О чем шумит ковыль

Утренний свет, пробиваясь сквозь слюду, причудливым узором золотил кожу спящего нага. Рикас, так и не сомкнувший этой ночью глаз, охраняя сон змееныша, с блаженной улыбкой на лице любовался Такшаки, собственнически закинувшим на него хвост. Кроме того, тот обхватил Рикаса за талию своими руками и мерно посапывал, упокоив голову на его животе, изредка забавно причмокивая, чем безмерно умилял своего хранителя. Солнечный зайчик на лице, пригревая кожу и дразня, взбирался от подбородка к глазам. Звонко чихнув, Такшаки наконец проснулся. Повозившись для порядка в попытке вернуть ускользающий сон и бурча себе под нос про то, что никогда в жизни больше не притронется к вину, он раскрыл-таки глаза и потянулся. Замерев как был – с вытянутыми руками и хвостом, он вдруг с ужасом и начинающим накатывать стыдом осознал, что лежит в одной постели с Рикасом и, мало того, растянулся именно на нем. Резко сев на постели, Такшаки вознамерился переползти к себе, надеясь, что тот еще спит и не заметит его бесцеремонности и бесстыдности. Но не тут-то было. Крепкие руки удержали его за бедра, не давая сдвинуться с места. - Куда-то собрался, змееныш? – рукой забрав волосы, обнажая начинающее алеть ушко, вкрадчиво пророкотал Рикас, слегка касаясь его губами. - Ты не спишь… - шумно выдохнув, прошептал Такшаки, пытаясь справиться с собственными смешанными эмоциями, и добавил робко, - извини... Ему было стыдно за свое вчерашнее поведение, о чем он, на удивление, хорошо помнил сегодня. Но при этом сердца его ухнули куда-то к кончику хвоста, трепеща от этого голоса, а к щекам прилила кровь, окрашивая их в цвета рассветного неба. Почувствовав как хвост Рикаса медленно оплетает его, Такшаки совсем стушевался. - Что же ты так напряжен, натянут словно тетива у лука, - продолжал нашептывать на ухо Рикас, пропуская сквозь пальцы светлые волосы и любуясь бликами солнца в них, - а ведь вчера кто-то смелый сам предложил мне себя. И тут, он сделал то, чего Такшаки вовсе не ожидал. Он медленно обвел его ушную раковинку языком и слегка подул на оставленный влажный след, после чего обхватил губами мочку, игриво посасывая и лаская ее, чем вызвал неконтролируемую дрожь в окольцованном теле. Скользя языком по впадинке за ухом, он переместился и стал неспешно ласкать шею, слегка прикусывая зубами нежную молочную кожу и слушая тихое урчание плененного Такшаки. Не пропустив ни одного позвонка, он спустился поцелуями к местечку меж лопаток, и снова прикусил, заставляя того взвиться от небывалых ощущений и судорожно выдохнуть. Усмехнувшись, он мягко притянул его к себе, понуждая откинуться ему на грудь. Крепко обняв его, словно защищая от всего на свете, какое-то время Рикас не предпринимал больше никаких действий и просто сидел, уткнувшись губами в золотистую макушку, давая змеенышу прийти в себя. - Ты такой невинный и такой красивый, - тихонько нашептывал Рикас, успокаивая его мягкими поглаживаниями по волосам, - единственный такой искренний и отзывчивый. Ты прекрасен, знай это. Такшаки, нервничая из-за собственной неосведомленности и полностью потеряв дар речи, спустя какое-то время начал нетерпеливо ерзать, распаляясь и желая большего, сам не понимая чего именно. Почувствовав это, Рикас расслабил хвост, освобождая его из оков. Услышав разочарованный вздох, улыбнулся и за плечи развернул его лицом к себе. Проведя тыльной стороной ладони по лбу змееныша и запустив пальцы в волосы, наг неотрывно смотрел в излучающие тепло янтарные озера напротив, различая искрящийся в них испуг, но вместе с тем и неподдельный интерес. Рука его мягко легла на затылок Такшаки, заставляя приблизиться. Второй свободной рукой, обхватив юного нага за талию, Рикас привлек его к себе вплотную, и, прежде чем вовлечь Такшаки в поцелуй, он потерся своим носом о его полыхающую щеку, вызвав ответную улыбку. Он не спешил, боясь напугать его своим напором и давая время ему самому проявить инициативу. Чувствуя как в ответ на неспешные ласки Рикаса сладкая истома обволакивает его изнутри, Такшаки расслаблялся, открываясь навстречу возлюбленному. Повторив движения словно зеркало, он прикоснулся кончиком своего носа к его, при этом руками обнимая за шею и прижимаясь сильнее. Рикас, не мешая ему, делать все что захочет, снова провел языком по губам змееныша и игриво лизнул нос, и Такшаки опять повторил за ним, точно также лизнув губы в ответ. Всю ночь накапливая возбуждение, Рикас вместе с тем испытывал свою силу воли, наслаждаясь каждым моментом. Вновь медленно проведя языком по губам Такшаки, на этот раз он раздвинул их и скользнул внутрь, углубляя поцелуй. Вовлекая его язык в чувственную игру, он видел как янтарь глаз скрывается за опущенными трепещущими ресницами. Сначала неспешный, танец языков становился все более страстным и жарким. Змееныш сперва робко, а потом все с большим неистовством отвечал Рикасу, который, наслаждаясь поцелуями, медленно опустил его на постель. Но стоило прекратить поцелуй и тот, отвернувшись, скрыл зардевшееся лицо за волосами. - Змееныш, не смущайся, - ласково приподнимая и поворачивая его лицо за подбородок, Рикас большим пальцем провел по припухшим от поцелуя губам. Задохнувшись от новых ощущений, Такшаки тонул в зеленых глазах напротив, влекомый в неизведанный чувственный мир наслаждения. - Я теперь тебя не отпущу, змееныш мой, - ласково нашептывал ему на ушко Рикас, - никуда. Наг отстранился чтобы глазами обласкать каждый изгиб изящного тела, раскинувшегося перед ним. Разметавшееся золото волос обрамляло узкое лицо с выразительными янтарными глазами. Только сейчас он увидел россыпь еле заметных веснушек на лице и плечах Такшаки. Солнце позолотило и без того золотого нага. Наклонившись, Рикас запечатлел по поцелую на каждом дрожащем веке. Слегка коснувшись уголка губ, он спустился и медленно провел языком по шее вниз к ключицам, любуясь прожилками вен, просвечивающимися через тонкую кожу, и слушая как трепещут сердца в груди. Он на мгновение замер, внемля этим чарующим звукам, сплетающимся в чудесную музыку. Такшаки сейчас был открыт перед Рикасом как никогда и ни перед кем. Это его пугало, но неспешные осторожные ласки нага вызывали лишь трепет во всех его чешуйках, а сердца заставляли неистово плясать, водя хоровод от груди к кончику хвоста и обратно. Он задыхался от сладостного томления, разливающегося по телу. Сам того не замечая, зарывшись руками в черную гриву волос Рикаса, он прижимал его голову к себе, требуя еще. Искренняя реакция невинного Такшаки просто рвала Рикаса изнутри бешеными волнами накатывающего возбуждения. В его глазах юный наг казался редким цветком. Его единственного хотелось неспешно ласкать, хотелось лелеять, дарить ему любовь и нежность, хотелось запечатлеть поцелуй на каждой клеточке тела, хотелось сделать своим навсегда. Он обхватил губами темнеющий на молочной коже ореховый сосок и с наслаждением наблюдал за тем, как выгнулось тело Такшаки, реагируя на неизведанную ранее ласку. Играя с соском языком, дразнясь и слегка прикусывая, он чуть не застонал сам, почувствовав как змееныш инстинктивно притягивает его еще ближе, как оплетает подрагивающим хвостом и как рвано дышит стеная. Опустив руку, он поглаживал паховую щель Такшаки, усыпая поцелуями впалый живот и языком выводя по нему замысловатые узоры. Касаясь нежной кожи вдоль кромки мелких желтых брюшных щитков, он почувствовал как появляется возбужденная плоть змееныша и припал к ней губами, вызвав у того громкий удивленный стон. Лаская его, он упивался мускусным ароматом желания, плавясь в звуках наслаждения, эхом отдающимися в ответ на его действия. Ему нравилось чувствовать как тонкие пальцы с силой впиваются ему в плечи, стоит только обхватить ртом член и начать вбирать его в себя. Его сводил с ума вид Такшаки, в нетерпении приподнимающего таз вслед за его губами, стоило только выпустить член изо рта. Поглаживающими движениями Рикас спустился рукой еще чуть ниже и дразнил, распалял змееныша еще больше, заставляя метаться по постели и сгорать от желания. Оплетая Такшаки тугими кольцами, наг подхватил его под спину и яростно впился в губы поцелуем, проникая наконец-то в разгоряченное ласками тело. Чувство полного единения захлестнуло обоих. Рикас двигался в нем, плавно наращивая темп и сильнее сжимая неистово стонущего змееныша в тисках собственного хвоста. Новизна ощущений Такшаки сменилась неизбежной, неизведанной, но такой желанной, наполненностью. - О, боги! Рикас, - срывающимся голосом сквозь стоны он повторял имя любимого и сходил с ума, достигая пика возбуждения, - Рикас, люблю… Зайдясь в неистовом крике, Такшаки кончал, выплескивая весь накопившийся внутри жар. Рикас же, удерживая содрогающееся тело в руках, вторил своему змеенышу, изливаясь в него и целуя эти кричащие о любви губы. Подбросив поленьев в печь, Рикас окинул взглядом свернувшегося кольцами Такшаки, сладко посапывающего во сне. Изможденный ласками змееныш заснул сразу же после совокупления, а Рикас не мог налюбоваться на своего единственного и неповторимого желтобрюхого нага, чудом дарованного ему судьбой. Ему хотелось кричать от счастья, но боясь потревожить сон змееныша, он оделся и пополз в лес, намериваясь нарвать букетик цветущего поздней осенью безвременника*, чтобы порадовать его и выразить свои чувства. Срывая белые с узкими тоненькими лепестками и желтыми крупными тычинками цветы, он думал о том, как приползет обратно, усыплет цветами их ложе и сожмет в объятиях сонного Такшаки, оставляя поцелуй на тонкой шее. Улыбаясь солнечному чувству, поселившемуся у него в сердцах, Рикас тревожился лишь об одном – он все еще ничего не помнил о себе, и это угнетало его все сильнее, чем больше разгоралась любовь к змеенышу. Такшаки сладко потянулся, проснувшись второй раз за день, и счастливо улыбнулся сам себе, слушая как потрескивают в печи поленья. Его тело немного ломило вследствие проведенного бурного утра, но эта ломота была приятной, напоминающей обо всех ласках и заставляющей его щеки снова пылать. Перевернувшись на живот и подперев голову руками, он беззаботно болтал кончиком хвоста, наблюдая за маленьким паучком, поселившимся в углу оконной рамы, и терялся в догадках куда же подевался его любимый. Совершенно неожиданно его размышления прервала непонятная тянущая боль в хвосте. Развернувшись снова на спину, он сначала с ужасом, а потом с удивлением и радостью смотрел на то, как хвост распрямился во всю длину и начал стремительно укорачиваться и сужаться. Больно было, видимо с непривычки. Такшаки это понимал и поэтому, закусив губу, просто терпеливо ждал когда претворение свершится, жалея только об одном, что Рикаса нет рядом. Вот сюрприз будет, когда тот соизволит появиться! Его изумляло то, как щитки на оставшейся от хвоста части начали бледнеть, сравниваясь цветом с кожей, становясь по сути ею. Приподнявшись на локтях, он просто не смог сдержать восторженного вскрика, когда хвост наконец расщепился надвое, становясь ногами, а на их окончаниях сформировались небольшие ступни с аккуратными маленькими пальцами. Наблюдая как забавно шевелятся пальцы на ногах, сгибая и разгибая ноги в коленях, Такшаки захлопал в ладоши, радуясь словно маленький. Эти смешные конечности норовили все время куда-то деться – то на бок завалиться, то друг на друга. Его веселил и удивлял еще и тот факт, что плоть, теперь ничем не прикрытая, бесстыдно находилась на виду, а зато вдруг оказавшийся сзади интимный вход в его тело, прежде защищенный всего лишь несколькими парными щитками, теперь был сокрыт между двумя упругими ягодицами. Увлеченно разглядывая свою нижнюю половину тела, Такшаки не обратил внимания на раздавшийся шум снаружи, посчитав, что это вернулся Рикас. Поэтому очень испугался, увидев заползающих в дом вооруженных пилумами* и щитами нагов, облаченных в чешуйчатые панцири из металла. На груди самого крупного из них он разглядел изображение ящерицы, свернувшейся кольцом, которое говорило о том, что это королевские стражники. Попытавшись подняться на двух конечностях для приветствия, Такшаки с непривычки повалился обратно словно куль с песком. Стражники же, не обращая внимания на все его действия, молча направили в его сторону оружие. Испуганно дрожа, пытаясь прикрыться хоть чем-то, Такшаки непонимающе смотрел на окруживших его нагов. Он словно во сне наблюдал как к нему приблизились двое, подхватили его под руки и разломали по прутику каждый. После секундной вспышки яркого света, он с ужасом понял, что оказался в полной темноте, ощущая лишь холодный камень обнаженной спиной. Протянув руку к шее, он нащупал холодный металлический ошейник на ней, от которого цепь уходила к стене и крепилась за кольцо. Затхлый запах, проникая в легкие, вызывал головокружение и тошноту. Такшаки, обхватив себя руками, зашелся в рыданиях, чувствуя как липкий страх пробирается внутрь и сковывает тело и разум. Силы постепенно оставляли его, и впав в забытье, он неосознанно снова принял свой истинный облик. Нарвав цветов, Рикас, окрыленный своей любовью, отправился обратно к Такшаки. Однако сильно вытоптанная трава недалеко от дома пробудила в нем неясную тревогу, и заставила поспешить еще больше. Он замер, едва переступив порог и не замечая как падают к его ногам собранные цветы… Темные глаза его удивленно и настороженно разглядывая четверых вооруженных нагов. - Принц Шандор! – единогласно прошипели стражники прежде, чем низко склониться перед ним, ударяя латными перчатками по груди. - Великий Змей-Отец! Что здесь происходит? – Рикас не знал что ему и думать. - Я, капитан королевской стражи Хессан. Наденьте сначала родовой перстень, прошу вас, принц Шандор, - проговорил не поднимая головы красно-черный наг, протягивая руку с перстнем, в котором огнем горел рубин, окруженный россыпью алмазов. В тот самый момент, когда перстень оказался на безымянном пальце правой руки Рикаса, его бок внезапно начало жечь так, словно к нему приложили раскаленное железо. Извернувшись, он осмотрел его. На боку витиеватым рисунком проступала круглая татуировка ящерицы, укусившей себя за хвост. И тут перед Рикасом, сплетаясь с болью в причудливую мозаику, поплыли воспоминания. Он вспомнил, что является наследником престола Северного Арайшасса, и что при рождении нарекли его Шандор, и что неизвестные наги напали на него в его же покоях, связав и оглушив. Он понял также, что за татуировка на его боку: родовая отметина, исчезающая стоит только расстаться с защитным перстнем, и таким образом дающая возможность быть неузнанным. Либо не опознанным. Не зря первое, что с ним сделали когда оглушили – сняли перстень. А сегодня находясь в непосредственной близости с защитными чарами наложенными на рубин, татуировка снова проявилась. И двух взмахов ресниц не прошло, как в голове Шандора все упорядочилось, но единственное, что его сейчас беспокоило – где Такшаки. - Где тот наг, что здесь был? Я когда уходил, он спал в этой постели. - Принц Шандор, к вашему похитителю я приставил двух стражников и отправил в королевскую темницу посредством разлома прутьев перемещения, - очевидно гордясь исполненным долгом, капитан стражи рискнул поднять голову и взглянуть в глаза принцу, ожидая награды за службу. - Идиоты! Ящерицы безмозглые! Если с ним что-то случиться я прикажу оторвать вам хвосты! – Шандор метал молнии, обрушивая гнев на подданных, не ведающих кого они арестовали, - доставай прутья! Ломай, живо! - Но принц, это были последние два прута, - согнувшись чуть ли не до пола, еле слышно прошипел красно-черный наг, - мы отправили гонца за ними во дворец. - Сейчас же отправляемся в столицу, - не желая медлить ни секунды, Шандор принялся собираться, - во дворец! Домой! - Но ползти нам придется не менее трех седмиц! А гонца мы послали несколько дней назад, и он как только доберется, сразу же переместится сюда, - Хессан пытался воззвать к принцу, недоумевая, что же за нага они отправили в темницу, и почему повелитель так зол. - Тогда расположимся до его прибытия в Фессае, - устало выдохнув, Шандор вынужден был согласиться с предложением капитана, - и молитесь богам, чтобы с Такшаки было все в порядке. ___________________________________________ * Безвременник (народное название), лат.Колхикум – клубнелуковичный многолетник, многие виды которого цветут поздней осенью. http://flower.onego.ru/lukov/enc_6391.jpg * Пилум – тяжелое копье с металлическим наконечником и стержнем. Наконечник с зазубринами. Древко деревянное. Средняя часть копья обмотана плотно виток к витку шнуром. На конце шнура делали одну-две кисточки.