Крыса

Ксел остался один на площади. В висках стучала кровь, но за этим стуком была пустота. Мозг отказывался воспринимать случившееся как реальность, иначе Ксел просто сошел бы с ума. Весь дрожа, мальчик выбрался из-под прилавка и нетвердым шагом направился к месту убийства. Больше всего на свете он хотел убежать отсюда подальше, но знал, что должен сейчас сделать. Ради своей мечты. Ради того, чтобы навсегда перестать быть крысой. На земле в у ног подвешенного бандита, на которого Ксел старался не смотреть, лежала поясная сумка, куда несчастный складывал дань с торговцев. Мальчик, присел, поднял ее и на всякий случай огляделся по сторонам — и правда, как-то по-крысиному. Никого. У него на поясе она была бы слишком заметна, а оставаться здесь лишнюю пару минут, чтобы переложить содержимое за пазуху, Ксел просто не мог себя заставить. Вместо этого он пошел к своей брошенной подставке, на которой все еще мирно лежали прутики в с крысами. Только из было не четыре, а три. Может быть, тот бродяга под шумок утащил, а может быть существо взяло в качестве платы за спасение. Ксел только что осознал, что незнакомец действительно спас его от смерти. Мальчик спрятал сумку в свою подставку, которая в сущности была ящиком без крышки, и подвинул крыс так, чтобы было совсем не видно. Теперь нужно было идти домой. К счастью, в голове все еще была спасительная пустота, о произошедшем просто не думалось, да и вообще ни о чем не думалось. Ксел машинально переставлял ноги по знакомому маршруту. Прошел по тихим самым тихим улицам, сделал небольшой крюк, в ночном ларьке купил две бутылки бормотухи для отца, а потом направился к дому. Постучался в дверь. Никто не открыл. Ксел не удивился, достал ключ и отпер дверь. Обычная темнота в прихожей была какой-то чужой и жутковатой. На какой-то миг Ксел подумал, что это мальчик-чудовище поджидает его дома. Но нет, ему не было дела до таких, как Крыса. Если бы отец спал, он бы храпел, а если нет — подошел бы к двери: еще бы, выпивку принесли. В доме висел тяжелый кислый запах дешевого пойла, даже не того, что принес Ксел, а еще более дрянного. Прекрасно ориентируясь в темноте, Ксел шагнул в комнату. На кровати лежал отец, на полу примостился его собутыльник из дома напротив. Храпа не было слышно, да и дыхания тоже. На столе стояли объемистая бутыль без этикетки и два стакана. Ксел подошел к отцу и пощупал пульс на шее — да какой там пульс, тело уже начало остывать. Значит, отравились. В голове мальчика снова возникла благословенная пустота. Он ничего не чувствовал, только машинально совершал нужные действия. Впрочем, по отцу он не стал бы плакать и так. Теперь не будет побоев и страха не заработать на бутылку — о чем тут жалеть? Когда два года назад мать Ксела нашли в петле, он по-настоящему плакал, потому что только ее любил и только ей был по-настоящему нужен. А отец… отец тогда даже не протрезвел в достаточной степени, чтобы понять, что произошло. Вот и на него сейчас Кселу в общем-то плевать. Мальчик поставил в дальний угол свою подставку с крысами, достал купленное отцу спиртное. Теперь нужно было отдать его соседу, чтобы вытащил трупы куда-нибудь. После всего случившегося ночевать с ними было бы уже слишком. Сосед, тоже пьяница, но покрепче и не бросивший работу, предложению Ксела не слишком обрадовался.  — Не этой ли гадостью ты отца отравил? — ехидно спросил он, глядя на протянутое ему пойло.  — Н-нет, они другим чем-то… ну вы вытащите их, да?  — Две бутылки маловато, — упорствовал сосед, — доплатишь — вытащу. Меньше всего на свете Ксел хотел показать кому-то что у него есть деньги.  — Я… я найду… завтра… можно?  — Так я тебе и поверил, крысеныш, — сосед нахмурился. Тогда мальчик прижал сжатые пальцы к левой половине груди, там, где сердце, и затем протянул руку собеседнику.  — Ну смотри, если обманешь, я не посмотрю, что ты еще сопляк, — проворчал тот, но все-таки пошел к дому Ксела. А мальчик был наверное, первым человеком на Нострамо, кто сделал этот жест с таким легким сердцем. Ведь дома его ждала его новая жизнь.