Роза цеплялась за свою мать всю оставшуюся часть короткого полета обратно в академию. Как бы тяжело ни было видеть, как она ломается и задыхается между рыданиями, было небольшое чувство облегчения от того, что она действительно переваривала то, что произошло за последние несколько дней. Мои инстинкты заставляли меня хотеть броситься к ней, но я знал, что для Розы и Джанин было важно провести этот момент вместе.
Когда Роза нуждалась во мне, я был бы рядом с ней.
Как только мы приземлились и выгрузились, я наблюдал за Розой, когда она уходила со своей матерью с одной стороны и Мией с другой. Кристиан и Лисса шли позади них, держась друг за друга. Эдди замыкал шествие, редко поднимая глаза от земли перед собой. Вся группа, казалось, была подавлена горем.
— Я уезжаю в конце недели. Предложила Кристиану приехать домой на несколько дней, пока семестр не начнется всерьез. У меня есть документы, которые нужно отправить во Двор, как только ты их подпишешь.
Мои глаза все еще были прикованы к группе, медленно отдаляющейся от меня, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что Таша не нуждалась в одобрении Двора, чтобы Кристиан приехал домой на выходные.
— Что?
— Документы для твоего перевода. Тебе нужно будет подписать их, а также стражу Петровой, но в остальном все готово для отправки во Двор. Если мы доставим их завтра, все должно быть готово к тому времени, когда наш рейс вылетит.
О.
Перевод. В суматохе последних нескольких дней я ни разу не задумался об этой дилемме. Все, о чем я мог думать, была Роза. Осознание этого принесло странное чувство ясности.
—
Нет.
— Что ты имеешь в виду, говоря «нет»? — она, казалось, была ошеломлена моей резкостью.
— Я имею в виду, нет, Таша. Я не поеду с тобой. Я нужен здесь.
— Дмитрий, пожалуйста, подумай о том, что ты говоришь, — в ее пользу говорит то, что она смотрела на меня скорее с сочувствием, чем со злостью. — Тебе нужно уйти. Если кто-нибудь узнает о том, что происходит между вами двумя, тогда ты можешь потерять все.
— Я знаю, но я нужен ей прямо сейчас.
— Что ей нужно, так это чтобы ты отпустил ее, прежде чем ты в конечном итоге разрушишь обе ваши жизни. Мне нравится Роза, правда нравится. Она умная, целеустремленная и преданная. Ты хорошо ее обучил.
Она станет замечательным стражем, как только закончит школу, но сейчас она все еще студентка. Она все еще ребенок. Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но кто знает, чего она захочет через год? Она страстна, но в то же время импульсивна, и эта трагедия — лишь один из примеров этого.
— Не используй смерть Мейсона, чтобы оправдать мой уход, — я все еще был изрядно измотан после всего случившегося, и мое угасающее настроение было лишь одним из симптомов этого.
— Я даже не пытаюсь, — быстро настаивала она, прежде чем сделать глубокий вдох и выдохнуть.
— На самом деле, Дмитрий, эмоции у всех на пределе. Ребенок умер ненужной смертью. Ты чуть не потерял Роуз. Я думала, что потеряла Кристиана. Я понимаю, почему ты хочешь быть здесь, чтобы поддержать ее, но думаешь ли ты об этом логически или эмоционально?
Я знал, что она была права. До исчезновения я был готов пойти с Ташей. Это было бы тяжело, но я думал, что так будет лучше. Теперь я уже не был так уверен. В чем я был уверен, так это в том, что Розе нужен был кто-то, на кого она могла бы положиться, кто был бы рядом и поддержал ее. Я хотел быть таким человеком.
— Это не имеет значения, Таш. Я должен быть здесь ради нее.
— А как насчет тебя? Ты всегда ставишь других на первое место, и мне это в тебе нравится, но как насчет всего, чего ты хотел? Настоящие отношения, семья, свобода. У вас не может быть этого здесь. Я могу дать тебе это. Другие могут помочь Розе и помочь ей пройти через это, но никто другой не может предложить тебе то, что я предлагаю.
Конечно, она была права. Таша предлагала мне больше, чем я мог когда-либо мечтать, больше, чем когда-либо осмеливался мечтать. Но эти мечты мало что значили, если я не делился ими с нужным человеком. Когда я думал о том, чтобы прожить свою жизнь, создать семью со своей женой, я знал, что это не то, во что я мог бы просто вовлечь любую женщину. Теперь я мог только представить, что разделю эту жизнь с одной женщиной.
— Таша, ты замечательный человек. Я не могу отблагодарить тебя за то, что ты готова сделать все это, но мы оба заслуживаем того, чтобы жить, не идя на компромисс с тем, с кем мы живем этой жизнью.
— А что, если бы я не рассматривала это как компромисс? — кротко предложила она. Таша — сильная, живая, красноречивая Таша — выглядела совершенно уязвимой, и я вдруг почувствовал себя идиотом из–за того, что не заметил этого раньше.
— О, Таша, — прошептал я, мой голос затерялся во внезапном понимании. Я предполагал, что ее предложение было сделано из-за нашей дружбы и присущего ей бескорыстия. Я предположил, что это было соглашение об удобстве и взаимном уважении. Да, между нами было притяжение, но я никогда по-настоящему не думал, что любовь входит в это уравнение. — Я не знал… Мне жаль, но…
Она отмахнулась от меня, отвернув лицо, чтобы скрыть свои эмоции.
— Все в порядке, Дмитрий. Я поняла это довольно быстро. Ты не любишь меня, по крайней мере, не так, как любишь Роуз. Я думала, может быть, ты сможешь полюбить меня, но…
— Мое сердце принадлежит ей, — закончил я. — Я забочусь о тебе, Таша, действительно забочусь, но Роза покорила мое сердце, а я даже не осознал этого, и я не думаю, что хочу его вернуть. Даже если между ней и мной никогда ничего не случится, для меня было бы невозможно полюбить кого-то другого. Ты заслуживаешь лучшего, чем это. Ты заслуживаешь лучшего, чем я.
Она издала тихий, невеселый смешок и ухмыльнулась мне.
— Ну, в этом нам придется согласиться не соглашаться, Димка.
Я слегка улыбнулся в ответ, зная, что мое прозвище было знаком перемирия между нами.
— Я не могу поддерживать твою привязанность к ней, не тогда, когда она того же возраста, что и Кристиан. Я надеюсь, ты понимаешь. Но, пока ты обещаешь не делать глупостей, пока ей не исполнится восемнадцать и она не закончит школу, я ничего не скажу. Мне может не нравиться то, что происходит, но она, очевидно, делает тебя счастливым, и самое меньшее, что я могу сделать, это не отнимать это у тебя. Просто, пожалуйста, будь осторожен, хорошо? Я бы не хотела, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
— Я обещаю. Спасибо, — я знал, что ей было неловко, но, учитывая все обстоятельства, ее молчание было больше, чем я мог надеяться. Я оглянулся на Роуз и остальных, которые теперь почти скрылись из виду.
— Как Кристиан держится?
— Он держится. Я думаю, что часть него чувствует себя виноватым за то, что не подумал об огне раньше, когда у каждого были силы. Это такой позор, что мы приучены не использовать магию настолько сильно, что простой способ сбежать был придуман только несколько дней спустя. Конечно, по крайней мере, Роза и Кристиан вообще думали об этом. Я не могу сказать, что сделала бы это, если бы оказалась в таком же положении.
— Он не должен винить себя за это.
— Я знаю, и я тоже сказала ему об этом. Возможно, это могло бы послужить уроком для того, почему мы должны рассматривать наступательную магию. Сколько можно было бы избежать, если бы они просто смогли выбраться раньше.
Я кивнул, но не был уверен, что согласен с ней. Они были в трудном положении, и я думаю, что удача имела такое же отношение к их побегу, как и мастерство. Тем не менее, Таша была готова использовать любой аргумент, который она считала необходимым для продвижения дела, которым она была так увлечена.
— Однако на самом деле его беспокоит не это, — печально продолжила Таша, в ее тоне чувствовалась отчетливая мрачная мрачность. — Очевидно, мужчина знал Лукаса и Марию и использовал это, чтобы насмехаться над ним. Рассказал ему, как они хотели обратить его, когда он станет старше. Предположил, что он мог бы стать стригоем в их честь.
Меня затошнило от этой мысли. Иметь дело со стригоями всегда было неприятно, но личная связь ухудшала ситуацию. Это заставляло вас сомневаться в себе, делало вас уязвимыми и делало вас более восприимчивыми к ошибкам. К сожалению, Кристиану пришлось подвергнуться психологическим пыткам в дополнение ко всему остальному, через что они прошли.
— С ним все будет в порядке? — я не сомневался, что Кристиан силен, но даже у сильных мужчин есть свои слабости.
— Да, — Таша вздохнула и встряхнулась, выходя из оцепенения, в которое она впала, прежде чем посмотреть на меня. — Ему просто нужно немного времени. Он знает, кто он такой и на что способен. Многие люди недооценивают его, еще больше неправильно понимают, но на него не влияют другие. И теперь, когда у него есть люди, которые заботятся о нем и поддерживают его, и он позволяет им это делать, с ним все будет в порядке. Он сильный.
Он был не единственным.
— Знаешь, во многом это твоя заслуга, Таша. Ты хорошо поработала, воспитывая его. Ты хорошо его обучила.
Я увидел, как она немного просветлела от моего комплимента. Я бы не назвал Ташу гордой женщиной, но, когда дело касалось Кристиана, она была гордой, защищающей и сильной. Она перевернула бы небо и землю ради него.
— Спасибо, — искренне ответила она. — Однако я не могу взять на себя всю ответственность. У меня было несколько хороших друзей, которые помогли мне пережить мои собственные трудные времена.
Я вспомнил разговоры между нами, которые происходили так давно, и почувствовал некоторое умиротворение. С Ташей все будет в порядке. На этом наша дружба не закончилась. Я взял ее за руку, прежде чем наклонился, чтобы поцеловать в щеку, не на прощание, а в знак благодарности.
— Увидимся, Таша. Спасибо тебе за все.
— Все, что угодно для тебя, Димка.
В последний раз сжав ее руку, мы расстались. Она направилась к общежитиям мороев, куда направлялись остальные, а я отправился в свою маленькую квартирку. Мне нужно было немного поспать перед всей этой бумажной работой, которая предстояла завтра.
Я мельком подумал о том, чтобы еще раз проверить Роуз. Как бы мне этого ни хотелось, я решил этого не делать. Она еще не ответила мне по-настоящему. Каждый раз, когда я пытался заговорить с ней, меня встречали отстраненностью и молчанием. На данный момент, казалось, что у нее все получалось лучше с Джанин и остальными. Я бы на время оставил ее в покое и попытался снова связаться с ней завтра.
***
Ей потребовалось три дня, чтобы покинуть свою комнату в общежитии. Учитывая все обстоятельства, никто не форсировал этот вопрос.
Альберта одобрила, чтобы ей приносили еду, и я взял на себя обязанность приносить ей завтрак, обед и ужин. Это был единственный раз, когда я видел ее в те дни. Она не открыва дверь никому, кроме Лиссы. Я воспользовался своим ключом, чтобы принести ей еду, но она никогда не отвечала, если я пытался с ней заговорить. Я даже не мог сказать, что она игнорировала меня, потому что казалось, что она даже не видела меня. В какой бы темный мир она ни попала, он ослеплял ее.
Должно быть, она вставала с постели, чтобы поесть, потому что, когда я возвращался, на ее подносе на столе всегда не хватало нескольких кусочков, но я никогда не видел, чтобы она что-то делала, кроме как лежала в постели лицом к стене. В первый день я сел на кровать рядом с ней и пригладил ее волосы, пытаясь прошептать ей утешительные слова. Я пробыл там больше двух часов, пока не должна была начаться моя смена. Она так и не пошевелилась. Она никогда не говорила. Я начал задаваться вопросом, вернется ли она когда-нибудь ко мне. Мое сердце разрывалось от бесплодных размышлений о том, что я мог бы сделать, чтобы помочь ей.
В конце концов, не я вернул ее в мир живых, а Мейсон. В день его похорон она вошла в часовню за несколько мгновений до начала службы. На ней был тот же наряд, что и в тот день, когда мы отправились в дом Бадика на ее испытания. Я все еще мог видеть ошеломленный взгляд в ее глазах, но тот факт, что она была здесь, был монументальным.
В комнате воцарилась тишина, когда она подошла к передней части часовни, где был выставлен гроб Мейсона.
Его родители решили устроить похороны в закрытом гробу, но на крышке гроба была фотография, на которой он улыбался под копной рыжих вьющихся волос. Она провела рукой по гладкому, глянцевому дереву, прежде чем вытащить что-то из кармана и осторожно положить сверху. Я не знал, что она туда положила, но это, казалось, немного облегчило тяжесть мира, навалившегося на нее.
Она ни с кем не разговаривала ни во время похорон, ни после них. Как только была произнесена последняя молитва, она покинула церковь прежде, чем я смог добраться до нее. Я хотел последовать за ней, но почувствовал необходимость сначала отдать последние почести Мейсону.
К тому времени, когда у меня появилась возможность сделать это, несколько человек оставили какие-нибудь вещи на его гробу. Некоторые оставили цветы. Другие оставляли какие-нибудь безделушки. Эдди оставил пару синих повязок для рук, таких, какие можно надеть для спарринга или тяжелой работы с грузами. Никто не спрашивал почему, но было ясно, что это имело для него какое-то личное значение. Мне нечего было предложить, но, когда я просмотрел дань уважения, одна из них мне бросилась в глаза. Это была фотография двух детей, которым не могло быть больше пяти или шести лет; у одного были ярко-рыжие кудри, у другой — длинные темные волосы. Даже тогда можно было сказать, что Мейсон обожал Роуз по тому, как он смотрел на нее. Он провел свою жизнь, любя ее, и, если вы спросите меня, есть гораздо худшие способы провести свою жизнь, чем любить Розу. Возможно, единственное, что могло бы быть лучше, это получить ее ответную любовь.
***
Объявление пришло на следующее утро во время церемонии «Нанесения молний». Наверное, мне не следовало удивляться, но от меня совершенно ускользнуло, что она получит свои первые татуировки. Они казались такой незначительной деталью в свете всего, что произошло. Однако смысл, стоящий за ними, ну, с этим было почти слишком трудно справиться. Роза была слишком молода, но она уже видела смерть и имела с ней дело. На самом деле вокруг церемонии награждения не так уж много фанфар. Большинство стражей быстро поняли, что это не то, что следует праздновать, по крайней мере, не в традиционном смысле этого слова. На первых молниях стража могли присутствовать некоторые близкие коллеги, но это было все. Морои, включая вашего подопечного, редко бывали там. Это было нечто такое, что было трудно понять, если только вы сами не побывали под иглой. Все мероприятие, как правило, проходит тихо и торжественно, предоставляя возможность поразмышлять больше, чем что-либо другое.
Так что представьте мое удивление, когда я вошел в комнату отдыха стражей и увидел, что там присутствуют почти все стражи кампуса. Я знал, что где-то их не хватало. В данный момент кто-то должен был патрулировать территорию, но я не мог с легкостью определить, кого здесь не было в знак поддержки Розы.
Было ясно, что, хотя она, возможно, и не верит, что у нее была большая семья, ее здесь все любили, и мы считали ее своей.
В тот момент, когда Роза вошла в комнату со своей матерью, мы все довольно упорядоченно выстроились вокруг стула татуировщика. Альберта, Джанин и я стояли ближе всех. Страж по имени Лайонел был татуировщиком. Было не так много стражей, обученных ставить метки, но Совет Стражей старался убедиться, что рядом с любым большим собранием мороев и дампиров всегда был один.
Никто не произнес ни слова, пока Роза сидела на табурете, откидывая волосы вверх и в сторону, чтобы обнажить шею. Она была пустой, как чистый лист. Через несколько мгновений у нее будет постоянное напоминание о ее кошмаре. Физический шрам, соответствующий ее эмоциональным шрамам.
Между Лайонелом и Альбертой завязался негромкий разговор.
— У нее нет знака обещания. Она еще не закончила школу, — я мог видеть, в чем заключалась его озабоченность, но небольшой укол раздражения вызвал его слова. Мы все с болью осознавали, что Роуз была слишком молода, чтобы испытывать это.
Казалось, что я был не единственным, кого беспокоили его слова. В ответе Альберты слышалось раздражение:
— Такое случается, — ее голос немного смягчился, в явном беспокойстве за Роуз. — Она убила стригоев. Сделай молнии, и она получит знак обещания позже.
Когда игла ожила, я увидел, как напряглись мышцы Розы. Она все еще казалась немного пугливой, хотя, казалось, лучше скрывала это. Через несколько мгновений после того, как черные чернила начинают выходить, рисую первую молнию, нижняя губа Розы была зажата между зубами, а глаза плотно закрыты, хотя она не издала ни звука. Я помню удивительную боль, которая пришла с моей первой отметкой. Конечно, это был мой знак обещания, но так как в том году я закончил школу с лучшими баллами, я был первым, кто получил ее в своем классе. Это был совсем другой тип боли, чем тот, к которому мы привыкли, и я знал, что никто не станет винить ее за такую реакцию. Она уже доказала свою силу на поле боя.
На нанесение татуировок ушло всего десять минут или около того. Зеркало было поднято так, чтобы Роза могла их видеть, и я наблюдал, как ее лицо слегка вытянулось. Роза когда-то считала знаки отличия знаком почета. Она восхищалась моим и мечтала о своем собственном. Сейчас… Я мог видеть, что она мгновенно поменяла бы эти отметки, если бы могла избежать обстоятельств, которые к ним приводят. Мы оба почувствовали небольшое облегчение, когда татуировки были перевязаны.
Она вежливо пожала Лайонелу руку, и Альберта шагнула вперед. Положив руки на плечи Розы, она тихо приветствовала Роуз в наших рядах, прежде чем заключить ее в крепкие объятия.
Все знали, как близки были Роза и Альберта, и как Альберта видела в ней дочь, которой у нее никогда не было. Так что, несмотря на то, что это было в высшей степени необычно, никто не счел изменение церемонии необычным или нежеланным.
Прежде чем у меня появилась возможность все обдумать, я уже стоял за спиной Стража Петровой. Я не обнял Розу, потому что не был уверен, что смог бы отпустить ее. Я пытался придумать что-нибудь, что угодно, чтобы сказать ей, но, когда она посмотрела на меня, стало ясно, что между нами не было необходимости в словах. Как и много раз прежде, мы поняли невысказанное. Я гордился тем, что она выжила, не только в своей битве, но и во всем, что последовало за ней. Я сожалел о том, что не был там раньше, чтобы предотвратить это. Я был готов быть рядом с ней, когда бы она ни была готова.
У нее слегка дрожали губы, когда она попыталась выпрямиться передо мной. Моя рука протянулась, чтобы ослабить напряжение, и нежно коснулась ее щеки. В тот момент, когда я прикоснулся к ней, я почувствовал, как она прислонилась к моей ладони и закрыла глаза, как будто мой жест мог обеспечить столь необходимое утешение, которого она заслуживала.
Когда она снова посмотрела на меня, всего минуту или две спустя, я увидел теплоту, которой ей не хватало с того момента, как мы ее нашли. Я вздохнул с облегчением. С Розой все будет в порядке. Это не произойдет в одночасье, и она, возможно, никогда не станет совсем тем человеком, которым была раньше, но она не всегда будет в ловушке своей боли. Моя Роза вернется.
Я наблюдал, как Джанин высказала свои собственные слова мудрости своей дочери, прежде чем страж Стэн Альто выступил вперед. С их часто конфликтующими характерами я не ожидал, что он обнимет ее. Судя по выражению лица Розы, она тоже этого не ожидала. Он что-то прошептал ей на ухо, и шок на ее лице только усилился. Мое тело напряглось, беспокоясь, что он сказал что-то, что могло вызвать разногласия, но когда она смотрела, как он уходит и позволяет следующему человеку предложить свою поддержку, я увидел, как губы Розы приподнялись. Это была не совсем улыбка, но это было самое близкое к ней, что кто-либо мог выманить у нее за всю неделю. Я почувствовал небольшой прилив благодарности к суровому инструктору.
Персонал школы приготовил небольшой обед для всех, и пока Роуз разговаривала с людьми тут и там, можно было сказать, что это было скорее роботизированно и автоматически, чем что-либо еще. Я видел, как она зажмурила глаза и потерла виски, как будто боролась с головной болью. Или, возможно она просто боролась со своими кошмарами. Я видел, как она немного расслабилась, когда стражи начали уходить на свою следующую смену, возможно, стремясь обрести тишину и покой одиночества. Я ожидал, что Роза вернется в свое общежитие, но был удивлен, когда вместо этого она направилась в спортзал и на занятия для начинающих.
Мои ноги не сделали и трех шагов к двери, как я почувствовал руку на своем плече.
— Страж Беликов, я думаю, нам следует присесть и немного поговорить.
