Зимняя мечта

      Февраль 1812 г.       — Давно мы с вами не виделись. Лет… пять? — с наслаждением протянул Французская Империя, ухмыляясь.       Приятно потянувшись в спине на кожаном диване, француз ожидающе посмотрел на тёмную фигуру, стоящую напротив него. Мужчина недовольно смотрел на своего гостя. Губы были плотно сжаты между собой, глаза сощурились и внимательно разглядывали Императора, будто ожидая от него какой-то подлости. В лице хозяина дворца сочеталась вся ненависть и злость к тому, кто явился к нему в кабинет. Собственная беспомощность раздражала, он уже не мог ничего сделать, даже выгнать был не в силах, как бы ему этого не хотелось.       — Зачем вы явились ко мне? — коротко и холодно спросил Король, скрещивая руки на груди и облокачиваясь спиной о стену, что была за ним.       Тёмно-зелёными шторами было занавешено окно, за которым уже медленно скрывалось солнце за горизонтом. Поэтому в кабинете единственным источником света был подсвечник, стоящий на письменном столе. Такая полу темень создавала особую атмосферу секретности, что, на удивление, очень нравилось Французской Империи.       — Вы слишком грубы ко мне. Это черта всех учеников Священной Римской Империи? — хмыкнув, спросил Империя, на что собеседник только сильнее сжал в кулаке ткань своего мундира.       — Сомневаюсь, что спустя столько лет вы приехали ко мне только для того, чтобы вспомнить былые времена и спросить, как у меня дела, — заметил мужчина. — Французская Империя, избавьтесь от своей глупой дружелюбности и интереса. Не тратьте ни своё, ни моё время.       Император закатил глаза на такие рассуждения, и снова посмотрел на хозяина дворца, как только без всякого интереса осмотрел его кабинет.       — Как пожелаете, Пруссия, — с той же ухмылкой ответил француз, пожав плечами, после чего показательно скрестил одну ногу на другую. — У меня к вам небольшое дело, которое, я думаю, вам понравится. Потому что за его выполнения полагается очень хорошая награда.       — Вы общаетесь со мной как с ручным псом, — недовольно сощурился немец.       — Ох, не надумывайте себе, я не собирался сам грубить и унижать вас, — мило улыбнулся Французская Империя. — Я пришёл с деловым предложением, которое позволит хотя бы немного покрыть те… проблемы, которые были вызваны подписанием Тильзитского мира. Вы же заинтересованы в этом?       Король в интересе склонил голову на бок, внимательно осматривая гостя, явно пытаясь отыскать в его словах подвох. На такую резкую смену эмоций со злости на интерес француз хмыкнул, после чего продолжил:       — Думаю, вам, как и всей Европе в целом, известно, что наши политические отношения с Российской Империей достигли пика недопонимания и взаимной неприязни, — хмуро начал Император, махнув рукой в каком-то незамысловатом жесте. — Поэтому я уже подготавливаю необходимые меры, чтобы, наконец, решить между нами все возникшие проблемы, — подобрал аккуратные слова он. — И предлагаю вам принять в этом участие, Пруссия, — улыбнулся уголком губ Франция, указав рукой на своего собеседника, который внимательно слушал того.       — Это предложение или замысловатый приказ?       — У вас есть выбор. Вы ещё с Тильзитского мира, думаю, усвоили то, что я щедро благодарю своих союзников и тех, кто мне очень хорошо помогает. Так что в случае вашей помощи, я вам помогу с вашим тяжёлым положением в стране. Уж извините, Пруссия, но выглядите вы не лучшим образом… Так тяжело свыкнуться с потерей прошлых территорий? — желая подбить самолюбие хозяина дворца, спросил Империя, ожидая его согласия.       Королевство недовольно опустил глаза и сжал между собой губы. Он желал забыть день подписания Тильзитского мира, его глупую и роковую ошибку вступить в войну против Французской Империи. О чём тогда думал немец? Что положение спасёт Российская Империя, который уже и так потерпел поражение от французов двумя годами ранее? Это был эмоциональный поступок, необдуманный, за который Пруссия сейчас расплачивается и вправду тяжёлыми для его страны последствиями.       Но больше всего Короля раздражала несправедливость. Когда такое было, чтобы обе проигравшие стороны получили абсолютно разные условия после подписания мира? Русский ничего не потерял, и даже приобрёл, когда немец едва не лишился собственного государства! Но с другой стороны… В чём была вина Российской Империи? Любой на его месте воспользовался бы такой ситуацией и стал бы говорить любые красивые и лестные слова, дабы угодить французу ещё больше. Это была воля Франции, который такими «подарками» пытался добиться доверия и союзнических отношений с Россией. И к чему это привело?       «Он всегда действует, как ему угодно, не поддаваясь ни на подарки, ни на красивые слова. И его действия не всегда логичны. Вместо того, чтобы быть союзником сильнейшему государству в Европе на данный момент, Россия всем своим видом показывал, что не союзник ему. Это то ли глупость, то ли слепая храбрость», — подумал про себя Пруссия.       Заметив это затянувшееся молчание, задумчивое выражение лица собеседника, Французская Империя перестал улыбаться и закатил глаза, показывая своим видом, что ему уже наскучило сидеть и просто наблюдать за немцем.       — Вы так активно думаете над моим вопросом или рассуждаете, как красиво отказать? — усмехнувшись, спросил Франция, скрещивая руки на груди и чуть приподнимая голову.       — Почему вы думаете, что я буду отказываться? — встрепенувшись, спокойно спросил Королевство, изгибая бровь. — Как вы хотите, чтобы я вам помог в вашем конфликте?       — Во-о-от, — с улыбкой довольно протянул Император, приятно потягиваясь в спине без всякого стеснения. — Это другой разговор.       — Это не значит, что я согласился, Французская Империя. Я должен понимать, что от меня потребуется в этом случае, — хмуро ответил ему немец, на что француз не сдержал смешка, насмешливо глянув на Пруссию.       Король прищурился и заметно напрягся, отведя плечи чуть назад, готовясь будто напасть на своего неожиданного гостя. Улыбка на лице Франции померкла, глаза сверкнули недобрым огнём, после чего он ответил:       — Не набивайте себе цену, Пруссия, — на выдохе сказал Империя, чем вызвал негодование у хозяина дворца, которое он умело скрывал. — Если вы не будете согласны, я обращусь к другому государству, более сговорчивому и доброжелательному ко мне. После вашего позорного поражения не советую вести себя слишком высокомерно в моём обществе.       — Я не вижу смысла играть добродушного и любезного Короля в вашем обществе. Насколько мне известно, вы сами ни раз говорили, что презираете притворство и лицемерие, — холодно ответил ему немец. — К чему же эти маски, если вы прекрасно понимаете моё отношение к вам? Как ровным счётом и я ваше ко мне.       — Ох, любите же вы притягивать всех за слова, — закатил глаза без улыбки на лице Французская Империя, показывая всем своим видом, что уже устал от бессмысленных высказываний. — Мы отвлеклись. Готовы слушать, что от вас потребуется в случае нашей договорённости?       — Перечисляйте, — с привычным прищуром сказал Пруссия, на что француз хмыкнул и продолжил:       — Мне нужно, чтобы вы предоставили мне корпус прусских солдат, свободный проход через ваши территории к границам России и главное, снабжение моей армии снаряжением и продовольствием, если то потребуется… Смею вас обрадовать! — тут же вскинув обе руки сказал с ухмылкой Франция, увидев на лице немца ярость от такой «наглости». — Всё, что вы отдадите моей армии будет считаться далеко не безвозмездной помощью. Это пойдёт в счёт не уплаченной вами контрибуции, — отведя взгляд от Короля, сказал гость, начав разглядывать свои ногти на правой руке. — Что скажете, Пруссия? Будете ли вы также благоразумны как Австрия? Или мне придётся выжить из вашей земли все ресурсы для своей армии без вашего согласия?       Некоторое время Король молчал, разглядывая самодовольную ухмылку Империи, смотря на его расслабленные жесты. Но в его взгляде не было привычной хитрости, ехидности или же гордости. Пруссия всем телом ощущал эту тяжесть, злобу, которая плескалась в его серо-синих глазах. И он понимал, эта злость направлена не к нему самому, а к Российской Империи.       «Ух ты, Россия. Умеешь ты выводить окружающих из себя. Что же стало той причиной, по которой он всерьёз начал строить планы по нападению на твою страну?»       — По вашим словам я понимаю, что выбора у меня нет, — хмуро и тихо добавил Королевство, на что француз мило улыбнулся.       — Выбор есть практически всегда. Его нет только тогда, когда ты заключаешь мирный договор со стороной, которая тебя одолела. Думаю, вы понимаете, — снова переведя взгляд на хозяина дворца, ответил Император. — Так что же скажете, Пруссия?       — Почему вы вообще решили, что я буду вам отказывать? — спросил в ответ немец, изгибая бровь.       Этот вопрос вызвал минутную тишину, которая неприятно давила на Пруссию. Его вопрос был таким странным, что заставил на некоторое время замолчать гостя? Французская Империя лениво встал со своего места и приблизился к немцу, невольно заставляя того сохранить дистанцию, отступив назад на шаг. Взгляд француза не предвещал ничего хорошего, губы были плотно сжаты между собой. Но это была секундная слабость для самого Императора. Тот глубоко вздохнул и снова ухмыльнулся, глаза хитро блеснули. Франция положил свою руку на плечо немца и начал аккуратно, заботливо стряхивать на пол какие-то соринки, что прилипли к ткани чёрного мундира. Королевство удивлённо наблюдал за действиями Империи, не понимая такую резкую смену эмоций, но и сдвинуться с места не мог.       — На вашем месте я не очень бы хотел помогать врагу своего дорогого друга, — выделил последние слова Французская Империя, наслаждаясь растерянностью Пруссии, вызванной только одной такой фразой. — Значит я прав? Должно быть неприятно ощущать, что помогая мне, вы предаёте его. Если, конечно, у вас есть хоть малейшая совесть, — тихонько посмеялся француз, не сводя своего взгляда с лица немца.       Это высказывание застало Короля врасплох, он застыл как вкопанный. Нет. Он не мог догадаться, никто не догадался за этого время, а значит он не знает, о чём говорит! Это всего лишь блеф, чтобы попытаться надавить на Пруссию. Нельзя, чтобы он понял, что между ним и Российской Империей не просто союзнические отношения. Иначе это выйдет боком им обоим. Королевство выдержал этот довольный взгляд француза, отвечая ему холодным, раздражительным его наглостью взором.       — Уберите свою руку с моего мундира, — злостно прошипел мужчина, на что Франция изогнул бровь и убрал свою руку за спину, с ухмылкой дожидаясь ответа на свой вопрос.       Раздражённый тон свидетельствовал о том, что Империя всё же напал на нужный след. Неужели его предположения оказались правдивыми? Такая ответная, практически защитная агрессия от немца невероятно радовала. Теперь можно управлять решениями и действиями хозяина дворца за счёт упоминания Российской Империи. Разве не чудесно?       — Вы разбрасываетесь громкими и наглыми словами, Французская Империя, — тщательно обдумывая каждое слово, сказал мужчина. — Российская Империя для меня не более, чем союзник на международной арене. И вам прекрасно известна особенность союзнических отношений. Сегодня они могут быть, а завтра страны могут стать друг для друга злейшими врагами, — сжав ладони в кулаки, сказал немец, гордо вскинув подбородок вверх.       — А действительно ли так, как вы говорите, Пруссия? — продолжал изучать своего собеседника Император, всё же отойдя от него в сторону. — Разве всякий даже очень хороший союзник будет так яро отстаивать сохранение вашей государственности? Вместе с вами идти в бой, позабыв о своём проигрыше двумя годами раннее, активно проводить с вами тайные встречи… — будто потеряв интерес к Королю, говорил Император, проводя рукой по золотистой раме картины.       «Тайные встречи? Конечно, французская разведка потрудилась на славу», — про себя досадно отметил Королевство.       — Что в этом может быть странного? Сохранение моей государственности объясняется простым нежеланием усиления вашей страны или ваших марионеток. Совместные боевые действия? Простая глупость, вызванная излишней самоуверенностью, — стал невозмутимо перечислять немец. — Встречи нельзя назвать тайными, если ни я, ни Российская Империя не уведомили вас об этом.       — Точно? — повернувшись к Пруссии, с улыбкой спросил Империя. — Всё же вас связывает столько событий… Я слышал, вы знали Российскую Империю ещё до его воцарения в России, с радостью принимали его в своём дворце во время его первой поездки в Европу. А тот эпизод с Семилетней войной? Он же буквально вас спас, хотя сам же объявил войну! Это же полнейшее безрассудство для обычного союзника, — посмеялся француз, на что Король прорычал и ответил:       — Вы не можете судить о событиях, которые лично не переживали. Вы в то время даже на свет не появились. Поэтому вам сейчас глупо что-то мне предъявлять, вам известна лишь историческая сторона Семилетней войны, — прищурился немец.       — Неужели я ошибся, посчитав, что Российская Империя вам дорог? — всё также с интересом спрашивал гость, умело руководя эмоциями и действиями Пруссии в нужном для него русле.       По такой резкой реакции на одно лишь предположение от француза с упоминанием этого чёртового Российской Империи, было видно как напрягся Король, как его глаза заблестели от беспокойства. Неужели между ними и правда такие тёплые отношения? В таком случае немец будет стараться любым способом доказать обратное, будет готов согласится на все условия Франции.       — Определённо, — холодно произнёс Королевство. — Я предоставлю вам корпус и обеспечу вашу армию продовольствием, если это потребуется. Но и у меня будет существенное условие.       — У-у, Пруссия, вы ещё в своём положении выдвигаете условия? Что ж, давайте, я с радостью послушаю, — хитро блеснул глазами Император. — Мне даже интересно, что вы потребуете в ответ.       — Вы в случае своей успешной кампании отдадите мне одну из северо-западных губерний Российской Империи, — сказал немец, внимательно следя за гостем. — Если я вам помогаю, стоит меня поблагодарить территориальными приобретениями. Чем я хуже других учеников Священной Римской Империи, что стали вашими марионетками? — презрительно спросил он.       На требование Короля Франция усмехнулся и задумчиво потёр свой подбородок, после чего медленно кивнул:       — Хорошо. Будет вам Курляндия, Лифляндия или Эстляндия на выбор. Большего я вам не предоставлю. Вы должны понимать, что все мои благодарности зависят от степени вашей помощи, — разворачиваясь спиной к Пруссии, медленно, с расстановкой говорил Империя. — Тогда… на днях мои дипломаты привезут вам документы. Думаю, задерживать вас более не смею, — уже без милой улыбки сказал Франция, подходя к двери кабинета. — Всего доброго, Пруссия.       «Глупец. Строит из себя не пойми кого, но в итоге делает то, что мне от него нужно. Сам же испортит свои тёплые отношения со своим драгоценным Россией», — раздражённо подумал про себя Франция, выходя из комнаты и прикрывая дверь кабинета.

***

      Май 1812 г.       Дни в Османской Империи держись очень тёплые и солнечные. Будто бы сам Бог благословил русских на заключение мирного договора именно сейчас. И это было необходимо, даже несмотря на то, что Российская Империя одерживал верх над турками, нанося им поражение за поражением. Вести войну на два фронта гораздо сложнее, османы могли воспользоваться и наносить удары на юге России, это опасно.       Сейчас две враждующие стороны молча и не спеша проходили по тропинкам сада дворца Османской Империи. Листва низкорослых деревьев, которые росли параллельно дорожкам, красиво переливалась ярко-зелёным на солнечных лучах. Слабый и тёплый ветерок дул в спину, развивая волнистые волосы русского дипломата. Два города шли рядом друг с другом молча, смотря либо себе под ноги, либо иногда обращая внимание на красоты султанского сада.       — Ваше появление и инициатива мирного договора была крайне неожиданной для нас, Санкт-Петербург, — медленно, с расстановкой сказал высокий поджарый мужчина в чёрном мундире с золотистыми поясом и эполетами, что украшала бахрома такого же цвета. — Хотя этого стоило ожидать в связи с таким трудным положением для вас.       Столица Российской Империи поднял взгляд на турка и выразительно изогнул бровь. Он отличался от большинства турецких городов, своей необычной внешностью. Он был гораздо светлее основной массы населения: тёмно-русые густые волосы, которые сейчас были прикрыты тёмно-красным тюрбаном, больше серые глаза, густые брови, выделяющийся подбородок. Внешность нынешней столицы Османской Империи единственное, что связывало его со своим далёким прошлым.       — Вам известно о наших недопониманий с Францией, Стамбул, — кивнул Санкт-Петербург.       — Конечно, об этом говорит вся Европа. Знаете… Очень интересно наблюдать за тем, как вы сейчас стараетесь укрепить свои позиции со странами-соседями. Теперь очередь дошла до нас? — ухмыльнувшись, чуть прищурился Стамбул.       — Вы догадливы. Не буду скрывать истинных мотивов моей страны, — хмыкнул с лёгкой улыбкой русский, скрещивая руки на груди.       — Не боитесь, что мы не согласимся завершить войну так скоро? Может протянем время до вашей войны с Францией и будем нападать с новой силой? — спрашивал город, испытывая гостя.       Санкт-Петербург же не сдержался и тихо хмыкнул, словно сказанное Стамбулом было не угрозой, а хорошей шуткой. Город удивлённо приподнял брови на такую реакцию и хотел уже спросить, как его перебил русский:       — Вам тоже выгодно сейчас закончить войну на наших адекватных условиях, что мы с вами чуть позже обсудим. Ваши силы истощены за эти пять лет, нет уверенности в том, что вы сможете успешно нападать на нас, — разведя руки в стороны, ответил парень.       — Как и нет уверенности, что вы сможете успешно обороняться даже от нас, ослабленных, когда у самих идут основные действия на границе с Францией, — загадочно добавил Стамбул.       — Верно. Но неизвестность всегда настораживает, заставляет строить свои теории. Поэтому в наших с вами интересах всё сейчас завершить. И видимо вы с этим согласны, раз радушно приняли нас у себя во дворце в этом чудесном городе. А захотите ещё повоевать, так только сообщите нам, — хитро ответил русский.       Стамбул с интересом улыбнулся уголком губ, разглядывая расслабленный вид столицы противника. Всё же Санкт-Петербург давно ездит к европейским державам заключать с ними разного рода договоры. К Османской Империи уже на протяжении стольких лет в роли представителя Российской Империи заключать мирные договоры приезжал именно он. Невольно турок сравнил их первую встречу, когда столица России был ещё совсем юным, неуверенным в себе, очень осторожным. И то, что он видел сейчас его радовало где-то в глубине души. Видно было как Санкт-Петербург возмужал, вырос в своём деле. Его прямолинейность восхищала. Сейчас он позволял себе шутить, чувствовал себя равным Стамбулу, уважал его. И столица Османской Империи уважал его в ответ.       — Вы стали для меня хорошим другом за всё это время, Петербург. Я никак не могу воспринимать вас врагом, даже сейчас, — признался город. — Хочется только наблюдать за тем, что же вы ещё скажете. Знаете… Чувствуется в вас влияние Российской Империи. Ваша неоднозначность и манера поведения достались вам от вашего основателя.       — Сочту за комплимент, Стамбул. Мне приятно услышать такие слова от вас, — мило улыбнулся Санкт-Петербург и, приложив ладонь к груди, слегка кивнул ему в знак уважения.       Столица Османской Империи не знал, почему так спокойно относится к поражениям своей страны со стороны русских. Их юная столица и вовсе забавляла османа своей дерзостью и самоуверенностью. Нет, безусловно его раздражал сам факт проигрыша в войне, он каждый раз поручает командирам придумать наилучшую тактику войны с Россией, не попадаться на свои ошибки из раза в раз. Но каждый раз Российской Империи получается и восхитить османов, и заставить посыпать его самыми страшными проклятьями. Но всё же почему только от одного упоминания этой зазнавшейся страны Стамбул не выбивается из колеи и не срывается на окружающих, как многие его соотечественники? Может дело в его прошлом, которое мужчина так старательно пытается отогнать от себя, забыть? Нет, об этом уже необходимо забыть, стереть как давний сон, который сильно засел в голове.       Страны умирают, погибают в боях, если травмы настолько серьёзны, что само воплощение не способно с ними справится. Его родной стране повезло, она умерла не в бою, а в глубокой старости. Византия выжила и уехала в безопасное место, предоставленное предком Российской Империи, Великим Княжеством Московским. В то время, пока Стамбул… Нет. Константинополь принял своё покорение, поклялся перед могущественными османами, что забудет о своей прошлой жизни, присягнёт к ним на верность. С горечью наблюдал как его святыни, символ и центр православия, затмевают высокие столбы мечетей с наконечником в виде полумесяца.       Но прошло уже больше трёхсот лет. Теперь Стамбул вспоминал о прошлой жизни как о чём-то далёком, будто о прекрасном сне, от которого он пробудился, возвращаясь в суровую реальность. Теперь он не римлян, не грек. Он осман, который действует в интересах лишь своего нынешнего государства. Зачастую так бывает, что города живут гораздо больше своих стран. Неизвестно, может Османская Империя тоже не вечен? Этого никто не знает кроме Всевышнего.       Полностью окунувшись в свои мысли, Стамбул не заметил, как он с гостем дошёл до небольшой деревянной беседки, которая находилась около кустов алых и белых роз. Помотав головой, осман пропустил Санкт-Петербурга вперёд, указав служанке принести им что-то к чаю. Сев на свои места, русский снова ожидающе посмотрел на вражескую столицу.       — Я думал, вы уже сейчас начнёте выдвигать ваши условия, Петербург. Каких ещё слов вы от меня ждёте? — изогнув бровь, поинтересовался мужчина.       — То есть можно сразу начинать то, из-за чего я здесь? Отлично, а то мы сами устали от попыток англичан и французов затянуть наш долгожданный мир, — хлопнув в ладоши в предвкушении, сказал столица России, тут же стараясь придать своему виду серьёзности. — Ладно, Стамбул. Отпустим все «приятельские любезности». Я готов перечислить то, что требует наша сторона от вас, и какую компенсацию мы готовы вам возместить за такие условия.       — Каковы же ваши условия, Петербург? — в ответ спросил город, скрестив руки на груди.       — Мы забираем восточную часть Молдавского княжества. Наша граница должна располагаться по реке Прут, — стал перечислять русский, внимательно следя за переменой в лице Стамбула.       Но вражеская столица оставался совершенно спокойным, он лишь сделал незамысловатый жест рукой, побуждающий русского продолжать свою мысль. Если Санкт-Петербург ранее заикнулся по поводу компенсаций, значит они должны быть. Что же предложит Россия в обмен на часть Молдавии?       — Мы же любезно возвращаем вам оружием завоёванные крепости на Кавказе, а именно Анапу, Поти и Ахалкалаки, — перечислил столица, загнув три пальца по порядку. — Но ещё что не менее важно для нас помимо территорий, так это положение Дунайских княжеств и Сербии в вашем составе. Мы хотим добиться от вас обещания об их привилегиях.       Стамбул не удержался и издал смешок, как-то мрачно посмотрев на столицу России, впервые за их диалог. Санкт-Петербург заметил этот взгляд, а потому лишь прищурился.       — Долго из себя будете строить благодетелей и защитников слабых автономий против узурпаторов-турков? — чуть ли не прорычал это столица, на что русский без улыбки спокойно ответил:       — Мы защищаем интересы православных народов, потому что это наша обязанность, как центра православия, — коротко и ясно ответил парень, выделив последние слова. — Если бы вы относились должным образом к этим народам, не принижали их за то, в какого Бога они верят, мы бы и не лезли к вам со своими нравоучениями.       Стамбул сощурился и сжал ладони в кулаки, тут же отвечая Санкт-Петербургу, возмущённый его наглостью говорить о таких вещах прямо ему в лицо:       — Только кто так кроме вас считает? Вы сразу получили своё признание? Официальную преемственность? Да как вы, Петербург, вообще можете говорить о таких вещах, когда даже Российской Империи и вас самого не существовало? — чуть ли не рыча, спрашивал столица Османской Империи.       Но его негодование нисколько не смутило русского, напротив, тот лишь улыбнулся уголком губ, блеснув глазами, словно пытался всё это вывести собеседника из себя.       — В конце концов мы получили признание. Не сразу, но получили, — пожал плечами русский. — Мы крупнейшая православная страна, мы приняли на себя обязанность защиты нашей веры, после того, как пала Византия.       — Она не называла вас своими приемниками, поэтому ваш статус можно оспорить, — сжав ладони в кулаки, сказал Стамбул.       — Она до конца своей жизни официально никому не передала этот титул. Но мой Император её прямой потомок, а значит мы можем называться её преемниками, — в ответ выгнул бровь русский, словно для него всё было очевидно.       — В таких вопросах кровное родство не играет никакой роли. Не говорите о вещах, в которых вы совершенно не понимаете, Петербург! — повысил тон турок, но тут же попытался успокоить свой внутренний гнев.       Стамбула раздражала эта простота, которая звучала с губ Санкт-Петербурга. Как он может о таком рассуждать, когда сам не видел всего того, что происходило в то время? А вот турецкая столица всё это застал. Это не так очевидно, как могло бы показаться русскому. Успокоив своё раздражение, столица поднял взгляд на гостя, который лишь упрямо молчал. Не нашёл ответных аргументов? Решил не продолжать спор? Раз собеседник молчит, стоит вернуться к ранее затронутой теме:       — Но почему-то вы защищаете православные княжества только в пределах нашей страны, а как же другие страны Европы, например Австрия? Или вы диктуете свою политику только нам, потому что мы ваши враги уже на протяжении века? — спросил турецкий город, на что получил резкий ответ.       — Не вам диктовать нашу политику. Если мы защищаем православные народы в вашей стране, значит так решили мы, Стамбул, — ледяным тоном отрезал Санкт-Петербург.       После его ответа повисла напрягающая и неуютная тишина, которая лишний раз напоминала о том, что города не беседуют между собой как друзья, это отстаивание своих интересов, дипломатическая борьба. И к огромному разочарованию для Стамбула в этой борьбе явно выигрывают русские, эта война это доказала. Поэтому придётся пойти на их предложения, которые могли оказаться ещё хуже, если бы не обострение конфликта с французами.       — Я согласен с вашими условиями, — спустя некоторое время сказал Стамбул, сжав посильнее ткань своего одеяния. — Я распоряжусь, чтобы были составлены соответствующие документы.       Сердце Санкт-Петербурга забилось в два раза быстрее. Ему удалось завершить войну в ближайшие сроки, как ему и приказывал Российская Империя.       — Мы нанесли им крупнейшие поражения, нужно завершить эту войну как можно быстрее, пока у нас не затянулась война на два фронта. Если Франция успеет напасть на нас, турки с юга усугубят положение, мы не сможем успешно обороняться на два фронта, стратегию такой войны сложно выработать. Я доверяю тебе заключить мирный договор, Петербург, вместе с Кутузовым. Не подведи меня, — говорил Император в их последнюю встречу, перед выездом столицы и полководца в Османскую Империю.       Но далеко не только Санкт-Петербург принимал участие в дипломатии с другими странами, докладывал Империи о разведданных. В то время, пока Санкт-Петербург собирался в Турцию заключать мир, обсуждал с Кутузовым, какие условия можно выдвинуть врагам, с русскими дипломатами в Вену поехала Москва.       Несмотря на то, что она давно уже не являлась столицей России, девушка частый гость во дворце Российской Империи. У неё был богатый опыт в дипломатии, поэтому решение, кто же поедет к австрийцем, принималось недолго.       И это решение оказалось правильным. В тайных переговорах бывшая столица России, до этого ни разу не бывав в Вене, добилась очередной дипломатической победы, добившись от австрийцев признания по планам Наполеона по отношению к их армии:       — Мы не будем усердствовать во благо Французской Империи, — тихо призналась Вена в их встречу, чуть приподняв свою голову к лицу Москвы. — Прохождение солдат вглубь ваших территорий в нашем командовании также не рассматривалось. Мы вынуждены быть в союзе с Наполеоном, никто в правящей верхушке: ни Австрийская Империя, ни наш император не видят никаких перспектив в интенсивной помощи французам.       Русская разведка активно работала, ежемесячно получала отчёты о состоянии французской армии, которые с Парижа доходили напрямую до Санкт-Петербурга. Разведкой лично руководил Кронштадт на время пока столица был в разъездах. Поэтому уже к лету Российская Империя и его полководцы знали о численности, кто стоял в командовании и сколько было частей во вражеской армии.

***

      24 июня 1812 г.       Французская Империя с довольной улыбкой наблюдал за тем, как его многочисленные войска уверенно переправляются через Неман. Тёмное небо, которое постепенно начало окрашиваться тёплыми тонами у горизонта, не мешало успешно проходить по мостам пограничной реки и подходить всё ближе к ближайшей русской крепости. Деревянные мосты содрогались от стука копыт лошадей и строевого шага солдат. Его Великую армию ничего не способно остановить.       Прямо сейчас совершается то, что Российская Империя остановить или избежать не сможет. Настал его час расплаты за необдуманные действия, ложь и нарушение обещаний. Сейчас не могло бы быть всего этого. Если бы русский хоть немного подумал своей головой вместе со своим императором, стал бы союзником или просто покорно принял действительность: на чьей стороне сила, то не пришлось бы доводить всё до радикальных решений.       Французская Империя не позволит просто так забыть о такой наглости по отношению к обязательствам. Француз столько лет вершит судьбу всей Европы, уже столько лет пытается сокрушить Великобританию. И мужчина не станет просто терпеть такое поведение от русских.       Обостряла ситуацию и активная дипломатия Российской Империи. В русском дворе было не мало французских шпионов, которые докладывали о всех настроениях в высшем российском обществе, возможные планы и важную информацию, которую оглашали. В кратчайшие сроки Россия смог договориться о нейтралитете не только с Турцией, что стало для Французской Империи потрясением до глубины души и крахом для его плана ведения войны на два фронта для русских. Теперь угроза для них будет исходить только с Запада. Это плохо, так не должно было быть изначально.       Не лучшими союзниками для Франции оказались шведы. Француз уговаривал их принять свою сторону, обещал в награду вернуть утраченную Финляндию, но снова в дипломатии его обыграл Российская Империя. От своей разведки в Петербурге он узнал, что Император лично ездил в Швецию, предлагая свои условия в обмен на нейтралитет в приближающейся войне. И Королевство согласилось на условия русских. Что именно Россия предложил, осталось тайной для французов. Но такого самовольства от Шведского Королевства Французская Империя терпеть тоже не мог, учитывая, что они до сих пор были в союзе против Великобритании.       — Мы оккупировали Померанию, — коротко, с угрозой подтвердил Император Стокгольму, когда тот приехал во Францию требовать объяснений их резкой враждебности к его стране. — Мы не можем смириться с вашей враждебной позиции к Франции и дружелюбной к нашему противнику, Российской Империи.       — Вы… Вы явно не понимаете нашего поступка, — сдерживая свою злость, говорил столица Швеции. — Мы отказались от вашего предложения и сочли более выгодным предложение русских, потому что от вас нас ограждает море, а от Российской Империи ничего, — прямо в лицо, без какой-либо загадки ответил город, на что француз лишь округлил глаза от такой наглости от какой-то жалкой столицы и оскалился в ответ, указывая рукой к выходу из зала для шведских дипломатов и в первую очередь для Стокгольма:       — Тогда расплачивайтесь за своё мнение такими последствиями. Наш диалог окончен.       Скорая война между Россией и Францией не была для кого-то в Европе шокирующей новостью. Годами ранее страны и их императоры уже проявляли свою враждебность друг к другу. Российская Империя, опасаясь военных действий ещё в 1811 году стянул свои войска поближе к границе Герцогства Варшавского, который был всецело под контролем французов, личной марионеткой Французской Империи.       — Твоя задача пропустить мою Великую армию через свою границу в Россию, — в очередной из приездов в Варшаву хмуро говорил Император, идя рядом с польским наследником по саду его резиденции.       — Вы всё-таки точно решили нападать на русских? — тихо, с лёгким прищуром спросил Герцогство. — Нельзя как-то договориться дипломатически? Или… запугать? — предполагал парень.       Эти предположения вызвали смех у Французской Империи, от чего тот прикрыл свои губы ладонью и постарался успокоиться. Остановившись посреди тропинки, француз повернулся лицом к поляку и, изогнув бровь, сказал:       — Я тебе уже рассказывал, что из себя представляет Российская Империя. Его не берут никакие уговоры, уступки. Он варвар, жестокий убийца, который думает лишь о личном благополучии. Разве пример с твоим покойным отцом не прекрасное тому доказательство? — очередной раз напомнил ему Империя, от чего у Герцогства Варшавского в миг изменилось лицо с какого-то обеспокоенного на ненавидящее.       «Ох, Россия даже не понимает, кто у него находится прямо под боком», — думал про себя француз, с довольной улыбкой замечая этот слабый, но яростный блеск в глазах. — «Когда-то он ещё создаст тебе не мало проблем. Не без моей помощи, конечно».       — А что же касается угроз… Россия либо бесстрашен, либо глуп. Он не задумывается о последствиях. Или же думает, что сможет их избежать, что огромная ошибка, — фыркнул мужчина, пожав плечами, продолжая идти вперёд.       — Но почему вы хотите с ним разобраться сейчас? Российская Империя пока не представляет для вас угрозы, не мешается под ногами… Я могу ошибаться, конечно! — тут же воскликнул поляк, увидев, как улыбка с лица Французской Империи исчезла. — Я не знаю тонкости ваших отношений…       — Ох, мой мальчик, — глянув на Герцогство, сказал с тяжёлым вздохом Император. — Тебе ещё столько нужно изучить, ты очень наивен. Но ничего, это исчезнет со временем, я тебе помогу, — кивнув, пообещал Франция, а затем ответил на вопрос собеседника. — Допустим, я одержу верх над Великобританией. Через пять лет я буду владыкой всего мира. Но останется одна Россия, — он выдержал выразительную паузу, а затем сказал так холодно, что таким тоном можно было бы обжечь кого-то. — Я раздавлю её, пока она не представляет существенную угрозу моему могуществу…       Прохлада от реки только больше расслабляла и успокаивала внутренне волнение Французской Империи. Но от чего это волнение? От страха, что его план провалится? Смешно, явно не от этого, он всё продумал до мелочей. Империя знает всю территорию России благодаря карте, которую раздобыла и перевела на французский его разведка. Скорее всего это чувство не от страха или какой-либо паники, а от предвкушения. Французу не терпелось увидеть поражение своего противника, не терпелось увидеть это отчаянье в глазах Российской Империи, когда он будет подписывать унизительный мир с Францией.       — Солдаты! — громко обращался к своей армии Французская Империя, покрепче схватив уздечку своего коня. Тут же сотни глаз людей обратились к их талантливому полководцу. — Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть в вечном союзе с Францией и в войне с Англией; ныне она нарушает свои клятвы! Она не желает дать никакого объяснения в странных своих поступках, покуда французские орлы не отойдут за Рейн и тем не покинут своих союзников на ее произвол.       Его слова были подхвачены громкими высказываниями солдат о победе, о том, что необходимо показать врагу их силу и власть. Париж внимательно наблюдал за толпой, подбежав на своём коне ближе к Императору. Его сердце стучало в два раза быстрее. Ему до сих пор с трудом верилось, что сейчас они делают. Сейчас решается ход мировой истории, конец власти и влиянию Российской Империи. Вот, прямо сейчас, они переходят границу в сторону территорий русских. Одна только мысль о победе над ними опьяняет, заставляет себя чувствовать повелителем над этими восточными землями. Эти мысли невольно вызывают лёгкую улыбку на лице у столицы Франции.       — …Россия увлечена роком. Судьба ее должна свершиться, — продолжал громогласно обращаться к армии Император. — Не думает ли она, что мы переродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она постановляет нас между бесчестием и войной. Выбор не может быть сомнителен. Идем же вперед, перейдем Неман, внесем войну в ее пределы. Вторая польская война будет для французского оружия столь же славна, как и первая; но мир, который мы заключим, принесет с собою и ручательство за себя и положит конец гибельному влиянию России, которое она в течение пятидесяти лет оказывала на дела Европы.       Тут же его речь подхватили криками солдаты, переправляясь через реку:       — Слава Франции!       — Мы положим конец влиянию России!       — Победа в войне будет за нами!       Французская Империя взглянул в даль, гордо приподняв голову. Да, победа будет на их стороне. Русские больше не будут представлять вес в Европе, они пополнят французскую коллекцию пешек, которыми будет руководить только он. Видел Бог, Франция старался найти общий язык с Российской Империей, пытался идти на уступки, не хотел, чтобы он видел в нём врага. Кто же виноват в безрассудстве России? Только он сам.       И сейчас Российская Империя поплатится за это. На собственной территории, ценой крови собственных солдат.