***
Французская армия начала наступление на позиции союзников с утра следующего дня. Наполеон занял Праценские высоты, заставив русских и австрийцев отступить под натиском французской армии. Французская Империя, который руководил недалеко от своего монарха начал наступление на левый фланг противников, заставляя тех отступать ещё дальше. Лишь самые хладнокровные и решительные генералы, среди которых был Багратион, пытались хоть как-то отражать натиск французов, жестоко сопротивляясь им. Но это было не так долго. Видя безрезультатность своих попыток, они всё равно рано или поздно принимали решение об отступлении, пытаясь сохранить больше воинов для проведения возможного наступления. Уже сначала боя всем стало ясно, что план австрийцев провалился, и сейчас преимущество на стороне Французской Империи. Наполеон умело предугадал каждый шаг союзных войск, догадался о том, что они будут стараться отрезать его от Дуная и Вены, что совершат наступление с левого фланга. Санкт-Петербург явно не так представлял себе первое сражение. Он видел как через пару часов с начала битвы с поля ушли Александр l и Франц ll. Российская Империя продолжал отчаянно биться с французской армией, руководя флангом, который ему доверили. Он уверенно и без лишних движений размахивал шпагой в сторону вражеских воинов, чётко попадая в цель, пока рядом с ним сражались командиры, которым доверили охрану воплощения страны. Прозвучала команда к отступлению к низине от Праценских высот. Столица России до последнего момента сражался с французами, пока буквально рядом с ним по обе стороны сражались другие солдаты и командиры, не допускающие даже мысли о том, чтобы оставить Санкт-Петербурга наедине с врагом. Но всё же большинство солдат их корпуса отступали, повинуясь команде. Городу пришлось смириться с мыслью о том, что следует бежать, несмотря на всё желание остаться и бороться до конца, наперекор всем указаниям главнокомандующего. Санкт-Петербург покрепче сжал уздечку своего белого коня и, развернув его в сторону, устремился в бегство, следуя в самом конце своей колонны. Была заметна одна странность. Французы хоть и преследовали их, но вслед русским не стреляли. Не пытались сбить, догнать и уничтожить. Они будто следили, чтобы русские просто убегали с поля боя, давали в целости и сохранности убежать. Но столице было некогда задумываться о странном поведении французской армии. Нужно сбежать до нужного места, а потом, при удобном случае и при возможности, отразить атаку. Здесь уже будет зависеть всё от высшего командования и его распоряжения. Город представлял, что сражение будет тяжёлым, но чтобы было настолько трудно даже сохранять свои исходные позиции, противясь натиску врага, он не имел понятия. Санкт-Петербург ещё до начала битвы мог мечтать о славе и о том, как будет геройствовать на поле сражения. Но все его мечты разрушились, как только он понял, что весь план, разработанный австрийцами, пошёл не так, как было нужно. Санкт-Петербург уверенно и решительно бежал за своей колонной, беспокоясь о дальнейшем ходе битвы, как вдруг, рядом с ним, буквально в метре, прилетел снаряд с громким хлопком. Город громко выругался от резкости и широко расширил глаза от страха, не ожидая рядом с собой взрыва. Столица, крепко схватившись за уздечку, едва удержался на коне, который тут же испуганно встал на дыбы и истошно заржал, также не смея оставаться равнодушным и спокойным в такой ситуации. — Тихо, Марс! Успокойся, мальчик! — пытался успокоить своего скакуна Санкт-Петербург. Но всё было безрезультатно. Несмотря на то, что столице выдали одного из лучших коней во дворце, дисциплинированно и покладистого, животное перепугалось такого близкого взрыва с собой. Марс тут же начал быстро бежать в другую сторону, противоположную от колонны, пока город пытался из всех сил успокаивать коня. — Марс! Нам не туда нужно! Марс, успокойся! — истошно вопил Санкт-Петербург, натягивая уздечку на себя, стараясь остановить животное и пытаясь достучаться до своего верного скакуна, но тот только больше противился и дёргался, пытаясь скинуть столицу со своей спины. Это ему удалось сделать, конь резко затормозил на достаточном расстоянии от битвы, продолжая скакать из стороны в сторону, чтобы сбросить «груз» со своей спины. Санкт-Петербург, не удержавшись от такого, тут же свалился на землю и сильно ударился головой о ствол дерева. Город прошипел от резкой боли и зажмурил глаза, дожидаясь когда она пройдёт. Русский стал протирать рукой место ушиба и медленно покачивать головой, будто это помогало справиться с раскалывающейся болью. Столица не знал, сколько так просидел под деревом, потирая свой затылок. Но неспешные шаги и стук копыт нескольких скакунов заставили обратить на себя его внимание. Санкт-Петербург приоткрыл глаза и ошарашенно начал рассматривать часть французской колонны, которая столпилась около него. Во главе них, в самом центре сидел на белоснежном коне, держа того за уздечку, высокий мужчина с тёмно-русыми волнистыми волосами. Его зеленые глаза с явным любопытством рассматривали потрёпанного русского, который был в полной растерянности. Это конец? Сейчас его позорно возьмут в плен? Как он потом будет смотреть в глаза своим соотечественникам, солдатам, которые проливали за него кровь?! Санкт-Петербург был не просто столицей, он объединял русскую армию, потому что был символом, за который они боролись и проливали свою кровь. Он был такой же значимой фигурой как император и Российская Империя. Как же это пошатнёт статус, умы русских солдат, когда они узнают, что их столица в плену у врага? Да ещё так позорно оказавшись в нём! — Так это и есть знаменитая столица Российской Империи? Санкт-Петербург? — медленно, с расстановкой, но с нотками надменности в голосе спрашивал мужчина в центре, пока столица с вызовом отвечал ему твёрдым взглядом. «Меня узнали! Они знают, что я столица! Дело ещё хуже, чем я думал!» — сразу же взволнованно подумал про себя русский, сжав ладони в кулаки. Отличительной чертой француза, который высокомерно смотрел на него сверху-вниз, был старый небольшой шрам, располагающийся от скулы до середины левой щеки. Белоснежный мундир противника уже был окрашен в красноватый и сероватый оттенки, но эта деталь не делала его хуже с виду. Поджарое, закалённое ни одним сражением тело восхищало и заставляло напрячься Санкт-Петербурга. Перед ним как минимум генерал, это не просто солдат. — Давно хотел встретить тебя лично, Санкт-Петербург. Но удавалось лицезреть тебя только на портретах и издалека на балах. Хотелось узнать: так ли хороша столица могущественной Российской Империи, как её Император? — с издёвкой спросил французский генерал, изогнув бровь. Русский ненавидел, когда подобным образом, неуважительно и с явным высокомерием, обращаются к нему. Санкт-Петербург гордо молчал, всё также прожигая дыру в французе. — Мне говорили, что ты любишь поболтать, а сейчас только молчишь. Какая жалость, — скучающе сказал враг, закатив глаза, после чего неожиданно для самой столицы, француз сказал. — Расступитесь. Дайте столице России спокойно уйти, — приказал мужчина. «Уйти? Они меня отпускают?» — не верил своим ушам русский, ссылаясь на побочные эффекты после сильного удара. Как только солдаты разошлись друг от друга, Санкт-Петербург заметил своего коня, который, наконец успокоившись, спокойно стоял в стороне, иногда наклоняя голову к земле, словно собираясь есть затоптанную траву. — Чего сидишь, Санкт-Петербург? — надменно спросил противник, пристально смотря на столицу, демонстрируя своё превосходство в данной ситуации. — Вы даёте мне уйти? — спросил город, не веря в свою удачу. — Правильно понял, — усмехнулся генерал. — Ты и так достаточно унижен. Твои солдаты позорно бегут под натиском наших. А я уверен, что эта встреча не станет для нас сегодня последней, — загадочно блеснув глазами, сказал он. — Но если ты хочешь составить нам компанию в качестве почётного пленника, мы будем только рады и вежливо тебя проводим до нашего лагеря. Санкт-Петербург с силой сжал ладони в кулаки и, пошатываясь и протирая свою голову, встал с земли. Его раздражала собственная беспомощность. Он не мог ничего возразить французу, не мог накинуться на него с кулаками за такие неуважительные слова в сторону его армии. Это было мучительно для столицы, и тот буквально из последний сил сдерживался, чтобы не ответить какой-нибудь колкостью. Но какие последствия будут сказанному, это уже было одному Богу известно. — Передавай пламенный привет Александру от Наполеона! — смеясь ему в след, помахал французский генерал. — И увидимся с тобой на заключении договора о капитуляции, Петербург! — прощался с ним мужчина, пока город взбирался на своего скакуна. Санкт-Петербург ударил коня уздечкой и устремился вперёд, к отступившим русским и австрийцам. Ещё чего! Столица не допустит такого! Он сделает всё, что в его силах, лишь бы не встретиться с этим наглой и высокомерной личностью. Не допустит подписание никакого договора о капитуляции. Ни за что! — Мы возьмём реванш, — пообещал сам себе русский, уже видя колонну, которая должна была следить за ним. Солдаты в панике переговаривались и крутились из стороны в сторону, словно пытаясь высмотреть свою столицу. Завидев бегущего к ним Санкт-Петербурга, они тут же радостно воскликнули, с облегчением выдохнув. С их городом всё хорошо, он не пострадал. — Ваше высокопревосходительство! Вы в порядке? Когда вы убежали в сторону мы так за вас взволновались! — восклицал один из солдат колонны, тут же подбегая к обессиленному городу. — Всё хорошо, просто Марс испугался, пришлось пробежаться с ним, — без улыбки хмыкнул Санкт-Петербург, принимая помощь солдат. — Мне нужно осмотреть голову… Я сильно ударился о дерево, когда он меня скинул с себя. Про французов он решил умолчать. Не хватало, чтобы ему был такой позор ещё среди армии. — И не смейте избавляться от коня! — сразу же предупредил столица, сверкнув глазами. — Он верно мне служит, и в том, что он испугался в таком близком расстоянии от нас снаряда не делает его плохим. Я вас предупредил. — Так точно, ваше высокопревосходительство! — кивнули ему солдаты и некоторые из них подошли к коню, чтобы привести его в порядок и накормить.***
Битва завершилась в пользу Французской Империи. Австрийская Империя был в полной растерянности, он явно не ожидал, что сражение, где на его стороне был численный перевес, окончится разгромом. Российская Империя и его воины собирались покидать поле битвы в подавленном состоянии. Оно и понятно! Сражение при Аустерлице стало первым поражением на счету Империи со времён Северной войны. В последний раз Император терпел такое позорное поражение только в 1700 году при Нарве, которое стало первым столкновением сил шведов и русских. Российская Империя долгое время вместе с Австрийской Империей ожидал, когда с ними решит заговорить Французская Империя. Русский не желал даже смотреть на своего союзника. Внутри него закипала злость на него и обида на самого себя, что не смог уговорить приготовить другой план ведения сражения. Он не собирался ничего говорить австрийцу, высказывать свои эмоции или ругать того. Мужчина упорно молчал и игнорировал любые попытки Австрийской Империи заговорить с ним. Гнев в сторону Австрии разгорелся ещё больше после того, как тот сказал: «Бороться против него бесполезно. И мы сегодня это поняли». Позже к ним подошёл Французская Империя в своём белом мундире, поверх которого на плечах располагался тёмно-серый плащ. Он, казалось, был на седьмом небе от счастья. Победить одну из сильнейших союзных армий Европы, что может быть лучше? — Добрый вечер, господа, — улыбнулся француз союзникам, вежливо приподнимая свою треуголку, приветствуя их. — Очень неприятно, что мы с вами встретились именно при таких обстоятельствах. Но вы сами выбрали путь борьбы, — простодушно пожал плечами мужчина, разведя руки в стороны, якобы от досады. — Российская Империя, я ценю ваше время, поэтому если вы не желаете что-либо мне сказать, то можете покинуть поле нашей битвы. Российская Империя удивлённо приподнял брови и молча уставился на Императора. Это издёвка или шутка? Они же оба проиграли. Почему Французская Империя его отпускает? Австриец возмущённо посмотрел сначала на француза, а затем на самого русского. — Извините? Я правильно вас понял? — спросил он, на что победитель лишь шире улыбнулся и подошёл к нему ближе, положив свою ладонь ему на плечо. — Вы всё верно поняли, — подтвердил француз. — Надеюсь, это поражение станет для вас хорошим уроком, — Французская Империя наклонился к его уху и совершенно спокойно ледяным тоном продолжил. — Лучше со мной сотрудничать, а не стараться разгромить. Это первый и последний шанс вас вразумить, Россия, — после чего отстранился от русского, убрав ладонь с его плеча, всё также продолжая улыбаться. — Что ж, Австрийская Империя? Пойдёмте обсудим, когда моему послу стоит посетить вас для заключения договора. Спустя пару недель Французская Империя с несколькими дипломатами прибыл в Пресбург для заключения договора, который заканчивал бы войну Третьей коалиции против французов в их пользу. Французы, зайдя в здание, вели себя как подобает победителям. Гордо расхаживались по коридорам местного дворца, высокомерно смотрели на австрийских дипломатов, которые, скрепя зубами, создавали атмосферу вежливости и вели их в нужный зал. — Понять не могу, почему вы позволили русским уйти? — тихо, почти шипя, спросил французский генерал, который во время сражения при Аустерлице отпустил Санкт-Петербурга. — Это моё совместное решение с Его Императорским Величеством. Мы решили, что так будет лучше, — спокойно и также тихо ответит Французская Империя. Сейчас его выражение лица отличалось от того добродушного, которое видел при встречи с ним Российская Империя. Империя был совершенно спокоен, даже равнодушен к сложившейся обстановке и без всякого интереса разглядывал коридоры дворца, словно посетил обычную конюшню. Серо-синие глаза излучали только холод и безразличие. Император всем своим видом показывал, что находиться ему здесь неприятно, что это лишь необходимость, что ещё больше ослабить и подчинить Австрийскую Империю. — Но где здесь здравый смысл, объясните мне! — нахмурился мужчина. — Разве нам не выгодно сразу же подмять под себя максимальное количество европейских держав. И это не просто какая-то европейская страна. Это Российская Империя, которая имеет свой вес на политической арене, — продолжал настаивать он. — Париж, я уже всё сказал, — грубо ответил Французская Империя своей столице. — Если хочешь оспорить наше с Наполеоном решение, тогда иди прямо к нему, — чуть ли не рыча, сказал Император. — Если желаешь продолжить разговор, то давай оставим его за стенами дворца австрийцев. Забываешь, где находишься. Париж недовольно фыркнул, скрестив руки на груди, а затем ответил махнув головой, чтобы убрать чёлку назад: — Я вас понял. Не смею вам перечить, Французская Империя, — вежливо, но с явным недовольством ответил город. Но даже такой ответ устроил страну. Столица его иногда раздражал. Его излишняя наглость и желание навязать свою волю и решение порядком доставали довольно уравновешенную Империю. Но несмотря на такой ряд недостатков Париж был опытен как в военном деле, так и в дипломатическом. Он всегда желал для страны только самого лучшего и упорно добивался этого, как подобает настоящей столице. Так что возмущения города сейчас можно было списать на противоречие любой логичной цепочки. Где это было видано, чтобы одна из проигравших сторон ушла с поле боя без какого-либо документа? В данном вопросе Французская Империя полностью разделял позицию Наполеона. Российской Империи ровным счётом как и самому Александру Благословенному стоит дать ещё один шанс, чтобы они окончательно определились с выбором стороны. — Дело больше в Александре, чем в Российской Империи, — как-то сказал Наполеон ему. — Российская Империя в конце прошлого века с явным желанием сотрудничал со мной и с твоим братом, ты должен помнить. Александр же… — мужчина тяжело вздохнул. — Он слишком падок на европейское мнение. Он меня недолюбливает за моё происхождение, предпочитает сотрудничать с традиционными для русских странами как Пруссия и Австрия. Как-то я даже упомянул его причастность к дворцовому перевороту… — задумчиво произнёс он. — В следующий раз, если Александр снова осмелится пойти против меня, просто так он не уйдёт. Подпишет договор. Твоя задача расположить к себе Российскую Империю. Тебе это не составит труда, а нам это пойдёт только на пользу. Тяжело стране, когда её точку зрения не разделяет правящий монарх, — усмехнулся Наполеон. Российская Империя был интересен. На опыте француза он стал первым воплощением страны, которая не разделяет целиком и полностью позицию своего правящего монарха. Русский цеплял своими манерами и общительностью, своим природным обаянием и талантом расположить к себе человека. Будто Империя был похож на него самого, и с каждой новой встречей он в этом убеждался всё больше и больше. Наконец они пришли в зал, где уже их ожидали Австрийская Империя и его столица. Вена недовольно блеснула глазами в сторону пришедших французов и отвела взгляд в сторону, сжав ладони в кулаки. Париж самодовольно ухмыльнулся. Бедная Вена, неужели она отвыкла проигрывать? Или это горечь от того, что Священная Римская Империя доверил не тому ученику управлять политикой на его территории? Австрийская Империя, мягко говоря, не очень удачно начал своё правление. Поняв, что его учителю лучше не становится, он объявил себя Императором Австрии, не отказываясь при этом быть наследником его Империи. «Побоялся стать ниже по статусу Франции?» — про себя насмешливо предположил Париж. Перебросившись парой фраз приветствия, французские дипломаты предоставили для ознакомления договор с уже заранее приготовленными статьями. Французская Империя внимательно следил за состоянием и поведением Австрийской Империи, который, сдерживая маску равнодушия и спокойствия, перечитывал договор во второй раз. — Почему в договоре фигурируют Баден, Вюртемберг и Бавария? — задал свой вопрос австриец, переведя взгляд с бумаг на Императора. — Они не фигурировали в битве, они являются частью Священной Римской Империи. Я не буду признавать их Королевствами и отдавать им во владения территории других учеников! — Будешь, — ледяным тоном сказал Французская Империя, а глаза его сверкнули недобрым блеском. — Ты проигравший. Ты не имеешь права не принимать мои условия. В ином случае я повторю военную кампанию против тебя и разгромлю так, что ты пожалеешь, что когда-то стал наследником Священной Римской Империи. — Я не имею право разделять территории учеников между собой без одобрения Священной Римской Империи… — Не ври мне, — твёрдо прервал его француз. — Ты наследник. Ты тот, кто его заменяет сейчас. Ты, в конце концов, сам Император своих земель. Это лишь твои пустые и глупые оправдания, чтобы не следовать договору. Я просчитал каждый пункт, чтобы убедиться, что их выполнить тебе по силам. Тем более, имей совесть, я не такой жестокий, я выделил тебе Зальцбург и Берхтесгаден, — мужчина немного помолчал, а затем приказал. — Подписывай. Такой тон и обращение к себе возмутили Австрию, но разве тот что-то мог возразить? Он проигравший. Слабак, который не может и рявкнуть в сторону француза. Австрийская Империя на миг глянул на Вену, которая лишь ожидающе смотрела на нижний угол листа, где австриец должен был поставить свою подпись. Империя тяжело вздохнул, поняв, что обмануть французов или как-то постараться смягчить условия договора не получится. Император поставил свою подпись и посмотрел на Французскую Империю, который в тот же миг доброжелательно ухмыльнулся, довольный его покладистостью. — Так бы сразу, — гораздо теплее сказал Империя.***
1806 г. Вечер в столице Австрийской Империи выдался тёплым, безветренным. Лишь недавно, когда заметно потемнело на улице, над дворцом начали скапливаться облака, которые свидетельствовали о скором дожде. Пруссия стоял во внутреннем дворе дворца в стороне от других учеников Священной Римской Империи, скрестив руки на груди. Сейчас он слышал какие-то недовольные восклицания в сторону Австрийской Империи от Вюртемберга и Баварии. До немца доходили лишь обрывки их фраз, но то, что они общались на повышенных тонах, ни к чему хорошему не могло привести. — Да ты не способен будешь сохранить то, что тебе доверил учитель!.. — рычал Бавария на австрийца, который был таком подавленном состоянии, что только мог молча слушать эти упрёки. Хотя иногда всё же перебрасывал злобный взгляд на тех, кто начал эту ссору. — Если бы он управлял Империей, наверняка бы она не была бы в таком плачевном состоянии, как при тебе, — добавлял Вюртемберг, сверкнув своими ярко-голубыми глазами. — Ты её просто погубишь под давлением Франции! — Вы же сами перешли на его сторону, предав Империю! — не выдержал Австрийская Империя, даже шагнув ближе к ним, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься. — Вы решили поддержать его, освободиться из-под власти учителя! И сейчас тогда в чём вы меня обвиняете?! Своими выходками вы ослабляете то, что строил и охранял Священная Римская Империя! Пруссия понял, что нужно вмешиваться, пока словесная перепалка не перешла в более ожесточённую. К ним уже начали подходить другие княжества и курфюршества, которые с интересом ожидали продолжения. Королевство уверенно пошёл к ним, после чего грубо оттолкнул австрийца от Баварии и Вюртемберга. Император хотел было что-то сказать, как Пруссия его перебил и, твёрдо смотря на Королевства, сказал им: — Прекратите это, — жёстко приказал немец, пока они смотрели на него с непониманием и недовольством. — Вы забыли по какому случаю находитесь здесь?! — громко спросил Пруссия, обведя взглядом толпу учеников, которые продолжали наблюдать за ними. — Мы проводили в последний путь Священную Римскую Империю, мы должны почтить его память, — прошипел Король. — А вы сейчас устраиваете ссору и обвиняете друг друга, — он перевёл взгляд на австрийца, который опустил взгляд на землю, крепко сжав губы между собой. — Какая разница, что мы здесь устраиваем! — тут же воспротивился Вюртемберг. — Мы уже проводили нашего учителя в мир иной, можем остаток вечера провести как желаем. Это наше дело, Пруссия, не лезь, — угрожающе рыкнул Королевство. — У тебя самого конфликт с Австрией, и ты сейчас защищаешь его? Пруссия некоторое время молча смотрел на него таким взглядом, что Баварии казалось, сейчас заместо его друга появится пепел. Внезапно немец схватил того за воротник мундира и притянул к себе, практически вплотную. Бавария тут же схватил пруссака за плечо, собираясь оттолкнуть в случае чего, но тот лишь ледяным тоном прошипел: — Думаешь, если вы оба добились с подачки Франции титулов Королей, то будете здесь теперь строить из себя главных? — спросил Пруссия, пока Вюртемберг, удивлённо вскинув брови, смотрел на него. — Император Священной Римской Империи теперь Австрия. Этот факт вы не уничтожите ни при каком обстоятельстве, он был его наследником до последнего. Так и относитесь к нему с уважением, — после чего немец отпустил Вюртемберга. — Пруссия, теперь мы равны по статусу, а ты ведёшь себя так, будто до сих пор сохраняешь за собой первенство! — прошипел Бавария, когда немец повернулся к ним спиной, собираясь уйти. — Юридически мы равны. Но, по крайней мере, я не являюсь марионеткой Французской Империи и не создаю раздор внутри Империи нашего умершего учителя, Бавария, — не разворачиваясь к ним, негромко, но так, чтобы их услышали все, ответил Пруссия, после чего последовал в сторону. Другие ученики тут же зашептались: кто-то говорил, что Пруссия прав, кто-то твердил, что он лезет не в своё дело, кто-то поддерживал союзнические отношения между французами и Королевствами. Вюртемберг недовольно скривился, а Бавария раздражённо фыркнул, после чего они поспешили уйти, высматривая Бадена, с которым приехали сюда. Только сейчас во внутренний двор дворца вышла Королевство Венгрия, которая не понимала причину суматохи и поспешила расспрашивать других стран о произошедшем. Ей тут же всё объяснила Гессен, продолжавшая прищурено смотреть на Австрийскую Империю, думая о чём-то своём. Австрийская Империя, который до этого момента хранил молчание, стоя посередине двора, тут же рванул к уходящему Пруссии, на ходу поправляя рукава своего мундира. — Пруссия! — позвал его австриец. Немец остановился около своей кареты и нехотя повернулся к нему, сложив руки за спину. Он изогнул бровь и ожидал, что же ему хочет сказать Империя. — Спасибо, что остановил эту ссору… — Мне не нужно твоих благодарностей, Австрия, — тяжело вздохнув, тут же перебил его немец. — Я сам считаю, что ты не удержишь эту Империю, которая досталась тебе от учителя. Тебе бы о своей позаботиться, — невероятно спокойно сказал Пруссия. Он был эмоционально вымотан. Смерть Священной Римской Империи сильно ударила по нему самому, словно только этого ему не хватало в этой трудной внешнеполитической обстановке. Будто что-то потаённое, нечто дорогое вытянули из сердца Пруссии. Мужчина знал, что когда-то застанет смерть учителя, но не думал, что ему будет после этого так гадко на душе. Как только он уедет отсюда, нужно будет как-нибудь отвлечься: игрой на флейте, прочитать очередные труды какого-нибудь философа, может сейчас поболтает с Берлином и уже будет полегче. Всё же после погребения оставалось неприятное чувство, от которого Король желал поскорее избавится. — Для тебя Империя, которая досталась от учителя, лишь престиж для себя самого. Ты не удержишь её, потому что у его бывших учеников, у нас всех, нет того, кто нас более-менее скреплял между собой, как символ, который следует уважать. Ты не он, и все это понимают, даже ты сам. Уже часть учеников перешла на сторону французов, другие просто отдаляются, — закончил свою мысль Королевство. Австрийская Империя скривился от слов Пруссии. А он ожидал другого? Столько лет соперничества и конкуренции играли существенную роль на их взаимоотношениях. Австриец тяжело вздохнул и спросил: — А на какой стороне будешь ты? — Я не буду добровольно идти в союз к французам. И не должно ли тебе быть всё равно? Тебя он больше не тронет, если ты сам к нему снова не полезешь, вы подписали с ним союз. — Французская Империя будет давить на тебя, пока он не будет уверен, что ты на его стороне и полностью зависишь от его решений. Ты одна из немногих европейских держав, которая не пошла с ним на контакт, но и не искала конфликтов с ним, — нахмурился Империя. — Не нужно за меня беспокоиться. Я сам со всем справлюсь, если нужно будет — дам отпор, — отрезал Пруссия, не желая делиться своими мыслями или планами с Императором. На этот счёт у немца уже были кое-какие мысли, которые с кем попало не стоит обсуждать, тем более, если этот кто-то уже под влиянием французов. «Нужно будет обсудить всё с Российской Империей и тогда уже решать, что делать дальше», — подумал про себя Король. — У меня не вышло одолеть его даже с Российской Империей, думаешь у тебя выйдет? — горько усмехнувшись, спросил австриец. Немец ему не ответил, лишь презрительно прищурился и сел в свою карету, где его уже ждал Берлин, внимательно следивший за диалогом стран, исподлобья разглядывая то Пруссию, то Австрию. — До встречи, — на прощание бросил Король и приказал ехать к себе во дворец, закрыв за собой дверцу.