***
— Мне нужно быть дома в пятницу… Он приезжает на выходные, чтобы меня проведать… — Юки тряслась, сжавшись на диване и вытирая слезы длинными рукавами. Сано смотрел на нее сквозь пальцы и белокурые пряди, сидя на журнальном столике, в попытках переварить весь поток спутанных и закрученных мыслей девушки. Юки излила ему душу, как на сеансе психолога. Вот так запросто. Забыв обо всех правилах кодекса чести якудза. Манджиро долго и внимательно слушал ее, сначала даже с улыбкой, что давно для него не свойственно, когда она рассказывала про старшего брата. Но потом улыбка исчезла, и Сано слушал, ощущая огромную тяжесть на ее маленьком сердце, когда она заговорила о Сатору Номуре. Даже ему, лидеру «Брахмы», навидавшись уже достаточно дерьма за жизнь, чтобы стать ко всему равнодушным, было тошно слушать обо всем, через что прошли эти хрупкие ноги и что видели эти синие глаза. Пару раз он действительно хотел встать и пойти как следует проблеваться, но стоически продолжал слушать дальше. Сидя на кухне со всеми остальными, Ран нервно поглядывал на часы, закуривая одну за другой вишневую сигарету. Глава закрылся с пленницей на допросе в гостиной и их не было уже где-то час. Зная, каков Манджиро без настроения, почему-то Хайтани-старший начал даже немного волноваться за Юки. И тут же сам на себя злиться за то, что он волнуется о ком-то еще, кроме младшего брата. Риндо лишь молча прищурено наблюдал из-под челки за совершенно новым и несвойственным брату состоянием, как ученый, который готовится сделать открытие. — Значит, нам стоит наведаться в дом пораньше, чтобы сфотографировать все документы… — задумался Манджиро, не убирая рук от лица. Она молча кивнула. — Поедешь с моими людьми туда завтра, — он поднялся и направился в сторону выхода из гостиной. — Сано… — тонкий-тонкий голос врезался ему в спину. — Вы правда поищите… Аку?.. — Я же пообещал, — отрезал Сано, не оборачиваясь. Босые ноги прошлепали на кухню, и все присутствующие тут же поднялись со своих мест. — Акаши, отправить отряд людей в Фукуоку. Прямо сейчас. Хайтани, съездить в дом Кудо-кай с Мадараме. Завтра. На сегодня свободны, — Манджиро отдал приказы и двинулся в сторону выхода. Проходя мимо гостиной, Ран увидел на диване этот черный комок, что некогда был Юки. Он задержался в дверном проеме и лишь посверлил ее взглядом. Больше всего в жизни ему не нравилось, когда кто-то начинал при нем распускать сопли. Но тут было что-то другое. Юки плакала, но не издавала совершенно ни единого звука — приобретенный навык в доме клана за последние годы. Только слегка подрагивающие плечи говорили о наличии жизни в этом существе. Чувствовалось, как сильно она не хотела привлекать к себе внимание или кого-то смущать своими эмоциями. Чувствовалось и то, что ей не нужна была жалость сейчас, что она хотела лишь выплакать все из себя до последнего. Ран недовольно сдул с лица выпавшую прядь волос и осторожно прикрыл дверь гостиной, удалившись в сторону кабинета. Он пытался понять, что чувствовал сейчас в этой ситуации. Единственное, что смог вычленить в потоке лихорадочных мыслей — это желание узнать о Юки побольше. Но тут же на поверхность выплыл вопрос «Почему?», на который Ран не смог дать ответ, что бесило его еще больше. Какая-то тонкая железная корочка все-таки отслоилась от его бронированного сердца…***
Черный Range Rover припарковался неподалеку у магазина. Остальной путь до взорванных ворот, окружавших дом клана Кудо-кай, пришлось минут пятнадцать идти пешком. Братья Хайтани и Шион Мадараме прошли прямо в обуви за девушкой, следовавшей в конец правого крыла дома. Даже как-то трудно было поверить в то, что три дня назад она открыла огонь на «Брахму» в собственном доме, а сейчас готова выложить всю подноготную своего клана. Конечно, не просто так, а в обмен на информацию о ее любимом старшем брате Аку. — Только положите бумаги в том же порядке, — полушепотом попросила Юки, доставая из сейфа в комнате Номуры документы с компроматом и планами налета на предприятия самых разных кланов Токио. За последние девять лет, пять из которых она жила в этом доме одна, пытаться подобрать пароль к сейфу было ее единственным развлечением изо дня в день. Руководители «Брахмы» осторожно разложили бумаги и принялись их фотографировать на телефоны. Забрать их с собой было нельзя — слишком рисковый шаг, если на кону стоит жизнь дочери легендарного Хидео Мизоситы, которого так почитает Сано. Назови ее имя другому клану и заверь их в том, что наследница жива, — как тут же сможешь получить в союзники против Кудо-кай даже клан Ямагути-гуми с их численностью в семь тысяч голов якудза. Юки убрала документы обратно и закрыла сейф. Только все четверо вышли из комнаты, как тут же послышался отдаленный лихорадочный гудок автомобиля. К взорванным воротам дома клана спонтанно и на день раньше положенного срока нагрянул Сатору Номура. На лице Юки отразился совершенно искренний испуг — вторая эмоция, которую удалось увидеть на белом фарфоре лица. Но испуг не за себя — ведь она знала, что сейчас будет, — а испуг за чужие жизни, хоть одну из них — Рана Хайтани — она и пыталась забрать лично. — Прячьтесь, — Юки топнула на половицу в конце коридора между двумя комнатами — своей и главы клана — и трое мужчин в пастельных костюмах нырнули, как в прорубь, в подпольное пространство под домом. — Ни звука, — она опустила половицу и побежала в гостиную встречать Сатору Номуру. Хайтани и Мадараме, сидя на корточках под полом, подсвечивали приглушенным светом экранов телефонов сухую землю под ногами и внимательно прислушивались к скрипу половиц и не менее скрипучему старческому голосу главы клана. На слух ему было лет семьдесят. Половицы проскрипели в комнату Юки. — Так значит, у нас были гости? — хрипел старик на поверхности, намекая на взорванные ворота и разбитые в гостиной окно и лампу. — Да, господин, — тонкий голос Юки с легким дрожанием лепетал в ответ. — Что-то взяли? — Нет, господин. — Испугались тебя? Это ты стреляла? — было слышно, как он говорил это с довольной ухмылкой. В ответ молчание. Видимо, она кивнула. — Хорошо, что я застал тебя дома… — послышался глухой грохот. Судя по габаритам, Юки рухнула на пол. Ран немного нахмурился и повернул голову в сторону, откуда тут же послышался звук расстегивающейся длинной молнии на платье девушки. — Не могу идти на дело таким напряженным… — хрипел старик сквозь довольную ухмылку. С поверхности донесся звук второй молнии. Короткий. Молния на его брюках. Руководители «Брахмы» неловко переглянулись. Послышалось, как старик смачно харкнул, и Юки приглушенно взвизгнула. Понимая, что там происходит, Риндо надел наушники и включил музыку, наблюдая за напряженными лицами брата и Шиона. — Давай добавим к твоему рисунку пару деталей? — казалось, что по подбородку больного старика закапала слюна от широты его довольной ухмылки. В ответ было молчание. — Я не слышу тебя!!! — рявкнул старик. — Да, господин, — приглушенно пролепетала Юки. Судя по глухоте звука, вжимая лицо в ладони, прижатые к полу. На поверхности чиркнула зажигалка-зиппо. Ран замер, как отлитый из гипса. Он прекрасно понимал, что сейчас происходит, но искренне не хотел об этом думать. Кулаки и челюсти невольно и яростно сжались под глухой, но достаточно громкий визг девушки. — Как я люблю, когда ты сжимаешься вся, — блаженно смеялся больной ублюдок-старик под вопли Юки. Не слыша никаких внешних звуков в наушниках, Риндо закрыл глаза, увидев, как морщился Шион и потирал ладонью брови. Ран крепко зажмурился, закрывая рукой рот, чтобы сдержать подступающие рвотные позывы. Немного погодя наверху все стихло, и половицы проскрипели в сторону выхода. Дождавшись звука отъезжающего автомобиля, Ран первый выпрыгнул на поверхность, приказав брату и Мадараме выдвигаться в сторону их машины. Он осторожно отодвинул седзи и прошел в комнату Юки, прикрывая рот рукой. Она лежала на полу, собрав под себя колени и вжимаясь лицом в ладони. Одежда небрежно валялась рядом. Сзади сочилась на пол густая полупрозрачная жидкость. На спине, полностью покрытой детальным рисунком-шрамом, появилась новая кривая линия от ожога сантиметров пять в длину. Хайтани-старший остолбенел, чувствуя, как подергиваются его ошарашенные глаза и мелко трясутся руки. Он часто бывал в публичных домах, которыми владеет «Брахма», пробовал самые разные, грязные и изощренные вещи с местными обитательницами, но никогда не позволял себе что-либо, что не входило в прейскурант купленной ночи. В бронированном сердце скрипнули какие-то старые и насквозь проржавевшие ставни, откуда, как из прорванной плотины, хлынул поток самых разных и нечленораздельных чувств и эмоций. Он был одновременно и зол, и напуган, и чувствовал жалость, и хотел ей помочь, но не знал как. Ран снял с себя пастельно-голубой пиджак и бережно накрыл им спину Юки, проведя подрагивающей рукой по ее голове. Она даже не шелохнулась и не издала ни единого звука. Он знал ее всего третий день, но в этот момент в его сердце не просто отслоилась еще одна железная корочка, а рухнула с оглушающим грохотом целая стена из железобетона. Он отошел к окну и, распахнув его, закурил сигарету, избавившись от нее буквально за три затяжки. Тут же закурил вторую. Сейчас в его голове сложился пазл: такой огромный шрамированный рисунок говорил только о том, что хрупкую девушку насиловали на протяжении многих и долгих мучительных лет. Это объясняло и то, почему она хотела шагнуть в окно и почему она пыталась избавиться от татуировки с гербом клана. Ран поправил назад двумя руками пряди волос и подкурил третью сигарету. Юки медленно выползла из-под пиджака и начала натягивать на себя одежду. Она застегнула платье до половины и застыла, глядя в одну точку, прижимая к груди пиджак, как спасательный круг. Он закусил в зубах сигарету и, щурясь от горького вишневого дыма, присел за ее спиной на корточки, застегивая молнию и провожая взглядом исчезающие под ней шрамы рисунка. Хайтани чувствовал, сколько бы женщин он ни встречал в публичных домах, Юки, в отличие от них, невинна, как Дева Мария, хоть на ее счету и больше мужчин, чем у любой «королевы борделя». — В доме есть что-то ценное для тебя? — он выдавил сквозь сигарету. — Деньги в шкафу, — полушепотом ответила Юки, и Ран двинулся в сторону шкафа. Черная коробочка была достаточно увесистой, хоть и не большой. — Он сказал, что отпустит Аку из тюрьмы, если я накоплю нужную сумму. В коробочке лежало около восьмидесяти тысяч иен, накопленных за девять лет, что было невероятно мало для выполнения условия: для спасения брата нужен был миллион. Сколько же тогда денег забирал себе сам Номура и какой процент выплачивал Юки за все издевательства? Ран стряхнул пепел и снова закусил сигарету зубами, довольно небрежно поднимая Юки с пола за локоть: «Больше ты сюда не вернешься», — Хайтани фыркнул сквозь сигарету и намеренно выплюнул ее в сторону сезди, уводя девушку к выходу. Через несколько часов от каркасного деревянного дома клана Кудо-кай останутся лишь руины.