Зимняя мечта

      1809 г.       Французская Империя с напряжением молча смотрел на Австрийскую Империю, который, скрепя зубами, подписывал очередной документ с французами. Вена, стоящая рядом видела, как Император вражеского государства угрожающе приблизился к её правителю, всем своим видом показывая, что в сложившейся ситуации он сделал только себе и своей стране хуже. Заметив на себе пристальный взгляд столицы австрийцев, Франция выпрямился и посмотрел прямо на неё, от чего город тут же выпучила глаза с какой-то настороженностью.       — Вышли оба, — холодно и коротко сказал француз, переведя взгляд с Вены на Парижа, который стоял недалеко от неё.       — Как вы смеет… — хотела было спросить австрийка на такую грубость, как Париж оказался рядом с ней и, мягко положив свою ладонь ей на талию, чуть приобнял и повернул её в сторону двери из зала.       — Не стоит перечить, Вена, — мурлыкнув ей на ухо, сказал столица французов, уже уводя её. — В такой ситуации ты сделаешь только хуже своему правителю. Лучше подчиниться и спокойно уйти. Наверняка им есть о чём поговорить наедине, без нас, — ласково пройдя по её спине пальцами, сказал Париж.       На его действия Вена резко дёрнулась, как только они покинули зал с монархами, и повернулась к гостю лицом, сложив ладони в кулаки. Нахмурившись, столица Австрии шикнула и сказала:       — Не прикасайся ко мне, Париж! — тут же воскликнула девушка, убирая руку француза за запястье. — На меня твои чары любви не действуют, особенно, после того, как вы нанесли нам визит после войны.       Время уже было позднее. Солнце скрывалось за горизонтом, от чего последние лучи едва попадали в коридор через высокие окна. Молочный коридор окрасился в оранжево-красные оттенки заката, золотые узоры на стенах приятно переливались в свете лучей, чем невольно залюбовался гость. Мужчина спустя каких-то пару секунд снова обратил внимание на негодующую столицу. Её рыжие волнистые волосы на свету выглядели словно настоящий огонь, что от чего-то позабавило француза.       — Вена, ты так говоришь, будто мы в этом виноваты! — от души посмеялся Париж. — Твой Император сам начал против нас войну, так что всё, что здесь произошло целиком и полностью ваша вина. Кто же виноват, что вы с первого раза не понимаете? Одного Аустерлица было мало? — насмешливо спросил француз, после чего схватил Вену за подбородок, на что та сразу же пискнула и схватила своими руками его запястье.       — Я тебе уже сказала.! — начала австрийка, как её тут же оборвал француз:       — На твоём месте я бы лишний раз не открывал рот, моя милая Вена, — приподняв одну бровь, сказал столица Франции, ласково погладив большим пальцем подбородок девушки, задумчиво и уже без той глупой улыбки рассматривал столицу врага. — Вы проигравшие, а ведёте себя как надменные победители. Вы подчинённые, — жёстко произнёс мужчина. — Вы теперь полностью зависите от нас, потому что вы уже очередной раз проиграли. Не в обиду сказано тебе, Вена. Но ваша верхушка явно не думает мозгами.       — Отпусти меня! — в очередной раз уже раздражённым голосом прошипела столица Австрии, на что француз улыбнулся уголком губ и хмыкнул, отпуская подбородок девушки.       — Ладно, куколка. Только не рычи.       Оставшись наедине с Австрийской Империей, Франция обошёл своего врага со спины и остановился рядом с ним, внимательно разглядывая лицо австрийца, который, подписав документ внизу страницы, не решался поднять взгляд на гостя.       — Боишься меня? — ухмыльнувшись, спросил Французская Империя, сверкнув своими глазами.       — Презираю, — сдерживая рык, ответил Австрия, тут же выпрямившись и посмотрев прямо в глаза своему гостю, на что тот лишь изогнул бровь и перестал улыбаться.       — И ты смеешь так открыто об этом говорить? Это не делает тебя храбрым человеком, Австрия, — хмыкнул Франция, отходя от хозяина дворца. — Это называется глупостью и безрассудством. Я ведь и разозлиться могу, сделать условия гораздо тяжелее для тебя и для твоей страны.       — Но не сделаешь, потому что поимел с меня достаточное количество территорий в пользу своих марионеток, — решительно ответил австриец, следя за французом.       — Я просто слишком благороден, — усмехнулся мужчина, вставая напротив картины, что висела на стене напротив окна.       Сложив руки за спину, француз, как истинный ценитель искусства, внимательно разглядывал портрет королевской семьи в лице Королевства Венгрии, которая слабо улыбалась и держала в руках букет полевых цветов, и Австрийской Империи, обнимавшего супругу за талию. Он будто забыл про находящегося рядом с ним австрийца, продолжая подмечать какие-то детали в портрете, пока не обернулся к Австрии с лёгкой улыбкой, продолжая:       — Лишний раз твоя идиотская прямолинейность выводит меня из себя, Австрия, — недобро блеснув глазами, говорил Император. — Как же ты не поймёшь… Своими недальновидными поступками и словами ты делаешь хуже не только самому себе, но и своему народу, своей дорогой и обожаемой жене, — изогнув бровь, хмыкнул Франция, на что австриец сжал ладони в кулаки и оскалился, не сдерживая своей ненависти.       — Ты на что сейчас намекаешь? — прорычал Император.       — Что ты! Я ни о чём! — улыбаясь, замахал руками француз. — Я просто хочу понять, что в твоей голове, что тобою движет, — слегка постучав указательным пальцем по своему виску, продолжил мужчина. — Ведь даже после всех бессмысленных попыток что от тебя, что от твоих товарищей по коалициям, вы так не добились и четверти желаемых целей по отношению ко мне, — тихо рассмеялся Французская Империя. — Но всё равно, ты из раза в раз стремишься меня ослабить. Не пойму тебя… Тебе нравится себя унижать?       Австриец молчал, тяжело и напряжённо выдохнув, пытаясь расслабиться, а потому отошёл в сторону, проведя рукой по дубовому столу. Всё равно он где-то внутри себя не терял надежды на победу над французами даже после Аустерлица. Даже после проигрыша Пруссии и России. Мотивы последнего мужчина вообще не понимал. Сначала он яро не хотел сотрудничать с Францией, затем заключает мир и помогает ему во всём, за что его французы поощряют областями от Пруссии и его самого, огромной Финляндией. Русский за всю короткую войну пятой антифранцузской коалиции просто отправил небольшой корпус для стычки с войсками Австрии. Будто бы хотел этим действием показать, что он присутствует в этом конфликте на стороне французов. Да только нет у него конкретных целей и мотивов воевать против австрийцев, и это наследник Священной Римской Империи хорошо понял. Конечно, Россия сам вёл войну с Королевством Швецией за Финляндию, но это не очень хорошее оправдание его пассивности.       Несмотря на это крайне холодное отношение русских к войне пятой коалиции, Франция за участие наградил самодержца Тарнопольским округом, который находился в составе Австрийской Империи. Разве так каждого, кто выполняет договорённость, поощряют? Или между Французской Империей и Российской правда что-то нечисто и их связывает что-то большее чем сотрудничество?       Мало того, что Австрия лишался выхода к Адриатическому морю, отдавал французам значительные территории герцогств и графств, так ещё Император имел наглость награждать другими областями и округами своих союзников и марионеток в лице Королевства Баварии и Герцогства Варшавского, который вообще не понятно откуда взялся. Интересно, был ли рад Россия, когда около его границ появилось такое «счастье», подаренное же Французской Империей? Наверняка эмоции что австрийца, что русского, что Пруссии были одинаковы в момент, когда с подачки Франции появился наследник Речи Посполитой. Этого больше всего они и опасались, что кто-то найдёт спрятанного малыша и воспользуется его родословной в своих собственных целях во вред им.       — Что ж, чтобы окончательно внедрить вам в голову условия договора, я их ещё раз продиктую, — заботливо сказал Французская Империя, поправляя треуголку на своей голове и снова переходя на вежливый тон. — И поверьте, Австрия. Если вы его нарушите, не выполните и посмеете снова напасть на меня, я сотру с лица земли вашу страну, раздам территории ученикам Священной Римской Империи. А вас самого помещу в Фенестрелле. Я не буду вас терзать пытками, я лишь заставлю смотреть на то, как именно вы привели свою страну к краху из-за вашего неповиновения сильнейшему.       Австрийская Империя недовольно сощурился, повернувшись лицом к Франции, на лице которого появилась довольная и высокомерная ухмылка.       — Вы отказываетесь от мною ранее сказанных территорий, — медленно и выразительно стал повторять свои условия Империя. — Присоединяетесь к континентальной блокаде Великобритании и разрываете все отношения с этой страной. Сокращаете свою армию до ста пятидесяти тысяч человек. И, конечно, за ваше недальновидное решение объявить мне войну, я требую контрибуцию, размер которой уже был указан в документе. Вы всё поняли, мой друг? — ядовито выделил обращение француз.       — Можете не сомневаться в исполнении мною обязательств, — тихо, чуть ли не рыча, сказал Австрия, опустив голову.       Император вражеской страны перестал ухмыляться и уже более мрачно сказал:       — Помните. От вашего благоразумия и стремления исполнять условия Шёнбруннского мира зависит не только судьба вашей страны, но и положение вашей обожаемой и очаровательной супруги.       Мужчина поднял взгляд на Францию и сделал угрожающий шаг вперёд, словно собирался набросится на гостя, как сорвавшаяся с цепи собака. Несмотря на ненавистный блеск в глазах австрийца, на сжатые в кулаки ладони, боевую стойку, француз не шелохнулся, продолжая ровно и уверенно стоять, лишь презрительно оглядывая хозяина дворца. Упоминание Венгрии совершенно вывело из себя Австрийскую Империю, поэтому тот старался из последних сил сдерживать свою злость. А французского Императора такое только больше веселило в душе, словно он наблюдал за комедией в театре.       — Франция, — сдерживая рык, начал Австрия, выпрямляясь в спине. — Слишком низко угрожать мне жизнью моей жены.       — Я? Я не угрожаю её жизнью, Австрия, — мягко улыбнулся уголком губ мужчина. — Видимо от злости вы уже не понимаете значение мною сказанных слов. Я лишь предупреждаю и даю намёк, как ей будет непросто без вас, если вы глупо нарушите обещания. Кто-то же должен будет её поддержать в такой нелёгкий период, и я окажу ей эту поддержку. За неё, как раз, вы можете не переживать, — открыто насмехался над проигравшим Империя, после чего снова стёр с лица ухмылку, оставив холодный прищур. Его губы криво содрогнулись, после чего он продолжит. — Осмысли мои слова, Австрия. И думай прежде всего своей головой, а не строй ложные мечты после красивых слов Великобритании о поддержке. Ты мне не ровня. Ты слаб, в отличие от меня. И даже всеми вами обожаемый Великобритания не поможет, он скоро падёт, — сдержал рык француз, пока австриец молча слушал его, не решаясь съязвить и даже что-либо высказать.       Французская Империя не собирался сдерживаться в угрозах и не скрывал своего презрения и ненависти к настолько жалкой стране, как к Австрии, к другим странам Европы, которые были также слабы и беспомощны. После Тильзитского мира Франция стал действовать более агрессивно, понимая, что никто из сильнейших стран Европы не посмеет оказать ему сопротивления. Российская Империя был повержен вместе с Пруссией, Австрия в очередной раз проиграл. Великобритания не мог действовать в одиночку, поэтому привлекал на свою сторону других стран. Но его финансовая помощь ни к чему не приводила.       Великобритания был и остаётся его главным врагом. Тот, ради кого француз развёл весь этот театр. Потому что единственным, кто не подчинился ему, является англичанин. И больше всего в ситуации раздражало, что кроме экономического истощения ничего против него не сработает. Королевство — владыка морей, он непобедим на море, это уже испытал Император. И Великобритания не идиот, он сознательно не пойдёт первым против Французской Империи, не будет специально высаживать свои войска на сушу. Пока он и его армия находятся на своей территории — они в безопасности.       Франция не отступит. После того, как он поставил всю Европу на колени, он не остановится ни перед чем, чтобы подчинить себе англичан, их колонии, сделать их полностью зависимыми от его воли.

***

      1810 г.       Французская Империя сидел за одним небольшим округлым столом с Российской Империей, из всех сил пытавшись унять свою слегка заметную дрожь в руке от ярости и злости. Сейчас они находились в Зимнем дворце, прямо посреди большого светло-серого зала, обвешенного массивными хрустальными люстрами с золотыми подсвечниками. На достаточно большом расстоянии от них стояли их собственные дипломаты, которые тихо переговаривались между собой и внимательно следили за диалогом и действиями своих Императоров.       Французской Империи и Наполеону Бонапарту было ясно, что русские не будут искать с ними мира. Несмотря на все старания французов выстроить дружеские отношения с Российской Империей, он всё равно будет игнорировать эти попытки. Раньше Франция испытывал интерес к России, желание узнать его лучше, стремление выстраивать совместные планы на Индию и Ближний Восток, чтобы окончательно разгромить Великобританию. Но Империя оказался ненадёжным, глупым, раз решил идти против французов, когда они были готовы на сотрудничество. Очень недальновидно и опрометчиво.       Напряжение и взаимная неприязнь витала в воздухе, она ощущалась всем присутствующим в зале. Российская Империя с лёгким прищуром смотрел на недовольное выражение лица француза, сидящего напротив. Уже не шло и речи о дружелюбных визитов друг к другу, уже не было смысла создавать оболочку товарищества, когда каждой стороне было понятно, что достичь этого невозможно. Никто не решался начать диалог. Всё было сложнее в присутствии дипломатов, поэтому показывать излишние эмоции было нельзя.       — Что ж… Я с вами хотел обговорить некоторые моменты, — решился начать самодержец, отпив чай из чашки, после чего поспешно поставил ее в сторону, вернув себе спокойствие и безразличие на лице.       — Как славно всё сложилось, — поставив уже свою чашку с чаем, сказал француз. — Потому что я тоже хотел кое-что обсудить с вами.       Возникла неприятная тишина, после чего Французская Империя выдохнул и натянул на лицо приятную улыбку, хотя взгляд оставался таким же холодным и тяжёлым.       — Вы нарушаете условия Тильзитского мира, Французская Империя, — смотря на собеседника, сказал Российская Империя, изогнув бровь. — Вы продолжаете оккупировать территорию Пруссии, которая давно не препятствует вам, и я требую, чтобы вы вывели свои войска с территории Королевства.       — Ух ты, как интересно, — хмыкнул француз. — Я готов рассмотреть ваше требование только после того, как вы отодвинете свои войска от Герцогства Варшавского.       — «Готовы рассмотреть»? — переспросил русский, сощурившись.       — Вы правильно поняли.       — Вы создаёте мне прямую угрозу, располагая свои войска всё ближе к моим границам. Я в свою очередь вынужден выдвигать свои ближе к Варшаве, — жёстко ответил русский, сжав ладонь в кулак.       Заметив этот жест, Франция перестал улыбаться, презрительно посмотрев на хозяина дворца. Взгляд упал на не сильно большую карту, что располагалась посередине стола. Быстро оглядев растерзанную территорию Пруссии и на полностью контролируемую им Польшу, Император скривил губы и снова посмотрел на русского.       — Разве я могу создавать вам угрозу? Вы сами, Российская Империя, ухудшили наши русско-французские отношения. И разве я нарушаю условия Тильзитского мира? У вас даже язык поворачивается так сказать? После всех территорий, что были буквально мной подарены для вас?       — Вы всё ещё держите свои войска в Пруссии, хотя должны были их вывести, разве не серьёзное нарушение мира? Передача территорий была вашей инициативой, ровным счётом как и добро на захват новых. Вы смеете меня сейчас упрекать в этом, Французская Империя? — ухмыльнувшись, спросил Россия, хотя по блеску его глаз была видна некая агрессия.       Француз отвёл плечи назад, разминая их, после чего недовольно посмотрел на своих послов, которые стояли у него за спиной. Увидев, каким взглядом на них посмотрел Франция, дипломаты нервно поправили свои жабо и тихо сглотнули, тут же прекращая их тихую беседу друг с другом. Как жаль, что здесь они, и он вынужден подбирать более вежливые слова по отношению к российскому Императору. Вновь посмотрев на русского и собираясь ему уже что-то сказать, он был прерван.       — Вы захватили территорию Герцогства Ольденбург! Хотя я ни раз предупреждал вас о том, что делать этого не стоит. Вы сделали это после того, как вашему императору дважды отказали в женитьбе с великими княжнами. Неужели мною уважаемый Наполеон Бонапарт оскорбился за очередной отказ, что решил отомстить моему императору? Как же низко, — изогнув бровь, усмехнулся мужчина.       Французские дипломаты ошарашенно посмотрели на Российскую Империю, некоторые из них не смогли сдержать своего возмущения, нахмурившись. Французская Империя прищурился и некоторое время разглядывал Императора, после чего сам улыбнулся и ответил:       — Ещё чего. Оскорбления? Отказы Александра Павловича свидетельствовали лишь о его недальновидности и крайне глупого поведения, раз он отказался породниться с могущественным монархом Европы. Но знаете, в свою очередь отдали приоритет более цивилизационной стране, поближе к нам, — ответил француз, с вызовом посмотрев на Империю.       Россия сжал между собой зубы. Он ненавидел, когда кто-либо упрекал его за то, что его собственная страна отставала от остальной Европы, потому что тогда постепенно всплывали высказывания о русской культуре, которую он подавил европейской. И поэтому мужчина прекрасно понимал, какая тема их разговора будет сейчас.       — Хотите сказать, что мы дикари? — сдерживая рык, спросил русский.       — Большая часть вашей страны — это Азия. Степи, где люди даже вашего государственного языка не знают, — ухмыльнулся француз, поняв, что задел Российскую Империю. — Вы отказались от собственной культуры, когда поняли, что отдаляетесь от Европы всё дальше и дальше.       — Я стал благословением для людей этих земе…       — Ваша собственная столица носит немецкое название, все ваши дворяне говорят на французском, на моём языке, не на вашем, потому что считает его недостойным. Вы строили свою империю по подобию Пруссии и других немецких княжеств, потому что вас с детства окружали люди этих культур, приезжие пьяницы, ошивающиеся в вашей немецкой слободе, — перебив самодержца, улыбнулся Французская Империя, скрещивая руки на груди. — Так кто вы, Российская Империя? Русский, немец, француз или всего понемногу? — сдерживая смешок, спросил гость.       — Вы смеете судить моё государство и культуру, которую я принёс в свою страну? У вас нет права осуждать мою величественную столицу и могущественную державу, потому что вы ничего в этом не понимаете, — сочувственным тоном сказал Российская Империя, зная, что заденет самолюбие француза. — В отличие от моего императора ваш лишь выходец с Корсики, который не имеет ничего общего с самым слабым царским родом. Как он и воплощение его «идеальной» страны смогут рассуждать на такие высокие темы? С моей же страной и с моим императором, Александром Павловичем, считается каждая страна Европы. Даже вы, потому что вы до сих пор не покорили нас, потому что мы по силе ничем не уступаем вам, — уверенно и с явной усмешкой произнёс самодержец.       Эти слова разозлили Францию. Монархи уже не обращали внимания на дипломатов, которые и вовсе притихли, опасаясь лишний раз сделать вдох. Они просто смотрели друг на друга с напряжением и нескрываемой злостью.       — Не покорили? Вы подписали Тильзитский мир после двух громких поражений вашей армии от нас! Это ли не доказательство вашего подчинения нам? — снова взяв чашку с чаем, яростно спросил француз.       — Я несколькими минутами ранее сказал вам, что вы сами нарушаете условия Тильзитского мира. Поэтому… Это всего лишь бумажка, которая не имеет для вас какого-либо веса. Я имею право считать также.       — Вы нарушаете континентальную блокаду, торгуя с Великобританией! — громко заявил Французская Империя, ткнув указательным пальцем свободной руки на карту, на место, где располагалось названное им государство. — Вы нарушили самое главное условия нашей с вами договорённости, так почему же я должен свято соблюдать мелочные условия? Это ваша благодарность за то, что я не разорвал западную часть вашей страны на куски?       — А сами соблюдаете ли вы континентальную блокаду, Французская Империя? Не лицемерно ли это? Когда другим вы запрещаете любые торговые связи с англичанами, а сами открываете свой юг для торговли с вашим злейшим врагом, — усмехнулся Российская Империя. — Своё производство не так хорошо справляется с изготовлением канатов? — всё же не сдержал смешок русский, чем вызвал волну очень тихих возмущённых и волнительных переговоров французских дипломатов:       — Они знают об этом! Знают о нашем экономическом кризисе…       — Как они смеют нам, победителям, такое высказывать?       — Они совсем не боятся гнева нашего императора?       Французская Империя совершенно опешил от такого заявления. Удивлённо округлив глаза от такого резкого и неожиданного высказывания в его сторону, француз рыкнул и ненавидяще уставился на Россию. Как он смеет вообще открывать свой рот и вести разговор на эту тему? Он, жалкий проигравший, который словно крыса, скрытно ведёт торговлю с Великобританией через американцев. Россия совсем тронулся умом или что-то задумал раз смеет открыто говорить ему, Франции, об этом.       Но француз быстро взял себя в руки, сразу же поняв, что выглядит нелепо и растерянно. Выпрямившись в спине и расправив плечи, Император гордо поднял подбородок и спокойным, ледяным тоном, который не предвещал ничего хорошего, ответил русскому:       — Знаете, Российская Империя, в чём ваш главный недостаток? — спросил гость, крутя в руке чашку с чаем, что оставался на дне. — Вы слишком много говорите и суёте свой нос туда, куда не следует, не задумываясь о последствиях, — после чего Французская Империя показательно перевернул чашку верх дном, пролив её содержимое на карту.       Чай постепенно стал впитываться в карту и оставлять видный тёмный след на той части, где располагалась такие города как Санкт-Петербург, Смоленск, Москва и другие. Города России. Российская Империя возмущённо поднял свой взгляд на Францию, на лице которого не отразилось ни одной эмоции. Встряхнув чашку, он аккуратно поставил её снова на стол и встал со своего места.       — Сегодня мне больше не о чем с вами разговаривать. Я поеду к себе. Всего доброго, Россия, — недобро ухмыльнувшись, сказал Французская Империя.