Ледяной укус. Взгляд Дмитрия

      Я все еще не привык просыпаться рождественским утром в одиночестве. Конечно, я также не привык отмечать его 25 декабря, а не 7 января, как мы делали в России, но это была незначительная проблема по сравнению с подавляющим чувством одиночества, которое сопровождало празднование праздника в одиночестве. Я всегда проводил рождественские каникулы со своей семьей, пока учился в школе, а потом с Иваном, прежде чем он умер. Вы могли бы подумать, что со временем боль немного утихнет, но я все равно каждый год просыпался, скучая по домашним традициям и праздникам.       Моя мама обычно готовила традиционную рисовую кашу на завтрак, которую мы посыпали медом, маком, ягодами и поджаренными орехами. Бабушка передавала нам подарки один за другим, пока мы сидели перед камином. В тот день мы все ходили в церковь, и, если я закрою глаза, я все еще чувствую характерный землистый аромат ладана и миры, который доносился из этой маленькой часовни в моем родном городе.       К счастью, несмотря на то, что сегодня утром я был один, я не был бы один весь день. Таша устраивала небольшой поздний завтрак в гостиной здания для гостей после утренней церковной службы. Это обещало быть довольно небольшим мероприятием, так как Таша, как правило, избегала больших собраний и честно боролась бы за то, чтобы заполнить список гостей, даже если бы хотела устроить большой банкет. Я предполагал, что в него войдут только Таша, я, Кристиан, Лисса и Роза.       Я не был до конца уверен, что готов снова увидеть Роуз. Как я ни старался, я не мог успокоить свои нервы. Я просто не мог перестать думать об этом поцелуе. Я отменил остальные наши тренировки, предшествовавшие лыжной поездке, под жалким предлогом завершения разработки планов безопасности, но это было всего лишь прикрытием, чтобы выиграть мне больше времени, пока я пытался понять, что я собираюсь делать со всем этим беспорядком.       Дело было в том, что… Я действительно не был уверен, смогу ли я продолжать эту шараду дальше. Что бы это ни было, даже отсутствие отношений, которые у нас были, это сводило меня с ума. В какой-то момент мы должны были сорваться. Я должен был предвидеть, что это произойдет, но я был слишком занят, отчаянно пытаясь держать мысли как можно дальше от нее. Возможно, если бы это притяжение между нами было чисто физическим, мы могли бы просто убрать его с дороги после того, как она закончит школу, и мы оба могли бы двигаться дальше по жизни. Но все было не так. Я не был тем парнем, и, несмотря на все отвратительные слухи, она была не из таких девушек. Одно я знал точно.       С нами такого никогда не было. Меня не привлекало ее тело и то, как она выглядела. Ну, меня привлекали не только эти вещи. Я влюбился во всю ее. Каждая частичка ее внутри и снаружи. Каждый шрам, каждый изъян; они сделали ее такой, какой она была, в такой же степени, как и ее таланты. Мне нравилась ее сила, ее язвительность, то, как она улыбалась, и то, как она могла заставить меня улыбнуться. Мне нравилось в ней все, и я знал, что, если бы у меня был шанс быть с ней — показать ей, как сильно я ее люблю, — это не «выбросило бы ее из моей системы», а вместо этого сделало бы меня наркоманом. Мне нужно было бы вернуться за добавкой, иначе я бы свел себя с ума, желая этого. Но у меня был выход. Я думал о предложении Таши почти так же часто, как о поцелуе Розы. Проблема была в том, что если я собирался разделить с кем-то свою жизнь и создать семью, то единственным человеком, с которым я хотел это сделать, была Роуз.       Таша была хорошим человеком. Она хорошо воспитала Кристиана и хорошо зарекомендовала себя в роли матери, даже если у нее еще не было собственных детей. Она также была замечательным партнером, пока мы встречались, даже если наши отношения не длились так долго и не углублялись так глубоко. Мы с ней ладили, и мне нравилось проводить с ней время.       Я никогда по-настоящему не верил в идею родственных душ. Я был уверен, что почти любые два человека могли бы прожить свою жизнь вместе и обрести ту или иную форму счастья, если бы обе стороны были готовы работать над этим и идти на жертвы друг ради друга. В этом смысле я знал, что у нас с Ташей могла бы быть хорошая жизнь, если бы я согласился. Я сделал бы все возможное, чтобы сделать ее счастливой, и я знал, что она сделает то же самое для меня. Но я знал, что это никогда не сравнится с тем, что могло бы быть у нас с Розой, если бы судьба была благосклонна.       Самая большая разница между Розой и Ташей заключалась в простых эмоциях. Роза могла заставить меня испытывать такие эмоции, каких у меня никогда раньше не было. Между нами не было ничего нерешительного. Когда она решала вывести меня, она могла привести меня в ярость. Однако, когда она неосознанно напомнила мне, как мне повезло, что она сейчас есть в моей жизни, я не хотел ничего другого, кроме как пообещать ей отправиться на край света, чтобы сделать ее такой же счастливой, как она сделала меня. Масштабы того, что я чувствовал к ней, усложняли ситуацию. Она всегда сводила меня с ума тем или иным способом. Быть с ней было почти так же больно, как и без нее.       С другой стороны, Таша чувствовала себя комфортно. Она была надежной и уравновешенной. Я чувствовал, что контролирую себя и способен разумно смотреть на вещи. Хотя, возможно, это и не так волнующе, как отношения с Розой, мой опыт научил меня, что волнение далеко не так продуктивно, как надежность. Таша была логичным выбором. Таша была тем, чего я должен был хотеть. Но Таша просто не шла ни в какое сравнение с Розой.       К сожалению, на самом деле никакого сравнения вообще не было. Не совсем. Я продолжал пытаться сравнить одни потенциальные отношения с другими, когда — по сути дела — одни из этих отношений просто не могли существовать. Я никогда не смог бы по-настоящему быть с Розой. Личная жизнь с ней была невозможна. Это должно было облегчить мой выбор… но этого не произошло.       После того, как я потратил столько времени, сколько мог, на подготовку — чтобы мой разум не заходил слишком далеко сам по себе, — наконец пришло время отправляться на рождественский бранч. Я уставился на пакет, все еще лежащий на моей тумбочке. Я так и не нашел эту ленту. Подарок Розы был быстро засунут в один из внутренних карманов моего пыльника, и я вышел под легкий снегопад.

***

Я не ожидал, что сегодня будет легко увидеть Роуз, но и не ожидал, что это будет так сложно.       Я был готов к тому, что мне напомнят, насколько она была сногсшибательна. Конечно, этот факт не был чем-то таким, что я легко забыл, но, видя, как она меняет типичные кроссовки и футболки на что-то более изысканное, я всегда обращал на это внимание. Сегодняшний день ничем не отличался.       Я был готов к тому, что она будет избегать меня, даже игнорировать. Я знал, что она была расстроена из-за меня, и из-за того, как все закончилось, она, вероятно, думала, что я тоже расстроен из-за нее. Возможно, я смог бы отвести ее в сторону и исправить некоторые повреждения между нами, если бы она не сделала то, к чему я был совершенно не готов… Я не был готов к тому, что она придет с Мейсоном.       Он не был от нее дальше чем в двух футах. Каждый раз, когда он заставлял ее улыбаться, каждый раз, когда он заставлял ее смеяться, во мне вспыхивала вспышка зависти. Это было бы не так эффективно, если бы я действительно думал, что Роуз пытается заставить меня ревновать, но было очевидно, что это не так. Я видел, как мои сестры играли в эту порочную игру, когда я был моложе. Она время от времени поглядывала на меня, но это было не расчетливо, как будто для того, чтобы оценить мою реакцию на ее свидание. Вместо этого в ней почти чувствовалась тоска, как будто она просто хотела увидеть меня. Я понимал это чувство. Казалось, я был для нее таким же отвлекающим фактором, как и она для меня. В то время как Мейсон был полностью очарован ее присутствием, Роуз, казалось, совершенно не осознавала, как он ее боготворил. Она не отвергала его ухаживания, но и не поощряла и не преувеличивала их. О, но этот мальчик был настойчив.       Когда она получила в подарок маленькое ожерелье, он предложил помочь ей надеть его. Я наблюдал, как он провел кончиками пальцев по ее шее, когда застегивал ее, и, возможно, другие сочли это прикосновение невинным или случайным, но я не пропустил его улыбку и румянец, сопровождавшие этот жест. Я также заметил, как долго он держал Роуз за руку, восхищаясь подарком, который Лисса ей подарила.       Как бы ни было больно смотреть, как Мейсон флиртует с моей Розой, это было ничто по сравнению с болью от того, что Роза отвечала взаимностью на некоторые его действия. Я видел, как Роуз флиртовала гораздо смелее, даже с самим Мейсоном, но до сих пор это всегда были пустые жесты. Наблюдая, как она разговаривает с ним, пока вокруг них движется вечеринка, я мог видеть признаки возможного зарождающегося романа. Затем она оглядывалась на меня, и я точно понимал, кто стоит у нее на пути.       Я вернулся к своему разговору с Ташей, пытаясь отвлечься от размышлений, когда мы обсуждали, где оказались старые друзья и как изменилась вся наша жизнь за эти годы. Я смеялся в подходящее время, добавляя приемлемый комментарий здесь или там. Но мое сердце в этом не участвовало. Я продолжал думать о Розе и о том, как сильно она заслуживала быть счастливой. Может быть, она могла бы быть счастлива с Мейсоном. Может быть, я мог бы быть счастлив с Ташей.       Новый браслет из бисера, который свисал с запястья Розы, привлекал мое внимание каждые несколько минут. Ее маленькие четки были семейной реликвией в роду Драгомиров, предназначенной для любимого стража семьи. Наблюдая за тем, как Лисса предлагала это Роуз раньше, я почувствовал себя более уверенным в том, чему я в конечном итоге обучал Роуз. Она должна была быть стражем Лиссы. Она должна была носить этот знак.       Хотя сейчас я, возможно, единственный страж рода Драгомир, Роуз носила этот титул в своей душе, а не в резюме. Для нее это был не вопрос престижа, а призвание чести и ответственности. Возможно, я заботился о принцессе Василисе и намеревался защитить ее, но Роза любила ее больше, чем саму себя. Она умрет за ее защиту из-за любви, а не из-за долга.       То же самое я чувствовал по отношению к Розе. Добавляя еще одну причину в длинном ряду причин, по которым мне нужно было изящно уйти от нее. Я был рад, что, несмотря на все, что происходило между нами, Роуз, казалось, хорошо проводила время. Или так оно и было, пока ее мать не появилась на час или около того позже. Перемена в поведении Розы казалась мне безошибочной, но, по-видимому, я был единственным, кто знал, насколько неловкой и взволнованной стала Роза в тот момент, когда Джанин переступила порог.       В свою защиту могу сказать, что Страж Хезевей казалась такой же неловкой рядом с Розой. По ее прибытии я увидел, как ее взгляд метнулся к глубокому синяку на лице Розы, и легкое сожаление окрасило ее щеки. После этого она просто избегала говорить или смотреть на свою дочь, не из злого умысла, а из-за явного беспокойства. Я уверен, что все более неустойчивый характер Розы ничуть не облегчал ситуацию. Мы оба отдалились, когда поднялась тема нападения на Бадика, но настроение Роуз испортилось еще больше, когда Страж Хезевей начала обсуждать другие подобные ситуации, в которых она побывала.       Пока Мейсон с благоговением слушал рассказы, я съежился от яростного взгляда, который Роуз продолжала бросать в его сторону. Мне почти стало жаль мальчика, который так не замечал, как она расстраивается.       К счастью, вечеринка разошлась до того, как Роуз успела слишком разволноваться. Кристиан и Лисса, которые обычно были больше сосредоточены друг на друге, чем на чем-либо еще в комнате, ушли, держась за руки.       Вскоре после этого Роуз ушла, а Мейсон предложил проводить ее обратно в комнату. У меня было небольшое искушение убедиться, что Мейсон ушел после того, как проводил ее, но я знал, что Роуз не допустит, чтобы произошло что-то физическое. По крайней мере, не в этот момент. Джанин, которая осознала отсутствие Розы только через пять минут после того, как та вышла за дверь, быстро извинилась, прежде чем уйти сама. Наконец, остались только Таша и я.       Я помог ей убрать разбросанную оберточную бумагу со всей гостиной. Потребовалось всего несколько минут, чтобы привести территорию в презентабельный вид, и я был благодарен за еще одно преимущество небольшого собрания.       Наша сегодняшняя группа оставила еще меньше следов праздничных торжеств, чем моя собственная семья сделала бы дома. Тем не менее, я испытывал некоторое раскаяние из-за того, что вечеринка заканчивалась, и скоро я вернусь в свою пустую квартиру, где больше некому будет отвлекать мой разум, кроме персонажей моих теперь знакомых книг. — Не хочешь подняться на чашечку кофе перед уходом? — спросила Таша, как будто понимая мое невысказанное нежелание оставаться одному.       Когда я согласился, я уже мог видеть, какие вопросы возникают у нее в голове. Она несколько секунд возилась с кофейником, прежде чем раздалось характерное шипение кофеварки. Возможно, она думала, что небольшая беседа поднимет настроение. Это была достаточно невинная идея. К сожалению, выбранная ею тема никак не помогла мне почувствовать себя лучше. — Я не знала, что Роуз встречается с тем парнем Мейсоном. — Да, я тоже… — я почувствовал, как мои зубы заскрежетали друг о друга. — Он, кажется, очень влюблен в нее, — казалось, она сама была поражена возможностью какого-то зарождающегося романа между ними. — Они мило смотрятся вместе.       Моя челюсть была сжата так крепко, что все, что я смог сделать, это кивнуть. Несмотря на то, что я знал, что Мейсон был действительно хорошим парнем, я не мог заставить себя радоваться сложившейся ситуации. Я вертел в руках кружку с кофе, которую она мне протянула, когда мы сидели у окна. Тишина затянулась, пока мы оба смотрели, как снаружи падает снег. Очевидно, тишины стало слишком много, и ее голос снова прорвался. — Итак, у тебя была возможность немного все обдумать?       Я никогда не думал, что эта конкретная смена темы действительно расслабит меня. Заметьте, это не сильно помогло, но, по крайней мере, неловкое беспокойство было лучше, чем едва скрываемая ревнивая ярость.       Я провел рукой по волосам, вытаскивая резинку, которая все еще свободно удерживала мои волосы, пытаясь придумать, что ей сказать. Я мог видеть намек на надежду в ее глазах, но я был не совсем готов дать ей ответ. Но это было не то, о чем она спрашивала, не так ли? Все, что она спрашивала, — думал ли я об этом. Похоже, я ничего не делал, кроме как думал о ее предложении. К этому времени я молчал достаточно долго, чтобы ее прежняя надежда начала превращаться в явную тревогу. Я положил свою руку поверх ее, пытаясь успокоить ее. — Думал, — просто сказал я, не предлагая никаких других объяснений на данный момент.       Хотя, похоже, для нее это не имело значения. Ее глаза скользнули вниз, туда, где лежали наши руки, и я увидел, как ее губы изогнулись в легкой улыбке. Ее руки под моими пальцами казались холодными, и я снова обхватил свою кофейную кружку, пытаясь согреть ладони.       Мы больше не продолжали эту тему разговора, к моему большому облегчению. Вместо этого мы придерживались гораздо более безопасных тем, в основном о старых друзьях, приятных воспоминаниях и романе между Кристианом и Василисой. Я чувствовал, как меняется знакомая и удобная основа нашей дружбы, окрашенная героизмом. Независимо от того, соглашался я или нет, я знал, что какое бы будущее ни было у нас, оно всегда будет зависеть от того, что происходит в этот момент. На данный момент мы просто жили в каком-то подвешенном состоянии, и я пытался насладиться последними днями нашей прежней дружбы. Однако в конце концов это закончилось. Через несколько часов я прощусь со смутным чувством, что что-то между нами уже никогда не будет прежним.

***

      Только вернувшись в свою квартиру, я понял, что подарок Розы все еще лежит в кармане моей куртки. Моей немедленной реакцией было вернуться и бросить его у ее комнаты в общежитии, но я колебался. Мне нужно было отпустить. Нам нужно было отпустить это.       Вместо этого я развернул маленький сверток. Я поставил DVD на прежнее место на книжной полке, прежде чем закончить собирать сумку для нашего завтрашнего отъезда. Когда я закончил укладывать последние несколько вещей в чемодан, я не мог не заметить, насколько внутри меня было холодно.