***
Старший Хайтани проследил, как черный силуэт проплыл мимо гостиной из ванной в свою (его) комнату, и подлил себе еще рома. — Я все еще жду логических объяснений, — буркнул Риндо куда-то в экран телефона, отпивая немного рома из своего стакана. — Я тоже их от себя жду, — Ран нахмурил сиреневые брови. Он и правда сам не понял, что это был за благородный порыв — спасти девушку и сжечь дом ее страданий — и еще больше не понимал в тот момент всех последствий, которые непременно за этим последуют. Первая и главная проблема — что теперь делать с Юки и куда ее деть? Не спать же всю жизнь на футоне в компании ножей, вилок и штопоров. Девушка девять лет своей жизни прожила взаперти и мало куда выходила за пределы железного забора. Город она совершенно не знала и, если выйдет одна на улицу, ее наверняка схватит паническая атака. У нее нет ни телефона, ни родственников, ни, благодаря Рану, теперь и документов. Снять жилье и обеспечивать Юки — тоже сомнительный вариант, потому что при любой удобной возможности она пытается покончить с собой, чего Хайтани-старший по каким-то только ему одному ведомым причинам допускать не хотел. Точнее, раньше у него была причина — страх перед Сано. Но теперь он просто не хочет. Сам по себе. И вдобавок к этому не может себе ответить на вопрос «Почему?» Вторая проблема: кодекс чести якудза. Если узнают, что она выжила, то могут объявить ее покинувшей клан. А согласно кодексу чести — якудза, покинувший клан, считается его врагом. Будет просто превосходно, если Кудо-кай сочтет Юки, хотя бы на какое-то время, сгоревшей вместе с домом. Но только не Сатору Номура. Он уже завтра перероет каждый миллиметр сгоревших руин на наличие хоть каких-то останков от его любимой игрушки, приносящей ему больное удовлетворение и огромную прибыль. Объявить ее в розыск он просто не может, потому что знает, что в клане начнется гражданская война между оставшимися сторонниками Мизоситы и Номуры. Но в то же время он не будет сидеть и ждать, когда кто-то из мафии объявит на всю Японию о том, что дочь Хидео жива и находится у них, что разгромит Сатору с позором, когда вскроется его больная любовь к ней. Так что он сделает все возможное, чтобы найти Юки прежде, чем кто-либо заявит о ней. Исходя из всего, вывод один: руководители «Брахмы» совершенно зря фотографировали документы в доме клана Кудо-кай. Потому что в ближайшее время Сатору соберет все силы в Токио и развернет полномасштабную войну, совершая спонтанные налеты по всем попавшимся ему под руку точкам местных мафий. Клан Кудо-кай не зря славится как «самый порочный в Японии». Хоть их количество значительно уступает остальным, тем не менее клан всегда брал победу не количеством, а качеством, не скупясь на огнестрельное оружие, снайперов, ручные гранаты и очень хороших адвокатов. Если они не разрушат здание чьего-нибудь предприятия, то они обязательно найдут брешь в документах и сдадут все полиции. Так что уже очень скоро падут многие прибыльные точки всей местной мафии, включая «Брахму». И виноват во всем только один Ран Хайтани. Страшно представить, что завтра с ним сделает Сано. Если, конечно, не решит заявиться уже сегодня на чашечку чая. Кстати, вот он как раз звонит… Ран крепко зажмурился, будто, если он не видит экран телефона, значит Сано и правда ему не звонит, но телефон продолжал разрываться в руке. — Ответь, — буркнул Риндо, щелкая каналы на плазменном телевизоре. Ран выдохнул, выпил залпом содержимое стакана, приставил кулак ко рту, пожмурился и сдавленно выдавил: — Алло? — Кто поджег дом? — ни здрасте, ни до свидания. Сразу в лоб. — Он сам сгорел, — Ран поморщился от спиртного. — Кто поджег дом? — прозвучало с той же ледяной интонацией, будто Манджиро выделил звуковую дорожку и нажал «копировать-вставить». — Он сам загорелся. Случайно. Из-за окурка, — прошипел Хайтани. — Чей был окурок? Ран выдержал паузу, сжимая на голове сиренево-черные пряди: — Да блять, мой… — Значит, ты поджег дом, — та же ледяная интонация. — Значит, я поджег дом, — ворча, повторил Хайтани. — Знаешь, какое наказание я тебе приготовил? — Нет, достопочтенный Глава, поделитесь, — Ран ходил по острию ножа со своей пассивной агрессией. — Брат Юки — Аку — был убит в тюрьме еще восемь с половиной лет назад. Все, что могут сделать наши люди, — договориться о его перезахоронении в семейной могиле Мизоситы в Токио, на что уйдет минимум месяц. — И как с этим связано мое наказание, господин Глава? — Ран подлил себе еще рома. — Эту информацию ей должен передать ты, — сбросил трубку и следом отправил сообщение: «Все траты на перезахоронение тоже оплачиваешь ты». И следом еще одно: «В субботу утром приеду с проверкой». — Блять! — рявкнул Хайтани-старший и швырнул телефон. Риндо лишь скучающим взглядом проводил пикирующую в стену трубку. — Думаешь, стоила ее жизнь того, что сейчас начнется в городе? — Риндо бы тоже не знал, как поступить в той ситуации. И, скорее, поступил бы так же, как и его старший брат, за исключением поджога. Но сейчас он лишь старался рассуждать здраво и беспристрастно. — Нам бы в любом случае пришлось дать пизды Кудо-кай, — Ран сделал большой глоток рома. — Это был лишь вопрос времени. — Тоже верно… — Риндо пожал плечами и обреченно выдохнул. Что теперь делать с информацией о брате? Сейчас он не может пойти к ней с этим заявлением. Стресса за день было достаточно, а Ран уже порядочно выпил. Тем не менее, слова Сано разбивали и его самого, после того, что он сегодня узнал. Она девять лет терпела унижения и ад в собственном доме, искренне веря, что ее брат жив, и пытаясь заработать все эти годы деньги на его освобождение — но все было зря… Брата убили через полгода после того, как начался ее ад, а она об этом даже не знала… И продолжала верить, что все хорошо, что он жив, что однажды они снова встретятся… Ран и представить себе не мог, какого это — восемь с половиной лет верить в жизнь мертвого человека. Если она узнает правду, то причин самой жить дальше у нее точно больше не будет. И она мигом удавится чем-нибудь прямо на глазах Рана. — Скажи ей сейчас, — буркнул Риндо, безучастно листая что-то в телефоне. — Какое «сейчас»?! — он оторвал руки от сиренево-черных прядей и перевел на брата бешеный взгляд. — Трезвый ты точно сделаешь всё очень плохо, а сейчас — просто плохо, — Риндо глянул из-под прядей, спадавших на сонные глаза. — А девушкам нужна поддержка и забота в таких ситуациях. В отличие от старшего брата, Хайтани-младший предпочитал девушек из реального мира, а не из борделей, с живыми, не наигранными чувствами, поэтому кое-что смыслил в их запутанном внутреннем мире. — Давай, иди, — тихим голосом, но младший брат все же подтолкнул его. — Скажи ей сейчас. Ран недовольно сморщился на Риндо, допил залпом ром и лениво двинулся в комнату. Юки лежала на кровати, повернувшись лицом к двери, в его черном спортивном костюме и все так же продолжала прижимать к груди тот пиджак. Ран немного нахмурился и смутился от этого, медленно опускаясь на кровать рядом с ней. Он нервно поправил пряди, зачесав их рукой назад, и обреченно выдохнул терпкое спиртное дыхание. Подожги сейчас этот поток воздуха — и он всполохнет. Юки смотрела на него, не моргая, пока Ран сжимал челюсти, словно прожевывая слова, в попытках найти нужные. — В общем, звонил Сано… — он немного помялся, повернулся к ней вполоборота и вывалил все как есть, лишь добавив в конце «Мне очень жаль». Тем не менее ему действительно было жаль, и это звучало вполне искренне. Юки даже не пошевелилась. И не моргнула. Ни единого признака жизни. Лежала, как фарфоровая кукла, и продолжала смотреть на Рана, ставя его этим в неловкое положение. Подала лишь единственный сигнал — немного крепче сжала пиджак. Ран смотрел на нее, совершенно не понимая, куда себя деть и что делать дальше. Если бы он был трезвый, он бы просто зашел в комнату, выдал бы ей информацию и ушел. И его бы абсолютно не заботило, что она с этой информацией будет делать и как на нее отреагирует. Но так уж действует алкоголь в его холодной крови — сейчас он не может просто встать и уйти молча. Темный ром со дна болота его души поднимает на поверхность такие ненужные ему в трезвой повседневности вещи, как сочувствие и сопереживание, и делают Хайтани слабее и уязвимее. Он не мог больше продолжать эту игру в гляделки. Нужно было что-то предпринять, чтобы хоть как-то развеять молчание. Ран решил, что погладить ее по плечу будет достаточно. В знак вежливости и искреннего понимания. Погладить по плечу и молча уйти. Ран протянул руку к плечу Юки, и тут же в его ладонь впились ее тонкие пальцы. Она продолжала смотреть на него, не моргая. Совершенно было не понятно, что ожидать дальше от этой девушки, которая может воткнуть вилку в руку человеку за то, что тот просто к ней прикоснулся. Ран нахмурился и замер, как кот на охоте на птичку. — Спасибо, — еле слышимо прошептала Юки. Сиреневые глаза слегка округлились. Он ожидал все что угодно — слезы, крик, ярость, очередной сворованный после мытья посуды и спрятанный под подушкой столовый прибор, — казалось, если она захочет, она может проткнуть человека даже чайной ложкой, — но он никак не ожидал услышать «спасибо». Еще больше ему было не понятно, за что эта благодарность. За то, что укрыл пиджаком? За то, что сжег ее дом? За то, что забрал оттуда? За то, что сказал о брате? Или за все сразу? Или есть что-то еще? В любом случае, ему сложно воспринимать «спасибо» от человека, который пытался застрелить его еще позавчера за завтраком. — Спасибо, — Юки прошептала чуть громче и прижала его руку к себе вместе с пиджаком. Они сидели так минуты две. Ран растерялся окончательно. Юки крепко держала его руку и, судя по всему, не хотела отпускать, видимо, уже никогда. Как и пиджак. — Я пойду? — Хайтани нахмурился и задал вопрос, хоть он и звучал скорее как утверждение. — Нет, — она ответила тихо, но так твердо и неоспоримо, что ничего не оставалось, кроме как беспрекословно повиноваться. — Дай свет тогда выключу, — шикнул Хайтани и по пути к выключателю скинул с себя футболку. Он лег с краю и полночи не мог уснуть. Последний раз Ран спал с девушкой под одним одеялом в далекой-далекой юности. И то после этого старался по возможности выпроваживать своих «одноразовых возлюбленных». Ему двадцать семь, но он ощущал себя как неумелый подросток. С ним под одним одеялом сумасшедшая девица, с которой он знаком три дня и из которых в первые сутки она пыталась его убить, а на третьи — он сжег ее дом. Отличный дуэт. Вполне достойный Рана Хайтани. Причем именно и только его. Единственное, чему он был действительно сейчас на пьяную и сентиментальную голову искренне рад, так это тому, что он может хотя бы немного быть уверен, что этой ночью Юки ничего с собой не сделает и не выкинет никаких фокусов. По крайней мере, он на это надеялся. Ран повернулся в ее сторону на бок и немного неловко, хмурясь и сердясь на себя, но все же обнял хрупкое тело, положив руку на одеяло. Они крепко спали. Втроем. Он, она и его пиджак.5. Наказание
28 февраля 2022 г. в 21:32
— Ты за рулем, — Ран подкинул брату ключи от машины и увел Шиона куда-то за здание магазина.
— Как друга тебя прошу, — Хайтани уверенно уставился исподлобья в глаза Мадараме, — Въеби мне.
— В лицо или в живот? — Шион даже не стал интересоваться зачем или почему. Собственно, ответа дожидаться тоже. Одной рукой сложил Хайтани-старшего пополам, второй, одетой в кастет, врезал в лицо.
Будто ничего не произошло, они сели в машину: Шион на переднее сидение, Ран — на заднее, рядом с Юки.
Он зачесал назад волосы и приложил к горящей губе платок. Ехали молча. Периодически Ран поглядывал на девушку, которая смотрела фарфоровыми глазами, не моргая, на спинку водительского сидения перед ней и продолжала прижимать к груди его пиджак — жест его заставил странно напрячься внутри. Он немного нахмурился и оставшуюся часть дороги ехал, отвернувшись в окно.