Паук и Медведица\Медведица в паутине

«Приятно видеть вас целыми и несколько невредимыми! Что бы с вами ни произошло, надеюсь, оно разрешилось в вашу пользу».

— Ох, простите, привыкла общаться с Налётчиками посредством телепатии. Вас нередко нет поблизости… — объяснила выскочившая из штаба всегда чистая и опрятная Лилит, и улыбка её тут же сменилась нерадостным удивлением. — Моуз, что с тобой? «А её имя ты, знач, помнишь!» — едва не высказался Зейн и подавил лёгкую обиду, но простил забывчивую в следующую секунду, вспомнив, как та при взгляде на него искренне тянула красные губы в стороны, увеличивая милосимпатяшность бледного лица. Вид Моуз и правда шокировал. Укутанная в куртку и штанишки девчуля и так редко показывавшая бледное владофское тату на бедре нынче почти разделась, открывая на всеобщее обозрение многочисленные метки фанатиков. И её изувеченное лицо… И металлический ошейник с именем, символ покорности перед близнецами, приручившими новую дворнягу в лице Искательницы… И эта совершенно дикая причёска в духе ветреных пятьсот семидесятых… Привезённая силком разлепила губы, но промолчала. Что ей отвечать? Её оглушили вышки, её били фанатики, набили татуировки, держали в голоде и жажде, убедили, что никого лучезарнее близнецов нет, подсадили на наркоту и заперли в тёмной столовой, пока к ней не пришёл тот спаситель, которого она ждала ещё до того, как с ней всё вышеуказанное провернули… А потом перестала ждать. Смирилась. Но спасатель всё равно пришёл и убил её Медведей, единственных связывавших её с прошлой жизнью. Если сказать, что она пребывала в замешательстве, значит соврать, поскольку она не имела представления, что делает в Алом штабе. Она ни с кем не подружилась здесь. Однажды возникший голос в голове позвал спасать богами забытую планету, о которой она была бы рада не знать, и ответила согласием. Попала в передрягу. Совершила ошибку, с кем не бывало?! Она сложила руки и почесалась. Хотелось порошка. Или выпить. Что угодно, лишь бы не размышлять о событиях последних недель. — Моуз, я рада, что ты снова с нами. Лилит протянула светящуюся голубыми эридианскими узорами руку. Моуз долго с равнодушием смотрела на неё. Уже не впечатляла. — Идём, я сделаю всё необходимое, чтобы облегчить твоё состояние. Зейн внимательно смотрел на неё всё время, представляя смуту в её душе, наверное как и Налётчики в штабе. К вечеру их многовато собралось: выглядывали из бесстекольных окон, бездверных проходов и лишённых уюта жилищ. Кто-то двигал челюстями, что напомнило Зейну о том, что он пропустил свой завтрак. А также запах похлёбки и каш. И, безусловно, предложение Лилит пройти к столу. Тогда-то Моуз и кивнула. Безо всякой любви к столпотворению Зейн отправился к личному выторгованному обаянием контейнеру, расположенному у Алого штаба со стороны бывшего святилища Заточки. То есть не примыкающему ни к какому другому, обеспечивающему относительную тишь и уединение. Кипа связанных меж собой металлических ящиков высилась у входа. С улыбкой он принялся разбирать их и обустраивать жилище-контейнер. Слишком уж долго он ночевал в палатке или просто под открытым звёздным небом. За подобной романтикой отправлялись в многодневные походы, наслаждаясь единением с природой и всем таким, но в отличие от них его жизнь таскала по невзрачным планетам и астероидам, где природа умещалась в паре горшков и садиков. Несколько иной формат, если чудовищно преувеличить. Наверстает он упущенные впечатления только если покончит с близнецами, заручившись помощью вон тех немногих чудаковатых ребят, молодняка и пожилых, кто осмелился пойти против однозначных победителей. — Привет тебе, Искатель! — нечленораздельно подал голос кто-то со скажьим бедром во рту в небольшой импровизированной кухней. Столом здесь служила перевёрнутая днищем старинная ржавая машина, от которой пол приобрёл характерный рыжий цвет. — Привет и те, Налётчик, — равнодушно ответил Зейн, взял маслосыреб и налил бледного простого супца с таким же бледным вкусом. Недостаток витаминов и минералов восполнил подслащенной таблеткой. Он удивился, что на ужин подали не сухой завтрак. Буквально сухой, хлопья без ничего по-пандорски, зато с гитарными запилами от Торрга, звучащими из встроенных в упаковку динамиков, чтоб не скучно было! Мимо проходили и проходили другие произвольные Алые в бесцветных лохмотьях, перфорированных очках и утеплённых шапках («зачем?!»), пока он жевал свою порцию, желали приятного аппетита и здоровались как будто бы не с ним. Эта условно дружеская атмосфера безличности действовала на нервы и толкала только к одному. Поскорее оказаться в помещении с людьми, у кого есть имена. Точнее к одной из них. Но она торчала уже третий час на третьем этаже штаба в компании Моуз, вправляя той мозги. Также нетерпение толкнуло его к лестнице, и он оказался перед косяком одной из немногочисленных оставшихся в петлях дверей. Почесался и постучал увлажнёнными кремом костяшками после сеансов беспощадной солнцетерапии. «Пять секунд, Зейн». Чтя предельную пунктуальность, через пять секунд дверь открылась, и Моуз в прямом смысле слова впечаталась в его грудь. Скривилась немного от резкого запаха пива и чихнула. Маленькие татуированные ручки шарили по внутренним карманам, пока не нащупали флягу. У Флинта поползли мурашки от талии и выше. — Ты обещал мне. И пролетела по лестнице вниз, скрываясь в относительной темноте ночного штаба, освещаемого лишь луной и гирляндами. — Пусть идёт, — опередила Лилит и легко махнула рукой. — Я сделала для неё всё, что могла. Ты тоже. — Я всё равно к те. — Он прикрыл дверь и вернул глаза к собеседнице. — Знаю, — ответила голосом глубоким и в меру довольным. — Как и знаешь повод? — Лилит усмехнулась и помотала головой. Видимо, не успела в нём основательно поковыряться. Флинт размышлял о многом! — Что ж, я чую в последнее время, что в стараниях угодить Алым Налётчикам я несомненно справился, читай, устал, а знач имею полное право на личную встречу с лидером в целях повышения силы духа, мотивации и прочего такого. — Флинт опёрся плечом в ту стену, из которой ничего ржавого не торчало. — Для лучшего Налётчика я слишкомало провожу со своей командующей, те так не п`казалось? — Уж поверь, не меньше, чем с другими. Я только и делаю, что ищу свободные руки и свободные разумы от яда пропаганды близнецов и, честно, нахожу их куда меньше, чем считаю потери. — Лилит сложила руки, сморщилась, не собираясь отклоняться от темы. — Какое счастье, что у нас есть вы… Хотя бы двое из вас. — У тя мног забот. Утомлённая ты отдашь худший приказ. — Ты снова прав, Зейн. Прогуляемся? Я устала быть здесь. Часть Налётчиков отправилась занимать ближайшие лагеря и отстреливать зверьё, другая часть отдыхала, третья — денно и нощно дежурила у хлипких стен и укреплений штаба. Лилит повела Зейна к Перевалу Завета и свернула на холмистую дорогу. Наконец-то утрамбованную, каменистую, на какой не приходилось ковылять из-за утопающих в песке ног. Хотя и, к сожалению, прекратившую периодические спотыкания Лилит, ищущей опору в зейновом поясе. Этих прикосновений хватало для начала. Флинт задумался, любила ли она долго и настойчиво, или нежно и постепенно, ибо точёная Лилит сочетала в себе твёрдость командующей, выточенную в ней годами лидерства над Алыми Налётчиками, и влекущую женственность, которую скорее дополняли магические тату. Сомневаясь и укоряя себя за непрозорливость, он решил флиртовать с ней по-разному. Это он оставил на потом, не сейчас, когда Лилит многословила о причине визита на Пандору, привыкании к ней и длинном списке потерь и достижений. Добавьте к ним недавних персон нажужжавших уши, близнецов, и извращённую версию Моуз. Если с первыми она ни шатко ни валко справляется диверсиями и спланированными нападениями на лагеря, ответственность за какие взял на себя никто иной как Вонн, второе лицо, заслужившее быть именем собственным среди Алых, то есть наконец отправившимся в поле в костюме пандорского главаря: в трусах и плаще. То вот со второй, накормив её как следует, обнажила не только свой печальный опыт зависимости от эридия, но и как могла поработала с сознанием, прижигая все видимые участки, неспособные жить без подзарядки костяной пыли. Лилит много лет тренировалась на себе и поэтому знала, что делает, а поводом послужила горькая и внезапная потеря возлюбленного. Без этой терапии она бы наверное сожгла мир, без шуток. В Ущелье отмороженных до сих пор чадил лавовый кратер! — Эт Роланд, судя по всему, толковый был парниша, жаль, я с ним не пересекался. — Ещё какой! — уже без боли отреагировала Лилит и добавила мечтательно: — С ним бы мы запросто одолели этих шаловливых подростков и их самоназванную армию. — Ты командир не хуже, готов поспорить. Лилит усмехнулась бледно, верно, выслушав подобных комплиментов слишком много, но так и не поверив им, и переключилась на смежную тему. Зейна поразили в её истории лишь две вещи: двенадцатилетнее пребывание на планете с редкими отлучками (с её суперспособностями он бы путешествовал без остановок, и Пандора бы в них не числилась!), и примерно такого же срока отсутствие романтических отношений. Она неряшливо упомянула Мокси и замолчала, но Флинт уже понял, что та ещё не очаровала на жухлой планете разве что пескороек. И то вряд ли. И кто из них сирена?! Услышав мелодию тех спелых вываливающихся из декольте грудей у тебя не будет сил сопротивляться, утонешь в них с затылком, не желая вылезать. Интересно, Мокси всё ещё предельно сексуальна, как и он?.. Быть может, стоит узнать при случае. — Извини, сболтнула лишнего. — Лилит улыбнулась и взялась на голову. Мимо по ночному небу в гнёзда возвращались ракки с добычей. С вершины холма окружение выглядело слишком не по-пандорски мирным. Наверное, исключ… Ан-нет, по раккам открыли огонь. Очевидно кто-то из них послужил тем самым кормом. Беседующие лишь ненадолго отвлеклись на стрельбу. — Всё в порядке, Лил, откровенность те на пользу. — Думаю, и тебе тоже. Ты не проронил и пары предложений, — вкрадчиво заметила она, смотря на сидящего напротив. Янтарные радужки её сверкали даже в темноте. — Что доказывает мью поразительную способность слушать. И твою потребность высказаться, — деликатно сумничал Зейн и ойкнул. — Стой-ка, ты всегда можь подсмореть мьи мысли! — Возможно. — Лилит тепло усмехнулась. — Я серьёзно. Заглядывай ко мне, када посчитаешь нужным, в любое время. Янь против. — Отоспись, — похмурела она при взгляде на обезоруживающую улыбку и поднятые в невинной наивности густые светлые брови. — Завтра отправишься по пустяковому поручению к Элли. Заслужил, лучший Налётчик. Он рассчитывал заслужить кое-что ещё, но опять же позже. Сейчас он помогал Лилит подняться с ровных, созданных быть лавочкой, камней, на которых они расположились, а затем и спуститься с холма. — Самых крепких снов для самой крепкой сирены, — ласково пожелал Зейн, задерживаясь у дверей её худо-бедно обустроенной комнатки. — Я бы в будущем предложил ещё погулять, но Пандора не годится для этого от слова совсем. С детства усвоил. — И показал на отсутствующий глаз. — Вероятно, мы б перенеслись куда поспокойнее с твоими силами… Перемещение в любую точку Вселенной?! Круто! Гипериону только мечтать об этом. Перемещение с эффектной огненной волной?! Ещё круче! Не зря Лилит выполняла роль не только доставщика новобранцев, но и пищи, когда отмечала на карте отдалённый от лагеря уголок с пещерами скагов, щурилась, взмывала в воздух, исчезала в розоватой дымке, а приземлившись собирала почти что готовое ароматное мясцо в сак. Вот настоящий деятельный лидер! Одно наслаждение служить под её началом. Флинт осознал это ещё при первой встрече, когда начинающие Искатели спасли железную банку, недотёпу по имени ТР3Пло, но мнившему себя не иначе как Генералом. Он кичился расправиться с бандитами ДехРов в одиночку, а Искателей видел в качестве поддержки, но сразу же согласно неостановимому колесу наказаний за неуместную спесь влип. Буквально, притянулся к магниту и только и делал, что беспомощно писклявил, вынуждая Искателей покачать головой, посочувствовать, усмехнуться и втянуться в первый пандорский бой. Для большинства. Начинали все с размахом, как при знакомстве, сверкая эфемерными руками, выставляя напоказ шестифутового танка, управляемые силой мысли высокие технологии и преломляющую свет маскировку. Точно не со старыми револьверами Jacobs или пистолетами Vladof. Точно не то, что предлагала им с жадного манипулятора железная банка, вызвавшаяся сопроводить начинающих Искателей к своему первому тестовому заданию по приказанию Лилит. Население лагеря в Перевале Завета близ вербовочного центра в бывшем предприятии DAHL слегло наверное в первые две минуты. Возникшая из-под земли гигантская татуированная рука повторяла движение темнокожей сирены в их рядах, схватившей бандита и раздавившей в своём сжатом кулаке. Резонансно-ворчливый робот отпустил кровожадного питомца с поводка и отстрелил снайперской винтовкой дальние бегущие на него цели с шипастыми дубинами в руках. Главную же площадь занял двуногий танк, пускающий гранаты из одного ствола и ракеты — с другого. Враги гибли вместе с их домами-контейнерами, взлетая во взрывах мелкими кусочками. Обычно берущийся за работёнку посложнее оперативник с многолетним стажем обошёл оставшихся голодранцев с фланга и на бегу расстрелял их совместно с беспилотником. Как только упал драматично держащийся за живот последний бандит, сожалея о том, что так и не станет художником, Искатели с нетерпением переступили порог вербовочного центра. Ведь их поджидал Заточка, местный воображающий себя пупом Пандоры лидер, по классике жанра прячущийся за спинами… сказала бы менее сообразительных, но не в его случае. «Он притащил нож на перестрелку?!», подумал каждый из начинающих Искателей и с сомнительной улыбкой или тихонько хмыкнув взглянул на типичного пандорского мутанта. Верзила стукнул себя в грудь атрофированной хилой рукой, а другой, весьма накачанной, что сжимала поделку из арматуры, замахнулся и прыгнул вперёд. В просторном зале увешанном мерцающими телевизорами были хорошо заметны и слышны гудящие генераторы с вырванными внешними корпусами. Ловушки для незваных гостей призывно сверкали электрическими вспышками, давая возможность закончить бой в считанные секунды. Искатели не сговариваясь поразили парочку генераторов и сожгли не только щит бедолаге Заточке, но и кожу. Он принял разряд в полёте и распластался на полу, задымился и застонал. Искатели опять же единодушно милосердно избавили его от мучений. Наверху они нажали большую красную кнопку, отключающую силовой магнит, и выпустили без устали кричащего ТР3Пла, камнем упавшего на стылый ночной песок. Пока бывшая вояка Vladof, Моуз, и наёмный убийца, Зейн, молчаливо сверлили взглядом друг друга, робот З4ЛП и сирена Амара присели на колени и подняли одноколёсное недоразумение старинной модели. В них очевидно было больше сострадания. Первым делом ТР3Пло не посчитал нужным поблагодарить за спасение и по сути выполнение задания вместо него Искателей, нет, он заявил, что справился бы и сам, только они помешали, подоспели слишком быстро. Иначе говоря, отсчитал, отчего побудил как минимум у двоих Искателей желание пристрелить его на месте. К счастью, тот всё же подтвердил успешное выполнение миссии и послал сигнал, голубым нитевидным светом пронизывающим воздушное пространство. Через несколько секунд оттуда же упал огненный столп, в котором появилась шикарная ярко-рыжая женщина, фигуристая, с пылающими крыльями. — В чём дело? — спросила кокетливо застывшую перед ней в очаровании четвёрку. С пытливым взглядом ярких жёлтых радужек она со всеми познакомилась, похвалила за проделанную работу и предостерегла о более масштабных и каверзных в будущем. Искатели очень сомневались в неких ждущих их настоящих испытаниях, учитывая лёгкость при захвате этого важного лагеря. Но умолчали и продолжили слушать. Лилит только заикнулась о Близнецах, украденной Карте Хранилищ и угрозе Вселенной, как почти со всех сторон донеслись улюлюканья и грозные кличи, предшествующие появлению бандитов. Лилит тогда приподняла руки на уровень точёнейшей талии, сжала их в кулаки и воспарила. — Я разберусь. Она исчезла во вспышке ослепительного огня и появлялась тут и там на почти что руинах отбитого лагеря, сжигая вопящих голодранцев живьём. Кто успевал подходить к ней вплотную, получал убойную дозу плазмы, растворяющей их прямо в руках Лилит. Она оставила только угли и прах от поверженных противников и подошла как ни в чём не бывало к Искателям вновь посвящать в текущие события. Если Амара завороженно отметила её силы, загордилась своей «сестрой», то говорить о реакции остальных тем более не стоит. Зейн, издавна питавший интерес к горячим во всех смыслах дамочкам, набрал побольше воздуха в лёгкие и дал себе обещание вскоре познакомить её с чрезмерно чутким и слегка напористым Зейном Флинтом, иначе тесноту в своих штанах не уймёт ещё долгое время. И сейчас, уперев плечо о дверной косяк в комнатке командующей, он надеялся, что это вскоре вот-вот настанет. — Нет, — отрезала Лилит, присевшая на продавившийся матрас койки. Неизвестно какой голодранец мял его до неё, но Зейн бы не надеялся на благовидную чистюлю, а просто бы сжёг и поспал в палатке. Но к счастью, грузобот доставил анатомический матрас недавно. — Я не покину Налётчиков в этот трудный час. — Флинт от обиды поперхнулся. Такой суровый тон! Будто не она улыбалась и говорила глупости перед ним последний час. — Но я знаю места, где нас не потревожат. Я покажу. Вот тогда-то внутри мужской груди потеплело, и раскрылись цветочки надежды и предвкушения. Он спустился по лестнице с застывшей ухмылкой. Сирены! Кто бы мог подумать, что с его фантастическим везением на неприятности и щедро оплачиваемые предложения, с его путешествиями всем на зависть, с воодушевляющим в связи с этим невероятным списком знакомств он не находил ни одну из этих существ! До сих пор. Вот уж действительно судьба-чертовка, если магнитила их к себе его родная планета, с которой Зейн сбежал без вещей и снаряжения лет четыредесять назад. А теперь у него сверкал, как звёзды над головой, реальный шанс восполнить пробелы в знаниях. Разного толка. Флинт — человек широких взглядов и способностей, и сирену он бы изучил со всех сторон. В мечтах о следующей встрече он проведёт следующие сутки. Только вот видел Лилит он в последний раз. Думая о том, как она, должно быть, сладко засыпает, Флинт зевнул и потянулся. Потяжелели конечности, помутнел разум. Он спал вчера и то немного: поручение спасти Железную Медведицу свалилось на него сразу после отстрела наевшихся эридия взбесившихся скагов, ракков и варкидов в радиусе мили. Но он расширил пустынно-скалисто-каменный круг обязанностей. Во многом по своей инициативе: хотел развеяться, вспомнить старое, раздобыть проглоченные глупыми зверьками трофеи. В личном банке всегда оставалось немного места под новинки. Ах, да, Зейну Флинту доставили мини-шкаф, где хранятся цифрокопии собранного им снаряжения по всем галактикам под все случаи жизни, опасные и безвыходные, почти как сейчас. Вы, верно, спросите, у него много оружия, но он им не поделился? Ага. Ему нет дела до новобранцев, с частью которых он знаком пару дней, а с другими и того меньше. С их сколиозно-парезной стойкой и боязливым хватом Флинт был убеждён, что лишится всего банка бесценных трофеев и соответственно подарит противоборствующей армии, и так находящейся в выигрышном положении. Заинтересован ли он в поражении близнецов в таком случае? Ага. Он рассчитывал справиться своими и напарников силами, а вооружения у Налётчиков хватает. Не такого первоклассного, как у него, но всё же. Да и зачем ему этим голову греть? Они на Пандоре! Оружие здесь находят везде, даже в туалетах. Нет, особенно в туалетах! Флинт грел голову над средством от своего утомления и раздумывал даже, заскочить ли ему в давно желанный холодный усыпляющий душ после путешествия на Утёс Вознесения и салок с пескоройками?! Мысленно он лежал в обволакивающей койке, но дёрнулся в сторону входа в лагерь на виду у громадного синеющего Элписа, поближе к душевым будкам. Он может с успехом и составлял когда-то конкуренцию длинношеим животным с системы Артемиды, отдавая для сна пару часов в день, однако с возрастом забывалось и терялось то одно, то другое, то третье, и однажды он отправился на спецоперацию по устранению командования с жвачкой, ретропримусом и огнедыней — с тем, что завалялось в карманах — но справился! Тем не менее, он решил так больше не рисковать. — Глаз на неё положил? — чрезвычайно иронично брякнула Моуз, сидевшая на одном из контейнеров. Кожа её смотрелась бледно при падающим свете луны, бледнее обычного. Костяная пыль нарушала пигментацию кожи и препятствовала загару с первой дозы, превращала в себе подобное, белое, сухое и омертвевшее нечто. О, Флинт знал, не так ли? Не благодаря ли ей он сохранил свою аристократическую бледность?! «Не, не мож быть, я оправданно возненавидел солнце и ношу спецмазь!» — Ничего, я понимаю, она симпотная. Бомбическая. На зубах Флинта словно песок осел, вновь. Фанатики так обычно и говорили, точнее исторгали из полости ротовой унизительные ругательства, словечки гадкие и нелепый жаргон. Говорить они не умели и Моуз разучили. — Крутецки по голове жахает, но у тебя нет что повкуснее этой горькой гадости? — Ты точн не пробовала полынник, эт травяной отвар пострашнее пыток. — Флинт содрогнулся. Наигранно или нет, неясно, но известно, что для воспоминаний нет прошедшего времени, и яркие из них пробуждали ощущения. — Пока пил, думал вырвать язык. И нос. И горло расцарапать тому, кто его придумал… Ух, но это уже мелочи. Моуз закатила глаза, сделала ещё глоток из казалось бы давно должной опустеть фляги и потёрла пальцем верхние дёсны. — Это либо нет, либо ты жадина, — произнесла на манер Тайрин усталым и раздражённым низким голосом. — Либ я хочу, чтоб ты бросила заливать дыру, дно которой никогда не увидишь. — Да ладно тебе! Может мне попросту нравится, как ты бесишься из-за того, что я отняла твою вещь. Ещё одну. И игриво повертела флягой в воздухе с двумя выставленными криво пальцами явно имитируя жвалы-штыки СТР4Жа. Флинт едва сдержался надеть торчавшие из кармана тактические перчатки, чтобы призвать доставленный недавно в некрупной партии беспилотник. «Не, проучу её позже». — В те, мелкой, умещается стольк яда, скольк ни в одной заводской цистерне. А я всего-то спас тя! Моуз ожидаемо заворчала, хотя энергия в ней иссякала с каждым прошедшим часом и сейчас она только вяло ругалась с места. Флинт был уверен в своей правоте и не слушая её отправился в душ. Цокнул при взгляде на бачок, пожевал губу пару секунд, перевёл одноглазый взгляд на ругающуюся и ухмыльнулся. — Ох, проклятие песков! — запричитал он и вздохнул манерно. — Здесь едва хвать на `дного! — произнёс нарочно громко и незамедлительно дождался реакции. Моуз спрыгнула с нагретого солнцем и собственным теплом контейнера и помчалась к душу, как безбашенный варкид — такой прыти от неё Зейн ещё не заставал, но, позвольте вмешаться дорогие читатели, у него ещё будет время узнать её получше. Она отпихнула улыбнувшегося Флинта и живо оставила на песке свою рваную с бронепластинами одежду. Обилие чёрных тату на стройном теле оставляло обманчивое ощущение ненаготы, впрочем, фанатики пощадили некоторые чувствительные участки. Поверьте, он не заглядывался на юную ворчанку, из мести отнявшую его привилегию помыться, он видел много подобных голых тел: упругих, чуточку спелых, светлых и загорелых, роскошных, высоких. Самых разных. И все они пробуждали любопытство, только если манили за собой. Флинт подобрал и бережно расправил её одеяние, вернул свою флягу и задумался над тем, сколько галлонов воды понадобится, чтобы смыть хотя бы часть её наркотического тумана. Мимо проходил дозорный, и Зейн движением головы отправил его подальше одновременно похлопав по своему Сорокопуту в кобуре. Тот понял намёк, поправил толстый шарф и пошёл дальше к свалке. Алые имели на редкость жуткую потребность выделяться из окружения с этими броскими деталями одежды, по факту походя друг на друга. Интересно, сам Зейн тоже был странным, то есть близкий им, со своими высокими воротником или причёской? «Не, ерунда, я один тут понимаю толк в моде, функциональности и удобстве одновременно. Бесомнений!» — Ух, бодрит! — заключила Моуз, когда шум и плеск воды закончился. — Вот уж не подумала, что ты застенчик. — Она прошлась по стылому песку и встряхнула обвисшие мокрые волосы. — Обернись, с тобой говорю! — Ты г`воришь ни с кем иным как Зейном Похабным Флинтом! Я могу стать олицетворением самой похабной пошлости, стоит лишь попросить. — Он обернулся и заметил, как чуть ускорился сердечный ритм. Обезображенное лицо силком опускало голову к недурно вырисованным розам и образцовым узорам на ключицах, портретам близнецов на спелых грудях, ещё ниже к названию секты на двух знакомых языках и снова розам, и наконец к выбритой стрелке в интимном месте, указывающей вверх. Иронично. «Ладно слеплена девчуля. Жаль, немног коротка». — В данном случае берёг твою уединённость. В штабе её маловато. — О, какой ты бываешь очаровашкой! — её голос повысился почти до писка; ладонью накрыла другой кулачок и прижала к щеке. — Я почти тронута. Лилит, видно, клюнула на эту твою сторону. И гульнула с тобой. Наедине. — Моуз подбоченилась и размяла шею от непривычного глазного контакта с высоким собеседником. — Вы уже дошли до того этапа, когда она прыгает на твоём члене? Во имя всего шлёпаного, ему хотелось ответить «да» и остаться в памяти Алых хотя бы трахарем Лилит, пусть это и неправда. Но уже лучше безликого Искателя, согласитесь?! Как раз мимо проходил очередной дозорный, и он, как и любой другой в штабе, любил сплетни больше, чем Зейн своё отражение (не Двойника, его он любил ещё больше), он бы распространил этот недвусмысленный острый факт как можно дальше. С одной стороны, эго Флинта бы приятно раздулось, с другой — ненадолго при несоответствии с действительностью. А как на это отреагирует сама Лилит? Тц. Такие шутки плохи. — Ещё. Нет. — В ответ Моуз выпятила губы и покивала будто в сочувствии. — Но я работаю над этим. Откровенный ответ поднял брови Моуз вверх и приоткрыл рот, фальшиво ли, искренне, неважно, но она замолчала. Перехватила одежду, но не спешила одеваться, повертела её и снова бросила на песок. Подул ветерок и вызвал мурашки на голом теле. Она прижалась — к тёплому мужскому. — Если будешь столь же услужливым и очаровательным, у тебя получится, — странно приветливо донесла она полушёпотом, протянула вверх руки со скрещенными пальцами и накинула на шею гаркнувшего Флинта, как хомут. Следом она подпрыгнула и обняла своими удушающе крепкими бёдрами его таз. Пилот Железного Медведя иначе не умела! — Давай поможем друг другу, — пьяно и развязно предложила она, противно, — ты отведёшь меня к Утёсу, дашь нужное мне, а я — тебе. — И пояснила следом, будто Зейн не догадался: — Возьми меня, подсракулетка! Молодая, весьма влекущая, развязная и холодная, так и напрашивающаяся на то, чтобы её отогрели как следует. Он машинально подхватил её под крепкий зад. Исходящее свечение киберглаза изменилось. «Непорочная, как богиня-королева», раз за разом проносилось у него перед глазами надпись в её бывшем Святилище, продублированная много раз, густым и сладким сиропом она оседала на языке, вынуждая сглотнуть. «Прочь от непорочной», говорила та стрелка из лобковых волос, только побуждала к действиям обратным. — Возьму! — ответил с чуточку сбитым дыханием, припозднившись всего на полминуту. Моуз довольно рыкнула и укусила воздух перед его губами. — И жёс`ко! Тольк те не понраица! Крайнее обещание она не слышала, она как-то быстро сформировала иммунитет к зейновой патетике, только качала головой с отсутствующим взглядом, представляя наверняка более желанный костяной стояк и даруемое им безусловное удовольствие. Её несли к его дальнему контейнеру, не вызывая подозрений, пока Зейн не остановился у какого-то столба, поставил Моуз на песок и не достал из кармана тактические перчатки. Костяшки их светились бирюзой. — Хочешь поиграть здесь? — полусонно или без всякого интереса спросила она. — Ладон. И ахнула от неожиданности, когда увидела взметнувший из люка контейнера чёрный с яркими штыками-жвалами беспилотник, который по команде владельца обрисовал петлю у стрелки подъёмного крана и сбросил трос. Моуз взвизгнула и стала брыкаться, когда Зейн связал ей руки какой-то верёвкой и надел получивший витой узел на крюк: она висела над землёй на пол своих роста. Подёргала ногами, пораскачивалась. — Какого рожна?! Что ты задумал? А ну отпусти меня, ты, тупой.! Она завизжала, и противогазная маска опустилась на лицо, превратив её протесты в приглушённые жалобы. Никто даже не выглянул из штаба, не заметил, что над ней издеваются! Только недавно дозорные ходили туда-сюда и подглядывали за её голым телом, а сейчас все словно испарились. — Приятно позависать, — по-старчески любезно прокряхтел противный подсракулетка и ушёл не оборачиваясь к своему контейнеру. — Ну и дубак! Не оставляй меня здесь! — прогундосила она так, чтобы он услышал, и взялась по-детски хныкать и мычать, как делала каждый раз за последние дни при обнаружении собой неудобств. Устав гундосить, Моуз повздыхала, напела какую-то новую песенку про Тайрин, вспомнила пару военных владофских речёвок и снова повздыхала. Зевнула. Прошло полчаса. Лагерь чёртовых Алых жил, сидел у светильников и смеялся, но где-то отдалённо, прилушённо. Воздух доносил эфемерные ароматы толчёного чая и перчёных закусок вместе, конечно же, с вонью туалетов и грязной скагчатины, которая длинный язык свой приспособила исключительно для всасывания мелких песчаных грызунов. Моуз вольна была сколько угодно раскачиваться и пинать ближайшие дырявые бочки и трухлявый шифер, никто не обращал внимания. Она отчаялась и повисла безжизненно, ощущая, как понемногу холод ночной Пандоры скользил по голой коже, проникал внутрь ледяными лапами, донимал её, тряс. Но это ещё не всё. Донимала её ещё пульсирующая боль в губах и щёках, то ли от присутствия воспоминаний, то ли отсутствия порошка, смягчающего любую жизненную неприятность. Более того, и это ещё не всё! Её донимало жжение в голове, реагирующее на саму мысль о «костыле», проклятая сиренская магия поселилась там, и теперь даже думать больно о том, чтобы расслабиться с его помощью, не то что отправиться за ним! Она протяжно заскулила, как испуганный скаг, и дверь контейнера отворилась. Зейн вышел не торопясь, оглядел пялившуюся на него Мозеру, помотал головой и подошёл к тросу. Она выдохнула. Даже, страшно подумать, готовилась простить за его полоумное поведение и держала неуёмные ноги вместе, чтобы не пнуть его. Я бы рада сообщить, что её мучениям пришёл конец, но я совру. Все манипуляции Зейна свелись к тому, что на тросе появилась примочка, раскрывшая светящийся голоплакат. Моуз подняла голову и увидела: «Она в порядке. Отдыхает». Подсракулетка с ухмылкой успел вновь скрыться за дверью до того, как она распознала подставу. — Будь ты проклят! — заверещала она протяжно что есть силы, на удивление громко, а очередные дозорные прошли мимо слишком поздно, чтобы надумать помочь. Пусть рядом горело тускло несколько лампочек, пусть она висела почти на виду, голоплакат наверху сиял кривдой и отводил все смеющиеся глаза. Мёрзла подсыхающая голова, ныли затёкшие мышцы, с каждой минутой она ненавидела Флинта, а с ним и весь мир, всё сильнее. Она раздумывала над планом мести, но боль отнимала много сил. Спустя какое-то время она заклевала носом, но ей мешало всё вышеперечисленное. Час тянулся за часом. Глубокая ночь сверкала редкими звёздами на сплошном тёмном полотне неба, Элпис бликовал противным синим на поверхность планеты, проникая почти везде. Вдалеке выли щенки скагов, слишком трусливые, чтобы напасть. Глаза Моуз расширились. — Я знаю, ты слышишь меня, подсракулетка! Выходи и помоги мне! Скаги рядом! Они сгрызут меня! Спасай! — Нет там никаких скагов, девчуля, — утвердил приглушённый хрип из дома-контейнера. — Он и Алые тя прикроют в случае чего. Моуз не успела спросить «кто», как раздался механический щебет, вынудивший в любопытстве задрать голову и увидеть на стреле крана знакомого беспилотника. — Ты, мелкая погань, — пролепетали высохшие холодные губы. — Следишь за мной? Знаешь, а я убила твоего предшественника… И снова зевнула, на этот раз проигнорировав все боли, температуру, жажду, ломку и иной неуют. Безликие туманные образы к утру сменились более осязаемыми дикими сценами, кульминация которых пробудила Моуз и вынудила не закрывать глаза вновь, как бы она ни утомилась. Флинт подкатил к ней с причиндалами наголо, сочувственно прошёлся по стылому телу пальцами, целовал и целовал своими мокрыми слюнявыми губами, оставляя замерзающие вмиг следы, щекотал колкой бородой и щетиной и наконец пристроился сзади. Он долго имел её, стонущую от боли и унижения, до логического конца, но потом произошло странное. Пережившая это Моуз во сне добровольно отправилась со своим насильником на вылазку и расстреливала как всегда численно превосходящих бандитов. Как всегда также, какая-то из их пуль попадала в цель, как бы Искатели ни берегли себя, и Моуз упала за укрытие. Флинт, нежеланный партнёр, болезненно отреагировал на её кислотное ранение и помчался в бой с гневными криками: «Посмели достать девчулю, какую я шлёпаю?! Вы уже мертвецы!» Со смятением и странно потеплевшим сердцем Моуз раскрыла глаза и задышала глубоко. «Это было бы в его в духе?» Не имею малейшего желания скрывать этот факт и скажу, что этой ночью пародией на секс занималась не только Моуз. Зейн и Лилит, взбудоражившие вечером друг друга лёгким флиртом, со всей взаимностью продолжили начатое во сне. И данное обстоятельство также пробудило их раньше времени, но гораздо более довольными. — Замечтательного утра, красотуля! — явился из контейнера потянувшийся Зейн, компенсируя недостаток одежды безграничным оптимизмом и вроде как бодростью, хотя я-то знаю, что он ворочался без покоя и следил за подвешенной девчулей полночи. Необходимая маленькая пытка в её положении. — И те, Святая Моуз. Она к тому времени продрала глаза и понимала, что оглядываться вновь нет смысла, чтобы понять, к кому он обращался. Беспилотник стандартно механически зачирикал, но только хозяин придавал этому какое-то значение, примерял эмоцию и умилялся распоследним глупцом. Моуз понимала это не понаслышке: урчащий и скрежечущий Медведь подсказывал ей не только наличие врагов в округе, но и свои повреждения… Подсказывал… Она жила в бледной истощающей реальности вторые сутки, а лучше бы нет. На колкости и жалобы не поворачивался язык. Она проморгалась, во рту по-прежнему с трудом набиралась слюна. Мышцы одеревенели. Она донесла до Зейна усталым мутным взглядом своё состояние, и он наконец помог. Моуз упала в пространство едвашных ощущений: её точно трясли, освобождая от пут, взяли в мягкие ладони, как невесту, надели нижнее белье и нечто напоминающее сорочку, положили бережно, словно блюдо в духовку, на матрац, разносящий невыносимо приятный запах прежде, чем она заснула гораздо крепче в несравненных мягкости и тепле.