Со светлеющего неба спускается крохотная льдинка, она парирует в воздухе, играется со взором Хэчана, пока не оседает на крыльце и жалко тает. Странно, от этого противно стонет в груди: обливается слезами орган, который все чаще вызывает порывы вырвать его к черту. Может так затихнет? Успокоится, хоть на пару секунд. Внутри вместо настигающего мороза будет просто дыра. Черная и огромная. Но не спасет же, опять восстановится и страдать будет.
Донхек начинает замерзать. Не так, когда умирал от истощения, не так, когда боролся со страхом, нет так, когда сам же впустил его в свое сердце. Парень мерзнет от того, что температура на улице постепенно падает, и это так непривычно и даже приятно. Нос начинает покалывать. Холод покусывает щеки. А Донхек продолжает застыв смотреть на капельку воды от растаявшей снежинки. Снег. Приближение зимы начинает слоняться среди древесных верхушек. Вой и зовы приближающейся стужи сковывают, время пребывания в этом гиблом лесу перекрывает кислород. Погода меняется слишком резко.
Больно. И тоскливо. Скучать по дому неприятно, воспоминания о любимых людях делают хуже, чем когти нападающих зверей. Грудная клетка трещит по швам, когда в голове он слышит слова. Уже своим голосом. Как принять «половина из них итак уже мертвы»? Как сказать, если язык немеет как только парень хочет сорваться. Молчание ведь тоже способно убить.
Больно. Хэчан разбивает сильнее костяшки об пол, на котором сидит. Скулит и снова льет слезы, но уже так, чтобы никто не видел. Потому что больно. Страшно больно.
Ли скрепит входной дверью, начиная чувствовать боль потерянного глаза, разодранных костяшек и избитого тела в разы сильнее. Силы покидают организм: он давно нормально не ел. Все уходит на регенерацию и страдания подбитого сердца, которое, может быть, уже не бьется, а просто сильнее сжимается и мучается в тревоге.
Кажется, что в висках лопаются капилляры, ноги каменеют и отказываются идти. Такое часто бывает когда Донхек видит Марка. Прямо напротив его освещает блеск рассвета. Юношу сдавливает ощущение собственной вины, как и голоса в голове, неспокойные сны, временами накатывающий бред. Но Марк поднимает на него взгляд; все это время он ждал его здесь. Возможно все слышал и дал время «подышать», но в желудке осело чувство, что Хек впустил еще больше яда. Бездонные глаза ловят донхековский. Младший вдыхает колкий воздух и шагает вперед тихо, слабо, будто боится спугнуть. Ли остается на месте, продолжая смотреть, продолжая держать наплаву.
— Успокоился?
Окончательно сокращая расстояние так, что на лице чувствуется чужое дыхание, Хэчан опускается лбом на чужое плечо, наконец спокойно вздыхая. Чужая ладонь осторожно касается затылка, зарываясь в светлых прядях, и шум в мыслях затихает, голова становится легче, тело согревается.
Немая забота растворяется в воздухе, тая на кончиках пальцев, покоящихся в шелковистых волосах, что пару часов назад отмывала от крови и грязи Джухен. Марка изводили сомнения: стоит говорить Донхеку о состоянии Хэсу сейчас или лучше не подвергать его возможной опасности и беспокойству. Ответ пришел с появлением младшего на пороге. Голос пропал при виде изодранной одежды, раскрасневшихся глаз и окровавленных рук. Он знает, что Донхек узнает и это будет сильный удар. Если Марк не успел ему сказать, то он все еще помнит про девушку, о которой Хек ему проболтался, про слепо выкинутую фразу о разговоре с Эйт. Сейчас в его голове начинают складываться пазлы. Хэчан догадывался, он чувствовал, но не верил самому себе, потому что считал сумасшедшим. Ли еще не понимает: будь он нормальным — в этом поехавшем мире не выжил бы.
— Прости, — раздается сиплый голос.
— За что ты извиняешься? — Марк перебирает меж пальцев прядки, успокаивая.
— За то, что грубо тебе ответил, глупо поступил… снова и попросил там остаться.
— Ты не знал, что это произойдет.
— Это всегда, — выделяет слово, — происходит. Как ты смог с ним справиться?
— Благодаря тебе, — лицо Марка не выражает эмоций, только глаза бегают по лицу напротив, часть которого скрыта за повязкой.
— Что…
— Забыл? — парень нежно прихватывает подбородок младшего и закрывает веки, открывая теперь наполненные тьмой глаза. В них давно потонул зрачок, не оставив даже очертаний. Донхек уже видел это, но все же настолько изумлен, что не моргает. — Канчори. Дракон, оставляющий после себя сплошную гибель. Страх и злость сыграли свое, и я смог сделать то, на что был способен раньше. Истребить.
У Хэчана в голове пусто. Мысли не перестают метаться, не зная, что ответить. Он должен чувствовать вину или облегчение?
— Расслабься, я уже это давно принял, — голос тихий, ведет мелкую дрожь по телу. — Уже светает, тебе нужно поспать и поесть, — Марк переводит тему и пробегается взглядом по засохшим разводам грязи и крови на истерзанных руках и ногах. Там еще остались несерьезные царапины и раны, которые Айрин не успела промыть и обработать, — и помыться. Иди в ванную на первом этаже, я принесу вещи.
Дойти до комнаты стало определенным испытанием. Адреналин больше не поддерживал организм. Тело ломило, будто кто-то продолжал жать на полученные синяки и раны. Ориентироваться с одним глазом сложнее, поэтому Донхек цепляется ладонями о стены; порез снова кровоточит. Беспомощность изводит и злит, но даже когда Ли просто сжимает от этого кулаки откликаются избитые костяшки. Заглушить моральную боль получается на короткое время, но позже она напоминает о себе в двойном размере.
Хек смотрит на пожелтевшую от времени ванну, замечает, что на втором этаже она меньше, и представляет как сложно будет сейчас принимать душ. Он еле способен поднять руку, но здесь все достается через борьбу, так что жаловаться бесполезно, да и не хочется.
В дверях появляется Марк со стопкой чистых вещей. Хэчан догадывается, что для одного человека это много, но стоит и глупо хлопает ресницами. Парень выставляет на полку баночку с жидкостью, которой можно обработать царапины, и Донхек резко задумывается, как тяжело им это все досталось, ведь для этого нужно ездить в город, а там, по словам Джемина, все кишит теми тварями. А вдруг там тоже есть люди?
Из головы младшего резко все вылетает, когда Марк перед ним снимает футболку. Легкие зажимает, уши и щеки опаляет, мышцы вытягиваются, как тонкие струны, а в голову словно камнем бьет — он что собрался принимать душ вдвоем?
Где-то за гранью кажется, что это вполне логично, потому что по Донхеку заметно — если он сможет сам, это будет подвиг. Ну а с Марка подвигов достаточно. Только от этого не легче. Совсем не легче. На столько, что Донхек больно закусывает губы.
Хэчан помнит поцелуй, причем в мельчайших подробностях. Он пробегается по крепкому телу взглядом и встречается с чужим. Старший подходит и беспардонно оголяет его живот, пока кожа с бешенной скоростью покрывается мурашками и, возможно, испариной. Ему душно.
— Проще разрезать, — делает вывод, осмотрев красные ссадины, дискомфорт от которых младший даже не замечает то ли от более серьезных ран, то ли от того, что Марк касается его «так».
— Я и сам могу, — все же выдавливает из себя Донхек, а другой смотрит на него как на полного идиота, вскидывая бровь. — Смыть…
— Я понял, — перебивает и все же разрезает итак порванную одежду, аккуратно стягивая. Ли шипит от неприятных ощущений. — Если стесняешься, можешь не раздеваться полностью, но сам ты не сможешь. Я помогу, а закончишь сам.
От произнесенного юношу сильнее накрывает смущение. Он кивает и ступает в ванну под контролем Ли. Парень становится за спиной и настраивает воду, каждый хеков позвонок, кажется, напрягается от близости и своей уязвимости. Хэчан мычит, когда спину касаются теплые струйки и капли стекают вниз по спине; вздрагивает, когда по плечу проходится холодная ладонь, растирающая кожу, стараясь доставлять меньше дискомфорта. Контраст температур вызывают странный трепет и он ежится, не сдержавшись.
— Донхек, я не нож тут тебе к горлу подставляю, расслабь руку.
— Я не напряжен, — врет.
— У тебя с руки опять кровь капает, разомкни кулак.
Юноша даже не замечает, слушается и слышит позади вздох.
— Почему ты не убил его как это делал до? Обычно, чтобы поступить так глупо как ты, нужен очень хороший стимул или волна эмоций.
— Я был сбит с толку. А потом, как ты и сказал, страх и злость сделали свое, — Донхек слабо смеется, или нервно. Он как оголенный провод, ток зудит в нервных окончаниях.
— Ты… — подступается, словно чувствует, что подбирается к больному месту, — сказал, что существо говорило. Что это значит?
Донхек в ответ сжимает кулак обратно, других способов скрыть дрожь он не знает.
Марк задевает глубокую ссадину на лопатке и Хэчан отшатывается, опираясь на стену. Его сразу подхватывают, крепко удерживая, пока он под ногами не почувствует прежнюю опору.
— Ты в порядке? — конечно нет. Марк это знает и видит. Никто не в «порядке». Но это первое, что слетает с губ. Видя столь ослабевшее тело, он, честно признается, испугался. — Твой организм слишком измотан, я подумаю как тебе питаться, потому что в лес ты так не сунешься, но это займет время.
— Марк, ты же помнишь свою жизнь до этого места? — внезапно интересуется. Вот теперь в жилах встала кровь. На него наваливается слишком много сомнений.
— Да. К чему ты спрашиваешь?
Язык завязывается в тугой узел. Молчание. Один из врагов.
— Донхек… — сниженный ближе к шепоту голос, раздается рядом с ухом. Марк боится, что Хэчан сразу покроется иголками, но на самом деле тот при виде него даже и выпускать их не думает. — Ты не хочешь говорить?
— Я не могу. Просто… не получается.
— Хорошо. Скажешь, когда посчитаешь нужным, — не давит. Пальцы очерчивают поясницу, Донхек собирает в легкие весь воздух, который способен ухватить. — Развернись.
Хэчан скалит зубы от зуда и капель воды, что катятся по спине и груди. Он поддается, отклоняет голову, дабы было легче справиться с зоной ключиц.
— Я не смогу больше видеть? — это его волнует не так сильно, как все остальное. Но больше всего он не хочет оставаться наедине с тишиной, которая настигает даже здесь, или просто без человека напротив.
— Айрин сказала, что регенерация не оставит ран, но восстановить глаз вряд ли сможет.
— Что ж, это в любом случае лучше смерти, приспособлюсь как-нибудь, — губы с трудом тянутся в улыбке.
— Ты даже не жалеешь?
— А зачем? Это пустая трата времени. Буду дальше пытаться быть сильным человеком, — младший устало смеется.
— Слова сильного человека, — усмехается Марк.
Донхек застывает, смотрит на длинные ресницы напротив, в глазах больше нет той бесконечной тьмы, но он продолжает тонуть. Юноша тянется ближе, поддается головокружению и оказывается слишком близко. На губах оседает горячий воздух, от которого внутри нарастает жар. Хэчан решается, прыгает в жуткую неизвестность, что будет греться рядом в будущем, а он будет продолжать бороться, будет стараться быть сильным. Хек хватается за затылок Ли, притягивая к себе, и льнет к губам, жадно их кусая. В этот раз действия уверенны и пропитаны желанием, скрытыми чувствами. На затворках кружится боязнь, что ему не ответят, что они с Марком не в тех отношениях, что тот поцелуй был чистой случайностью, человеческой нуждой,
что Донхек ошибся.
Старшему требуется пару секунд, чтобы отойти от чистого удивления, а у поступка Хэчана уже успевает выветриться былая уверенность. Марк успевает поймать руку, ускользающую с его затылка, и переплести пальцы. Ли не знает какими чувствами сопровождается. Он бездумно захватывает сухие губы, чтобы те не успели отстраниться, чувствуя каждую трещинку, пока от легкого касания донхековых пальцев на ребрах разливается лава.
Хэчан чаще дышит от сталкивания с холодной стеной и силится упасть, потому что ноги резко слабнут, но ему не позволяют. Вода стекает с шеи, смывая следы поцелуев, живот сводит. Он смелеет, упрямо зарывается в мокрые волосы старшего и оттягивает, довольствуясь ответным мычанием. Свободная ладонь скользит по смуглой коже, очерчивая мышцы. Хэчан довольно улыбается, когда чувствует чужое желание. По нему тосковали. Он не один помнит вечер у камина, ему просто не удалось первым сбежать. Марк прикусывает ключицу, обжигая место мокрым поцелуем, вырывая сдавленный стон.
Все прерывается мгновенно, голова начинает сильно кружится, парень цепко хватается за крепкое плечо, оседая. Марк отрывается от медовой кожи, опускаясь за ним, беспокойно заглядывая в глаза.
— Просто голова кружится, — пытается сфокусировать взгляд Хек, по прежнему держась за плечо Марка, когда тот пробегается глазами по открытому верху, не находя изменений и осторожно отклоняет плечо, открывая обзор на спину, ссадины на которой заметно затянулись.
— Понятно в чем дело. Так, держись за меня, сейчас закончим. Если станет хуже, сразу дай знать.
Все-таки раздев Донхека, Марк промыл царапины на ногах, натянул на него чистую одежду и понес в комнату в надежде ни с кем не столкнуться. Вопросы, когда на улице уже встало солнце, а глаза еще не успели сомкнуться, были лишними.
Юноша лежит на кровати лицом к стене в знакомых стенах, опустив веко. Стало легче, но голова до сих пор идет кругом. Марк отнес его в свою комнату, от чего в груди разливается приятная усталость и, несмотря на плохое самочувствие, под боком ютится радость. Он не будет один; у Донхека в четырех стенах страшно, там живут кошмары, и девушке из снов будто легче его забрать; там сгустки мыслей, в которых он снова повязнет и груз ответственности за все то, что он узнал. Но сейчас для них нет места.
Кровать прогибается под весом второго человека, а Донхек грызет ногти, пытаясь побороть ускоренное сердцебиение, несмотря на то, что между ними было совсем недавно.
— Потерпи немного, я подумаю, что с этим сделать, — шепчет Марк. Хек молчит.
Ли повинуется своим желаниям и, разворачиваясь лицом к парню, утыкается носом в изгиб шеи, глубоко вдыхая полюбившийся запах, но все еще с тревогой быть отвергнутым. Марк, выжигая все страхи Хека, холодными ладонями скользит под футболку, затрагивая чувствительные участки кожи. Все нутро младшего в момент готовится рухнуть. Он отвечает поздно:
— Что ты делаешь?
— Схожу с ума, очевидно, — бормочет Марк.
***
Доен смотрит на поручень, злится, что дает себе слабину и возможность кануть в вязь прошлого так же быстро, как растворяется снежинка. Он старается это избегать, но получается порой плохо.
— Обычно ты вламываешься, не смотря на время суток. Что-то не так? — Доен услышал шаги за спиной и метнул взгляд в сторону красных прядей.
Вот, что раздражало Юту больше всего. Ким читал людей, как книжки, моментально считывал эмоции, движения, видел каждое изменение, поэтому попасться было простейшей задачей. Он взрастил в себе это за время пребывания в этом доме, лесу. Накамото даже малость завидовал; удары Доена были всегда четкие и до предела просчитанные, хоть и не столь сильные, как у него. Он убивал не силой, а блестящим умом и внимательностью, не уступая в этом Джухен.
Юте было паршиво, в горле стоял ком сожаления, горькое послевкусие которого сворачивало и раздражало желудок. Нужно было сказать Киму об Эйт и нынешнем состоянии Хэсу. Он знал Доена достаточно хорошо, чтобы предугадывать его реакции, но сейчас был крайне беспомощен и слеп.
— Ты так думаешь? —становится рядом, любуясь погодой. Она уже никого не удивляет, здесь давно привыкли к вещам, несвойственным реальному миру. — Снег? Разве он должен сейчас идти, — больше в шутку, нежели и правда интересуясь, спрашивает Юта.
— Я сбился со счета дней, в любом случае зима — есть зима, у нас хватит теплых вещей на всех? В первую очередь нужно убедиться, что будут одеты те, кто выходят за пределы дома, дети и другие, кто не может хорошо регенерировать.
— Боюсь, что нет. Нам нужно будет ехать в город, — от воспоминаний с прошлого раза замерзнуть гораздо легче, чем от непогоды. — Надеюсь с Донхеком мы сможем продержаться дольше и забрать больше, — ведь в этот раз с ними вряд ли будет Хэсу, — от этой мысли неприятно жжет сердце, но он все еще не может ее озвучить.
— Сомневаюсь. Он вернулся с Марком в, мягко говоря, плохом состоянии. Судя по всему на них напали, но у меня еще не было возможности спросить про это. Тем более между ними непростые отношения, поэтому Марк ему запретит.
— Да ты Хека видел? Он без чьих-то разрешений на рожон полезет. У него в способностях козыри: снесенная крыша и отсутствие тормозов, — Ким кидает осуждающий взгляд. — Знаю, сейчас ты начнешь говорить, что это недостатки и мы можем понести еще больше жертв, но если смотреть с другой стороны, ну? Он способен там весь город этой срани уничтожить, а Марк для него работает как якорь.
— Мы тогда рискуем их жизнями. Донхек вполне способен убить и Марка, — голос Доена как всегда холоден и строг.
— Знаю, но разве мы не рискуем жизнями выбираясь в город или просто выходя из дома? Мы все под прицелом, что бы мы не делали… — а Юта как обычно улыбается, но в этот раз как-то слишком измотанно и безнадежно. Ким будто чувствует как огонек рядом дает меньше тепла, и хоть чуть-чуть показать это бакэнэко мог только рядом с ним.
— Я все чаще не понимаю какой шаг нужно делать, чтобы не проиграть.
— Ух, в тебе поселилась неопределенность, электричка? — облокотившись о плечо друга, Юта наблюдает, что тот тихо цокает. — Ты какой-то ветреный в последнее время, у меня уже начинает повышаться самооценка рядом с тобой.
— Угомонись.
— Не ругайся, пожелаешь мне сладких снов на ночь? — тянется ближе, по-лисьи улыбаясь.
— Ты слышал, что я сказал? — тянет уголок губ Доен.
— Ладно, только не смущайся и подумай над моими словами, — салютует Накамото, подходя к двери, скрипнув ручкой.
— Спокойной ночи, — прилетает в спину.
Юта подмигивает и закрывает за собой дверь. Ухмылка сползает с лица, и глаза отрешенно утыкаются в пол — он не смог рассказать.
***
Донхек давно не спал так спокойно. Несмотря на боль и потерю сил, его не беспокоили просветы воспоминаний, сны, чувства тревоги и опасности. В объятиях сразу становилось тихо и спокойно, тоска от недостатка прикосновений наконец отступила, дыхание Марка прямо в макушку стирало ее следы. Тогда он захотел остаться и подольше задержаться, но, увы, проснулся. Рядом уже никого не было, но пастель осталась смята.
Ли встал, мысли о том, что с ним все хорошо, не считая повязки на лице, которую нужно будет сменить, служили топливом, слабости почти не было. На коже остались фантомные касания, они залечивали оставшиеся ссадины.
Покинув комнату, он направился в сторону кабинета Айрин, откуда доносились голоса. Второй этаж пустовал, так что он вполне мог их расслышать за легкой мигренью. Обычно все спускались на первый и в запутанных комнатах находили себе занятия в надежде отвлечься от постоянного кошмара. У них получалось, на удивление. Дети с топотом носились по дому, разделяли интересы, прилипали к окнам, где все покрылось инеем; после ливня земля не успела просохнуть и промерзла. Взрослые мельком за ними следили, сталкивались за общими беседами или делами. Они служили друг другу поддержкой.
Дверь была распахнута. Ли появился в проходе.
— Доброе утро, — прервал разговор, приковывая к себе внимание друзей.
— Твою ж… — Джемин оглядел его лицо и застыл.
— Ох, Донхек, привет, — Айрин подняла взволнованный взгляд, приподнимаясь с места и усаживая туда парня. — Отлично, что ты пришел, нужно сменить повязку. Как себя чувствуешь? Вижу руки уже чистые. Покажи живот и спину, — она вертела его ладонь, осматривая порез, который превратился в обычную царапину.
— Я в норме, — юноша послушно поднял футболку, не знаю куда деть взгляд. Доен будто сканировал его лицо, заостряя внимание на перевязанной части. От этого было не по себе.
— Поэтому я половины твоего лица не вижу? — На щурится, словно пытает смотреть сквозь, пока его не пихает Джено.
— Главное, что живы остались. Ого, — девушка взглянула на спину и живот, — Ты так быстро регенерируешь. Не забудь поесть пожалуйста, я не нашла тебя в комнате, так что тарелку оставила там. И даже не думай забыть об этом, — грозит пальцем и достает новую повязку.
— Отчаянные поступки всегда оставляют самые яркие следы, — улыбается Ли.
— И как? — Джено смотрит на след от когтя, который лезвием прошелся от брови до самой скулы, намекая на зрение.
Донхек отрицательно мотает головой, пока Айрин выкидывает ненужную ткань.
— Хэсу закидает тебя вопросами из-за этого, — представляет Джемин как сюда забежит рыженькая девочка и, подобно шторму, будет злиться на Донхека. — Кстати, где она? Сегодня еще ни разу перед глазами не мельтешила, а на улицу выходить запретили всем, она — не исключение. Надеюсь она не ослушалась.
— Я еще не ходил проверять Эйт. Вместе играют наверное, — подает голос Доен.
— Я тоже ее не видела, — заканчивает со своей работой Джухен, заботливо поправляя челку Хэчана и убирая вещи. — Марк сказал, что приведет всех, хотел что-то обсудить. Клянусь, если этого ребенка все же придется искать во дворе, я сойду с ума.
Все поддерживают девушку смехом.
В дверях появляется Юта и Марк. Их лица слишком серьезные для настроения остальных. Хэсу с ними нет — не привели. Взгляд Марка цепляется за сидящего Донхека, и он сильнее мрачнеет. Кажется, он не рассчитывал, что парень будет здесь.
— Мы как раз о вас. Почему Хэсу не с вами? Юта говорил мы планируем важный отъезд, вы не собираетесь брать ее с нами? Хотя и правильно, нечего ей там делать, я буду очень переживать, — у девушки резко потеют ладони, когда Юта тяжело вздыхает и сглатывает. — Эй, погодите, — тревожней, — где она сейчас?
— Она не пришла, потому что не смогла.
— Почему она не смогла? — потому что не захотела или побоялась? Айрин подошла ближе к Накамото. Хэсу всегда бежала впереди всех, не обращая внимания на полученные раны, вопреки отказам пробиралась в лес вместе с остальными. Что должно было произойти?
— Она жива, но… — начинает Марк.
— Что значит «она жива, но»? — Джено твердо встает на ноги, но это не помогает избавиться от чувства потерянности, которое разрастается внутри.
Напряжение тянется к каждому и заполоняет стены, в ушах от этого гудит. Донхек сводит брови.
— Пожалуйста, слушайте все, что я скажу и не перебивайте, — облизывает губы под прицелами чужих глаз. — Она жива, но находится во сне, точнее в сознании Эйт. Уже давно. С этой ночи, если точнее. В стабильном состоянии, за ней следил Юта. Есть только одна причина почему она не просыпается…
— Сама Эйт держит ее в своем сознании, — заканчивает Доен.
— Я блядь ничего не могу понять. О чем вы?
— Хэсу застряла в сознании Эйт, возможно это произошло, когда ночью она залезла в ее сны. Мы нашли их в комнате. Она дышит, но редко. Тело Эйт не мертво, но от жизни там тоже ничего не осталось. Даже если бы ее по каким-то причинам не стало, Хэсу смогла бы вернуться. Выходит — это не «обычный человеческий ребенок», и она ее там держит.
— Хочешь сказать Эйт что-то способна сделать с Хэсу? Или уже сделала? — На искренне сомневается. — Бред какой-то.
— Она часто рисовала?
— Допустим, да. Я постоянно видел ее с карандашами, — Джемин крутит в руках нож, нервничает, не понимает к чему вопрос.
— У нее получалось?
— Ну ее навыки были хорошо развиты, будто рисовал кто-то постарше.
— Дело в том, что у меня есть это, — на столе появляется рисунок на помятом куске бумаги. У Донхека застывает сердце. Его же глаза смотрят на него. А буква «Х.» зажимает горло. — Узнаете?
— Глаза Хека?
— Они же как настоящие…
— В том то и дело. Идеальная четкость. Разве дети способны так рисовать?
— Что за «Х.»? — Доен проводит по грифельным следам пальцем, указывая на надпись.
Донхек знает.
— Возможно мое имя, — прорезающийся голос душит, все смотрят на него, — Хэчан. Мое первое имя при рождении, — память о детском голосе в голове обжигает виски.
— Донхек не лез к ней в голову. Она сама это делала. Только для чего? Есть сходство: Эйт не могла говорить по неизвестным причинам, и вот, появляется Донхек, который может читать мысли. Возможно она пыталась его использовать как свой голос, так? — Юта смотрит на парня, а у Хэчана кровь в капиллярах останавливается. В горле пересохло – все сходится.
— Тогда что она хотела сказать? — Джено.
— Не знаю, — снова подает голос, — но выходит, что она мне показала Марка и постоянно произносила мое имя… — еще один пазл сбивает дыхание, — во снах…
— Что во снах? — хмурится Ким, из последних сил заставляя себя сохранять холодный разум.
Донхек поднимает потерянный взгляд на Марка, он смотрит. Он уже знает.
— Ничего. Я слышал ее голос даже когда спал… — парень не понимает почему сходит с темы и лжет, но об этом достаточно знать только Марку.
— Эйт может быть опасна. В крайнем случае… она точно знает больше, чем мы все вместе взятые, — трет переносицу. — Но до того, как разбираться с этим нужно решить другие навалившиеся проблемы. Нам нужно выбраться в город, возможно сможем найти там теплые вещи. Айрин, пока будешь следить за показателями Хэсу. И… нам нужно будет поймать одну особь.
— Прости… что ты сейчас сказал? Поймать? — брови девушки шокировано вздергиваются. — Ты забыл, что мы их убиваем?
— Донхеку нужно как-то поесть. Его тело регенерировало и предельно истощено.
— Марк, ты рехнулся? Ты сейчас предлагаешь притащить сюда это существо? К дому, где полно людей?
— Марк, я нормально себя чувствую и спокойно продержусь до поездки в город, там и буду питаться, — напрягается Хек вместе со всеми от прямой идеи самоубийства, пытаясь остановить.
— С чего ты взял, что поедешь в город?
— Например потому что Хэсу не может даже встать? — раздражение подкатывает к гландам, пальцы дрожат от болезненных слов, которые он сам только что произнес. — Там город кишит этими существами. Ты в одиночку туда помчишься?
— Марк, мы не притащим сюда эту тварь, — отрезает Джухен, — мы подвергнем опасности десятки жизней.
— Посмотрим как Донхек будет справляться эти дни, — выдает Доен и складывает руки на груди.
— Посмотрим? Доен, и ты туда же? Нужно придумать другой выход. Это слишком опасно!
— У нас нет иного выбора и времени. Опасно ничего не делать или выбирать какой вариант нам больше нравится. С одной особью мы сможем быстро справиться, если что-то пойдет не по плану.
Брюнетка кусает губу, ладонью закрывая лоб, и отворачивается. Джемин видит как по ее щеке катится слеза, которую она сразу стирает и, встав рядом, обнимает острые плечи, утешая.
— Я пойду проверю Хэсу.
— Она в своей комнате, — Юта провожает Бэ сожалеющим кивком.
— Я тоже пойду, — прочищает горло, голос хрипит, — мне нужно поесть.
Донхек быстро покидает комнату, закрывая дверь, отходя как можно дальше и прижимаясь к стене, где его никто не видит, выкашливает в ладонь сгусток крови.
