***
недавно погода действительно стала чуть холоднее. теперь на улице не было жарко настолько, что хотелось растечься по асфальту, но и не очень холодно. идеальная температура для прогулок. компания теперь гуляла не в городе, как прежде, а среди дачных поселков. хоть идти было далеко, зато по пути можно было встретить приключения на жопу, а это именно то, что каждый из них и искал. вот и сейчас они шли по обочине дороги, по которой то и дело проезжали машины. вокруг дороги росли множество деревьев, часть из которых была с толстыми ветками, на которых в случае чего можно было посидеть или даже полежать. казуичи вечно смотрел куда угодно, но только не под ноги, и поэтому вечно спотыкался, пока что-то рассказывал. потом от него слышилось привычное «сукаблять» и ржач нагито и хаджиме. атмосфера была как и прежде, почти семейная. теплая погода, смех, родная компания и путь к дачным домишкам казались раем на земле. нагито все таки начал рассказывать про то, какой странный сон ему приснился, а хината чувствовал себя так хорошо и уютно, что казалось, будто он сейчас или умрет, или вознесется. это ощущение пугало хаджиме. комаэда ощущался, как что-то родное, уютное и в его ассоциациях друга вполне можно было назвать домом. таким, где тепло, пахнет цитрусами и мягко мурчит кот. ему уже было стыдно называть нагито другом. в его голове и мыслях он не был кем-то большим, но о друзьях обычно думают не так, как он. хаджиме не был человеком особо тактильным, поэтому у него никогда не возникало острой необходимости даже обнять кого-то из близких друзей. желание, конечно, изредка возникало, но не такое уж сильное и его можно было легко перебороть. а вот с нагито так не работало. рядом с этим чертом всегда хотелось его касаться, с ним обниматься и – прости господи – целоваться. хината всегда гнал эти мысли как назойливых мух, грозясь прибить, но они не уходили, а все до одной прилетали обратно, отступая лишь на несколько минут, или, как максимум, часов. и от этого накатывала паника, потому что хаджиме вообще не понимал что за хуйня происходит. все попытки осознать это оканчивались поражением, поэтому он решил просто больше не думать. каждую секунду своего существования он жалел о том, что нельзя вырезать свой мозг, чтобы не думать. еще хуже было когда он начинал задумываться о том, что было бы, если бы нагито думал про него точно так же. он сразу вспоминал про то случайно брошенное «нравишься» и вырвать хотелось вообще все органы подчистую. мозг и сердце шли первыми в списке, а все остальное было просто за компанию, чтобы помучаться. зато прямо сейчас особо ни о чем думать не приходилось. да и хината, честно говоря, просто не мог этого делать. не тогда, когда его нагло схватил за запястье комаэда, чтобы отвести куда-то. под ухом перевозбужденный от превкушения приключений орет казуичи, перед лицом громко смеется передруг-недовозлюбленный. для хаджиме это было уже слишком. –а куда мы идем-то?– хинате пришлось повысить голос, чтобы его услышали за шквалом звонкого смеха, который был верным спутником в любом шаге друзей. –я не знаю, просто бегу куда-то!– нагито тоже почти кричал. –а зачем тогда держишь за руку? нагито не стал кричать ему ответ. вместо этого он поравнялся с ним и сказал «хочу» рядом с ухом. по сравнению с предыдущим криком казалось, что эти слова были сказаны шепотом, хотя сказали их не очень громко и не слишком тихо. казуичи вдали в шутку обозвал их педиками. сода уже сидел на толстой ветке дерева. не понятно, как он так быстро нашел это дерево и уже даже неплохо устроился на нем, но это было не особо-то и важно. комаэда с хинатой последовали его примеру и тоже уселись на ветки, так как шли довольно долго и им всем уже очень хотелось посидеть и отдохнуть. –у меня ноги щас отвалятся– недавно отдышавшийся от бессмысленного бега казуичи смотрел на свои ноги, свисающие с ветки, и слегка болтал ими от скуки. –сейчас отдохнем и пойдем дальше, не расслабляй сильно булки– нагито сидел, закинув ногу на ногу, а его цепь на черных джинсах тихо звякнула. он положил локоть на бедро, а подбородком облокотился о ладонь и смотрел на все скучающим взглядом, так как без приключений на жопу жить было не так интересно. в мыслях хаджиме промелькнула мысль о том, что он, возможно, расстроен тем, что подержать хинату за руку удалось не так долго. он тут же опомнился и слабо похлопал себя по затылку пару раз, а потом взъерошил волосы. –что такое хадж? вшей ловишь?– казуичи нагло оскалил зубы в улыбке. он смотрел на хаджиме, продолжая лазить по карманам своих синих джинс, проверяя, не выпал ли телефон или та мелочевка, что он носит в своих карманах. у него была черная сумка-банан на поясе, но все равно он по привычке прятал все именно в карманы. –ага. а то попрятались все от меня, суки. но я одну все же поймал. хочешь?– хината протянул к другу ладонь с пальцами, сомкнутыми в жесте щепотки. в ответ казуичи спокойно послал его нахуй, закончив рыться в карманах и слабо хлопнув по ним ладонями. хината пожал плечами и обхватил ладонями ветку, на которой сидел. еще несколько минут парни отдыхали, сидя на ветках. как только ноги перестали ныть компания сразу же пошла дальше, потому что тихо сидеть уже становилось скучно. а теперь поговорим о тактильности. напротяжение прогулки нагито постоянно пытался ненавязчиво похлопать его по плечу, взъерошить волосы, коснуться лица, шеи, плеч — всего. сделать это ненавязчиво у него, если честно, совсем не получалось. вообще ни капли. это рвение прикасаться замечал даже тормоз-казуичи, не то, что хаджиме. последнего такие касания сбивали с толку и заставляли бледнеть, краснеть, зеленеть. казуичи шутил про то, что нагито все таки голубой. хината не понимал, о чем ему думать. он хотел надеяться, что нагито так часто касается его не потому, что хочет просто подшутить. еб вашу мать, он действительно был напуган своими мыслями. хаджиме казалось, что еще чуть-чуть и он начнет прямо как младшеклассница фантазировать о том, как выйдет за него замуж, заведет семью, собак и котика из-за того, что на нее взглянул старшеклассник в лице комаэды. стоило подумать об этом, как хината побледнел еще сильнее. кажется, он действительно влип в какое-то дерьмо.***
на следущий день нагито привел и соню на прогулку с их компанией. от этой новости хаджиме знатно сжал очко. во-первых, его единственного ни казуичи, ни сам комаэда не предупредили о том, что с ними будет еще и соня. во-вторых он очень не хотел делить свою компанию с какой-то незнакомкой в бежевой футболке и черных шортах. ревновать можно что угодно и к кому угодно, но для хинаты стало открытием то, что он станет ревновать свою компанию к какой-то девчонке. был еще вариант того, что ревнует он исключительно нагито, но ее парень панически отбросил в самый дальний угол мозга — туда, куда не проникал свет и была гарантия того, что эта мысль запылится и рано или поздно умрет на задворках сознания, начиная гнить, и через пару лет исчезнет окончательно. а вообще, чем раньше она исчезнет, тем лучше будет. он не хотел делить такую родную вещь с кем-то незнакомым. казуичи с нагито стали ему второй семьей, и он очень боялся, что их в один день отнимут. казуичи уже общался с соней так, будто знакомы они были с пеленок. возможно, он уже думал, как бы расположить ее к себе. нагито не выглядел так, будто ковриком будет стелиться у ног девушки, но тоже вел себя довольно вежливо и мило. совсем не так, как с хаджиме. возможно, все из-за того, что она девушка. возможно, все из-за того, что она нравится комаэде больше. возможно, все из-за того, что нагито мог ему наскучить и он хотел общаться с кем-то новым. каждое новое «возможно» вгрызалось в сердце и оставляло на нем рубцы и раны. из-за тревожных мыслей хината при разговоре выглядел странно и возможно даже отталкивающе. он совершал резкие движения, часто неловко смеялся, при ответе на вопросы он во время своей речи забывал, о чем его вообще изначально спрашивали, иногда он вел себя дергано, как наркоман. он старался сдерживаться, думать о чем-то другом, но получалось плохо и не всегда. пока соня отвлеклась на разговор с казуичи и оставила хаджиме в покое от своих вопросов, он взглянул на нагито. в его взгляде, наверное, было беспокойство. хотя бы какой-то маленький его проблеск. но хаджиме подумал, что ему кажется. –мне не стоило ее приводить?– нагито нагнулся к его уху, прежде чем шепотом спросить. слова «да, не стоило. а теперь, пожалуйста, выдвори ее отсюда нахуй, я ревную тебя и нашу компанию» застряли в горле комом, и он так и не смог высказать хоть одну мысль из этого предложения. –нет, все нормально. –ты выглядишь откровенно хуево, хадж. че случилось? теперь комаэда действительно выглядел довольно обеспокоенным. от этого хината немного поежился. он знал, что выглядит не так уж хорошо, но чтобы настолько? –извини, все правда более-менее нормально. я постараюсь вести себя получше. нагито возможно хотел что-то ответить, но в итоге промолчал и отвел взгляд. через некоторое время нагито и казуичи вовсю болтали с соней. хината же чувствовал себя покинутым.***
наконец-то вести себя получше у него вышло. он до сих пор часто неловко смеялся, витал в облаках и часто забывал о чем его спрашивают, но зато не вел себя дергано, как наркоман. соня вновь начала попытку разболтать его. –хаджиме! –а? что?– он снова погрузился в свои мысли и прослушал, о чем его спросила девушка. –я спрашиваю: что ты думаешь об этой книге? –какой книге? –мы же о ней с нагито говорим уже минут пятнадцать. вот я и спрашиваю, что о ней думаешь ты? как тебе сюжет? –а, извини, я не читал ее, так что не могу ничего сказать о сюжете. –а нагито говорил, что ты читал ее. –ему показалось. комаэда, стоявший напротив хаджиме с руками, скрещенными на груди выгнул бровь, и будто спрашивал мысленно «да ну?» хината ели заметно кивнул, мысленно отвечая «ну да.» вообще-то он действительно читал эту книгу, так как нагито настаивал на этом. но его мнение казалось от этого каким-то интимным. для него это было что-то, что доступно было только для комаэды и с другими он не очень хотел этим делиться. соня только махнула на него рукой и вернулась к диалогу с нагито и казуичи. хината стоял рядом с комаэдой и напряженно наблюдал за тем, как девушка вечно хватает его друга за плечи, хлопает по спине, пока смеется, пытается притиснуться ближе и ни разу не отведя взгляда смотрит-смотрит-смотрит на него, как на экспонат в музее. любуется тем, как он смеется, как серьезно смотрит, как размышляет над чем-то. ее взгляд был таким нежным, что хаджиме чуть не вырвало. хотя, возможно, ему просто показалось, что этот взгляд был нежным. по крайней мере хината очень на это надеялся. хотя даже если ему не казалось, он не мог с этим ничего сделать. он бы никогда не связал нагито по рукам и ногам, не стал бы рычать на каждого прохожего и лаять о том, что это его человек и если к нему прикоснутся, хаджиме прокусит им руку. хочешь не хочешь, а ревность все равно накатывала. и все, что мог делать хината – это стоять и молчать, так как он обычный друг. и все. точка. казуичи с нагито все внимание отдавали соне. хотя скорее это сода все внимание отдавал ей и делал вид, будто хаджиме тут вовсе нет. комаэда, к счастью, хотя бы изредка поглядывал на него, и хинате этого должно было быть достаточно. его как будто позабыли. он был здесь, но одновременно его не было тут. соня еще конечно пыталась как-то завести с хаджиме диалог, но его перебивал казуичи и сам начинал говорить свое мнение с важным видом. и так слово за слово они начинали разговаривать вдвоем. хаджиме хуел. ну честное слово, не хуеть было бы слишком сложно для обычного старшеклассника. он понимал, что казуичи делал это, потому что хотел произвести впечатление, но от этого менее обидно не становилось. тем более с этой соней водился и нагито. он терпеливо отвечал на чужие вопросы, задавал свои. он поддерживал беседу как мог. скорее всего из вежливости, но хинате было неспокойно. ему в принципе спокойно последние месяцы почти не было. было еще хуже от того, что за этот день нагито ни разу не коснулся его при соне. он, конечно, все так же легонько прикасался, но только в те моменты, когда было незаметно, что именно он делает с хаджиме или когда соня не видела. это делало хинате еще хуже. под конец их прогулки хаджиме уже до того извел себя, что не стал гнать прочь внезапную мысль. вместо этого он даже без лишних отпираний принял ее. «еб вашу мать, может, он мне и вправду нравится?»