О чем шумит ковыль

- Я сказал, что больше на эту тему разговаривать не собираюсь, - хмурясь и шикая Рикас мерил комнату, раздраженно ползая из угла в угол. Потрясая развернутой книгой по истории королевской семьи, Такшаки, словно на привязи следовал за Рикасом. - Пойми же, надо разобраться и выяснить что к чему! Здесь написано, что прародителем королевского рода был старший сын Великого Змея – наг, имеющий ноги в истинном обличье и восхвалявший себя выше собственного отца. Но за свою неуемную гордыню он поплатился тем, что его потомство, а также все наги, произошедшие от других детей Великого Змея, оказались лишенными ног и способности передвигаться иначе как ползая. Лишь спустя тысячелетия, смилостивившись, Змей-Отец даровал нагам способность обращаться в двуногое обличье. И только у членов королевского рода осталось доказательство происхождения их от Великого Змея-Отца в виде двух коготков или шипиков расположенных ниже паховой области там, где были ноги, по бокам от, кхм… - Да знаю я, по бокам чего они расположены! В конце концов они же на моем теле! И прекрати ты смущаться! И ползать за мной попятам прекрати! И книжку закрой наконец-то, хватит пересказывать мне одно и то же все эти дни. Что ты хочешь услышать от меня? А? - Рикас! Но ты же, получается, принадлежишь к королевскому роду! Это неоспоримое доказательство на твоем теле. Возможно тебя ищут! А ты здесь вдали от населенных территорий, где тебя никто не найдет. - Сядь! – рявкнул Рикас так, что Такшаки опешил и выполнил его приказание, - какой же ты наивный. Хотя чему я удивляюсь, выросший на книгах наг не знакомый с истинной жизнью и такими ее составляющими как жадность, вероломство, честолюбие. Все пороки перечислять можно до бесконечности. Вспомни в каком состоянии ты меня нашел. Вспомнил? И что по-твоему это значит? А я тебе скажу. Сопоставив то, что ты прочел и то, что со мной сделали, все предельно ясно. Я всего-навсего чей-то бастард, и чтобы не навлечь позор на кого-то из членов королевского рода меня решили убить. И спасибо провидению, что ты, проползая мимо, умудрился свалиться на меня. Такшаки пораженный всем, что сказал Рикас, подполз к нему и, выражая свою поддержку и понимание, крепко сжал за руку. - Что же делать? - Делать? Жить так как живем. Ты собираешь свою траву и обмениваешь у Муграша на нужные для быта вещи, а я обеспечиваю нас едой. Надеюсь ты не против моего затяжного присутствия в твоей жизни и того, что зимнюю спячку тебе придется коротать со мной? – грустно улыбаясь, спросил Рикас, - пойми, я предпочитаю и дальше быть в неведении о том, кто я, чтобы не знать кому мстить. А то, что мне захочется отомстить, я больше, чем уверен. На этом тема принадлежности Рикаса к королевскому роду была исчерпана и закрыта, и жизнь снова перешла в привычное для нагов-отшельников русло. В назначенный день – последний день лета Такшаки предстояло отправиться на последнюю в этом сезоне встречу с Муграшем. Сделав с вечера необходимые приготовления и собрав рюкзак, Такшаки и подумать не мог, что принесет ему утро следующего дня. Проснувшись с восходом солнца, ополоснувшись и приведя себя в порядок, Рикас принялся будить Такшаки, чтобы тот не проспал встречу, удивляясь с чего вдруг его разобрал такой крепкий сон, ведь обычно все было наоборот и именно он будил его спозаранку. Такшаки же с трудом разлепив глаза, ощутил как все тело ломит, а пошевелить хвостом он был просто не в состоянии. - Что с тобой Рикас? Почему ты так странно на меня смотришь? – еле приоткрывая пересохшие губы, спросил он у стоящего возле его постели нага. Видя как лицо Такшаки полыхает словно утренняя зарница, он наклонился и губами коснулся его лба. Неутешительно качая головой, отстранившись Рикас взволнованно произнес: - Что случилось? Ты весь горишь! Встать можешь? Повозившись в тщетных попытках встать, Такшаки устало откинулся на подушку. - Ты знаешь я ведь ни разу в жизни еще не хворал. Как же так я умудрился? Ой, Рикас, там же Муграш ждет! Прошу тебя, сползай. Помнишь я тебе показывал ту развилку у ясеня? - Но… - Со мной ничего не случится, я просто посплю еще немного, может легче станет. С тревогой на душе за здоровье Такшаки, Рикас, водрузив рюкзак с товаром за спину, отправился на встречу с торговцем, надеясь справиться как можно быстрее. Прибыв на место встречи, Рикас с интересом рассматривал старого эйринеса, выглядевшего неимоверно ярко в своем изумрудном жупане и желтой рубахе, а тот в свою очередь с тревогой взирал на незнакомого ему ранее крупного нага. - Разреши поприветствовать тебя, достопочтенный Муграш, - опустив рюкзак на землю, Рикас склонился в приветственном поклоне. - Коль не принес с собой зла, то и я тебя приветствую, неизвестный наг, - легким кивком головы ответил торговец, - что с Такшаки? Я вижу его рюкзак с тобой. - У него жар, и потому я бы хотел совершить обмен и отправится к нему так скоро как это возможно. Мое имя Рикас. Я тот наг, который благодаря самоотверженности Такшаки и твоему содействию, излечился от переломов и выжил. Рад познакомиться с другом Такшаки. - Я тебя не знаю, а времена нынче не спокойные, все города и деревни объявлены закрытыми. Но то, что Такшаки послал тебя вместо себя, говорит мне о многом. Например о том, что с последней нашей с ним встречи прошло целое лето, и ты, судя по тому что я сейчас тебя лицезрею здесь вместо него, все это время живешь вместе с ним, а значит он тебе доверяет. И пока ты не делаешь зла Такшаки у меня нет повода подозревать тебя в недостойных намерениях. Но откуда мне знать что он действительно заболел? И что все, что я предположил, имеет место быть? Поверить просто твоему слову я не могу. - Такшаки подумал об этом, и кроме свитка с перечнем лекарственных сборов и разъяснением способа их применения, передал тебе вот эту записку. Развернув пергамент, Муграш пробежал глазами по ничего для него не значащей фразе, говорящей о том, что Рикасу следует доверять. Его внимание привлекло имя Такшаки в углу листка. Много зим назад, когда степень доверия между ними, проверенная временем, достигла высшего значения, он, памятуя о собственной старости и сопряженном с опасностью образе жизни, который ведет любой торговец, предложил Такшаки определить тайный знак, известный только им двоим. Начертанная тогда на земле буква «ш» с причудливо извивающимися и раздваивающимися на концах вертикалями была родовым знаком рода эйринесов, о котором знали только члены рода. И вот сейчас такая буква предстала его взору в имени Такшаки на пергаменте. - Приятно познакомиться, Рикас, - склонившись в приветственном поклоне, наконец-то ответил Муграш ничего не понимающему нагу. Обменявшись товаром и пожелав друг другу спокойной спячки и новой кожи по весне, наги распрощались, и Рикас поспешил обратно в лесное жилище, где его ждал Такшаки. Муграш же, будучи старым, прожившим многие века и многое видавшим нагом, понял то, что зеленохвостый Рикас, возможно еще не понял сам, и улыбаясь заполз на повозку чтобы отправиться в путь, радуясь, что Такшаки теперь не одинок в своем лесу. Подползая к дому, Рикас услышал звон, не понятный шум и ругательства на древнем санскрите. Распахнув дверь, он увидел мечущегося по комнате Такшаки с безумным блеском в глазах, растрепанными волосами и алеющими щеками, который ругаясь, сметал хвостом всю утварь с полок. - Спаси и сохрани, Змей-Отец! Что с тобой Такшаки? Рикас схватил проползающего мимо нага за руку, заставляя замедлить свое движение и обратить на него внимание. - Я не знаю что со мной такое! Вдруг я заразен! Не трогай меня! – вырвавшись, Такшаки оттолкнул Рикаса с прохода, словно ураган вылетел из дома и устремился в лес, сметая все на своем пути. Такшаки полз не разбирая дороги. Он горел весь изнутри. Мысли беспорядочно водили хоровод в его голове, сердца колотились как сумасшедшие, хвост неистово хлестал по деревьям. Он не владел собственным телом сейчас и это его пугало, потому что не ведал он такой болезни, у которой бы были подобные симптомы. Пугало настолько, что он предпочел уползти подальше, чтобы вдруг не заразить Рикаса этим безумием, что вытворяло его тело сейчас. Остолбеневший на минуту Рикас, очнулся, но Такшаки и след простыл. Правда оглядевшись и увидев вывороченные с корнями или сломленные молодые деревца и царапины на вековых гигантах, он понял, что найти того не составит труда. Внезапно промелькнувшая в его голове догадка, заставила губы расплыться в улыбке. Далеко же забрался Такшаки. Он обнаружил его за лесом посреди поля, поросшего ковылем. Сминая траву, тот извивался немыслимым образом, стонал и метался, ругаясь на чем свет стоит, срывая с полыхающего жаром тела одежду. Сорвав колосок и сунув его себе в рот, Рикас уселся в сторонке, наблюдая за открывшейся ему картиной. В своих бесконечных хаотичных поползновениях по полю, Такшаки наконец наткнулся на мирно сидящего Рикаса и тут же в ужасе отскочил. - Что ты здесь делаешь? Я же о тебе заботился, покинув дом. Не хочу тебя заразить этим безумием, - задыхаясь и не прекращая извиваться, Такшаки пытался говорить. - Это не заразно, - улыбаясь, и как ни в чем ни бывало жуя травинку, ответил Рикас. Разговаривать получалось урывками, потому что Такшаки носило по полю словно лист на ветру. Его уже не смущала собственная нагота, меньше всего он сейчас думал о том как выглядит. - Что… Ты что знаешь, что со мной? И с-с-спокойно сидишь и смотришь? Я умру? Что это за болезнь? – выпалив на одном дыхании множество вопросов, Такшаки старался хотя бы держаться по близости от Рикаса, чтобы слышать его ответы. - От гона еще никто не умирал, Такшаки. Это у тебя первый гон. Просто некому было провести с тобой беседу о половом созревании, - Рикас не мог сдержаться и засмеялся, - тогда бы ты не испугался неизведанной болезни. А я сразу и не понял в чем дело. Гон-то обычно по весне, после спячки и линьки происходит, когда наги и нагайны предстают во всей обновленной красе. Рикаса все это веселило и заводило одновременно. Он был здоровым нормальным нагом с естественными потребностями. И конечно, ему хотелось близости, особенно учитывая то, что с каждым проведенным вместе днем Такшаки ему нравился все больше и больше. Наблюдая за обнаженным красивым стройным телом в движении, за тем как по плечам и спине рассыпалось золото волос, скрывая такие аппетитные тазовые ямочки над кромкой бедренных чешуек, он чувствовал возбуждение, накапливающееся и растущее в чреслах. А при виде того, как Такшаки изгибает хвост, сам не ведая, что для облегчения проникновения, и глядя в янтарные глаза, в которых плескалась страсть, Рикас просто плавился в горниле желания. Но пользоваться ситуацией и соблазнять юнца он не собирался и поэтому старался держать себя в руках. Продолжая жевать травинку, он нежился в лучах солнца, слушая как шелестит на ветру ковыль и наблюдая как горит от жажды спаривания Такшаки. - Да я же нагайны ни одной не видел в этой жизни кроме мамы и няни! Так почему, почему это случилось со мной сейчас?– нервно вопрошал Такшаки не зная покоя. - Ты забыл старую Барбуру, хозяйку таверны, о которой рассказывал, - улыбаясь собственной шутке и ругательствам Такшаки, Рикас задумался, - могу предположить, что гон у тебя начался сейчас из-за того, что мы продолжительное время живем вместе, и присутствие другого нага разбудило в тебе инстинкты. - Гад чешуйчатый! Ты еще и издеваешься надо мной! Дай мне только прийти в себя! Я напою тебя слабительным отваром хмеля! При чем тут ты? - При том, что если ты не знал, Такшаки, наги тоже активно совокупляются. В этом нет ничего противоестественного. Он залюбовался смущающимся неискушенным молодым нагом, который разозлившись, извиваясь уполз подальше от него. Но неутихающий пожар внутри и появившийся так не кстати зуд в подхвостовых щитках, заставляли Такшаки прямо-таки стелиться, подползая обратно к Рикасу. - Прошу тебя, помоги мне, я уже не могу, - изгибаясь словно жрица любви, он представлял собой умопомрачительное зрелище. - Такшаки, я понимаю, что ты не способен сейчас внятно реагировать на чтобы то ни было, поэтому я тебе помогу, но не так, как требует твое тело. Приблизившись, Рикас развернул его к себе спиной, откинул волосы и прикусил за шею чуть ниже линии роста волос, отчего Такшаки шумно выдохнул и обмяк в его сильных руках, откинувшись ему на грудь и запрокинув голову на плечо. Рикас медленно обвился вокруг его бедер и хвоста, утихомиривая разбушевавшееся тело. Одной рукой обняв его за пояс, второй лаская грудь и впалый живот, Рикас спустился вниз и, поглаживая паховую щель, смотрел как из нее появляется возбужденный член Такшаки. От неожиданности и испуга молодой наг сжался, но Рикас, успокаивающе шикая ему на ухо, обхватил его плоть рукой и плавно задвигал, лаская пальцем сочащуюся смазкой головку. Сам держась на грани, Рикас понимал, что слегка покачиваясь и двигаясь одновременно со своей рукой, он вполне вероятно царапает чешую Такшаки шипиками на хвосте. Но тому было не до этого, его эмоции зашкаливали, а воспаленный разум просто отключился, оставляя тело во власти Рикаса и инстинктов. Искусанные припухшие губы, из которых вырывалось рваное дыхание, прикрытые подрагивающими ресницами глаза, алеющие остроконечные ушки – все это выдавало приближение развязки. Рикас чувствовал как окольцованное им тело пробивает мелкая дрожь и сокращения мышц происходят в такт с ускорившимися движениями его руки на члене Такшаки... Затрепетавшие крылья носа, широко распахнувшиеся глаза и крик, вырвавшийся из груди Такшаки, ознаменовали первый его оргазм, равно как и семя, стекающее между пальцев Рикаса.