О чем шумит ковыль

Серое небо, серые крыши, серые стены. Фессай, маленькая деревушка, вся серая с редкими белыми пятнами оштукатуренных домов. Шандор тринадцатый день наблюдал из окна постоялого двора один и тот же серый унылый пейзаж. Он ждал гонца, понимая, что Хессан прав, и самому ему все равно быстрее не добраться до дворца. Но бездействие в то время, когда Такшаки томится в тюрьме, просто убивало его. Со злостью ударив в каменную стену, он смотрел на сбитые костяшки и, стиснув зубы, терпел боль. Эта боль ничто по сравнению с тем, что приходится испытывать сейчас его наивному, чистому возлюбленному в сырой, холодной темнице. Он предпочитал без лишней надобности не смотреть на себя в зеркало, дабы не видеть потускневшую чешую, синяки под глазами и впалые щеки. Он ничего не ел все эти дни и не спал ни одной минуты, загружая себя днем и терзаясь мыслями ночью. Как он мог есть и спать, зная, что его змеенышу сейчас очень плохо? Проведя рукой по лицу, словно стирая наваждение, Шандор вскинул горделиво голову и, облачившись в подлежащие его положению и статусу одежды, отправился на ежедневный обход деревенских окрестностей. Скрыть тот факт, что в Фессай прибыл сам наследный принц Северного Арайшасса, возможно и удалось, если бы не везде следующая за ним вооруженная охрана со знаком королевской стражи на кольчугах. И теперь ему приходится вести себя как полагается особе королевской крови – общаться с жителями, принимать прошения о помощи, рассматривать гражданские споры. Но он был рад такой повинности. Ежедневная суета позволяла хоть на время отвлечься от снедающих его внутри боли и страха за Такшаки. Дважды он пытался встретится с Муграшем, передавая ему послания через Барбуру, как учил его травник. Шандор надеялся, что сможет раздобыть у него прутья перемещения, ведь у такого прожженного кочевого торговца если не все, то очень многое можно достать. Но тот все не возвращался из очередного странствия за редким товаром, и надежды на скорое возвращение таяли как редкие снежинки, приносимые холодными ветрами с гор. Первые дни по прибытии в Фессай, он провел в общении с начальником королевской стражи, который смог посвятить во все, что произошло со времени его исчезновения из дворца до того самого момента, когда стража его обнаружила и память к нему вернулась. Шандор внимательно слушал все, что тот рассказывал, стараясь не упустить ни одной мельчайшей детали, которые могли ему помочь с поисками похитителей и зачинщиков этого предательства. Хессан рассказал о том, что шум поднял его личный камердинер, когда на утро, явившись в покои принца, чтобы выполнить возложенные на него обязанности, он увидел учиненный в них разгром. Палантин был сорван, постель на кровати перерыта и изрезана, кругом были свидетельства борьбы и следы крови. Среди разбитых флаконов с благовониями и маслами обнаружился родовой перстень, который до этого ни на мгновение не покидал руки Шандора. После того, как дворец был обыскан и никаких других следов исчезновения наследного принца не обнаружилось, равно как и доказательств его смерти, правитель отдал приказ перевести все города и деревни Северного Арайшасса в закрытое положение. Придворный маг приготовил на основе крови Шандора поисковое сторожевое заклинание и разослал его по магической связи, чтобы его ученики, приписанные к определенным округам для несения королевской магической службы и оказания помощи населению, развесили их в каждом населенном пункте. Таким образом любой наг, проходящий через ворота, был подвержен магическому воздействию для выявления следа похищенного наследника. Хессан же, не надеясь на магию, сформировал небольшие отряды из гвардейцев и определил каждому из них свой маршрут следования вплоть до границ с землями мангустов и Южного Арайшасса. Долгое время не было никаких зацепок. Поиски не давали результатов, а охранные заклинания молчали. Вся тщетность предпринятых попыток, угнетала правителя, но пока не было доказательств смерти его сына, он отказывался прекращать поиски. И вот спустя столько времени, наконец пришел слабый отголосок отсюда, из Фессая. Хессан как раз был неподалеку, держа курс на запад, когда с ним связался придворный маг, сообщив о полученном сигнале, но пресекая сразу всякую надежду, сказав о том, что сигнал как для живого нага очень слабый. Это сейчас Шандор, зная от самого Такшаки, как тот ползал в деревню в поисках Муграша, понимал, что отголоском был лишь шлейф, оставшийся от тесного контакта с ним во время врачевания. А ведь могло и не быть никакого отзвука, ибо его собственное состояние балансировало на грани смерти. Задумавшись о том, что было если бы его так и не нашли, Шандор не заметил как проделал весь свой каждодневный путь по узким улочкам к дому деревенского старейшины, где он до полудня принимал жителей деревни и рассматривал их жалобы и споры. Поздоровавшись с уже собравшимися на прием нагами, он прошел в центр залы и занял приготовленный для него стул. Жестом указав на ближайшую к нему юную нагайну в алом платье, подчеркивающем ее огненные кудри и красные полоски на хвосте, он дал понять, что слушание началось. Роксана, как оказалось, звали эту прелестницу, пришла на прием лишь затем, чтобы получить от наследного принца разрешение на брак с сыном местного кузнеца. Проблема заключалась в том, что из-за того, что она не достигла еще своего совершеннолетия, ее отец не дал им своего благословения, и мало того, запретил юному влюбленному приближаться к ней. Принц в этом прошении однозначно отказал. Нужно чтить своих родителей, прислушиваться к ним, уважать их жизненный опыт – все его увещевания были заглушены рыданиями влюбленной нагайны, но это не проняло его, ибо есть общепринятые нормы и устои, и не тот случай сейчас выпал, чтобы их отмести или нарушить. До полудня Шандор еще выслушал двух торговцев, которые спорили друг с другом из-за того что, один снижает оговоренные цены, переманивая покупателей к себе, дал разрешение и выписал ассигнацию на открытие школы столярного мастерства, принял приглашение на турнир по стрельбе из лука и даже изъявил желание самому поучаствовать – мышцы размять да мысли развеять. Пообщавшись еще с деревенским старейшиной, седовласым земляным удавом, о том, как устроить школу и какие призы организовать для турнира, он отправился восвояси, отблагодарив за радушный прием и вкусный обед, которым накормила его жена старейшины. Сегодня ему было почему-то особенно тяжело по сравнению со всеми прошедшими днями ожидания. Было также тяжело как в тот день, когда Такшаки у него забрали. Вопреки обычному своему расписанию, он решил не возвращаться на постоялый двор. Приказав охранникам оставаться на месте, Шандор уполз прочь из деревни туда, где был счастлив, где обрел любовь. Оказавшись под покровом деревьев в лесу, он почувствовал себя уютней и спокойней чем в сером окружении в деревне. Он наслаждался ароматом пожухлой листвы, скинутой деревьями. Он вслушивался в щебет редких птиц, не улетевших на зимовку. Он чувствовал как вместо каменной кладки под хвостом хрустят ветки и мягким ковром стелется мох. Он долго стоял, прежде чем войти в дом. Под навесом все еще висели неубранные вяленые тушки. Его лук стоял у порога вместе с колчаном, полным стрел с красным оперением. Такое ощущение, что он никуда и не уходил. Только вот растрепанный Такшаки сейчас не выползет из подлеска с наплечной сумкой полной трав. - Принц Шандор! Шандор сквозь дрему услышал шум и окрики. Он не помнил как заснул, но ставшая родной эта обитель давала пусть и кратковременное, но такое желанное умиротворение взволнованному и уставшему нагу. Ворвавшийся в дверь капитан королевской стражи даже и не думал соблюдать правила приличия и этикета в присутствии особы королевской крови, поскольку принесенная им весть должна была наконец развеять грусть и тоску принца. - Принц Шандор! Прибыл гонец! Дымку сна как ветром сдуло. Вскочив, он поспешил вслед за Хессаном обратно в Фессай, на постоялый двор, где его ожидал столь долгожданный вестник. Преодолевая версты из леса до деревни, он полз окрыленный от прервавшегося наконец ожидания и неизвестности, намереваясь тут же отбыть во дворец. Гонец, как оказалось совсем еще юный наг, по всему видимо совсем недавно поступивший в королевскую стражу на службу, доставил всего лишь один прут, доложив, что придворный маг больше не дал. Поблагодарив гонца за выполненное поручение, решив, что с такой экономичностью мага он разберется позже, и наказав Хессану с отрядом возвращаться во дворец наземным путем, Шандор, затаив дыхание, нетерпеливо преломил прут перемещения. Почувствовав после секундного круговорота вновь твердую землю под хвостом и открыв глаза, Шандор не сразу сообразил куда его перенесло, ожидая, что сразу окажется в темнице. Но перенесло его на дорожку, выложенную брусчаткой, по обеим сторонам которой росла живая колючая изгородь из кустов роз. Оглядевшись, он с облегчением вздохнул, узнав дорогу, ведущую в парк, раскинувшийся на много верст вокруг самого дворца. Видимо в последний момент мысли его смешались, стремясь навстречу к Такшаки, он безусловно радовался и тому, что окажется наконец в родных стенах. Вот прут перемещения, не получив точных данных о пункте назначения, и перенес нага в место, находящееся на одинаковом расстоянии от обеих целей. Шандор устремился к заднему двору, где располагались постройки казарм и сама королевская тюрьма. Она представляла собой небольшое строение из серого камня и вмещала кроме комнаты отдыха тюремщика и зала допросов всего несколько камер в подвале. В наличии большой темницы при дворце не было необходимости, ибо на окраине столицы еще во время правления короля Сашима была построена большая городская тюрьма. В дворцовую же темницу заключали преступников, свершивших злодеяния против королевского рода или уличенных в шпионаже. Как правило, таких заключенных при наличии достоверных фактов, говорящих о виновности, осуждали на смертную казнь, поэтому камеры в королевской тюрьме практически всегда пустовали. Выбравшись наконец из зеленого лабиринта, он с удивлением отметил, что на тренировочном поле нет ни одного нага, равно как и возле казарм. Это было весьма странно, ибо стражники, кроме тех, кто стоял на посту, ежедневно тренировались, поддерживая свою боевую форму, точили оружие или же просто отдыхали, но жизнь в казармах кипела днем и ночью и всегда был слышен лязг оружия. Поэтому царившее здесь затишье, насторожило принца. Огибая угол солдатской столовой по направлению к темнице, он наткнулся на змееныша бунгаруса, который, если ему не изменяла память, был помощником повара на дворцовой кухне. - Постой, поварёнок, - ухватил он того за рукав робы, останавливая и обращая на себя внимание. - Великий Змей-Отец! – воскликнув, юнец прижал ко рту ладошку, удивленно хлопая ресницами, и, спохватившись, тут же пал ниц, - принц Шандор, прошу простить мою несдержанность! - Все хорошо, малыш, - потрепав юного бунгаруса по медной шевелюре, Шандор поднял его за плечи, - да, это действительно я. Тебя не в чем винить, так что можешь перестать кланяться. Скажи, где все, где стража? Пока меня не было что-то произошло? На его слова поваренок шмыгнув носом, вдруг расплакался. - Король Мариус… сегодня… к праотцам, - грязным рукавом утирая нос и бегущие слезы, он сквозь всхлипы глотал слова. Колесо времени замедлило свой бег ровно в то мгновение, как Шандор осознал всю горечь услышанного. Его отец, король Мариус, правитель Северного Арайшасса, сегодня почил. Затуманенными глазами только сейчас он увидел, что на шпилях казарм развиваются черные с золотом штандарты – символ траура по усопшему королю. - Королевская стража несет почетный караул, пока в родовой усыпальнице возводится склеп и готовится обряд предания праха богам, - вслух проговорил Шандор сам себе, зная, что происходит в случае смерти государя, и теперь понимая почему вокруг царило такое затишье. Прислонившись к стене солдатской столовой, ощущая холод камня, он стремился успокоить пустившиеся вскачь сердца и привести в порядок мысли, лавиной затопившие его разум. Он думал о том, как много на него свалилось, словно он чем-то прогневил Змея-Отца, о том, что отец так и не узнал, что он цел и невредим, о том, что матери сейчас требуется его поддержка как никогда раньше. Но несмотря на случившееся, он не забывал о том, кто дорог его сердцам и кто отчаянно нуждался в нем сию минуту. - Малыш, отправляйся во дворец и передай вдовствующей королеве о моем прибытии. Я как только смогу сразу предстану в ее королевских покоях. Увы, как бы горька не была моя утрата, но сейчас я должен помочь живому, а уж потом буду скорбеть об умершем. Проследив за уползающим юным бунгарусом, Шандор какое-то время просто смотрел в небо на снующих за мошкой ласточками, отчего-то боясь сразу отправится в темницу, словно еще не все плохое произошло в его жизни. Он триста шестьдесят семь лет жил во дворце, не зная горестей и невзгод, просто, будучи королевским сыном, постигал различные науки и овладевал воинским искусством на тренировочном полигоне здесь, рядом с казармами. Даже во время войны с мангустами отец не позволял ему покидать штаба, уберегая единственного наследника престола от преждевременной смерти. А тут вдруг провидение решило взыграться на нем и ниспослало такой водоворот событий, выбраться из которого он пока никак не может, лишь погружаясь все глубже в эти темные воды. С силой хлестнув самого себя хвостом, приводя в чувство, Шандор оттолкнулся от стены, вобравшей в себя тепло его тела и направился в королевскую темницу. Находящийся на посту тюремщик, с удивлением взирал на появившегося в дверном проеме нага, а узнав в нем наследного принца тут же низко склонился, приветствуя, как того требовали правила приличия. После короткого разговора выяснилось, что сейчас в темнице был всего один заключенный, подозреваемый в участии в его исчезновении. Этим заключенным был Такшаки. Устремившись вниз по лестнице, вытесанной из грубого камня, Шандор не замечал, как сдирает молодую чешую, появившуюся не так давно между старыми брюшными щитками. Отперев тяжелую дубовую дверь камеры, он сперва ничего не увидел в темноте. Подоспевший следом за ним тюремщик привесил керосиновый фонарь на крюк в потолке по центру камеры. В желтом свете, поползшем в стороны от светила, он наконец увидел его. Такшаки был настолько бледным, что казалось кожа его просвечивает словно тонкий пергамент. Обнаженное тело было грязным, окрас был блеклым и едва различимым, а золото волос превратилось в спутанный тусклый клубок. Шандор поразился насколько худым стал его змееныш за это время. И без того торчащие ключицы, сейчас так натягивали кожу, что складывалось ощущение, будто еще чуть-чуть и они прорвут ее. Скулы заострились, под глазами залегли тени. Подхватив Такшаки на руки, легкого словно былинка и при этом странно тихого и холодного, Шандор с замершими сердцами вслушивался, пытаясь уловить пульс и дыхание. Тот ни на что не реагировал – ни на свет, ни на прикосновения, ни на речь. Прогоняя подступающий к горлу ком, он обвил безвольно висящий хвост змееныша вокруг своих бедер и стремглав пополз во дворец, уповая на то, чтобы придворный маг был на месте.