эвермор. Тем более не был благодарен за то, какой ценой эта недосягаемость для журналистов доставалась. И о чудо — Рико исчез. Всё это время это было так просто?.. *** Тремя часами позже, кабинет Бетси Добсон — Мы можем продолжить обсуждать твоё детство, или, если ты чувствуешь, что готов говорить о зависимости, можем начать с неё, — Би поставила на столик между диваном, на котором сидел Жан и собственным креслом две чашки горячего шоколада. — Что бы ты предпочел? Копаться в детстве дальше — только раскрывать лишние подробности и мучить себя. — Зависимость, — Жан выбрал меньшее из зол. В крайнем случае они сменят тему разговора или закончат сессию. — Хорошо, — Бетси села в кресло и посмотрела в светло-серые глаза Жана, — Ты можешь рассказать, с чего всё началось? Опасно. Что, если она расскажет всё журналистам? Или в кабинете прослушка? Он опозорит Троянцев, на которых и так уже падает тень от одного его присутствия в их команде. Видимо, он молчал и размышлял слишком долго, потому что Би уже начала было что-то говорить. — Нас точно никто не прослушивает? — Жан был серьёзен, как никогда до этого. Ему было важно получить однозначный ответ на свой вопрос. — Абсолютно точно. Жан, никто и никогда не будет знать, что ты сказал в этом кабинете. Всё, что говорят здесь — остаётся здесь. Значит, Троянцам ничего не угрожает. Он может спокойно говорить. — Я подсел на… это после того, как меня забрали из Замка. Так было легче. Ну знаете, проще адаптироваться, по крайней мере мне так казалось. Сейчас я уже знаю что это не так, — Моро запнулся и посмотрел на Би. Её лицо выражало заинтересованность и обеспокоенность — от Ланы он никогда не видел такой реакции. — Ты не думаешь, что это может быть связано с тем, что происходило в Эверморе? — Би старалась подобрать наиболее щадящие выражения, так как Джереми предупреждал её о том, что тема «Воронов» Эдгара Аллана для Жана — одна из самых болезненных. — В каком смысле? — Жан насторожился. Да, после своего побега из Гнезда он прибыл в Лисью башню не в самом лучшем состоянии, но… Это же не повод делать выводы о Замке. Или кто-то рассказал всё Добсон? — В самом прямом, — Би поставила кружку с шоколадом назад на столик. — Про Эвермор ходит много… разных слухов. Для того, чтобы подобрать тебе более подходящую терапию, следует установить причину, по которой ты впервые попробовал вещества. По этой причине было бы здорово, если бы ты рассказал подробнее про свою жизнь в Эверморе. Если ты, разумеется, готов и хочешь об этом говорить. — Допустим, что я хочу, — Жан нервно сцепил руки и подтянул колени к груди, — насколько детально мне нужно всё рассказать? — Настолько, насколько ты можешь и считаешь нужным. Жан глубоко вдохнул. Ему нужно было настроиться для того, чтобы рассказать это. Он будет делать это впервые в жизни — никто, даже Джереми или Кевин, не знали полной истории его пребывания в Эверморе. Жан отпил из чашки, которая всё это время стояла не тронутой на столе, уже немного остывший горячий шоколад. Собравшись с мыслями, он наконец произнёс: — Я попал к «Воронам» в тринадцать лет. Отец так рассчитался за долги с кланом Морияма, — Жан говорил это абсолютно бесцветным голосом. Бывший тренер никогда не брезговал напоминать ему о том, что Моро — лишь разменная монета. — В первый же день меня презентовали тогда ещё только подростку Рико. На секунду лицо Бетси исказилось от ужаса, тут же сменившегося обеспокоенностью: — Презентовали в значении?.. — Подарили. Как новую игрушку, — Жан горько ухмыльнулся. У всех, кому он когда-либо говорил о том, как именно он попал в Эвермор, такое начало вызывало шок. Лана недолюбливала его в том числе поэтому: она считала, что он врёт ей о «Воронах» Эдгара Аллана. — Поначалу мне разрешалось общаться с бабушкой, — Жан нежно улыбнулся мыслям об Амели, — но со временем мне разрешали это всё реже, пока не запретили вовсе. К моменту первых серьёзных игр я уже не знал, что с ней. У меня просто не было сил на то, чтобы просить разрешения на звонок — мы тренировались по двенадцать часов в сутки, ещё шесть отводилось на учебу, а остаток на… сон. Пока что Би совсем не обязательно знать, насколько слово «сон» плохо применимо к Эвермору. — Это кошмарно, — Бетси держала себя в руках, хотя, казалось, эта малая часть истории, капля в море — и та тронула её. — Ты очень ласково упомянул о бабушке. Это важный человек для тебя? Что-то в Жане надломилось. Вся тоска, которую он испытывал последние несколько лет, сейчас предательски защипала ему глаза. Он понятия не имел, жив ли человек, от которого он в детстве получал то тепло и заботу, о которых много лет после мог только мечтать. — Жан? Всё в порядке? — Би протянула руку в полку, расположенную под столом, и достала оттуда пачку салфеток, которые тут же протянула Моро. — Если для тебя это тяжело, мы можем пока об этом не говорить. Француз быстро замотал головой, вытер слёзы. Из всех тем, которые они могли бы сейчас обсудить, эта была наименее неприятной. — Её зовут Амели. Амелия-Луиза Тома́, — Жан покрутил в руках чашку с горячим шоколадом, но так и не сделав глотка, поставил её на столик, — Моя бабушка по матери. Единственный человек, которому было до меня дело. Воспитывала меня, разговаривала, спрашивала, как прошел день… Объясняла многое. Пыталась сделать так, чтобы меня не забрали в Штаты. В общем… — слово застряло в горле, — …любила. А сейчас? Сейчас смогла бы она так же любить Жана? Отчитывать за то, что он пришел домой слишком поздно, даже в такие моменты никогда не ругаясь всерьёз. А то, что он чуть не умер от передоза? Как бы она отнеслась… А к Джереми? — Жан, ты тут? — Би ласково улыбалась ему, как воспитатель улыбается маленьким детям. — Я думаю, нам стоит закончить здесь, — Жан быстро встал с места и направился к выходу из кабинета. — Спасибо за сессию, — и ушел, оставив дверь в коридор чуть приоткрытой. Время его сеанса действительно уже вышло. Но Би случайно всколыхнула в нём ту часть воспоминаний, которые не были болезненными — наоборот, возможно, именно из-за того, что Жан знал о существовании такой теплоты, он и выжил в Эверморе. По дороге в общежитие он заскочил в небольшой канцелярский магазин. Старая женщина с приветливым взглядом, всем своим видом напоминавшая шершня, продала ему зеленого цвета тетрадь в плотной обложке и с резинкой сбоку, чтобы предотвратить случайное открывание. Такие обычно покупают для планеров студенты с усиками в форме слова «некогда». Уже в своей временной комнате, бросив рюкзак у входа и включив настольную лампу с солярными знаками, которую они с Джереми привезли сюда из своей квартиры, Жан сел за стол и сделал в этой тетради первую запись: «15 апреля. Сегодня во время сеанса Бетси Добсон напомнила мне о бабушке. Я хочу найти её.» Решив, что для первой записи этого более, чем достаточно, он закрыл тетрадь и отложил её. На кампус Пальметто опускался весенний вечер — один из тех, в которые тёпло-оранжевый свет закатного солнца обнимает все поверхности, до которых может дотянуться, уличные музыканты играют самые душевные песни, а парочки и компании друзей высыпают на улицу, чтобы провести остаток этого чудесного дня вместе. Он откинулся на спинку стула и позволил теплым, но неопределенным мыслям укачать его сознание, растворить в этом моменте лёгкости и отсутствия необходимости что-либо делать. Просто чувствовать спокойствие, которое не прерывается ничем. Неожиданно раздался стук в дверь. Приоткрыв её и оперевшись на косяк, Кевин, как ни в чем не бывало, начал говорить: — Жан, через полчаса мы собираемся пойти в то французско-итальянское кафе во втором корпусе. Пойдёшь с нами? — В голосе Кевина была… надежда? — Я подумаю, — Жан лениво повернул голову в сторону Дэя. Честно говоря, перспектива провести вечер в компании Лисов, ему не прельщала — слишком много совершенно разных и слишком плохо знакомых ему людей. Но с другой стороны, готовить ужин сегодня казалось ему кощунственным. — И… Жан, — Моро опять сфокусировал внимание на Кевине, уже зашедшем внутрь комнаты и опершимся на стену, — прости меня за то, что бросил тебя тогда в Эверморе. Если сможешь. Француз молча кивнул. Простить Кевина, по крайней мере сейчас, было выше его сил. Дэй удалился, ещё раз напомнив о том, что Лисы через полчаса собираются у лифтов. Моро снова достал синюю тетрадь и сделал в ней вторую запись: «Могу ли я простить Кевина?» В тот вечер он так и не вышел к лифтам, сославшись на усталость. Йогурт, оставленный Джереми в холодильнике, заменил ему ужин. Жан ложился спать странно умиротворенным.